Сказка 1001 ночь. 224. Рассказ об Ибрахиме и Джамиле
Читать сказки онлайн / Сказки 1001 ночь
Девятьсот пятьдесят шестая ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда юноша дал гребцу другие десять динаров, тот взял их и сказал: "Вручаю наше дело Аллаху великому!" И поплыл с ним вниз. И когда он достиг сада, юноша встал на ноги от радости и, прыгнув из лодки прыжком, величиной с бросок копья, бросился на берег, а гребец поплыл обратно, убегая. И юноша пошел вперед и увидел сад и все, как описал ему горбун. Он увидел, что ворота его открыты и в проходе стоит ложе из слоновой кости, на котором сидит горбатый человек приятного вида, в одежде, украшенной золотом, и в руке у него серебряная позолоченная дубинка. И юноша торопливо подошел к нему и, склонившись к его рукам, поцеловал их, и горбун спросил его: "Кто ты, откуда ты пришел и кто доставил тебя сюда, о дитя мое?" (А этот человек, увидав Ибрахима ибн аль-Хасыба, был ослеплен его красотой.) И Ибрахим сказал ему: "О дядюшка, я - глупый ребенок из чужой страны", - и заплакал. И горбин пожалел его, и, посадив его на ложе, вытер ему слезы, и сказал: "С тобой не будет беды! Если ты задолжал, Аллах покроет твой долг, если ты боишься Аллах успокоит твой страх". - "О дядюшка, - сказал Ибрахим, - нет у меня страха и нет за мной долга, со мной много денег во славу Аллаха и с его помощью". - "О дитя мое, - сказал горбун, - в чем твоя нужда, из-за которой ты подверг опасности свою душу и свою красоту и пришел в место, где гибель?"
И юноша рассказал ему свою историю и изложил ему свое дело, и когда горбун услышал его слова, он опустил на некоторое время голову к земле и спросил: "Тот, кто указал тебе на меня, горбатый портной?" - "Да", - отвечал Ибрахим. И горбун сказал: "Это мой брат, и он человек благословенный. О дитя мое, - сказал он потом, - если бы любовь к тебе не сошла в мое сердце и я бы тебя не пожалел, ты бы погиб - и ты, и мой брат, и привратник хана, и его жена. Знай, - продолжал он, - что этому саду нет на лице земли подобного, и он называется Садом Жемчужины. В него не входил никто за время моей жизни, кроме султана, меня самого и его владелицы Джамилы, и я провел в нем двадцать лет и не видел, чтобы кто-нибудь приходил в это место. Каждые сорок дней госпожа приезжает сюда на лодке и выходит среди своих невольниц в шелковом покрывале, концы которого десять невольниц несут на золотых крючках, пока она не войдет, так что я никогда не видел ее облика. У меня есть только одна душа, и я подвергну ее опасности ради тебя". И юноша поцеловал ему руку, и горбун сказал: "Посиди у меня, пока я не придумаю для тебя чего-нибудь". И затем он взял юношу за руку и ввел его в сад, и когда Ибрахим увидел этот сад, он подумал, что это рай, и он увидел, что деревья в нем оплетаются, и пальмы высоки, и воды обильны, и птицы перекликаются в нем на разные голоса. А затем горбун подошел с ним к домику с куполом и сказал ему: "Вот где сидит госпожа Джамила".
И юноша посмотрел на домик и увидел, что это удивительное место увеселения, и в нем всякие изображения, нарисованные золотом и лазурью, и еще есть в нем четыре двери, к которым подымаются по пяти ступенькам. И посреди домика - водоем, к которому спускаются по золотым ступенькам, и эти ступеньки украшены дорогими металлами, а посреди водоема - золотой фонтан с фигурками, большими и маленькими, и вода выходит изо рта этих фигурок, и она шумит, издавая разные звуки, и слушающему кажется, что он в раю. И около домика водяное колесо с серебряными горшками, и оно покрыто парчой, и слева от него окно с серебряной решеткой, выходящей на зеленый луг, где резвятся всякие звери, газели, зайцы, а справа - окно, выходящее на площадку, где всевозможные птицы, и все они щебечут на разные голоса, ошеломляющие того, кто их слышит.
И когда юноша увидел это, его охватил восторг, и он сел в воротах сада, а садовник сел с ним рядом и сказал: "Как ты находишь мой сад?" "Это рай на земле", - сказал юноша. И садовник засмеялся, и затем он встал, и скрылся на некоторое время, и вернулся, неся поднос, на котором были жирные куры, прекрасная снедь и сахарные сласти. Он поставил поднос перед юношей и сказал: "Ешь, пока не насытишься".
"И я ел, - говорил Ибрахим, - пока не наелся вдоволь, и когда садовник увидел, что я поел, он обрадовался и сказал: "Клянусь Аллахом, таковы дела царей и царских сыновей! О Ибрахим, - сказал он потом, - что у тебя в этом мешке?" И я развязал перед ним мешок, и садовник сказал; "Носи его с собой, он будет тебе полезен, когда явится госпожа Джамила, когда она приедет, я не смогу принести тебе чего-нибудь поесть".
И он встал, и взял меня за руку, и привел в одно место, напротив домика Джамилы, и сделал там беседку среди деревьев, и сказал: "Залезай сюда. Когда она приедет, ты увидишь ее, а она тебя не увидит, и это самая большая хитрость, какая у меня есть, а полагаться следует на Аллаха. Когда она начнет петь, пой под ее пенье, а когда она уйдет, возвращайся благополучно туда, откуда пришел, если захочет Аллах".
И юноша поблагодарил садовника и хотел поцеловать ему руку, но садовник не дал ему. А затем юноша положил мешок в беседку, которую садовник ему сделал, и садовник сказал: "О Ибрахим, гуляй в саду и ешь в нем плоды, срок прихода твоей госпожи - завтра".
И Ибрахим стал гулять в саду и есть в нем плоды, и он провел ночь у садовника, а когда наступило утро, и засияло светом, и заблистало, Ибрахим совершил утреннюю молитву, и вдруг садовник пришел к нему с пожелтевшим лицом и сказал: "Вставай, о дитя мое, и лезь в беседку - невольницы пришли, чтобы убирать это место, и она придет после них..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот пятьдесят седьмая ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что садовник, войдя в сад к Ибрахиму ибн альХасыбу, сказал: "Вставай, о дитя мое, и лезь в беседку - невольницы пришли убирать это место, и она придет после них. Берегись плюнуть, высморкаться или чихнуть, - мы тогда погибнем, и я и ты". И юноша встал и залез в беседку, а садовник ушел, говоря: "Да наделит тебя Аллах благополучием, о дитя мое". И когда юноша сидел, вдруг пришли пять невольниц, подобных которым никто не видел, и вошли в домик, и, сняв с себя одежду, вымыли и опрыскали его розовой водой, и потом они зажгли куренья из алоэ и амбры и разостлали парчу. А после них пришли пятьдесят невольниц с музыкальными инструментами, и Джамила шла посреди них, под красным парчовым навесом, и невольницы приподнимали полы навеса золотыми крючками, пока она не вошла в домик, и юноша не увидел даже ее облика и одежды.
"Клянусь Аллахом, - сказал он про себя, - пропал весь мой труд! Но я непременно подожду и увижу, каково будет дело". И невольницы принесли еду и питье и поели, а потом они вымыли руки и поставили Джамиле скамеечку, и она села на нее, а все невольницы ударили в музыкальные инструменты и запели волнующими голосами, которым нет подобных. И затем выступила старуха управительница и стала хлопать в ладоши и плясать, и невольницы оттащили ее, и вдруг занавеска приподнялась, и вышла Джамила, смеясь. И Ибрахим увидел ее, и на ней были украшения и одежды, и на голове ее был венец, украшенный жемчугом и драгоценными камнями, и на шее - жемчужное ожерелье, а ее стан охватывал пояс из топазовых прутьев, и шнурки на нем были из яхонта и жемчуга. И невольницы встали и поцеловали перед ней землю, а она все смеялась".
"И когда я увидел ее, - говорил Ибрахим ибн альХасыб, - я исчез из мира, и мой ум был ошеломлен, и мысли у меня смешались, так меня ослепила ее красота, которой не было на лице земли подобия. И я упал, покрытый беспамятством, а потом очнулся с плачущими глазами и произнес такие два стиха:
"Я вижу тебя, и не отвожу я взора,
Чтоб веки лик твой от меня не скрыли,
И если бы я направил к тебе все взоры,
Не мог бы объять красот я твоих глазами".
И старуха сказала невольницам: "Пусть десять из вас встанут, попляшут и споют". И Ибрахим, увидев их, сказал про себя: "Я желал бы, чтобы поплясала госпожа Джамила".
И когда окончилась пляска десяти невольниц, они подошли к Джамиле, окружили ее и сказали: "О госпожа, мы хотим, чтобы ты поплясала в этом месте и довершила бы этим нашу радость, так как мы не видели дня, приятнее этого". И Ибрахим ибн аль-Хасыб сказал про себя: "Нет сомнения открылись врата неба, и внял Аллах моей молитве!" А невольницы целовали ноги Джамилы и говорили ей: "Клянемся Аллахом, мы не видели, чтобы твоя грудь расправилась так, как в сегодняшний день". И спи до тех пор соблазняли ее, пока она не сняла верхнюю одежду и не осталась в рубахе из золотой ткани, расшитой всевозможными драгоценными камнями, и она показала соски, подобные гранатам, и открыла лицо, подобное луне в ночь полнолуния".
И Ибрахим увидел движения, каких не видал всю свою жизнь, и Джамила показала в своей пляске диковинный способ и удивительные новшества, так что заставила нас забыть о пляске пузырьков в чаше и напомнила о том, что тюрбаны на головах покосились [661]. И она была такова, как сказал о ней поэт:
Как хочешь, сотворена она, соразмерная,
По форме красы самой - не меньше и не длинней.
И, кажется, создана она из жемчужины,
И каждый из ее членов равен луне красой.
Или как сказал другой:
Плясунья! Подобен иве гнущейся стан ее,
Движенья ее мой дух едва не уносят прочь.
Не сможет стоять нога, лишь только плясать начнет
Она, словно под ногой ее - пыл души моей.
"И когда я смотрел на нее, - говорил Ибрахим, - ее взгляд вдруг упал на меня, и она меня увидела, и когда она на меня взглянула, ее лицо изменилось, и она сказала невольницам: "Пойте, пока я не приду к вам", - а затем направилась к ножу, величиной в пол-локтя, и, взяв его, пошла в мою сторону. И потом она воскликнула: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!" И когда она подошла ко мне, я исчез из мира, И, увидев меня и столкнувшись со мной лицом к лицу, Джамила выронила из руки нож и воскликнула: "Хвала тому, кто вращает сердца!" И затем она сказала: "О юноша, успокой свою душу! Ты в безопасности от того, чего боишься". И я начал плакать, а она вытирала мне слезы рукой и говорила: "О юноша, расскажи мне, кто ты и что привело тебя в это место". И я поцеловал ей руку и схватился за ее подол, и она сказала: "Нет над тобой беды! Клянусь Аллахом, мой глаз не наполнится памятью о ком-нибудь, кроме тебя. Скажи мне, кто ты".
"И я рассказал ей свою историю от начала до конца, - говорил Ибрахим, - и она удивилась и сказала: "О господин мой, заклинаю тебя Аллахом, скажи мне, не Ибрахим ли ты, сын аль-Хасыба?" И он ответил: "Да". И она припала ко мне и сказала: "О господин мой, это ты сделал меня не охочей до мужчин. Когда я услышала, что в Каире находится мальчик, красивей которого нет на всей земле, я полюбила тебя по описанию, и к моему сердцу привязалась любовь к тебе из-за того, что до меня дошло о твоей ослепительной красоте, и я стала с тобой такова, как сказал поэт:
В любви перегнало ухо взоры очей моих
Ведь ухо скорее глаз полюбит порою.
Да будет же хвала Аллаху, который показал мне твое лицо! Клянусь Аллахом, если бы это был кто-нибудь другой, я распяла бы садовника, и привратника хана, и портного, и всех, кто с ними связан".
И затем она сказала мне: "Как бы мне ухитриться, чтобы ты что-нибудь поел без ведома невольниц?" И я сказал ей: "Со мною то, что мы будем есть и пить". И я развязал перед ней мешок, я она взяла курицу и стала класть куски мне в рот, и я тоже клал ей куски в рот, и когда я увидел, что она это делает, мне показалось, что это сон. И затем я поставил вино, и мы стали пить, и при всем этом она была подле меня, а невольницы пели. И мы делали так с утра до полудня, а затем она поднялась и сказала: "Поднимайся теперь и приготовь себе корабль и жди меня в таком-то месте, пока я к тебе не приду. У меня истощилось терпение переносить разлуку с тобой". - "О госпожа, - ответил я ей, - у меня есть корабль, и он - моя собственность, и матросы наняты мной, и они меня ожидают". "Это и есть то, чего я хочу", - сказала Джамила. И затем она пошла к невольницам..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот пятьдесят восьмая ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что госпожа Джамила пошла к невольницам и сказала им: "Поднимайтесь, мы пойдем во дворец". И они спросили: "Как же мы уйдем сейчас - ведь у нас обычай проводить здесь три дня?" - "Я чувствую на душе великую тяжесть, как будто я больна, и боюсь, что это будет для меня тягостно", - отвечала Джамила. И невольницы сказали: "Слушаем и повинуемся!" И надели свои одежды, а потом они пошли к берегу и сели в лодку. И садовник подошел к Ибрахиму (а он не знал о том, что с ним случилось) и сказал: "О Ибрахим, нет тебе удачи в том, чтобы насладиться ее видом. Она обычно остается здесь три дня, и я боюсь, что она тебя увидела". - "Она меня не видела, и я не видел ее - она не выходила из домика", - сказал Ибрахим. "Твоя правда, о дитя мое, - сказал садовник. - Если бы она тебя увидела, мы бы, наверное, погибли. Но побудь у меня, пока она не придет на следующей неделе, ты ее увидишь и насмотришься на нее досыта". - "О господин мой, - сказал Ибрахим, - у меня есть деньги, и я за них боюсь. Со мной люди, и я боюсь, что они найдут мое отсутствие слишком долгим". - "О дитя мое, - сказал садовник, - мне тяжело с тобой расстаться!"
И он обнял его и простился с ним, и Ибрахим отправился в хан, в котором он стоял, и встретился с привратником хана, и взял свои деньги. И привратник хана спросил его: "Добрые вести, если хочет того Аллах?" И Ибрахим ответил ему: "Я не нашел пути к тому, что мне нужно, и хочу возвратиться к моим родным". И привратник хана заплакал, и простился с ним, и понес его вещи, и довел его до корабля, и потом Ибрахим направился к тому месту, о котором ему говорила Джамила, и стал ее там ждать.
И когда спустилась ночь, девушка вдруг подошла к нему в облике мужественного человека с круглой бородой, и ее стан был перехвачен поясом, и в одной руке у нее был лук и стрела, а в другой - обнаженный меч. "Ты ли сын аль-Хасыба, правителя Египта?" - спросила она. И Ибрахим ответил: "Это я". И она воскликнула: "Какой же ты негодяй, что пришел портить царских дочерей! Иди поговори с султаном!"
"И я упал, покрытый беспамятством, - говорил Ибрахим, - а матросы те умерли в своей коже от страха. И когда девушка увидела, что меня постигло, она сняла с себя эту бороду, бросила меч и развязала пояс, и я увидел, что это госпожа Джамила, и сказал ей: "Клянусь Аллахом, ты разрубила мне сердце!" И затем я сказал матросам: "Ускорьте ход корабля!" И они распустили паруса и ускорили ход, и прошло лишь немного дней, и мы достигли Багдада. И вдруг я увидел, что у берега стоит корабль. И когда матросы, которые были там, увидели нас, они закричали матросам, бывшим с нами: "О такой-то и такой-то, поздравляем вас с благополучием!" И они направили свой корабль к нашему кораблю, и мы посмотрели и вдруг видим в нем Абу-ль-Касим ас-Сандалани! И, увидев нас, он воскликнул: "Это то, чего я хотел. Идите под охраной Аллаха, а я хочу отправиться по одному делу". А перед ним стояла свечка, и он сказал мни: "Хвала Аллаху за благополучие! Исполнил ли ты свое дело?" И я ответил "Да". И ас-Сандалани приблизил к нам свечку, и когда Джамила увидела его, ее состояние изменилось, и цвет ее лица пожелтел, а ас-Сандалани, увидев ее, воскликнул: "Идите в безопасности, хранимые Аллахом, а я пойду в Басру по делу сутана. Но подарок следует тому, кто пришел".
И он велел принести коробку с халвой и бросил ее на корабль (а в халве был бандж), и Ибрахим сказал: "О прохлада моего глаза, поешь этого!" И Джамила заплакала и спросила: "О Ибрахим, знаешь ли, кто это?" - "Да, это такой-то", - сказал я. И Джамила молвила: "Это сын моего дяди, и он раньше сватал меня у моего отца, но я не согласилась на него, и он отправляется в Басру и, может быть, осведомит моего отца о нас". - "О госпожа, - ответил я, - он не достигнет Басры, пока мы не достигнем Мосула. И мы не знали, что скрыто для нас в неведомом". И я съел немного халвы, и не успела она опуститься мне во внутренности, как я ударился головой об землю. А когда наступило время рассвета, я чихнул, и бандж выпал у меня из ноздрей, и я открыл глаза и увидел, что я голый и брошен в пустынном месте. И я стал бить себя по лицу и сказал в душе: "Поистине, это хитрость, которую сделал со мной ас-Сандалани" И я не знал, куда пойду, и на мне были одни подштанники. И я встал, и прошел немного, и вдруг вижу, подходит вали и с ним несколько человек с мечами и дубинками. И я испугался и, увидев разрушенную баню, спрятался в ней, и я наткнулся на что-то ногой и положил на это руку, и она выпачкалась в крови. И я вытер руку о подштанники, не зная, что это такое, а затем протянул руку второй раз, и она попала на убитого, и его голова оказалась у меня в руке. И я бросил ее и воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!" А затем я вошел в одну из комнаток бани, и вдруг вали остановился у дверей бани и сказал: "Войдите в то место И затем я вскрикнул единым криком и упал без памяти, и сердце палача смягчилось ко мне, и он сказал: "Клянусь Аллахом, это не лицо того, кто убил!" - "Отрубите ему голову", - сказал вали. И меня посадили на ковер крови и завязали мне глаза повязкой, и палач взял меня, и спросил у вали разрешения, и хотел отрубить мне голову. И я закричал: "Увы мне на чужбине!" И вдруг приблизились всадники, и кто-то сказал: "Оставьте его! Убери руку, о палач!" И была этому удивительная причина и диковинное дело. А именно, аль-Хасыб, правитель Египта, послал своего придворного к халифу Харуну ар-Рашиду с подарками и редкостями и послал с ним письмо, в котором говорил: "Мой сын вот уже год, как исчез, и я слышал, что он в Багдаде, и хотел бы милости от преемника Аллаха, чтобы он расследовал, что с ним, и постарался бы его разыскать и отослал бы его ко мне с этим придворным".
И когда халиф прочитал письмо, он приказал валя узнать истину об этом деле, и вали с халифом не переставали расспрашивать об Ибрахиме, пока им не сказали, что он в Басре. И когда халифу рассказали об этом, он написал письмо и отдал его египетскому придворному и велел ему отправиться в Басру, взяв с собой отряд из приближенных везиря, и от усердия в поисках сына своего господина придворный выехал тотчас же и нашел юношу на коврике крови, у вали.
И когда вали увидел придворного и узнал его, он сошел для него с коня, и придворный спросил: "Что это за юноша и каково его дело?" И вали рассказал ему, что случилось, и придворный сказал (а он не знал, что это сын султана): "Лицо этого юноши - лицо того, кто не убивает". И он велел развязать его узы, и вали развязал его, и тогда придворный сказал: "Приведи его ко мне!" И вали подвел Ибрахима к придворному, а красота Ибрахима пропала из-за тех ужасов, которые он перенес.
"Расскажи мне о твоем деле, о юноша, и о том, что у тебя произошло с этой убитой", - сказал придворный. И когда Ибрахим посмотрел на этого придворного, он узнал его и воскликнул: "Горе тебе! Или ты меня не узнаешь? Разве я не Ибрахим, сын твоего господина? Может быть, ты пришел, разыскивая меня?"
И придворный внимательно посмотрел на Ибрахима и узнал его, как нельзя лучше, и, узнав юношу, он припал к его ногам, и когда вали увидел, что произошло с придворным, у него пожелтел цвет лица. "Горе тебе, о жестокосердый, - сказал придворный, - неужели ты хотел убить сына моего господина аль-Хасыба, правителя Египта?" И вали поцеловал подол придворного и сказал: "О владыка, откуда мне было знать? Мы увидели его в таком виде и увидели рядом с ним убитую девушку". - "Горе тебе, ты не годишься для того, чтобы быть вали, - сказал придворный. - Этому мальчику пятнадцать лет жизни, и он не убил даже воробья, так как же он убьет человека? Но дал ли ты ему срок и спрашивал ли ты его об его обстоятельствах?"
И затем придворный и вали сказали: "Ищите убийцу девушки!" И люди вошли в баню еще раз, и увидели ее убийцу, и, схватив его, привели его к вали.
И вали взял его, и отправился с ним во дворец халифата, и сообщил халифу о том, что случилось, и арРашид приказал убить убийцу девушки, а затем он велел привести Ибн аль-Хасыба. И когда юноша предстал перед ним, ар-Рашид улыбнулся ему в лицо и сказал: "Расскажи мне о твоем деле и о том, что с тобой случилось".
И Ибрахим рассказал ему свою историю, с начала до конца, и она показалась халифу значительной, и он позвал Масрура, меченосца, и сказал: "Ступай сию же минуту, ворвись в дом Абу-ль-Касима ас-Сандалани и приведи его вместе с девушкой".
И Масрур сейчас же отправился и, ворвавшись в дом, увидел, что девушка связана своими волосами и находится в гибельном состоянии. И Масрур развязал ее и привел вместе с ас-Сандалани к халифу, и, увидев девушку, ар-Рашид удивился ее красоте, - а затем он обернулся к ас-Сандалани и сказал: "Возьмите его, отруби ему руки, которыми он бил эту девушку, и распните его и отдайте его деньги и владения Ибрахиму".
И это сделали, и когда это было так, вдруг Абу-льЛейс, правитель Басры, отец госпожи Джамилы, явился, взывая к халифу о помощи против Ибрахима, сына альХасыба, правителя Египта, и жалуясь, что он взял его дочь. И ар-Рашид сказал ему: "Он был причиной ее освобождения от пыток и убиения". И халиф велел привести Ибн аль-Хасыба, и когда тот пришел, сказал Абу-ль-Лейсу: "Разве не согласен ты, чтобы этот юноша, сын султана Египта, был мужем твоей дочери?" - "Внимание и повиновение Аллаху и тебе, о повелитель правоверных!" - сказал Абу-ль-Лейс.
И халиф призвал судью и свидетелей и выдал девушку замуж за Ибрахима ибн аль-Хасыба. Он подарил ему все деньги ас-Сандалани, снарядил и отправил в его страну. И Ибрахим жил с Джамилой в совершеннейшей радости и полнейшем счастье, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний. Да будет же хвала живому, который не умирает!
Когда же настала девятьсот пятьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда юноша дал гребцу другие десять динаров, тот взял их и сказал: "Вручаю наше дело Аллаху великому!" И поплыл с ним вниз. И когда он достиг сада, юноша встал на ноги от радости и, прыгнув из лодки прыжком, величиной с бросок копья, бросился на берег, а гребец поплыл обратно, убегая. И юноша пошел вперед и увидел сад и все, как описал ему горбун. Он увидел, что ворота его открыты и в проходе стоит ложе из слоновой кости, на котором сидит горбатый человек приятного вида, в одежде, украшенной золотом, и в руке у него серебряная позолоченная дубинка. И юноша торопливо подошел к нему и, склонившись к его рукам, поцеловал их, и горбун спросил его: "Кто ты, откуда ты пришел и кто доставил тебя сюда, о дитя мое?" (А этот человек, увидав Ибрахима ибн аль-Хасыба, был ослеплен его красотой.) И Ибрахим сказал ему: "О дядюшка, я - глупый ребенок из чужой страны", - и заплакал. И горбин пожалел его, и, посадив его на ложе, вытер ему слезы, и сказал: "С тобой не будет беды! Если ты задолжал, Аллах покроет твой долг, если ты боишься Аллах успокоит твой страх". - "О дядюшка, - сказал Ибрахим, - нет у меня страха и нет за мной долга, со мной много денег во славу Аллаха и с его помощью". - "О дитя мое, - сказал горбун, - в чем твоя нужда, из-за которой ты подверг опасности свою душу и свою красоту и пришел в место, где гибель?"
И юноша рассказал ему свою историю и изложил ему свое дело, и когда горбун услышал его слова, он опустил на некоторое время голову к земле и спросил: "Тот, кто указал тебе на меня, горбатый портной?" - "Да", - отвечал Ибрахим. И горбун сказал: "Это мой брат, и он человек благословенный. О дитя мое, - сказал он потом, - если бы любовь к тебе не сошла в мое сердце и я бы тебя не пожалел, ты бы погиб - и ты, и мой брат, и привратник хана, и его жена. Знай, - продолжал он, - что этому саду нет на лице земли подобного, и он называется Садом Жемчужины. В него не входил никто за время моей жизни, кроме султана, меня самого и его владелицы Джамилы, и я провел в нем двадцать лет и не видел, чтобы кто-нибудь приходил в это место. Каждые сорок дней госпожа приезжает сюда на лодке и выходит среди своих невольниц в шелковом покрывале, концы которого десять невольниц несут на золотых крючках, пока она не войдет, так что я никогда не видел ее облика. У меня есть только одна душа, и я подвергну ее опасности ради тебя". И юноша поцеловал ему руку, и горбун сказал: "Посиди у меня, пока я не придумаю для тебя чего-нибудь". И затем он взял юношу за руку и ввел его в сад, и когда Ибрахим увидел этот сад, он подумал, что это рай, и он увидел, что деревья в нем оплетаются, и пальмы высоки, и воды обильны, и птицы перекликаются в нем на разные голоса. А затем горбун подошел с ним к домику с куполом и сказал ему: "Вот где сидит госпожа Джамила".
И юноша посмотрел на домик и увидел, что это удивительное место увеселения, и в нем всякие изображения, нарисованные золотом и лазурью, и еще есть в нем четыре двери, к которым подымаются по пяти ступенькам. И посреди домика - водоем, к которому спускаются по золотым ступенькам, и эти ступеньки украшены дорогими металлами, а посреди водоема - золотой фонтан с фигурками, большими и маленькими, и вода выходит изо рта этих фигурок, и она шумит, издавая разные звуки, и слушающему кажется, что он в раю. И около домика водяное колесо с серебряными горшками, и оно покрыто парчой, и слева от него окно с серебряной решеткой, выходящей на зеленый луг, где резвятся всякие звери, газели, зайцы, а справа - окно, выходящее на площадку, где всевозможные птицы, и все они щебечут на разные голоса, ошеломляющие того, кто их слышит.
И когда юноша увидел это, его охватил восторг, и он сел в воротах сада, а садовник сел с ним рядом и сказал: "Как ты находишь мой сад?" "Это рай на земле", - сказал юноша. И садовник засмеялся, и затем он встал, и скрылся на некоторое время, и вернулся, неся поднос, на котором были жирные куры, прекрасная снедь и сахарные сласти. Он поставил поднос перед юношей и сказал: "Ешь, пока не насытишься".
"И я ел, - говорил Ибрахим, - пока не наелся вдоволь, и когда садовник увидел, что я поел, он обрадовался и сказал: "Клянусь Аллахом, таковы дела царей и царских сыновей! О Ибрахим, - сказал он потом, - что у тебя в этом мешке?" И я развязал перед ним мешок, и садовник сказал; "Носи его с собой, он будет тебе полезен, когда явится госпожа Джамила, когда она приедет, я не смогу принести тебе чего-нибудь поесть".
И он встал, и взял меня за руку, и привел в одно место, напротив домика Джамилы, и сделал там беседку среди деревьев, и сказал: "Залезай сюда. Когда она приедет, ты увидишь ее, а она тебя не увидит, и это самая большая хитрость, какая у меня есть, а полагаться следует на Аллаха. Когда она начнет петь, пой под ее пенье, а когда она уйдет, возвращайся благополучно туда, откуда пришел, если захочет Аллах".
И юноша поблагодарил садовника и хотел поцеловать ему руку, но садовник не дал ему. А затем юноша положил мешок в беседку, которую садовник ему сделал, и садовник сказал: "О Ибрахим, гуляй в саду и ешь в нем плоды, срок прихода твоей госпожи - завтра".
И Ибрахим стал гулять в саду и есть в нем плоды, и он провел ночь у садовника, а когда наступило утро, и засияло светом, и заблистало, Ибрахим совершил утреннюю молитву, и вдруг садовник пришел к нему с пожелтевшим лицом и сказал: "Вставай, о дитя мое, и лезь в беседку - невольницы пришли, чтобы убирать это место, и она придет после них..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот пятьдесят седьмая ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что садовник, войдя в сад к Ибрахиму ибн альХасыбу, сказал: "Вставай, о дитя мое, и лезь в беседку - невольницы пришли убирать это место, и она придет после них. Берегись плюнуть, высморкаться или чихнуть, - мы тогда погибнем, и я и ты". И юноша встал и залез в беседку, а садовник ушел, говоря: "Да наделит тебя Аллах благополучием, о дитя мое". И когда юноша сидел, вдруг пришли пять невольниц, подобных которым никто не видел, и вошли в домик, и, сняв с себя одежду, вымыли и опрыскали его розовой водой, и потом они зажгли куренья из алоэ и амбры и разостлали парчу. А после них пришли пятьдесят невольниц с музыкальными инструментами, и Джамила шла посреди них, под красным парчовым навесом, и невольницы приподнимали полы навеса золотыми крючками, пока она не вошла в домик, и юноша не увидел даже ее облика и одежды.
"Клянусь Аллахом, - сказал он про себя, - пропал весь мой труд! Но я непременно подожду и увижу, каково будет дело". И невольницы принесли еду и питье и поели, а потом они вымыли руки и поставили Джамиле скамеечку, и она села на нее, а все невольницы ударили в музыкальные инструменты и запели волнующими голосами, которым нет подобных. И затем выступила старуха управительница и стала хлопать в ладоши и плясать, и невольницы оттащили ее, и вдруг занавеска приподнялась, и вышла Джамила, смеясь. И Ибрахим увидел ее, и на ней были украшения и одежды, и на голове ее был венец, украшенный жемчугом и драгоценными камнями, и на шее - жемчужное ожерелье, а ее стан охватывал пояс из топазовых прутьев, и шнурки на нем были из яхонта и жемчуга. И невольницы встали и поцеловали перед ней землю, а она все смеялась".
"И когда я увидел ее, - говорил Ибрахим ибн альХасыб, - я исчез из мира, и мой ум был ошеломлен, и мысли у меня смешались, так меня ослепила ее красота, которой не было на лице земли подобия. И я упал, покрытый беспамятством, а потом очнулся с плачущими глазами и произнес такие два стиха:
"Я вижу тебя, и не отвожу я взора,
Чтоб веки лик твой от меня не скрыли,
И если бы я направил к тебе все взоры,
Не мог бы объять красот я твоих глазами".
И старуха сказала невольницам: "Пусть десять из вас встанут, попляшут и споют". И Ибрахим, увидев их, сказал про себя: "Я желал бы, чтобы поплясала госпожа Джамила".
И когда окончилась пляска десяти невольниц, они подошли к Джамиле, окружили ее и сказали: "О госпожа, мы хотим, чтобы ты поплясала в этом месте и довершила бы этим нашу радость, так как мы не видели дня, приятнее этого". И Ибрахим ибн аль-Хасыб сказал про себя: "Нет сомнения открылись врата неба, и внял Аллах моей молитве!" А невольницы целовали ноги Джамилы и говорили ей: "Клянемся Аллахом, мы не видели, чтобы твоя грудь расправилась так, как в сегодняшний день". И спи до тех пор соблазняли ее, пока она не сняла верхнюю одежду и не осталась в рубахе из золотой ткани, расшитой всевозможными драгоценными камнями, и она показала соски, подобные гранатам, и открыла лицо, подобное луне в ночь полнолуния".
И Ибрахим увидел движения, каких не видал всю свою жизнь, и Джамила показала в своей пляске диковинный способ и удивительные новшества, так что заставила нас забыть о пляске пузырьков в чаше и напомнила о том, что тюрбаны на головах покосились [661]. И она была такова, как сказал о ней поэт:
Как хочешь, сотворена она, соразмерная,
По форме красы самой - не меньше и не длинней.
И, кажется, создана она из жемчужины,
И каждый из ее членов равен луне красой.
Или как сказал другой:
Плясунья! Подобен иве гнущейся стан ее,
Движенья ее мой дух едва не уносят прочь.
Не сможет стоять нога, лишь только плясать начнет
Она, словно под ногой ее - пыл души моей.
"И когда я смотрел на нее, - говорил Ибрахим, - ее взгляд вдруг упал на меня, и она меня увидела, и когда она на меня взглянула, ее лицо изменилось, и она сказала невольницам: "Пойте, пока я не приду к вам", - а затем направилась к ножу, величиной в пол-локтя, и, взяв его, пошла в мою сторону. И потом она воскликнула: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!" И когда она подошла ко мне, я исчез из мира, И, увидев меня и столкнувшись со мной лицом к лицу, Джамила выронила из руки нож и воскликнула: "Хвала тому, кто вращает сердца!" И затем она сказала: "О юноша, успокой свою душу! Ты в безопасности от того, чего боишься". И я начал плакать, а она вытирала мне слезы рукой и говорила: "О юноша, расскажи мне, кто ты и что привело тебя в это место". И я поцеловал ей руку и схватился за ее подол, и она сказала: "Нет над тобой беды! Клянусь Аллахом, мой глаз не наполнится памятью о ком-нибудь, кроме тебя. Скажи мне, кто ты".
"И я рассказал ей свою историю от начала до конца, - говорил Ибрахим, - и она удивилась и сказала: "О господин мой, заклинаю тебя Аллахом, скажи мне, не Ибрахим ли ты, сын аль-Хасыба?" И он ответил: "Да". И она припала ко мне и сказала: "О господин мой, это ты сделал меня не охочей до мужчин. Когда я услышала, что в Каире находится мальчик, красивей которого нет на всей земле, я полюбила тебя по описанию, и к моему сердцу привязалась любовь к тебе из-за того, что до меня дошло о твоей ослепительной красоте, и я стала с тобой такова, как сказал поэт:
В любви перегнало ухо взоры очей моих
Ведь ухо скорее глаз полюбит порою.
Да будет же хвала Аллаху, который показал мне твое лицо! Клянусь Аллахом, если бы это был кто-нибудь другой, я распяла бы садовника, и привратника хана, и портного, и всех, кто с ними связан".
И затем она сказала мне: "Как бы мне ухитриться, чтобы ты что-нибудь поел без ведома невольниц?" И я сказал ей: "Со мною то, что мы будем есть и пить". И я развязал перед ней мешок, я она взяла курицу и стала класть куски мне в рот, и я тоже клал ей куски в рот, и когда я увидел, что она это делает, мне показалось, что это сон. И затем я поставил вино, и мы стали пить, и при всем этом она была подле меня, а невольницы пели. И мы делали так с утра до полудня, а затем она поднялась и сказала: "Поднимайся теперь и приготовь себе корабль и жди меня в таком-то месте, пока я к тебе не приду. У меня истощилось терпение переносить разлуку с тобой". - "О госпожа, - ответил я ей, - у меня есть корабль, и он - моя собственность, и матросы наняты мной, и они меня ожидают". "Это и есть то, чего я хочу", - сказала Джамила. И затем она пошла к невольницам..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот пятьдесят восьмая ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что госпожа Джамила пошла к невольницам и сказала им: "Поднимайтесь, мы пойдем во дворец". И они спросили: "Как же мы уйдем сейчас - ведь у нас обычай проводить здесь три дня?" - "Я чувствую на душе великую тяжесть, как будто я больна, и боюсь, что это будет для меня тягостно", - отвечала Джамила. И невольницы сказали: "Слушаем и повинуемся!" И надели свои одежды, а потом они пошли к берегу и сели в лодку. И садовник подошел к Ибрахиму (а он не знал о том, что с ним случилось) и сказал: "О Ибрахим, нет тебе удачи в том, чтобы насладиться ее видом. Она обычно остается здесь три дня, и я боюсь, что она тебя увидела". - "Она меня не видела, и я не видел ее - она не выходила из домика", - сказал Ибрахим. "Твоя правда, о дитя мое, - сказал садовник. - Если бы она тебя увидела, мы бы, наверное, погибли. Но побудь у меня, пока она не придет на следующей неделе, ты ее увидишь и насмотришься на нее досыта". - "О господин мой, - сказал Ибрахим, - у меня есть деньги, и я за них боюсь. Со мной люди, и я боюсь, что они найдут мое отсутствие слишком долгим". - "О дитя мое, - сказал садовник, - мне тяжело с тобой расстаться!"
И он обнял его и простился с ним, и Ибрахим отправился в хан, в котором он стоял, и встретился с привратником хана, и взял свои деньги. И привратник хана спросил его: "Добрые вести, если хочет того Аллах?" И Ибрахим ответил ему: "Я не нашел пути к тому, что мне нужно, и хочу возвратиться к моим родным". И привратник хана заплакал, и простился с ним, и понес его вещи, и довел его до корабля, и потом Ибрахим направился к тому месту, о котором ему говорила Джамила, и стал ее там ждать.
И когда спустилась ночь, девушка вдруг подошла к нему в облике мужественного человека с круглой бородой, и ее стан был перехвачен поясом, и в одной руке у нее был лук и стрела, а в другой - обнаженный меч. "Ты ли сын аль-Хасыба, правителя Египта?" - спросила она. И Ибрахим ответил: "Это я". И она воскликнула: "Какой же ты негодяй, что пришел портить царских дочерей! Иди поговори с султаном!"
"И я упал, покрытый беспамятством, - говорил Ибрахим, - а матросы те умерли в своей коже от страха. И когда девушка увидела, что меня постигло, она сняла с себя эту бороду, бросила меч и развязала пояс, и я увидел, что это госпожа Джамила, и сказал ей: "Клянусь Аллахом, ты разрубила мне сердце!" И затем я сказал матросам: "Ускорьте ход корабля!" И они распустили паруса и ускорили ход, и прошло лишь немного дней, и мы достигли Багдада. И вдруг я увидел, что у берега стоит корабль. И когда матросы, которые были там, увидели нас, они закричали матросам, бывшим с нами: "О такой-то и такой-то, поздравляем вас с благополучием!" И они направили свой корабль к нашему кораблю, и мы посмотрели и вдруг видим в нем Абу-ль-Касим ас-Сандалани! И, увидев нас, он воскликнул: "Это то, чего я хотел. Идите под охраной Аллаха, а я хочу отправиться по одному делу". А перед ним стояла свечка, и он сказал мни: "Хвала Аллаху за благополучие! Исполнил ли ты свое дело?" И я ответил "Да". И ас-Сандалани приблизил к нам свечку, и когда Джамила увидела его, ее состояние изменилось, и цвет ее лица пожелтел, а ас-Сандалани, увидев ее, воскликнул: "Идите в безопасности, хранимые Аллахом, а я пойду в Басру по делу сутана. Но подарок следует тому, кто пришел".
И он велел принести коробку с халвой и бросил ее на корабль (а в халве был бандж), и Ибрахим сказал: "О прохлада моего глаза, поешь этого!" И Джамила заплакала и спросила: "О Ибрахим, знаешь ли, кто это?" - "Да, это такой-то", - сказал я. И Джамила молвила: "Это сын моего дяди, и он раньше сватал меня у моего отца, но я не согласилась на него, и он отправляется в Басру и, может быть, осведомит моего отца о нас". - "О госпожа, - ответил я, - он не достигнет Басры, пока мы не достигнем Мосула. И мы не знали, что скрыто для нас в неведомом". И я съел немного халвы, и не успела она опуститься мне во внутренности, как я ударился головой об землю. А когда наступило время рассвета, я чихнул, и бандж выпал у меня из ноздрей, и я открыл глаза и увидел, что я голый и брошен в пустынном месте. И я стал бить себя по лицу и сказал в душе: "Поистине, это хитрость, которую сделал со мной ас-Сандалани" И я не знал, куда пойду, и на мне были одни подштанники. И я встал, и прошел немного, и вдруг вижу, подходит вали и с ним несколько человек с мечами и дубинками. И я испугался и, увидев разрушенную баню, спрятался в ней, и я наткнулся на что-то ногой и положил на это руку, и она выпачкалась в крови. И я вытер руку о подштанники, не зная, что это такое, а затем протянул руку второй раз, и она попала на убитого, и его голова оказалась у меня в руке. И я бросил ее и воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!" А затем я вошел в одну из комнаток бани, и вдруг вали остановился у дверей бани и сказал: "Войдите в то место И затем я вскрикнул единым криком и упал без памяти, и сердце палача смягчилось ко мне, и он сказал: "Клянусь Аллахом, это не лицо того, кто убил!" - "Отрубите ему голову", - сказал вали. И меня посадили на ковер крови и завязали мне глаза повязкой, и палач взял меня, и спросил у вали разрешения, и хотел отрубить мне голову. И я закричал: "Увы мне на чужбине!" И вдруг приблизились всадники, и кто-то сказал: "Оставьте его! Убери руку, о палач!" И была этому удивительная причина и диковинное дело. А именно, аль-Хасыб, правитель Египта, послал своего придворного к халифу Харуну ар-Рашиду с подарками и редкостями и послал с ним письмо, в котором говорил: "Мой сын вот уже год, как исчез, и я слышал, что он в Багдаде, и хотел бы милости от преемника Аллаха, чтобы он расследовал, что с ним, и постарался бы его разыскать и отослал бы его ко мне с этим придворным".
И когда халиф прочитал письмо, он приказал валя узнать истину об этом деле, и вали с халифом не переставали расспрашивать об Ибрахиме, пока им не сказали, что он в Басре. И когда халифу рассказали об этом, он написал письмо и отдал его египетскому придворному и велел ему отправиться в Басру, взяв с собой отряд из приближенных везиря, и от усердия в поисках сына своего господина придворный выехал тотчас же и нашел юношу на коврике крови, у вали.
И когда вали увидел придворного и узнал его, он сошел для него с коня, и придворный спросил: "Что это за юноша и каково его дело?" И вали рассказал ему, что случилось, и придворный сказал (а он не знал, что это сын султана): "Лицо этого юноши - лицо того, кто не убивает". И он велел развязать его узы, и вали развязал его, и тогда придворный сказал: "Приведи его ко мне!" И вали подвел Ибрахима к придворному, а красота Ибрахима пропала из-за тех ужасов, которые он перенес.
"Расскажи мне о твоем деле, о юноша, и о том, что у тебя произошло с этой убитой", - сказал придворный. И когда Ибрахим посмотрел на этого придворного, он узнал его и воскликнул: "Горе тебе! Или ты меня не узнаешь? Разве я не Ибрахим, сын твоего господина? Может быть, ты пришел, разыскивая меня?"
И придворный внимательно посмотрел на Ибрахима и узнал его, как нельзя лучше, и, узнав юношу, он припал к его ногам, и когда вали увидел, что произошло с придворным, у него пожелтел цвет лица. "Горе тебе, о жестокосердый, - сказал придворный, - неужели ты хотел убить сына моего господина аль-Хасыба, правителя Египта?" И вали поцеловал подол придворного и сказал: "О владыка, откуда мне было знать? Мы увидели его в таком виде и увидели рядом с ним убитую девушку". - "Горе тебе, ты не годишься для того, чтобы быть вали, - сказал придворный. - Этому мальчику пятнадцать лет жизни, и он не убил даже воробья, так как же он убьет человека? Но дал ли ты ему срок и спрашивал ли ты его об его обстоятельствах?"
И затем придворный и вали сказали: "Ищите убийцу девушки!" И люди вошли в баню еще раз, и увидели ее убийцу, и, схватив его, привели его к вали.
И вали взял его, и отправился с ним во дворец халифата, и сообщил халифу о том, что случилось, и арРашид приказал убить убийцу девушки, а затем он велел привести Ибн аль-Хасыба. И когда юноша предстал перед ним, ар-Рашид улыбнулся ему в лицо и сказал: "Расскажи мне о твоем деле и о том, что с тобой случилось".
И Ибрахим рассказал ему свою историю, с начала до конца, и она показалась халифу значительной, и он позвал Масрура, меченосца, и сказал: "Ступай сию же минуту, ворвись в дом Абу-ль-Касима ас-Сандалани и приведи его вместе с девушкой".
И Масрур сейчас же отправился и, ворвавшись в дом, увидел, что девушка связана своими волосами и находится в гибельном состоянии. И Масрур развязал ее и привел вместе с ас-Сандалани к халифу, и, увидев девушку, ар-Рашид удивился ее красоте, - а затем он обернулся к ас-Сандалани и сказал: "Возьмите его, отруби ему руки, которыми он бил эту девушку, и распните его и отдайте его деньги и владения Ибрахиму".
И это сделали, и когда это было так, вдруг Абу-льЛейс, правитель Басры, отец госпожи Джамилы, явился, взывая к халифу о помощи против Ибрахима, сына альХасыба, правителя Египта, и жалуясь, что он взял его дочь. И ар-Рашид сказал ему: "Он был причиной ее освобождения от пыток и убиения". И халиф велел привести Ибн аль-Хасыба, и когда тот пришел, сказал Абу-ль-Лейсу: "Разве не согласен ты, чтобы этот юноша, сын султана Египта, был мужем твоей дочери?" - "Внимание и повиновение Аллаху и тебе, о повелитель правоверных!" - сказал Абу-ль-Лейс.
И халиф призвал судью и свидетелей и выдал девушку замуж за Ибрахима ибн аль-Хасыба. Он подарил ему все деньги ас-Сандалани, снарядил и отправил в его страну. И Ибрахим жил с Джамилой в совершеннейшей радости и полнейшем счастье, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний. Да будет же хвала живому, который не умирает!