Сказка Ежик в тумане
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Сергея Козлова
СОСНОВАЯ ШИШКА
Светлый вечер в осеннем лесу. Затрещала и смолкла неизвестная птица. Заяц выбежал к ручью, сел и стал слушать, как журчит вода.
– Вода, вода, куда ты бежишь? – спросил Заяц.
– С камушка на камушек по камушкам бегу! «По камушкам. Хорошо ей! – подумал Заяц. – Вот бы мне так!» Пришел Муравей.
– Ты что бродишь? – спросил Заяц. – Скоро зима, а ты по лесу шатаешься?
– Надо, – сказал Муравей. Зачерпнул ведерком воды и пошел.
– Стой! Давай поговорим, – сказал Заяц. Муравей остановился:
– О чем?
– О чем хочешь.
– Некогда мне разговаривать, – сказал Муравей. – Воду надо нести. – И ушел.
– Вот жизнь! – вздохнул Заяц. – Муравьи по воду ходить стали, поговорить не с кем. Раньше хоть какой-никакой гриб попадется, с ним потолкуешь. А теперь и грибы куда-то попрятались.
– А ты со мной поговори, – сказала Сосновая Шишка. Она лежала рядышком у ручья. – Я – старая, много всего видала.
– Что же ты видела? – спросил Заяц.
– Небо, – сказала Шишка.
– Кто ж его не видел? Вот оно!
– Не-ет, я там была, высоко, – вздохнула Шишка. – Меня Ветер любил. Прилетит, бывало: «Здравствуй, Шишка!» – «Здравствуй, говорю, где пропадал?»
– «К морю летал, корабли двигал». Во как! А ты чего скучный такой?
– Не знаю, – сказал Заяц.
– Эх, жизнь была! Утречком проснешься – весь лес в тени, а у нас уже солнышко! Солнышко пригреет.
Ветер прилетит – шумим-веселимся!.. А ночью – звезды. Так в глаза и глядят. Я любила одну.
Зеленая такая, ласковая. Только покажется, а уж Ветерок мой тут как тут. «Полетим, говорит, к звезде, Шишка!» – «Так далеко же!» – «Это нам нипочем!» Возьмет в объятья и понесет.
– Хорошо говоришь, бабушка, – вздохнул Заяц.
– Жили хорошо, Заяц. А что слова? Сам-то чего скучный, молодой вить?
– А где ж он теперь, Ветер?
– Летает. Ветер, он всегда молодой. А я, вишь, старая, упала. Кому нужна?
– Грустно тебе, бабушка?
– Не-е, Заяц. Лежу, на небо гляжу, водичку слушаю, звездочку зеленую увижу – Ветер вспоминаю.
ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ ТРАВЫ
Холодно, тихо стало в лесу. Заяц прислушался – ни звука. Лишь осинка на том берегу дрожала последним листом.
Заяц спустился к реке. Река медленно уводила за поворот тяжелую, темную воду. Заяц встал столбиком и пошевелил ушами.
– Холодно? – спросила у него Травинка.
– Бр-р-р! – сказал Заяц.
– Мне тоже, – сказала Травинка.
– И мне! И мне!
– Кто говорит? – спросил Заяц.
– Это мы – трава. Заяц лег.
– Ой, как тепло! Как тепло! Как тепло!
– Погрей нас! И нас! И нас! Заяц стал прыгать и ложиться. Прыгнет – и прильнет к земле.
– Эй, Заяц! – крикнул с холма Медвежонок. – Ты что это делаешь?
– Грею траву, – сказал Заяц.
– Не слышу!
– Грею траву! – крикнул Заяц. – Иди сюда, будем греть вместе! Медвежонок спустился с холма.
– Согрей нас! Согрей! Согрей! – кричали травинки.
– Видишь? – сказал Заяц. – Им холодно! – Снова прыгнул и лег.
– К нам! К нам!
– Сюда! Сюда! – кричали со всех сторон.
– Что ж ты стоишь? – сказал Заяц. – Ложись! И Медвежонок лег.
– Как тепло! Ух, как тепло!
– И меня погрей, Медвежонок!
– И нас! И нас!
Заяц прыгал и ложился. А Медвежонок стал потихоньку перекатываться: со спины – на бок, с бока – на живот.
– Согрей! Согрей! Нам холодно! – кричала трава. Медвежонок катался. Заяц прыгал, и скоро согрелся весь луг.
– Хотите, мы споем вам осеннюю песню травы? – спросила первая травинка.
– Пойте, – сказал Заяц.
И трава стала петь. Медвежонок кататься, а Заяц – прыгать.
– Эй! Что вы там делаете? – крикнул с холма Ежик.
– Греем траву! – крикнул Заяц.
–Что?
– Греем траву! – крикнул Медвежонок.
– Вы простудитесь! – закричал Ежик. А травинки поднялись во весь рост и запели громкими голосами.
Пел весь луг над рекой.
И последний лист, что трепетал на том берегу, стал подтягивать.
И сосновые иголки, и еловые шишки, и даже паутина, забытая пауком, – все распрямились, заулыбались и затянули изо всех сил последнюю осеннюю песню травы.
РАДУГА
Медвежонок прижался спиной к печке. Ему было тепло-тепло и не хотелось шевелиться.
За окном свистел ветер, шумели деревья, барабанил по стеклу дождь, а Медвежонок сидел с закрытыми глазами и думал о лете.
Сначала Медвежонок думал обо всем сразу, и это «все сразу» было для него солнышко и тепло. Но потом под ярким летним солнышком, в тепле, Медвежонок увидел Муравья.
Муравей сидел на пеньке, выпучив черные глаза, и что-то говорил, говорил, но Медвежонок не слышал.
– Да слышишь ты меня? – наконец прорвался к Медвежонку Муравьиный голос. – Работать надо каждый день, каждый день, каждый день!
Медвежонок помотал головой, но Муравей не пропадал, а кричал еще громче.
– Лень, вот что тебя погубит! «Чего он ко мне пристал? – подумал Медвежонок. – Я и не помню такого Муравья вовсе».
– Совсем обленились! – кричал Муравей. – Чем вы занимаетесь изо дня в день? Отвечай!
– Гуляем, – вслух сказал Медвежонок у печки. – Так лето же.
– Лето! – взвился Муравей. – А кто работать будет?
– Мы и работаем.
– Что же вы сделали?
– Мало ли, – сказал Медвежонок. И еще тесней прижался к печному боку.
– Нет, ты мне говори – что?
– Скворечник.
– Еще?
– Камелек сложили.
– Где?
– У реки.
– Зачем?
– По вечерам сидеть. Огонь разведешь – и сиди. И Медвежонку представилось, как они с Ежиком сидят ночью под звездами у реки, варят чай в чайнике, слушают, как плещется рыба в воде, и чайник сперва урчит, а потом клокочет, и звезды падают прямо в траву и, большие, теплые, шевелятся у ног. И так Медвежонку захотелось в ту летнюю ночь, так захотелось полежать в мягкой траве, глядя в небо, что Медвежонок сказал Муравью:
– Иди сюда, садись у печки, а я пойду туда, в лето.
– А соломинку ты за меня понесешь? – спросил Муравей.
– Я, – сказал Медвежонок.
– А шесть сосновых иголок?
– Я, – сказал Медвежонок.
– А две шишки и четыре птичьих пера?
– Все отнесу, – сказал Медвежонок. – Только иди сюда, сядь к печке, а?
– Нет, ты погоди, – сказал Муравей. – Трудиться – обязанность каждого.
– Он поднял лапку. – Каждый день…
– Стой! – крикнул Медвежонок. – Слушай мою команду: к печке бегом, марш!
И Муравей выбежал из лета и сел к печке, а Медвежонок еле-еле протиснулся на его место.
Теперь Медвежонок сидел на пеньке летом, а Муравей поздней осенью у печки в Медвежьем дому.
– Ты посиди, – сказал Медвежонок Муравью, – а придет Ежик, напои его чаем.
И Медвежонок побежал по мягкой теплой траве, и забежал в реку, и стал брызгаться водой, и, если поглядеть прищурившись, в брызгах возникала каждый раз настоящая радуга, и каждый раз Медвежонку не верилось, и каждый раз Медвежонок видел ее снова.
– Эй! – крикнул Муравей в лето. – А кто обещал работать?
– Погоди! – сказал Медвежонок.
И снова стал, щурясь, брызгаться и ловить сквозь ресницы радугу.
– Обязанность каждого – трудиться, – говорил Муравей, прижавшись к горячей печке. – Каждый день…
«Заладил, – подумал Медвежонок. – Ну как он не понимает, что это – лето, что оно – короткое, что оно вот-вот кончится и что каждый раз у меня в лапах сверкает радуга"».
– Муравей! – крикнул из своего лета Медвежонок. – Не бубни! Разве я не работаю? Разве я отдыхаю?
И он снова ударил по воде лапой, прищурился и увидел радугу.
ЕЖИКИНА ГОРА
Давно уже Ежик не видел такого большого неба. Давно уже не было такого, чтобы он вот так останавливался и замирал. И если кто у него спрашивал, зачем он останавливается, отчего замирает. Ежик все равно бы ни за что не смог ответить.
– Ты куда глядишь, Ежик? – спросила Белка.
– А, – сказал Ежик. И махнул лапой.
– Ты что там увидел? – спросил Муравей.
– Молчит, – сказала Белка.
– Задумался, – проворчал Муравей и побежал по своим делам.
А Ежику вдруг показалось, что он впервые увидел этот лес, этот холм, эту поляну.
Что никогда-никогда до этого ничего подобного он не видал.
«Как же так? – думал Ежик. – Ведь я столько раз бежал по этой тропинке, столько раз стоял на этом холме».
И деревья были такие необыкновенные – легкие, сквозящие, будто сиреневые, и полны такой внутренней тишиной и покоем, что Ежик не узнавал знакомые с детства места.
– Что же это? – бормотал Ежик. – раньше не видел всего?
И птицы, те немногие птицы, что остались в лесу, казались теперь Ежику необыкновенными.
«Это не Ворона, это какой-то Орел кружит над лесом, – думал Ежик. – Никогда не видел такой огромной птицы».
– Все стоишь? – спросил Муравей. – Я уже вон какую соломину оттащил, а он все стоит.
– Не мешай ему, – сказала Белка. – Он думает.
– Думает, думает, – проворчал Муравей. – Что бы стало в лесу, если б все думали.
– Подумает, и все, – сказала Белка. – Не мешай.
– Все вы бездельники, – сказал Муравей. – Все вы друг за дружку горой.
– И убежал.
А Ежик про себя поблагодарил Белку, потому что он слышал разговор где-то далеко-далеко, будто говорили на облаках, а он – на дне моря.
«Какая она добрая, – подумал о Белке Ежик. – Почему я раньше никогда ее не встречал?»
Пришел Медвежонок.
– Ну что? – сказал он. – Что делать будем?
Ежик смотрел на лес, на холм, на Ворону, кружащую за рекой, и вдруг понял, что ему так не хочется отвечать, так не хочется спускаться со своей горы… И он стал благодарно думать о том, по чьей доброте на этой горе оказался.
ПТИЦА
Все лето Заяц плел веревку, и к осени она у него стала длиной до неба.
«Приделаю крючок, – думал Заяц, – заброшу на звезду и…»
Прибежала Белка:
– Ты что делаешь, Заяц?
– Веревку сплел, – сказал Заяц.
– А зачем?
– Залезу на небо, – сказал Заяц.. – Хочешь, тебя возьму с собой?
– Возьми, – сказала Белка. Ночью высыпали звезды.
Заяц забросил крючок на самую большую звезду, и веревка тонкой паутинкой протянулась от земли до неба.
– Лезь, – сказал Заяц.
– А ты?
– Я за тобой.
И Белка побежала на небо.
Заяц полез следом, но он не умел лазать по веревке, и поэтому сильно отстал.
– Ты где? Лезь скорее! – кричала Белка из темноты. А Заяц лез и лез и уже стал уставать.
– Где же ты? – торопила Белка. Она давно забралась на звезду и ждала Зайца. А Заяц раскачивался посередке, между небом и землей, и у него не было больше сил ни лезть вверх, ни спуститься на землю.
– Ну что ты там? – спросила из темноты Белка.
– Сил нет. Не могу, – сказал Заяц.
– Ты – как по веточке, как по веточке, – сказала Белка.
Заяц раскачивался во тьме, уши его трепал ночной ветерок, он видел далеко внизу родной лес, а вверху – большую звезду и понимал, что сейчас разожмет лапы и упадет.
«Все лето плел веревку, – горестно думал Заяц, – и вот…»
– Эй! – вдруг услышал он знакомый голос с земли. – Кто там висит? И другой знакомый голос ответил:
– Далеко. Не видно.
– Как ты думаешь, Ежик, кто там может быть?
– Птица, – сказал Ежик.
– Какая же птица висит посреди неба? «Редкая», – хотел сказать Заяц. Но промолчал.
– Это Заяц! – крикнула со звезды Белка. – Полез на небо и вот застрял.
– Медвежонок, его надо спасать!
– Спасите меня, – тихо сказал Заяц.
– С каких это пор Зайцы стали лазать по небу? – проворчал Медвежонок и дернул за веревку.
– Ой, – тихо сказал Заяц.
– Как будем спасать? – спросил Ежик.
– Сейчас, – сказал Медвежонок. И убежал.
– Заяц! – крикнул Ежик. – Это ты?
– Я, – тихо сказал Заяц.
– Не слышу!
– Я, – погромче сказал Заяц, потому что, если бы он крикнул совсем громко, он бы упал.
– Это он, он! – крикнула со звезды Белка.
– Держись, Заяц! – крикнул Ежик. – Медвежонок что-то придумал! И тут вернулся Медвежонок с простыней.
– Держи, – сказал он. И дал два конца Ежику. – Заяц! – закричал в темноту Медвежонок. – Прямо под тобой мы растянули простыню, слышишь? Прыгай!
– Я боюсь, – сказал Заяц.
– Он боится! – крикнула Белка. Ей со звезды было слышнее.
– Прыгай, кому говорят! – еще громче крикнул Медвежонок, и, откинувшись назад, они с Ежиком, как могли, растянули простыню. – Ну!
– Прыгай! – крикнула Белка. Заяц разжал лапы и полетел, полетел, полетел, только черный ночной ветер засвистал между ушами.
«Где ж простыня? Где же земля?» – думал Заяц и не знал, что он, как большая птица с широкими крыльями, летит над землей и уже не может упасть.
ТЕПЛЫМ ТИХИМ УТРОМ ПОСРЕДИ ЗИМЫ
ВОЛЬНЫЙ ОСЕННИЙ ВЕТЕР
Ни свет ни заря к Ежику с Медвежонком прибежал Заяц.
– Эй! – закричал он. – Эгей! Эге-ге-гей!
– Ну что? Говори, – сказал Медвежонок.
– Эге-ге-ге-ге! – вопил Заяц.
– Да говори же! – Ежик начал сердиться.
– Эге-ге-ге-ге! Ге-гей! Ге-гей! – И Заяц убежал.
– Чего это он?
– Не знаю, – сказал Медвежонок. А Заяц птицей летел по лесу и вопил истошным заячьим голосом.
– Что с ним? – спросила Белка.
– Понять не могу, – сказал Муравей. А Заяц сделал полный круг и снова выбежал на медвежью поляну.
– Скажешь или нет? – крикнул Медвежонок. Заяц вдруг остановился, замер, встал на задние лапы и…
– Ну же! – крикнул Ежик.
– Ха-ха-ха-ха-ха! – расхохотался Заяц и понесся со всех ног прочь.
– Может, он с ума сошел, с ума сошел, с ума сошел? – тараторила Сорока.
– Да нет, он в своем уме, в своем уме, в своем уме! – долбил Дятел.
И только Заяц ни у кого ничего не спрашивал, никому ничего не говорил, а вольный, как ветер, летел по лесу.
– Знаешь, – сказал Медвежонок. – Мне кажется, он вообразил себя… ветром. Он мне как-то сказал:
«Представляешь, Медвежонок, если я стану ветром?»
– Это здорово, – сказал Ежик. – Только Заяц никогда до такого не додумается. И ошибся.
Потому что Заяц в этот легкий солнечный день действительно с утра почувствовал себя вольным осенним ветром, летящим по полям и лесам.
МЫ БУДЕМ ПРИХОДИТЬ И ДЫШАТЬ
Вот уже несколько дней не было солнца. Лес стоял пустой, тихий. Даже вороны не летали, – вот какой был пустой лес.
– Ну все, готовься к зиме, – сказал Медвежонок.
– А где птицы? – спросил Ежик.
– Готовятся. Утепляют гнезда.
– А Белка где?
– Дупло сухим махом выкладывает.
– А Заяц?
– Сидит в норе, дышит. Хочет надышать на всю зиму.
– Вот глупый, – улыбнулся Ежик.
– Я ему сказал: перед зимой не надышишься.
– А он?
– Надышу, говорит. Буду дышать и дышать.
– Айда к нему, может, чем поможем. И они отправились к Зайцу.
осказках.ру - oskazkax.ru
Заячья нора была в третьей стороне от горы. С одной стороны – дом Ежика, с другой – дом Медвежонка, а с третьей – нора Зайца.
– Вот, – сказал Медвежонок. – Здесь. Эй, Заяц! – крикнул он.
– А, – глухо донеслось из норы.
– Ты что там делаешь? – спросил Ежик.
– Дышу.
– Много надышал?
– Нет еще. Половиночку.
– Хочешь, мы подышим сверху? – спросил Медвежонок.
– Не получится, – донеслось из норы. – У меня – дверь.
– А ты сделай щелочку, – сказал Ежик.
– Приоткрой чуть-чуть, а мы будем дышать, – сказал Медвежонок.
– Бу-бу-бу, – донеслось из норы.
– Что?
– Сейчас, – сказал Заяц. – Ну, дышите!
Ежик с Медвежонком легли голова к голове и стали дышать.
– Ха!.. Ха!.. – дышал Ежик.
– Ха-а!.. Ха-а!.. – дышал Медвежонок.
– Ну как? – крикнул Ежик.
– Теплеет, – сказал Заяц. – Дышите.
– А теперь? – через минуту спросил Медвежонок.
– Дышать – нечем, – сказал Заяц.
– Выходи к нам! – крикнул Ежик.
– Дверь закрой и вылазь!
Заяц хлопнул дверью и вылез наружу.
– Ну как?
– Как в бане, – сказал Заяц.
– Вот видишь, втроем-то лучше, – сказал Медвежонок.
– Мы теперь всю зиму будем к тебе приходить и дышать, – сказал Ежик.
– А будешь замерзать, приходи ко мне, – сказал Медвежонок.
– Или ко мне, – сказал Ежик.
– Спасибо, – сказал Заяц. – Я обязательно приду. Только вы ко мне не ходите, ладно?
– Да почему?..
– Следы, – сказал Заяц. – Натопчете, и тогда кто-нибудь меня обязательно съест.
ЛИСИЧКА
Это был необыкновенный осенний день! Было столько синевы, столько огненных листьев, столько солнца, что к вечеру Медвежонок заплакал.
– Ты чего это? – спросил Ежик.
– Не знаю, – сказал Медвежонок. – Плакать хочется.
– Да ты посмотри…
– Я видел, – сказал Медвежонок. – Потому и плачу.
– Чего ж здесь плакать? Радоваться надо, – сказал Ежик.
– Я от радости плачу, – сказал Медвежонок.
– Разве от радости плачут?
– Еще бы! – И Медвежонок разрыдался.
– Успокойся, что ты! – Ежик погладил Медвежонка лапой. – Завтра снова будет солнце, и снова будут лететь листья, и улетать птицы.
– Улетать, – всхлипнул Медвежонок. И разревелся еще пуще.
– Но они прилетят, – сказал Ежик. – Они вернутся. Пройдет зима, снег растает, и они вернутся.
– Зима. – Медвежонок горько плакал и весь вздрагивал.
– Ну да, зима. Но она пройдет, и все будет снова.
– Не хочу! Не хочу, слышишь?
– Чего ты не хочешь?
– Чтобы все уходило, улетало! – крикнул Медвежонок.
– Это же ненадолго, – сказал Ежик. – Ты же сам знаешь. А как красиво зимой!
– Зимой я тоже буду плакать.
– Зимой? Да почему?
– Мне будет ее жалко. – И Медвежонок уже так расплакался, что Ежик понял: словами здесь не поможешь.
– Бежим! – крикнул он.
– Куда? – поднял зареванные глаза Медвежонок.
– Бежим, говорю! – И Ежик схватил Медвежонка за лапу и потащил в лес.
– Куда ты меня тащишь?!
Они пробежали мимо старой сломанной березы, перешли по сгнившему мостку ручей, перелезли через срубленную осину и, петляя между горелых пней, поднялись в гору.
– Смотри! – сказал Ежик и показал Медвежонку гриб-лисичку.
Маленький золотой гриб, поджав коленки, в сумерках сидел во мху.
– Видишь? – сказал Ежик. – У него нет ни папы, ни мамы, ни Ежика, ни Медвежонка, он совсем один – и не плачет.
Светлый вечер в осеннем лесу. Затрещала и смолкла неизвестная птица. Заяц выбежал к ручью, сел и стал слушать, как журчит вода.
– Вода, вода, куда ты бежишь? – спросил Заяц.
– С камушка на камушек по камушкам бегу! «По камушкам. Хорошо ей! – подумал Заяц. – Вот бы мне так!» Пришел Муравей.
– Ты что бродишь? – спросил Заяц. – Скоро зима, а ты по лесу шатаешься?
– Надо, – сказал Муравей. Зачерпнул ведерком воды и пошел.
– Стой! Давай поговорим, – сказал Заяц. Муравей остановился:
– О чем?
– О чем хочешь.
– Некогда мне разговаривать, – сказал Муравей. – Воду надо нести. – И ушел.
– Вот жизнь! – вздохнул Заяц. – Муравьи по воду ходить стали, поговорить не с кем. Раньше хоть какой-никакой гриб попадется, с ним потолкуешь. А теперь и грибы куда-то попрятались.
– А ты со мной поговори, – сказала Сосновая Шишка. Она лежала рядышком у ручья. – Я – старая, много всего видала.
– Что же ты видела? – спросил Заяц.
– Небо, – сказала Шишка.
– Кто ж его не видел? Вот оно!
– Не-ет, я там была, высоко, – вздохнула Шишка. – Меня Ветер любил. Прилетит, бывало: «Здравствуй, Шишка!» – «Здравствуй, говорю, где пропадал?»
– «К морю летал, корабли двигал». Во как! А ты чего скучный такой?
– Не знаю, – сказал Заяц.
– Эх, жизнь была! Утречком проснешься – весь лес в тени, а у нас уже солнышко! Солнышко пригреет.
Ветер прилетит – шумим-веселимся!.. А ночью – звезды. Так в глаза и глядят. Я любила одну.
Зеленая такая, ласковая. Только покажется, а уж Ветерок мой тут как тут. «Полетим, говорит, к звезде, Шишка!» – «Так далеко же!» – «Это нам нипочем!» Возьмет в объятья и понесет.
– Хорошо говоришь, бабушка, – вздохнул Заяц.
– Жили хорошо, Заяц. А что слова? Сам-то чего скучный, молодой вить?
– А где ж он теперь, Ветер?
– Летает. Ветер, он всегда молодой. А я, вишь, старая, упала. Кому нужна?
– Грустно тебе, бабушка?
– Не-е, Заяц. Лежу, на небо гляжу, водичку слушаю, звездочку зеленую увижу – Ветер вспоминаю.
ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ ТРАВЫ
Холодно, тихо стало в лесу. Заяц прислушался – ни звука. Лишь осинка на том берегу дрожала последним листом.
Заяц спустился к реке. Река медленно уводила за поворот тяжелую, темную воду. Заяц встал столбиком и пошевелил ушами.
– Холодно? – спросила у него Травинка.
– Бр-р-р! – сказал Заяц.
– Мне тоже, – сказала Травинка.
– И мне! И мне!
– Кто говорит? – спросил Заяц.
– Это мы – трава. Заяц лег.
– Ой, как тепло! Как тепло! Как тепло!
– Погрей нас! И нас! И нас! Заяц стал прыгать и ложиться. Прыгнет – и прильнет к земле.
– Эй, Заяц! – крикнул с холма Медвежонок. – Ты что это делаешь?
– Грею траву, – сказал Заяц.
– Не слышу!
– Грею траву! – крикнул Заяц. – Иди сюда, будем греть вместе! Медвежонок спустился с холма.
– Согрей нас! Согрей! Согрей! – кричали травинки.
– Видишь? – сказал Заяц. – Им холодно! – Снова прыгнул и лег.
– К нам! К нам!
– Сюда! Сюда! – кричали со всех сторон.
– Что ж ты стоишь? – сказал Заяц. – Ложись! И Медвежонок лег.
– Как тепло! Ух, как тепло!
– И меня погрей, Медвежонок!
– И нас! И нас!
Заяц прыгал и ложился. А Медвежонок стал потихоньку перекатываться: со спины – на бок, с бока – на живот.
– Согрей! Согрей! Нам холодно! – кричала трава. Медвежонок катался. Заяц прыгал, и скоро согрелся весь луг.
– Хотите, мы споем вам осеннюю песню травы? – спросила первая травинка.
– Пойте, – сказал Заяц.
И трава стала петь. Медвежонок кататься, а Заяц – прыгать.
– Эй! Что вы там делаете? – крикнул с холма Ежик.
– Греем траву! – крикнул Заяц.
–Что?
– Греем траву! – крикнул Медвежонок.
– Вы простудитесь! – закричал Ежик. А травинки поднялись во весь рост и запели громкими голосами.
Пел весь луг над рекой.
И последний лист, что трепетал на том берегу, стал подтягивать.
И сосновые иголки, и еловые шишки, и даже паутина, забытая пауком, – все распрямились, заулыбались и затянули изо всех сил последнюю осеннюю песню травы.
РАДУГА
Медвежонок прижался спиной к печке. Ему было тепло-тепло и не хотелось шевелиться.
За окном свистел ветер, шумели деревья, барабанил по стеклу дождь, а Медвежонок сидел с закрытыми глазами и думал о лете.
Сначала Медвежонок думал обо всем сразу, и это «все сразу» было для него солнышко и тепло. Но потом под ярким летним солнышком, в тепле, Медвежонок увидел Муравья.
Муравей сидел на пеньке, выпучив черные глаза, и что-то говорил, говорил, но Медвежонок не слышал.
– Да слышишь ты меня? – наконец прорвался к Медвежонку Муравьиный голос. – Работать надо каждый день, каждый день, каждый день!
Медвежонок помотал головой, но Муравей не пропадал, а кричал еще громче.
– Лень, вот что тебя погубит! «Чего он ко мне пристал? – подумал Медвежонок. – Я и не помню такого Муравья вовсе».
– Совсем обленились! – кричал Муравей. – Чем вы занимаетесь изо дня в день? Отвечай!
– Гуляем, – вслух сказал Медвежонок у печки. – Так лето же.
– Лето! – взвился Муравей. – А кто работать будет?
– Мы и работаем.
– Что же вы сделали?
– Мало ли, – сказал Медвежонок. И еще тесней прижался к печному боку.
– Нет, ты мне говори – что?
– Скворечник.
– Еще?
– Камелек сложили.
– Где?
– У реки.
– Зачем?
– По вечерам сидеть. Огонь разведешь – и сиди. И Медвежонку представилось, как они с Ежиком сидят ночью под звездами у реки, варят чай в чайнике, слушают, как плещется рыба в воде, и чайник сперва урчит, а потом клокочет, и звезды падают прямо в траву и, большие, теплые, шевелятся у ног. И так Медвежонку захотелось в ту летнюю ночь, так захотелось полежать в мягкой траве, глядя в небо, что Медвежонок сказал Муравью:
– Иди сюда, садись у печки, а я пойду туда, в лето.
– А соломинку ты за меня понесешь? – спросил Муравей.
– Я, – сказал Медвежонок.
– А шесть сосновых иголок?
– Я, – сказал Медвежонок.
– А две шишки и четыре птичьих пера?
– Все отнесу, – сказал Медвежонок. – Только иди сюда, сядь к печке, а?
– Нет, ты погоди, – сказал Муравей. – Трудиться – обязанность каждого.
– Он поднял лапку. – Каждый день…
– Стой! – крикнул Медвежонок. – Слушай мою команду: к печке бегом, марш!
И Муравей выбежал из лета и сел к печке, а Медвежонок еле-еле протиснулся на его место.
Теперь Медвежонок сидел на пеньке летом, а Муравей поздней осенью у печки в Медвежьем дому.
– Ты посиди, – сказал Медвежонок Муравью, – а придет Ежик, напои его чаем.
И Медвежонок побежал по мягкой теплой траве, и забежал в реку, и стал брызгаться водой, и, если поглядеть прищурившись, в брызгах возникала каждый раз настоящая радуга, и каждый раз Медвежонку не верилось, и каждый раз Медвежонок видел ее снова.
– Эй! – крикнул Муравей в лето. – А кто обещал работать?
– Погоди! – сказал Медвежонок.
И снова стал, щурясь, брызгаться и ловить сквозь ресницы радугу.
– Обязанность каждого – трудиться, – говорил Муравей, прижавшись к горячей печке. – Каждый день…
«Заладил, – подумал Медвежонок. – Ну как он не понимает, что это – лето, что оно – короткое, что оно вот-вот кончится и что каждый раз у меня в лапах сверкает радуга"».
– Муравей! – крикнул из своего лета Медвежонок. – Не бубни! Разве я не работаю? Разве я отдыхаю?
И он снова ударил по воде лапой, прищурился и увидел радугу.
ЕЖИКИНА ГОРА
Давно уже Ежик не видел такого большого неба. Давно уже не было такого, чтобы он вот так останавливался и замирал. И если кто у него спрашивал, зачем он останавливается, отчего замирает. Ежик все равно бы ни за что не смог ответить.
– Ты куда глядишь, Ежик? – спросила Белка.
– А, – сказал Ежик. И махнул лапой.
– Ты что там увидел? – спросил Муравей.
– Молчит, – сказала Белка.
– Задумался, – проворчал Муравей и побежал по своим делам.
А Ежику вдруг показалось, что он впервые увидел этот лес, этот холм, эту поляну.
Что никогда-никогда до этого ничего подобного он не видал.
«Как же так? – думал Ежик. – Ведь я столько раз бежал по этой тропинке, столько раз стоял на этом холме».
И деревья были такие необыкновенные – легкие, сквозящие, будто сиреневые, и полны такой внутренней тишиной и покоем, что Ежик не узнавал знакомые с детства места.
– Что же это? – бормотал Ежик. – раньше не видел всего?
И птицы, те немногие птицы, что остались в лесу, казались теперь Ежику необыкновенными.
«Это не Ворона, это какой-то Орел кружит над лесом, – думал Ежик. – Никогда не видел такой огромной птицы».
– Все стоишь? – спросил Муравей. – Я уже вон какую соломину оттащил, а он все стоит.
– Не мешай ему, – сказала Белка. – Он думает.
– Думает, думает, – проворчал Муравей. – Что бы стало в лесу, если б все думали.
– Подумает, и все, – сказала Белка. – Не мешай.
– Все вы бездельники, – сказал Муравей. – Все вы друг за дружку горой.
– И убежал.
А Ежик про себя поблагодарил Белку, потому что он слышал разговор где-то далеко-далеко, будто говорили на облаках, а он – на дне моря.
«Какая она добрая, – подумал о Белке Ежик. – Почему я раньше никогда ее не встречал?»
Пришел Медвежонок.
– Ну что? – сказал он. – Что делать будем?
Ежик смотрел на лес, на холм, на Ворону, кружащую за рекой, и вдруг понял, что ему так не хочется отвечать, так не хочется спускаться со своей горы… И он стал благодарно думать о том, по чьей доброте на этой горе оказался.
ПТИЦА
Все лето Заяц плел веревку, и к осени она у него стала длиной до неба.
«Приделаю крючок, – думал Заяц, – заброшу на звезду и…»
Прибежала Белка:
– Ты что делаешь, Заяц?
– Веревку сплел, – сказал Заяц.
– А зачем?
– Залезу на небо, – сказал Заяц.. – Хочешь, тебя возьму с собой?
– Возьми, – сказала Белка. Ночью высыпали звезды.
Заяц забросил крючок на самую большую звезду, и веревка тонкой паутинкой протянулась от земли до неба.
– Лезь, – сказал Заяц.
– А ты?
– Я за тобой.
И Белка побежала на небо.
Заяц полез следом, но он не умел лазать по веревке, и поэтому сильно отстал.
– Ты где? Лезь скорее! – кричала Белка из темноты. А Заяц лез и лез и уже стал уставать.
– Где же ты? – торопила Белка. Она давно забралась на звезду и ждала Зайца. А Заяц раскачивался посередке, между небом и землей, и у него не было больше сил ни лезть вверх, ни спуститься на землю.
– Ну что ты там? – спросила из темноты Белка.
– Сил нет. Не могу, – сказал Заяц.
– Ты – как по веточке, как по веточке, – сказала Белка.
Заяц раскачивался во тьме, уши его трепал ночной ветерок, он видел далеко внизу родной лес, а вверху – большую звезду и понимал, что сейчас разожмет лапы и упадет.
«Все лето плел веревку, – горестно думал Заяц, – и вот…»
– Эй! – вдруг услышал он знакомый голос с земли. – Кто там висит? И другой знакомый голос ответил:
– Далеко. Не видно.
– Как ты думаешь, Ежик, кто там может быть?
– Птица, – сказал Ежик.
– Какая же птица висит посреди неба? «Редкая», – хотел сказать Заяц. Но промолчал.
– Это Заяц! – крикнула со звезды Белка. – Полез на небо и вот застрял.
– Медвежонок, его надо спасать!
– Спасите меня, – тихо сказал Заяц.
– С каких это пор Зайцы стали лазать по небу? – проворчал Медвежонок и дернул за веревку.
– Ой, – тихо сказал Заяц.
– Как будем спасать? – спросил Ежик.
– Сейчас, – сказал Медвежонок. И убежал.
– Заяц! – крикнул Ежик. – Это ты?
– Я, – тихо сказал Заяц.
– Не слышу!
– Я, – погромче сказал Заяц, потому что, если бы он крикнул совсем громко, он бы упал.
– Это он, он! – крикнула со звезды Белка.
– Держись, Заяц! – крикнул Ежик. – Медвежонок что-то придумал! И тут вернулся Медвежонок с простыней.
– Держи, – сказал он. И дал два конца Ежику. – Заяц! – закричал в темноту Медвежонок. – Прямо под тобой мы растянули простыню, слышишь? Прыгай!
– Я боюсь, – сказал Заяц.
– Он боится! – крикнула Белка. Ей со звезды было слышнее.
– Прыгай, кому говорят! – еще громче крикнул Медвежонок, и, откинувшись назад, они с Ежиком, как могли, растянули простыню. – Ну!
– Прыгай! – крикнула Белка. Заяц разжал лапы и полетел, полетел, полетел, только черный ночной ветер засвистал между ушами.
«Где ж простыня? Где же земля?» – думал Заяц и не знал, что он, как большая птица с широкими крыльями, летит над землей и уже не может упасть.
ТЕПЛЫМ ТИХИМ УТРОМ ПОСРЕДИ ЗИМЫ
ВОЛЬНЫЙ ОСЕННИЙ ВЕТЕР
Ни свет ни заря к Ежику с Медвежонком прибежал Заяц.
– Эй! – закричал он. – Эгей! Эге-ге-гей!
– Ну что? Говори, – сказал Медвежонок.
– Эге-ге-ге-ге! – вопил Заяц.
– Да говори же! – Ежик начал сердиться.
– Эге-ге-ге-ге! Ге-гей! Ге-гей! – И Заяц убежал.
– Чего это он?
– Не знаю, – сказал Медвежонок. А Заяц птицей летел по лесу и вопил истошным заячьим голосом.
– Что с ним? – спросила Белка.
– Понять не могу, – сказал Муравей. А Заяц сделал полный круг и снова выбежал на медвежью поляну.
– Скажешь или нет? – крикнул Медвежонок. Заяц вдруг остановился, замер, встал на задние лапы и…
– Ну же! – крикнул Ежик.
– Ха-ха-ха-ха-ха! – расхохотался Заяц и понесся со всех ног прочь.
– Может, он с ума сошел, с ума сошел, с ума сошел? – тараторила Сорока.
– Да нет, он в своем уме, в своем уме, в своем уме! – долбил Дятел.
И только Заяц ни у кого ничего не спрашивал, никому ничего не говорил, а вольный, как ветер, летел по лесу.
– Знаешь, – сказал Медвежонок. – Мне кажется, он вообразил себя… ветром. Он мне как-то сказал:
«Представляешь, Медвежонок, если я стану ветром?»
– Это здорово, – сказал Ежик. – Только Заяц никогда до такого не додумается. И ошибся.
Потому что Заяц в этот легкий солнечный день действительно с утра почувствовал себя вольным осенним ветром, летящим по полям и лесам.
МЫ БУДЕМ ПРИХОДИТЬ И ДЫШАТЬ
Вот уже несколько дней не было солнца. Лес стоял пустой, тихий. Даже вороны не летали, – вот какой был пустой лес.
– Ну все, готовься к зиме, – сказал Медвежонок.
– А где птицы? – спросил Ежик.
– Готовятся. Утепляют гнезда.
– А Белка где?
– Дупло сухим махом выкладывает.
– А Заяц?
– Сидит в норе, дышит. Хочет надышать на всю зиму.
– Вот глупый, – улыбнулся Ежик.
– Я ему сказал: перед зимой не надышишься.
– А он?
– Надышу, говорит. Буду дышать и дышать.
– Айда к нему, может, чем поможем. И они отправились к Зайцу.
осказках.ру - oskazkax.ru
Заячья нора была в третьей стороне от горы. С одной стороны – дом Ежика, с другой – дом Медвежонка, а с третьей – нора Зайца.
– Вот, – сказал Медвежонок. – Здесь. Эй, Заяц! – крикнул он.
– А, – глухо донеслось из норы.
– Ты что там делаешь? – спросил Ежик.
– Дышу.
– Много надышал?
– Нет еще. Половиночку.
– Хочешь, мы подышим сверху? – спросил Медвежонок.
– Не получится, – донеслось из норы. – У меня – дверь.
– А ты сделай щелочку, – сказал Ежик.
– Приоткрой чуть-чуть, а мы будем дышать, – сказал Медвежонок.
– Бу-бу-бу, – донеслось из норы.
– Что?
– Сейчас, – сказал Заяц. – Ну, дышите!
Ежик с Медвежонком легли голова к голове и стали дышать.
– Ха!.. Ха!.. – дышал Ежик.
– Ха-а!.. Ха-а!.. – дышал Медвежонок.
– Ну как? – крикнул Ежик.
– Теплеет, – сказал Заяц. – Дышите.
– А теперь? – через минуту спросил Медвежонок.
– Дышать – нечем, – сказал Заяц.
– Выходи к нам! – крикнул Ежик.
– Дверь закрой и вылазь!
Заяц хлопнул дверью и вылез наружу.
– Ну как?
– Как в бане, – сказал Заяц.
– Вот видишь, втроем-то лучше, – сказал Медвежонок.
– Мы теперь всю зиму будем к тебе приходить и дышать, – сказал Ежик.
– А будешь замерзать, приходи ко мне, – сказал Медвежонок.
– Или ко мне, – сказал Ежик.
– Спасибо, – сказал Заяц. – Я обязательно приду. Только вы ко мне не ходите, ладно?
– Да почему?..
– Следы, – сказал Заяц. – Натопчете, и тогда кто-нибудь меня обязательно съест.
ЛИСИЧКА
Это был необыкновенный осенний день! Было столько синевы, столько огненных листьев, столько солнца, что к вечеру Медвежонок заплакал.
– Ты чего это? – спросил Ежик.
– Не знаю, – сказал Медвежонок. – Плакать хочется.
– Да ты посмотри…
– Я видел, – сказал Медвежонок. – Потому и плачу.
– Чего ж здесь плакать? Радоваться надо, – сказал Ежик.
– Я от радости плачу, – сказал Медвежонок.
– Разве от радости плачут?
– Еще бы! – И Медвежонок разрыдался.
– Успокойся, что ты! – Ежик погладил Медвежонка лапой. – Завтра снова будет солнце, и снова будут лететь листья, и улетать птицы.
– Улетать, – всхлипнул Медвежонок. И разревелся еще пуще.
– Но они прилетят, – сказал Ежик. – Они вернутся. Пройдет зима, снег растает, и они вернутся.
– Зима. – Медвежонок горько плакал и весь вздрагивал.
– Ну да, зима. Но она пройдет, и все будет снова.
– Не хочу! Не хочу, слышишь?
– Чего ты не хочешь?
– Чтобы все уходило, улетало! – крикнул Медвежонок.
– Это же ненадолго, – сказал Ежик. – Ты же сам знаешь. А как красиво зимой!
– Зимой я тоже буду плакать.
– Зимой? Да почему?
– Мне будет ее жалко. – И Медвежонок уже так расплакался, что Ежик понял: словами здесь не поможешь.
– Бежим! – крикнул он.
– Куда? – поднял зареванные глаза Медвежонок.
– Бежим, говорю! – И Ежик схватил Медвежонка за лапу и потащил в лес.
– Куда ты меня тащишь?!
Они пробежали мимо старой сломанной березы, перешли по сгнившему мостку ручей, перелезли через срубленную осину и, петляя между горелых пней, поднялись в гору.
– Смотри! – сказал Ежик и показал Медвежонку гриб-лисичку.
Маленький золотой гриб, поджав коленки, в сумерках сидел во мху.
– Видишь? – сказал Ежик. – У него нет ни папы, ни мамы, ни Ежика, ни Медвежонка, он совсем один – и не плачет.