Сказка 1001 ночь. 213. Повесть об Ардешире и Хайят-ан-Нуфус
Читать сказки онлайн / Сказки 1001 ночь
Рассказывают также, о счастливый царь, что был в городе Ширазе [594] великий царь по имени ас-Сейф-аль-Азам-Шах, и до великих дожил он годов, и не был наделен сыном. И собрал он врачей и лекарей и сказал им: "Мои годы стали велики, и вы знаете, каково мое состояние и состояние царства и его устроение. Я боюсь за участь подданных после меня, ведь до сих пор не досталось мне сына". - "Мы изготовим тебе зелье, от которого будет польза, если захочет Аллах великий", - сказали лекари. И они приготовили для него зелье, и царь употребил его, а затем он пал на свою жену, и она понесла, по изволению Аллаха великого, который говорит вещи: "Будь!" - и она возникает. И когда исполнились ее месяцы, она родила дитя мужского пола, подобное луне, и царь назвал его Ардеширом [595], и мальчик рос и развивался и изучал богословие и светские науки, пока не стало ему пятнадцать лет жизни. А был в Ираке один царь по имени Абд-аль-Кадир, и была у него дочь, подобная восходящей луне, и звали ее Хайят-ан-Нуфус. И она ненавидела мужчин, и никто не отваживался упоминать о мужчинах в ее присутствии, и сватались к ней у ее отца владыки Хосрои, и говорил с нею ее отец, но девушка отвечала: "Я не сделаю этого никогда, а если ты меня к этому принудишь, я убью себя".
И услышал царевич Ардешир молву о ней и осведомил об этом своего отца, и посмотрел царь на его состояние и пожалел его и пообещал ему, что поможет на ней жениться. А затем он послал своего везиря к отцу девушки, чтобы к ней посвататься, но тот отказал. И когда везирь вернулся от царя Абд-аль-Кадира и рассказал, что у него с ним случилось, и осведомил царя Шираза об отказе, царю стало из-за этого тяжело, и он разгневался великим гневом и воскликнул; "Когда подобный мне посылает к кому-нибудь из царей с просьбой, разве тот может ее не исполнить!"
И он велел глашатаю кричать в войсках, чтобы выставили палатки и делали многие приготовления, хотя бы пришлось для этого занять денег на расходы, и воскликнул: "Я не вернусь, пока не разрушу земель Абд-аль-Кадира, не перебью его людей, не сотру его следов и не захвачу его имущества!"
И когда дошла весть об этом до сына его Ардешира, он поднялся с постели и вошел к своему отцу царю и, поцеловав перед ним землю, сказал: "О царь величайший, не затрудняй себя ничем..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до семисот двадцати
Когда же настала ночь, дополняющая до семисот двадцати, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда до царевича дошла весть об этом, он вошел к своему отцу царю и, поцеловав перед ним землю, сказал ему: "О царь величайший, не затрудняй себя ничем, не собирай богатырей и воинов и не расходуй своих денег. Ты сильнее его. Когда ты соберешь против него это войско, которое с тобою, и разрушишь его землю и страну, убьешь его мужей и богатырей, захватишь его достояние, и убьешь его самого, дойдет эта весть и о том, что досталось ему и другим изза тебя до его дочери, и она убьет себя, а я умру из-за нее и никогда не буду жить после нее". - "Каков же будет твой замысел, о дитя мое?" - спросил тогда царь. И Ардешир ответил: "Я отправлюсь за тем, что мне нужно, сам и оденусь в одежду купцов и ухитрюсь добраться до девушки, и посмотрю, как удовлетворить мое желание и сблизиться с ней". - "Ты избрал этот замысел?" - спросил его отец. И царевич ответил: "Да, о батюшка".
И тогда царь позвал везиря и сказал ему: "Поезжай с моим сыном, радостью моего сердца, и помогай ему в его намерениях и береги его и направляй твоим верным мнением. Ты будешь ему вместо меня". И везирь отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" А потом царь дал своему сыну триста тысяч динаров золотом и дал ему яхонтов, драгоценных камней, золотых изделий, товаров и сокровищ и того, что с этим сходно. И после того юноша вошел к своей матеря и поцеловал ей руки и попросил ее помолиться, и она помолилась за него и тотчас поднялась и, открыв свою казну, вынула для сына сокровища, ожерелья, изделия из золота, одежды, редкости и все то, что сохранялось со времени прежних царей и чего не уравновесить деньгами. И царевич взял с собой невольников, слуг, животных и все, что бывает нужно в пути, со всем прочим, и принял обличье купца, вместе с везирем и теми, кто был с ними, и простился с родителями, родными и близкими. И они поехали, пересекая пустыни и степи в часы ночи и дня.
И когда продлилась для юноши дорога, он произнес такие стихи:
"Влюблен и тоскую я, и боль моя все сильней,
И нет против злой судьбы мне ныне помощника.
Плеяды я стерегу, взойдут лишь, и ас-Симак [596],
Как будто от крайней страсти стал богомольном я.
За утренней я звездой слежу, а как явится,
Бросаюсь блуждать в тоске, и страсть лишь сильней моя.
Я вами клянусь! - любовь на ненависть не сменил,
И вечно не спит мой глаз, и страстью охвачен я.
Мне трудно желанного достигнуть, я изнурен,
И мало терпения без вас и помощников.
Я все же терплю, пока Аллах не сведет с тобой,
И ввергнет тем в горести врагов и завистников".
А когда он окончил свои стихи, его ненадолго покрыло беспамятство, и везирь побрызгал на него розовой водой. А когда Ардешир очнулся, он сказал ему: "О царевич, укрепи свою душу - за стойкостью следует облегчение - и вот ты идешь к тому, чего хочешь!" И везирь до тех пор уговаривал царевича и утешал его, пока не успокоил его волнения, и они ускорили ход. Когда же показался путь царевичу долгим, он вспомнил любимую и произнес такие стихи:
"Продлен отдаленья срок, тоска и любовь сильна,
И сердце мое горит в огне пламенеющем.
Седа голова моя - так сильно испытан я
Любовью, и слезы глаз струею текут теперь.
Тебе, о мечта моя, желаний моих предел,
Клянусь я творцом вещей - среди них и листок и ветвь,
Я страстью обременен к тебе, о мечта моя,
Которую вынести не могут влюбленные.
Вы ночь обо мне спросите - ночь вам поведает,
Смежались ли веки глаз дремотой в часы ночей".
А окончив говорить стихи, он заплакал сильным плачем и стал жаловаться на великую страсть, которую он испытывает, и начал везирь его уговаривать и утешать и обещал ему достижение желаемого. И они проехали немного дней и приблизились к Белому городу после восхода солнца, и тогда везирь сказал царевичу: "Радуйся, о царевич, полному благу и посмотри на этот Белый город, к которому ты направляешься". И царевич обрадовался сильной радостью и произнес такие стихи:
"О други мои, влюблен я сердцем, безумен я,
Любовь продолжается, и вечно со мною страсть.
Как друга утративший, не спящий, рыдаю я,
Когда опустилась ночь, нет милостивых в любви,
А если подуют ветры, с вашей земли несясь,
Прохладу я чувствую, на душу сходящую.
И веки мои текут, как тучи, дождь льющие,
И в море излитых слез душа моя плавает",
А достигнув Белого города, они вошли и спросили, где хан купцов и квартал денежных людей. И когда их провели к хану, они поселились там и взяли для себя три амбара и, получив ключи, открыли амбары и внесли туда свои товары и вещи. И они оставались в хане, пока не отдохнули, а потом везирь стал придумывать, как ухитриться в деле царевича..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот двадцать первая ночь
Когда же настала семьсот двадцать первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь и царевич, поселившись в хане, внесли свои товары в амбары и посадили там своих слуг и жили в хане, пока не отдохнули. И потом везирь стал придумывать, как ухитриться в деле царевича, и сказал ему: "Мне кое-что пришло на ум, и я думаю, что в этом будет для тебя благо, если захочет Аллах великий". - "О везирь благого разумения, делай то, что пришло тебе на ум, да направит Аллах твое мнение!" - ответил царевич. И везирь сказал: "Я хочу нанять для тебя лавку на рынке торговцев материей, и ты будешь в ней сидеть. Всякому - и знатному и простому - нужен рынок, и я думаю, что, когда ты сядешь и лавке и люди взглянут на тебя глазами, сердца склонятся к тебе, и ты станешь сильней для достижения желаемого. Ибо образ твой красив, и умы склоняются к тебе, и возвеселятся из-за тебя глаза". - "Делай то, что ты избирешь и хочешь", - сказал царевич, и везирь тотчас же поднялся и надел свое самое роскошное платье, и царевич тоже, и спрятал за пазуху кошель, где была тысяча динаров, и затем они вышли и пошли по городу. И люди смотрели на них и были ошеломлены красотой царевича и говорили: "Слава тому, кто сотворил этого юношу из ничтожной воды! Благословен Аллах, лучший из творцов".
И умножались разговоры о юноше, и люди говорили: "Это не человек, это не кто иной, как вышний ангел" [597]. А некоторые люди говорили: "Наверно отвлекся Ридван, хранитель рая, от райских ворот, и вышел из них этот юноша". И люди следовали за ними на рынок материй, пока они не дошли и не остановились. И тогда подошел к ним старец, внушавший почтение и полный достоинства, и приветствовал их, и когда они ответили на приветствие, он спросил: "О господа, есть ли у вас какая-нибудь нужда, которую мы будем иметь честь исполнить?" - "А кто ты будешь, о старец", спросил везирь. И старец ответил: "Я надзиратель рынка". И тогда везирь сказал: "Знай, о старец, что этот юноша - мой сын, и я желаю взять для него лавку на этом рынке, чтобы он сидел там и учился продавать и покупать, и брать, и отдавать, и усвоил бы свойства купцов". И надзиратель отвечал: "Слушаю и повинуюсь!"
А потом в тот же час и минуту он принес им ключи от одной из лавок и приказал посредникам ее вымести, и те вымели лавку и почистили ее, а везирь послал принести для лавки высокое кресло, набитое перьями страусов, на котором лежал маленький молитвенный коврик, обшитый "округ червонным золотом, и принес также, подушку, и принес столько товаров и материй из тех, которые прибыли с ним, что они наполнили лавку.
И когда настал следующий день, юноша пришел и отпер лавку и сел на кресло и поставил перед собой двух невольников, одетых в лучшие одежды, а в глубине лавки он поставил двух рабов из прекраснейших абиссинцев.
А везирь наказал юноше скрывать свою тайну от людей, чтобы найти этим помощь для свершения своих дел, и затем он оставил его и отправился в амбары, наказав юноше, чтобы он осведомлял его обо всем, что будет происходить в лавке, день за днем.
И юноша сидел в лавке, подобный луне в ее полноте, и люди прослышали о нем и об его красоте и заходили к нему без нужды, чтобы посмотреть на его красоту и прелесть и стройность его стана, и прославляли Аллаха великого, который сотворил его и соразмерил, и никто не мог пройти по этому рынку из-за чрезмерного скопления людей перед юношей. А царевич осматривался направо и налево, не зная, что ему делать из-за людей, которые были им ошеломлены, и надеялся, что завяжет дружбу с кем-нибудь из приближенных к правителю, и, может быть, это приведет к упоминанию о царской дочери, но не находил к этому пути, и его грудь стеснилась, а везирь каждый день обнадеживал его, что он добьется желаемого.
И царевич провел таким образом очень долгий срок, и когда в один из дней он сидел в лавке, вдруг подошла женщина-старуха, чинная, почтенная и достойная, одетая в одежды праведности, и за нею шли две невольницы, подобные паре лун. И она остановилась возле лавки и некоторое время смотрела на юношу, а затем воскликнула: "Слава тому, кто сотворил это явление и завершил это творение!" И она пожелала юноше мира, и тот возвратил ей приветствие и посадил ее рядом с собою, и старуха спросила: "Из какой ты страны, о прекрасный лицом?" И царевич ответил: "Я из краев индийских, о матушка, и пришел в этот город, чтобы развлечься". - "Да будешь ты почтен среди приходящих!" - воскликнула старуха. И затем она спросила: "Какие есть у тебя товары, вещи и материи? Покажи мне что-нибудь красивое, подходящее для царей". И, услышав ее слова, юноша спросил ее: "Ты хочешь красивого? Я покажу его тебе. У меня есть все вещи, подходящие для их обладателей". - "О дитя мое, - сказала старуха, - я хочу что-нибудь дорогое ценой и красивое видом - самое высокое, что у тебя есть". И юноша воскликнул: "Ты непременно должна меня осведомить, для кого ты требуешь товар, чтобы я показал тебе вещь по сану покупателя!" "Твоя правда, о дитя мое, - сказала старуха. - Я хочу чего-нибудь для моей госпожи Хайят-ан-Нуфус, дочери царя Абд-аль-Кадира, владыки этой земли и царя этой страны". И когда царевич услышал слова старухи, его ум взлетел от радости и сердце его затрепетало. Он протянул руку назад, не приказывая ни рабам, ни невольникам, и, достав кошелек с сотнею динаров, дал его старухе и сказал: "Этот кошелек тебе на стирку одежды". А затем он протянул руку к узлу, вынул из него платье, стоящее десять тысяч динаров или больше, и сказал: "Это часть того, что я привез в вашу землю".
И когда старуха увидела платье, оно ей понравилось, и она спросила: "За сколько продашь это платье, о совершенный качествами?" И царевич ответил: "Бесплатно". И старуха поблагодарила его и повторила вопрос, и царевич воскликнул: "Клянусь Аллахом, я не возьму за него платы! Это подарок тебе от меня, если царевна его не примет, и оно будет тебе от меня в знак гостеприимства. Слава Аллаху, который свел меня с тобою! Если мне когда-нибудь что-нибудь понадобится, я найду в тебе помощницу".
И старуха удивилась этим прекрасным словам и великой щедрости царевича и большому его вежеству и спросила его: "Как твое имя, о господин?" И царевич ответил: "Ардешир". И старуха воскликнула: "Клянусь Аллахом, это имя диковинное, которым называют детей царских, а ты в обличье сыновей купцов!" - "Из любви ко мне назвал меня мой родитель этим именем, и имя ни на что не указывает", - ответил царевич. И старуха удивилась ему и сказала: "О сынок, возьми плату за твой товар", - но царевич поклялся, что ничего не возьмет, и тогда старуха сказала: "О мой любимый, знай, что правда - самая великая вещь, и эти милости, которые ты мне оказываешь, не иначе как из-за дела. Дай же мне узнать твое дело и тайные твои мысли - может быть, у тебя есть в чем-нибудь нужда, и я помогу тебе ее исполнить".
И тогда царевич положил свою руку в руку старухи, и взял с нее обет скрывать тайну, и поведал ей всю свою историю, и рассказал о своей любви к царевне и о том, что с ним из-за нее происходит. И старуха покачала головой и сказала: "Вот она - правда! Но только, о дитя мое, сказали разумные в ходячей пословице: "Если хочешь, чтобы тебя не слушались, проси того, что невозможно". Твое имя, о дитя мое, - купец, и будь у тебя ключи от волшебных кладов, тебя бы не называли иначе, как купцом. Если ты хочешь достичь ступени выше, чем твоя ступень, проси дочери кади или дочери эмира; почему, о дитя мое, ты просишь только дочери царя времени и века? Она девушка невинная, девственная, которая ничего не знает о мирских делах и в жизни не видела ничего, кроме дворца, где она находится, но, при малых своих годах, она умная, разумная, острая, понятливая, с превосходным разумом, благими поступками и проницательным мнением. Ее отцу досталась только она, и она для него дороже души. Он каждый день приходит к ней и желает ей доброго утра, и все, кто есть во дворце, ее боятся. Не думай же, о дитя мое, что кто-нибудь может заговорить с ней о чем-нибудь из этого, и нет для меня к этому пути. Клянусь Аллахом, о дитя мое, мое сердце и мои члены любят тебя, и я бы хотела, чтобы ты с ней остался. Я научу тебя кое-чему, может быть, Аллах сделает это исцелением твоего сердца; я подвергну опасности мою душу и мое достояние, чтобы исполнить твою нужду". - "А что это такое, о матушка?" - спросил царевич. И старуха ответила: "Проси у меня дочь везиря или дочь эмира. Если ты у меня этого попросишь, я соглашусь на твою просьбу, - ведь никто не может подняться с земли на небо одним прыжком". И юноша ответил старухе разумно и вежливо: "О матушка, ты женщина умная и знаешь, как происходят дела. Разве человек, когда у него болит голова, перевязывает себе руку?" "Нет, клянусь Аллахом, о дитя мое", - отвечала старуха.
И Ардешир сказал: "Также и мое сердце не просит никого, кроме нее, и меня убивает одна лишь любовь к ней. Клянусь Аллахом, я буду в числе погибающих, если не найду себе наставления и помощи! Ради Аллаха, о матушка, пожалей меня, чужеземца, и моих льющихся слез..." И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот двадцать вторая ночь
Когда же настала семьсот двадцать вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ардешир, сын царя, сказал старухе: "Ради Аллаха, о матушка, пожалей меня, чужеземца, и моих льющихся слез". И старуха ответила: "Клянусь Аллахом, о дитя мое, мое сердце разрывается из-за твоих слов, и нет у меня в руках хитрости, чтобы ее устроить". "Я хочу от твоей милости, чтобы ты взяла этот листок и доставила его царевне и поцеловала ей за меня руки", - сказал Ардешир. И старуха сжалилась над ним и молвила: "Пиши на нем что хочешь, а я доставлю его царевне".
И когда юноша услышал это, он едва не взлетел от радости и, потребовав чернильницу и бумагу, написал девушке такие стихи:
"Будь ты щедрой, о жизнь души [598], на сближенье
Со влюбленным, растаявшим от разлуки.
В наслажденье я раньше жил, жил прекрасно,
Но сегодня взволнован я и растеряй.
Не покинут бессонницей во всю ночь я,
Развлекает всю ночь меня только горе.
Пожалей же влюбленного, что горюет
И тоскою разъедены его веки.
А наступит рассвет, когда в самом деле
Опьяненным найдет его влагой страсти".
А окончив писать письмо, Ардешир свернул его и поцеловал и отдал старухе, и затем он протянул руку к сундуку и, вынув другой кошелек с сотней динаров, подал его женщине и сказал: "Раздай это невольницам". Но старуха отказалась и воскликнула: "Клянусь Аллахом, о дитя мое, я с тобою не из-за чего-нибудь такого!" И юноша поблагодарил ее и сказал: "Это обязательно!" И старуха взяла у него кошелек и поцеловала ему руки и ушла.
И она вошла к царевне и сказала: "О госпожа, я принесла тебе что-то, чего нет у жителей нашего города, и оно от красивого юноши, лучше которого нет на лице земли". - "О няня, а откуда этот юноша?" - спросила царевна. И старуха сказала: "Он из краев индийских, и он дал мне эту одежду, шитую золотом, украшенную жемчугом и драгоценностями, которая стоит царства Кисры и Кесаря". И когда она развернула эту одежду, дворец осветился из-за нее, так она была хорошо сделана и так много было на ней камней и яхонтов, и стали дивиться на нее все, кто был во дворце, и царевна посмотрела на нее и не нашла за нее цены или платы, кроме подати с земли царства ее отца за целый год".
"О нянюшка, - спросила она старуху, - это платье - от него или не от него?" - "Оно от него", - ответила старуха. И девушка молвила: "О няня, этот купец - из нашего города или иноземец?" - "Он иноземец, о госпожа, и поселился в нашем городе только недавно, - ответила старуха. - Клянусь Аллахом, у него есть слуги и челядь, и он прекрасен лицом, строен станом и благороден по качествам, с широкою грудью, и я не видела никого лучше, разве кроме тебя". - "Поистине, это удивительно! - сказала царевна. Как может быть такая одежда, цены которой не покрыть деньгами, у купца из купцов? А каков размер платы за нее, о которой он тебе говорил, о нянюшка?" - "О госпожа, - ответила старуха, - он не говорил мне о плате, а только сказал: "Я не возьму за нее платы, и эта одежда - подарок от меня царевне: она никому не подходит, кроме нее". И он отдал назад золою, которое ты со мной послала, и поклялся, что не возьмет ею, и сказал: "Оно твое, если царевна его не примет". - "Клянусь Аллахом, это большое великодушие и великая щедрость, и я боюсь, что исход этого дела приведет к беде, - сказала царевна. - Почему ты не спросила его, о нянюшка, нет ли у него в чем-нибудь нужды, чтобы мы ему исполнили ее?" - "О госпожа, ответила старуха, - я спрашивала его и говорила: "Есть у тебя нужда?" И он сказал: "У меня есть нужда", - но не осведомил меня о ней и только дал мне этот листок и сказал: "Передай его царевне".
И девушка взяла у старухи листок и развернула его и прочитала до конца, и изменился ее вид, и исчезло ее разумение, и пожелтел цвет ее лица, и она сказала старухе: "Горе тебе, о няня, как зовут этого пса, который говорит такие слова царской дочери, и какая связь между мною и этим псом, что он мне пишет. Клянусь великим Аллахом, владыкой Земзема [599] и аль-Хатыма [600], если бы я не боялась Аллаха, - велик он! - я бы послала к этому псу, чтобы связать ему руки, вырвать ноздри и отрезать нос и уши, и изуродовала бы его, а потом распяла бы на воротах рынка, в котором находится его лавка".
И когда старуха услышала эти слова, цвет ее лица пожелтел, и у нее задрожали поджилки, и оцепенел язык, но потом она укрепила свое сердце и сказала: "Добро, о госпожа! А что же такое в этом листке, что он тебя так взволновал? Разве там не прошение, которое купец подал тебе, жалуясь на свое положение из-за бедности или несправедливости и надеясь на милость от тебя или раскрытие обиды?" - "Нет, клянусь Аллахом, о нянюшка, - ответила царевна, - наоборот, это стихи и бесчестные слова. Этот пес, о нянюшка, видно пребывает в одном из трех положений. Либо это бесноватый, у которого нет разума, и он стремится к убиению своей души, либо ему в его нужде оказывает помощь человек с большою силою и великой властью, либо он услышал, что я - одна из блудниц этого города, которые ночуют у того, кто их позовет, одну ночь или две, - он ведь посылает мне бесчестные стихи, чтобы смутить этим мой разум". - "Клянусь Аллахом, о госпожа, ты права! - сказала старуха. - Но не занимай себя этим глупым псом. Ты живешь в своем дворце, высоком, возвышенном и неприступном, до которого не подымаются птицы и не пролетает над ним воздух, смущенный его высотой. Напиши ему письмо и выбрани его, не оставляя ни одного из способов брани, угрожай ему крайними угрозами и предложи ему смерть. Скажи ему: "Откуда ты меня знаешь, что пишешь мне, о пес из купцов, о тот, кто весь век мечется в степях и пустынях для наживы дирхема или динара? Клянусь Аллахом, если ты не проснешься от сна и не очнешься от опьянения, я распну тебя на воротах рынка, где находится твоя лавка!" "Я боюсь, что, если я напишу ему, он на меня позарится", - отвечала царевна, и старуха воскликнула: "А каков его сан и какова его степень, чтобы он на нас позарился! Мы напишем ему только для того, чтобы пресеклось его желание и усилился его страх".
И она до тех пор хитрила с царевной, пока та не приказала принести чернильницу и бумагу и не написала юноше такие стихи:
"О ты, притязающий на страсть и тоску, без сна
Ночами страдающий в мечтах и волнении,
Ты требуешь о" луны, обманутый, близости,
Но разве получит кто желанное от луны?
Тебя я наставила словами, так слушай же:
Брось это! Поистине меж смертью ты и бедой!
И если вернешься вновь ты к просьбам, поистине
Постигнет тебя мученье очень жестокое.
Разумным будь, вежливым, догадливым, сведущим!
Тебе я совет дала в стихах и речах моих.
Клянусь сотворившим я все вещи из ничего,
Лик неба украсившим блестящими звездами,
Коль вновь возвратишься ты к словам, тобой сказанным,
Тебя на стволе распну я крепкого дерева!"
И потом она свернула письмо и отдала его старухе, и та взяла его и пошла и, придя к лавке юноши, отдала ему письмо..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.