oSkazkax.Ru > Сказки Волкова А.М. > След за кормой: 42. Буря

След за кормой: 42. Буря

След за кормой: 42. БуряВетер свистел и выл в снастях гонимого бурей корабля. Клочья разорванного паруса бессильно бились о мачту, и кормчий с большим трудом удерживал судно, чтобы оно не стало боком к волнам. В этом случае «Фрейя»[По скандинавской мифологии, Фрéйя — богиня любви.] мигом перевернулась бы, и тогда экипаж ждала быстрая смерть в угрюмом холодном море.
Но за рулём стоял сам Лейф Эриксон, и его громадная сила позволила ему совершить такое, на что вряд ли способен был другой мореход по всей Атлантике — от берегов Норвегии до вновь открытой Гренландии и от снежного Нордкапа до солнечного Гибралтара. Лейф уже двое суток без отдыха провёл у рулевого весла, отвергая робкие попытки помощника сменить его хотя бы на час. Кормчий Гест Альвирсон был ещё молод, у него не хватило бы силы совладеть с вырывавшимся из рук тяжёлым правúлом.[Правúло (стар.) — рулевое весло.]
Лейф отплыл из Гренландии шестнадцать дней назад ясным июньским днём. В поместье остались отец, ярл Эрик Рыжий, мать Тьёдхильда, братья Тóрвальд и Тóрстейн. Трюм «Фрейи», крепкого суденышка, вышедшего с исландской верфи, был заполнен бочонками с тресковым жиром, связками тюленьих и моржовых шкур, тюками с гагачьим пухом.
Только ему, любимому сыну, доверил старый Эрик продать в Норвегии эти дорогие товары и закупить всё необходимое для хозяйства: Лейф с такими поручениями справлялся лучше всех, недаром же его с юных лет прозвали Счастливым. А путь на родину ему не был закрыт, как изгнаннику Эрику.
Две недели всё шло как нельзя лучше: бог ветров Нйодр был благосклонен к «Фрейе». Еле слышно поскрипывали снасти, мерно покачивался корпус крутобокого корабля с высоким и узким носом, с красным квадратным парусом. Где-то за бакбортом[Бакбóрт (мор.) — левый борт судна.] осталась позади Исландия, приближались Фарерские острова. Там предполагалось сделать остановку, осмотреть корабль, пополнить запасы провизии, набрать свежей воды. И вдруг налетел этот свирепый северо-западный ветер, шквальный порыв изорвал парус, который не успели снять, «Фрейю», мужественно противостоявшую волнам, повлекло к юго-востоку.
В жестокой борьбе прошло двое суток. Лейф, унаследовавший от отца богатырское сложение, но отличавшийся более стройной фигурой и мягким характером, не выпускал из рук руля. Шапку кормчего сорвало бурей, его длинные русые волосы трепал ветер. Время от времени матрос приносил ему кусок мяса, лепёшку и флягу воды, и великан, не отходя от правила, утолял голод и жажду.
Силы людей были на исходе. Свирепое постоянство бури заронило в их суеверные сердца сомнение: уж не оскорбили ли они какое-нибудь божество? Быть может, этот шторм, редкий в летнее время, месть за оскорбление? По приказу Лейфа дружинники принесли жертвы отцу богов Одину, богу грома Тору, богу ветров Нйодру. За борт отправились связки тюленьих шкур, тюки с гагачьим пухом, которым мстительный бог мог устлать свою постель.
Но буря не унималась.
В свинцовых волнах, бившихся о борта корабля, испуганным мореходам чудились драконы в колючей чешуе, отливавшей зеленью, с зубчатыми хребтами, с огромными перепончатыми лапами, с глазами, полными неутолимой злобы. Горе тому, кто упадёт за борт, чудовища поглотят его в одно мгновение!
Третья ночь была ужасна. Даже могучий Лейф Эриксон начал приходить в отчаяние и готов был бросить правило и отдать «Фрейю» на волю судьбы. Видно, пришла к мореходам гибель, кончились их земные странствия, и скоро богиня Хель[Хель — богиня подземного царства. Норманны полагали, что к ней отправлялись души людей, не имевших счастья погибнуть в бою с врагами.] встретит их в своих подземных владениях и проведёт по золотому мосту через реку Гйоль, отделяющую царство мёртвых от страны живых.
Если уж силач и храбрец Лейф дошёл до таких мрачных мыслей, то что говорить о команде? Люди, измученные морской болезнью, без сил лежали в трюме (с палубы их снесло бы ветром) и при каждом сильном ударе волны возносили моления Одину…
Но смутный рассвет показал вдалеке низменную землю, окаймленную шхерами.
— Гебриды!.. Нас принесло к Гебридам! — раздался громовой голос Лейфа Эрикеона. — Все наверх!
Ежась от холодного ветра, разминая затёкшие от долгого лежания члены, выбирались на палубу один за другим спутники Лейфа.
Вышел старый дядька Лейфа скальд Снóрре Гýдмундсон по прозвищу Мудрый. Вышел кормчий Гест Альвирсон, показались и остальные корабельщики…
Немало поживший на свете Снорре был ещё зорок. Он приложил руку щитком к глазам, всмотрелся в плоский берег и, повеселев, оказал:
— Кажется, наш хозяин снова оправдал своё прозвище Счастливый: перед нами Льюис.[Льюис — самый крупный остров Гебридского архипелага, он расположен в его северо-восточной части.]
Лейф, нахмурившись, возразил:
— Боюсь, что оправдать это прозвище не так просто: видишь, отец, шхеры?
В самом деле, подход к берегу преграждали разбросанные повсюду обломки скал, над которыми взлетали высокие водяные фонтаны. Буря начала утихать, но волнение было ещё очень сильно. Однако недаром Снорре Гудмундсон заслужил прозвище Мудрого: немало поплавал он на своём веку, немало моряцких уловок хранилось в его голове.
— Ребята, тащите наверх бочонки с рыбьим жиром! — приказал он. — И приготовить топоры!
Команда с великим усердием бросилась исполнять приказ Снорре: ведь масло или жир, вылитые в море, усмиряют волны.
Вдоль бортов «Фрейи» возле бочонков с жиром стали люди, держа наготове топоры. Лейф Эриксон твёрдой рукой направил судно туда, где волнение было поменьше, и шхеры дальше отстояли одна от другой.
И вот настал решительный момент:
— Разбивать бочонки!
Топоры с глухим стуком ударились о днища бочонков, густые струи жира полились в море. И как по мановению волшебного жезла бушующие волны утихли, стали ясно видны чёрные скользкие верхушки скал. Всего несколько минут продолжалось действие жира, но этого оказалось достаточно, чтобы ведомая умелой рукой Лейфа «Фрейя» миновала опасное место.
В голове у Снорре Гудмундсона начала складываться торжественная песнь в честь избавления от беды, а спасённое от гибели судно подходило к берегу. Из расположенных неподалёку на склоне холма домов бежали люди, крича и размахивая руками.

Лейф Счастливый и Торунна
Норманны появились на Гебридских островах в VIII веке нашей эры. Поработив местное население, норвежские викинги совершали набеги не только на соседнюю Англию, но и на отдалённые страны материка — Францию, Италию, Грецию. Гебридцы поддерживали с метрополией дружественные отношения, и попавшему на Льюис экипажу «Фрейи» не грозили плен и рабство.
Обитатели острова смотрели на корабль с некоторым страхом: им показалось, что пришельцы волшебством усмирили грозные волны и прорвались через опасную полосу прибоя.
Между тем Лейф и трое из его людей спустили шлюпку и высадились на берег. От чужестранцев густо разило рыбьим жиром, их одежда и руки были в масляных пятнах.
Из толпы любопытных вышла вперёд высокая белокурая и голубоглазая девушка с гибкой талией. По её величавой осанке, по платью, расшитому жемчугом, по атласным лентам, вплетенным в длинные косы, было видно, что она дочь хозяина поместья, богатого бонда, а может быть, и ярла.
— Добро пожаловать на нашу землю, чужестранцы! — с достоинством сказала девушка. — Я — Тóрунна, дочь ярла Гéллира Къяртансона, владельца поместья Гéллирсхольт, [Хольт (норв.) — холм.] и его супруги Хéльги. Мой отец Геллир Белый и моя мать Хельга с радостью окажут гостеприимство потерпевшим крушение. Я называю вас потерпевшими крушение, — продолжала Торунна низким звучным голосом, — потому что вижу: не по доброй воле попали вы к нам, на Льюис.
Услыхав название острова, скальд обрадовался: старые глаза не обманули его, и он верно назвал землю, куда забросил их шторм.
А Лейф, строго соблюдая этикет, описанный в сагах, ответил с глубоким поклоном, который повторили его спутники:
— Почтенная фру[Фру (сканд.) — обращение к знатной женщине.] Торунна! Я — Лейф, по прозванию Счастливый, сын ярла Эрика Рыжего и его супруги Тьёдхильды, вёл свой корабль «Фрейю» в Норвегию. Но буйный северо-западный ветер сбил нас с пути. Мы благодарны богам, которые привели нас на эту гостеприимную землю и послали навстречу такую прекрасную вестницу мира и дружбы.
При упоминании о богах Торунна презрительно усмехнулась, но взор её не мог оторваться от широкоплечего статного молодца с копной спутанных русых волос на голове и с небольшой кудрявой бородкой. Дорогая одежда Лейфа, хоть и порванная в нескольких местах и запачканная рыбьим жиром, сидела на нём с каким-то особым изяществом, а длинные сильные руки сжимались в кулаки, словно всё ещё держали правило, вырываемое волнами. Да, он был очень хорош, этот могучий викинг, и немало пылких сердец разбил он, оставляя девичью любовь без ответа. Лейф продолжал:
— Мы заранее благодарим Геллира Белого и его супругу, почтенную Хельгу, за гостеприимство. Борьба со стихиями измучила нас, и нам требуется длительный отдых. Впоследствии, куда ни забросит нас судьба, мы всегда будем с признательностью вспоминать обитателей Геллирсхольта.
Из-за спины Торунны вдруг высунулся кудрявый краснощекий мальчик лет двенадцати и спросил звонким голосом:
— Скажи, дядя Лейф, а вы во время бури видели в море драконов? Нянька Тордис уверяет, что они всегда подкарауливают суда, терпящие бедствия, чтобы сожрать людей!..
Смущённая, Торунна отодвинула мальчика в сторону:
— Добрый Лейф, прости малыша за его несвоевременное вмешательство в наш разговор. Это Роар Эйлифсон, сын моего покойного двоюродного брата. Он очень любопытен и не даёт покоя старшим своими расспросами…
— И никакой я не малыш, — обиженно отозвался Роар, — я — моряк и скоро пойду в плавание!
Все рассмеялись, а Лейф весело притянул к себе мальчугана.
— В его возрасте я сам был такой. Когда отец возвращался из путешествия, я донимал его вопросами по целым неделям. И тебе, Рори, я скажу вот что. Мы были так утомлены борьбой со штормом, что нам чудились не только драконы. Нам казалось, что из воды сама змея Митгард[По скандинавской мифологии, исполинская змея Мúтгард жила на дне мирового океана. Она кольцом охватывала всю Землю и держала в зубах собственный хвост.] высовывает свою чудовищную голову, чтобы ухватить наше беззащитное суденышко и увлечь его в морскую пучину…
— Страшно! — в восторге прошептал Рори, закрывая глаза.
— Ну, хватит, Рори, — ласково, но твёрдо сказала Торунна. — Беги домой и предупреди дедушку Геллира, что к нам идут гости…
— Спешу, лечу! — Рори вихрем понёсся по берегу, но, обернувшись, успел крикнуть: — Дядя Лейф, ты расскажешь мне ещё много-много морских историй, ладно?
Лейф и Торунна переглянулись с улыбкой. Да, нечего греха таить, они сразу крепко пришлись друг другу по сердцу. В старинных романах немало говорится о любви, поражающей человека, как молния. Такая любовь поразила Лейфа Счастливого и Торуняу, дочь Геллира Белого.
* * *
Прошёл месяц. Экипаж «Фрейи» давно восстановил силы, корабль был исправлен и заново проконопачен и просмолен, запасы провизии и пресной воды возобновлены. Следовало бы продолжать путь к берегам Норвегии, но любовь, как стальная цепь, держала Лейфа Эриксона на острове. Не один раз Лейф просил Торунну стать его женой, но их браку мешало очень серьёзное препятствие: Лейф был язычником, а Торунна — христианкой. Вот почему ещё при первой их встрече на берегу девушка пренебрежительно усмехнулась, слушая Лейфа, благодарившего богов: она в них не верила.
Ирландские летописи рассказывают, что христианская религия была утверждена на Гебридах отшельниками-монахами ещё в начале VIII века. И когда там появились завоеватели-викинги, они приняли христианство, не особенно вдаваясь в его сущность. С них достаточно было того, что их епископы и священники также отправлялись в походы и перед битвами благословляли их оружие. осказках.ру - oskazkax.ru
Отец Торунны, Геллир Къяртансон, не противился браку молодых людей. Род Лейфа по знатности не уступал его собственному: Эрик Рыжий тоже был ярлом, и хотя его изгнали с родины за убийство, это не пятнало его чести в глазах Геллира. Гебридский ярл и сам в молодости занимался пиратским ремеслом, не раз водил дружину в набеги и возвращался с богатой добычей. Не отличался Геллир и особой религиозностью, но любимица дочь беззаветно верила в христианского бога, и отец не хотел принуждать её связать судьбу с язычником.
Для Лейфа оставался единственный выход: чтобы получить любимую девушку, следовало перейти в христианскую веру. Религиозные сомнения мало смущали молодого викинга, беспокоило только одно: как посмотрит на его брак с христианкой отец. Лейф знал, что Эрика не раз пытались обратить в «истинную веру», но он с презрением отвергал такие предложения.
— В какой вере я родился, в той и умру, — обычно говорил Эрик Рыжий. — И пусть бог-громовержец Тор поразит меня своим заколдованным мйольниром,[Мйóльнир — в сагах молот бога грома Тора; брошенный Тором во врага, молот без промаха поражал его насмерть и возвращался к своему владельцу. С помощью Мйольнира Тор истребил множество враждовавших с богами великанов.] если я передамся на сторону какого-то новоявленного Христа, который, по утверждениям его поклонников, никогда не держал в руках меча.
Но любовь Лейфа в конце концов взяла верх над боязнью отцовского гнева. Священник Рагнар Гуннарсон окрестил Лейфа и он же обвенчал его с Торунной. На свадьбу собрались сотни друзей, близких и дальних родственников Геллира, и даже для рабов были зажарены быки и выставлены бочки пива.
И там, на пиру, где состязались в искусстве скальды из ближних и дальних мест, всех победил старый Снорре Гудмундсон, сложивший песнь о молодом викинге, со славой погибшем в далёкой южной стране. Вот эта песнь.


Смерть викинга
Замолкли сраженья зловещие звуки,
И пыль улеглась, и кузнечик трещит,
И викинг, раскинув бессильные руки,
Недвижим и нем среди павших лежит.
Беспечно гонясь за добычей и славой,
С отважной дружиной стремился он вдаль,
И недруга встретил, но в битве кровавой
Сразила воителя острая сталь.
А там, под ветрами далёкого края,
Где дремлет в сугробах родительский дом,
Там мать, и отец, и жена молодая
Ждут милого сердцу, тоскуют о нём.
Но тщетны мольбы и напрасны надежды,
Их милый под солнцем горячим почил,
Навеки сомкнул опаленные вежды[Вéжды — веки.]
И север родимый навеки забыл.
А смелую душу валькирии взяли,
На крыльях умчали в обитель богов,
И витязь пирует в блаженной Валгалле
Средь прежде погибших могучих бойцов…
Всеобщий хор похвал был наградой старому певцу, и растроганный хозяин Геллирехольта, сам потерявший сына в далёкой южной стране, поднёс скальду драгоценную золотую чашу. А маленький Рори Эйлифсон, слушавший песнь с горящими от восторга глазами, громко воскликнул:
— Так жить и умереть!..

Следующая глава:
След за кормой: 43. Трудная победа Рори Эйлифсона
Предыдущая глава:
След за кормой: 41. К заходящему солнцу
В начало:
Содержание

Вернуться назад