Сказка 1001 ночь. 042. Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане и его сыне ШаррКане, и другом сыне Дау-аль Макане, и о случившихся с ними чудесах и диковинах
Читать сказки онлайн / Сказки 1001 ночь
Сто пятая ночь
Когда же настала сто пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что они обрядили ШаррКана и закопали его на упомянутой горе, печалясь о его славных достоинствах. А затем они стали ждать, чтобы открылись ворота города, но их не открывали, и на стенах не было видно ничьего следа. И они удивились до крайности, и царь Дау-аль-Макан воскликнул: "Клянусь Аллахом, я не двинусь, пока не отомщу за моего брата Шарр-Кана и не разрушу аль-Кустантынию и не перебью христианских царей, даже если настигнет меня гибель и я отдохну от этой низкой жизни!"
Потом он велел принести богатства, захваченные в пустыни Матруханны, собрал войска и разделил деньги, не оставив никого, кому бы не дал достаточно денег. А затем он призвал из каждого отряда по триста всадников и сказал им: "Пошлите жалованье домой, так как я останусь здесь у этого города, пока не отомщу за моего брата Шарр-Кана, хотя бы я умер в этом месте".
И, услышав от него эти слова, воины взяли деньги, которые он дал им, и ответили ему: "Слушаем и повинуемся!" А Дау-аль-Макан призвал гонцов и дал им письма и велел передать их и доставить деньги в дома воинов, сообщив их родным, что они здоровы и спокойны. "Расскажите, что мы осаждаем аль-Кустантынию и разрушим ее или умрем; хотя бы пробыли здесь месяцы и годы, мы не тронемся отсюда, не завоевав ее", - сказал им Дау-аль-Макан и велел везирю Дандану написать письмо его сестре Нузхат-аз-Заман. "Сообщи ей о том, что с нами случилось и каково нам, - сказал он, - и поручи ей заботиться о моем сыне. Когда я выступил, моя жена была близка к родам, и сейчас она не иначе, как родила. И если, как я слышал, ей послан сын, пусть гонцы возвращаются скорее и привезут мне эту весть". И он подарил гонцам немного денег, и они взяли их и отправились в тот же час и минуту, и люди вышли проститься с ними и поручили им беречь деньги.
А когда они отправились, царь обратился к везирю Дандану и велел ему отдать людям приказ подползти близко к стенам, и они подползли, но никого не нашли на стенах и удивились этому. И султан был озабочен этим и стал печалиться о разлуке со своим братом ШаррКаном и не знал, что думать о подвижнике-обманщике. И они провели так три дня и никого не увидели.
Вот что было с мусульманами. Что же до румов и до причины их уклонения от боя в эти три дня, то Зат-адДавахи, убив Шарр-Кана, поспешно пошла и, придя к стенам, закричала сторожам на языке румов, чтобы они спустили ей веревку. "Кто ты?" - спросили ее. И она отвечала: "Я Зат-ад-Давахи!" И ее узнали и спустили ей веревку, а она привязала себя к ней, и ее подняли. И, прибыв к румам, она вошла к царю Афридуну и спросила его: "Что это я слышала от мусульман? Они говорили, что мой сын Хардуб убит". - "Да", - отвечал Афридун. И старуха закричала и заплакала, и плакала до тех пор, пока не довела до плача Афридуна и тех, кто был у него, а затем она рассказала Афридуну, что зарезала Шарр-Кана и тридцать слуг. И Афридун обрадовался и поблагодарил ее, целуя ей руки, и пожелал ей быть стойкой, потеряв сына. "Клянусь мессией, - воскликнула она, - я не удовлетворяюсь, убив собаку из мусульманских собак в отместку за царя из царей времени! Я непременно устрою хитрость и измыслю козни, которыми убью султана Дау-аль-Макана, везиря Дандана, и царедворца, и Рустума, и Бахрама, и десять тысяч витязей из войск ислама. О, царь времени, - сказала она потом, - я хочу справить печаль по моему сыну и порвать пояс и сломать кресты". А Афридун отвечал си: "Делай, что хочешь, я не буду прекословить тебе ни в чем. Если бы ты и долгое время печалилась по твоем сыне, этого было бы мало. Мусульмане, если они захотели бы нас осаждать лета и годы, не добьются от нас того, чего хотят, и им достанется лишь усталость и труд".
И проклятая, покончив с бедствиями, которые она учинила, и с несчастьями, ею самою придуманными, взяла чернильницу и бумагу и написала: "От Шавахи Зат-ад-Давахи достойным мусульманам: "Знайте, что я входила в ваши земли и примешала свою скверну к вашему благородству. Прежде я убила вашего царя Омара ибн ан-Нумана, посреди его дворца, и также убила многих его людей в сражении при ущелье и пещере, а последние, кого я убила, - это Шарр-Кан и его слуги. И если поможет мне время и будет послушен мне сатана, я непременно убью султана и везиря Дандана. И если вы хотите после этого остаться целы - уезжайте, если же вы хотите гибели ваших душ - не уклоняйтесь от пребывания здесь. И хоть бы вы остались здесь лета и годы, вы не достигнете от нас желаемого. Мир вам!"
И, написав письмо, она провела в печали по царе Хардубе три дня, а на четвертый день позвала патриция и приказала ему взять эту записку, привязать ее к стреле и пустить к мусульманам. А после этого она пошла в церковь и стала плакать и причитать о потере сына, и она сказала тому, кто воцарился после пего: "Я непременно убью Дау-аль-Макана и всех врагов ислама!"
Вот что было с нею. Что же до мусульман, то они провели три дня, огорченные и озабоченные, а на четвертый день они посмотрели на стены и вдруг видят - патриций с деревянной стрелой, а на конце ее письмо. И они подождали, пока патриций пустил им стрелу, и султан велел везирю Дандану прочитать письмо. И когда тот прочитал его и Дау-аль-Макан услышал, что в нем написано, и понял его смысл, глаза его пролили слезы, и оп закричал, мучаясь из-за ее коварства, а везирь сказал: "Клянусь Аллахом, мое сердце бежало от нее!" - "Как могла эта распутница схитрить с нами два раза! - воскликнул султан. - Но клянусь Аллахом, я не тронусь отсюда, пока не наполню ей фардж расплавленным свинцом и не заточу ее, как птиц заточают в клетке, а потоп привяжу за волосы и распну на воротах аль-Кустантыиии!" И он вспомнил своего брата и заплакал горьким плачем.
А неверные, когда старуха направилась к ним и рассказала, что случилось, обрадовались убиению ШаррКана и спасению Зат-ад-Давахи. Мусульмане же поиериулись к воротам аль-Кустаптынии, и султан обещал им, если он завоюет город, разделить его богатства между ними поровну. Вот! А у султана не высыхали слезы о? печали по брату, и худоба обнажила его тело, так что он стал, точно зубочистка. И везирь Дандан вошел к нему и сказал: "Успокой свою душу и прохлади глаза! Твой брат умер не раньше своего срока, и нет пользы от этой печали. Как прекрасны слова поэта:
Не свершится что - не свершить того ухищренья,
Никогда, а то, чему быть должно, то будет.
Чему быть должно, совершится то своевременно
И невежда лишь угнетен всегда бывает. Оставь же плач и стенания и укрепи свое сердце, чтобы нести оружие". - "О везирь, мое сердце огорчено смертью моего отца и брата и тем, что мы вдали от наших земель. Поистине, мой ум занят мыслью о подданных", - сказал Дау-аль-Макан. И везирь и присутствующие заплакали. И они провели некоторое время,
осаждая аль-Кустантынию, и когда это было, вдруг пришли из Багдада вести с одним эмиром царя, гласившие, что жена царя Дау-аль Макана наделена сыном и что Нузхат-азЗаман, сестра царя, назвала его Кан-Макан, и с этим мальчиком произойдут великие дела, так как в нем уже увидали чудеса и диковины. И царица приказала ученым и проповедникам молиться за вас на кафедрах, после каждой молитвы, и передает вам: "Мы в добром здравье, и дождя много, и твой товарищ истопник в полном довольстве и изобилии, и у него есть слуги и челядь, но он до сих пор не знает, что с тобой случилось! Мир тебе!" И Дау-аль-Макан воскликнул: "Теперь моя спина укрепилась, так как я наделен сыном, имя которого Кан-Макан..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала сто пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что они обрядили ШаррКана и закопали его на упомянутой горе, печалясь о его славных достоинствах. А затем они стали ждать, чтобы открылись ворота города, но их не открывали, и на стенах не было видно ничьего следа. И они удивились до крайности, и царь Дау-аль-Макан воскликнул: "Клянусь Аллахом, я не двинусь, пока не отомщу за моего брата Шарр-Кана и не разрушу аль-Кустантынию и не перебью христианских царей, даже если настигнет меня гибель и я отдохну от этой низкой жизни!"
Потом он велел принести богатства, захваченные в пустыни Матруханны, собрал войска и разделил деньги, не оставив никого, кому бы не дал достаточно денег. А затем он призвал из каждого отряда по триста всадников и сказал им: "Пошлите жалованье домой, так как я останусь здесь у этого города, пока не отомщу за моего брата Шарр-Кана, хотя бы я умер в этом месте".
И, услышав от него эти слова, воины взяли деньги, которые он дал им, и ответили ему: "Слушаем и повинуемся!" А Дау-аль-Макан призвал гонцов и дал им письма и велел передать их и доставить деньги в дома воинов, сообщив их родным, что они здоровы и спокойны. "Расскажите, что мы осаждаем аль-Кустантынию и разрушим ее или умрем; хотя бы пробыли здесь месяцы и годы, мы не тронемся отсюда, не завоевав ее", - сказал им Дау-аль-Макан и велел везирю Дандану написать письмо его сестре Нузхат-аз-Заман. "Сообщи ей о том, что с нами случилось и каково нам, - сказал он, - и поручи ей заботиться о моем сыне. Когда я выступил, моя жена была близка к родам, и сейчас она не иначе, как родила. И если, как я слышал, ей послан сын, пусть гонцы возвращаются скорее и привезут мне эту весть". И он подарил гонцам немного денег, и они взяли их и отправились в тот же час и минуту, и люди вышли проститься с ними и поручили им беречь деньги.
А когда они отправились, царь обратился к везирю Дандану и велел ему отдать людям приказ подползти близко к стенам, и они подползли, но никого не нашли на стенах и удивились этому. И султан был озабочен этим и стал печалиться о разлуке со своим братом ШаррКаном и не знал, что думать о подвижнике-обманщике. И они провели так три дня и никого не увидели.
Вот что было с мусульманами. Что же до румов и до причины их уклонения от боя в эти три дня, то Зат-адДавахи, убив Шарр-Кана, поспешно пошла и, придя к стенам, закричала сторожам на языке румов, чтобы они спустили ей веревку. "Кто ты?" - спросили ее. И она отвечала: "Я Зат-ад-Давахи!" И ее узнали и спустили ей веревку, а она привязала себя к ней, и ее подняли. И, прибыв к румам, она вошла к царю Афридуну и спросила его: "Что это я слышала от мусульман? Они говорили, что мой сын Хардуб убит". - "Да", - отвечал Афридун. И старуха закричала и заплакала, и плакала до тех пор, пока не довела до плача Афридуна и тех, кто был у него, а затем она рассказала Афридуну, что зарезала Шарр-Кана и тридцать слуг. И Афридун обрадовался и поблагодарил ее, целуя ей руки, и пожелал ей быть стойкой, потеряв сына. "Клянусь мессией, - воскликнула она, - я не удовлетворяюсь, убив собаку из мусульманских собак в отместку за царя из царей времени! Я непременно устрою хитрость и измыслю козни, которыми убью султана Дау-аль-Макана, везиря Дандана, и царедворца, и Рустума, и Бахрама, и десять тысяч витязей из войск ислама. О, царь времени, - сказала она потом, - я хочу справить печаль по моему сыну и порвать пояс и сломать кресты". А Афридун отвечал си: "Делай, что хочешь, я не буду прекословить тебе ни в чем. Если бы ты и долгое время печалилась по твоем сыне, этого было бы мало. Мусульмане, если они захотели бы нас осаждать лета и годы, не добьются от нас того, чего хотят, и им достанется лишь усталость и труд".
И проклятая, покончив с бедствиями, которые она учинила, и с несчастьями, ею самою придуманными, взяла чернильницу и бумагу и написала: "От Шавахи Зат-ад-Давахи достойным мусульманам: "Знайте, что я входила в ваши земли и примешала свою скверну к вашему благородству. Прежде я убила вашего царя Омара ибн ан-Нумана, посреди его дворца, и также убила многих его людей в сражении при ущелье и пещере, а последние, кого я убила, - это Шарр-Кан и его слуги. И если поможет мне время и будет послушен мне сатана, я непременно убью султана и везиря Дандана. И если вы хотите после этого остаться целы - уезжайте, если же вы хотите гибели ваших душ - не уклоняйтесь от пребывания здесь. И хоть бы вы остались здесь лета и годы, вы не достигнете от нас желаемого. Мир вам!"
И, написав письмо, она провела в печали по царе Хардубе три дня, а на четвертый день позвала патриция и приказала ему взять эту записку, привязать ее к стреле и пустить к мусульманам. А после этого она пошла в церковь и стала плакать и причитать о потере сына, и она сказала тому, кто воцарился после пего: "Я непременно убью Дау-аль-Макана и всех врагов ислама!"
Вот что было с нею. Что же до мусульман, то они провели три дня, огорченные и озабоченные, а на четвертый день они посмотрели на стены и вдруг видят - патриций с деревянной стрелой, а на конце ее письмо. И они подождали, пока патриций пустил им стрелу, и султан велел везирю Дандану прочитать письмо. И когда тот прочитал его и Дау-аль-Макан услышал, что в нем написано, и понял его смысл, глаза его пролили слезы, и оп закричал, мучаясь из-за ее коварства, а везирь сказал: "Клянусь Аллахом, мое сердце бежало от нее!" - "Как могла эта распутница схитрить с нами два раза! - воскликнул султан. - Но клянусь Аллахом, я не тронусь отсюда, пока не наполню ей фардж расплавленным свинцом и не заточу ее, как птиц заточают в клетке, а потоп привяжу за волосы и распну на воротах аль-Кустантыиии!" И он вспомнил своего брата и заплакал горьким плачем.
А неверные, когда старуха направилась к ним и рассказала, что случилось, обрадовались убиению ШаррКана и спасению Зат-ад-Давахи. Мусульмане же поиериулись к воротам аль-Кустаптынии, и султан обещал им, если он завоюет город, разделить его богатства между ними поровну. Вот! А у султана не высыхали слезы о? печали по брату, и худоба обнажила его тело, так что он стал, точно зубочистка. И везирь Дандан вошел к нему и сказал: "Успокой свою душу и прохлади глаза! Твой брат умер не раньше своего срока, и нет пользы от этой печали. Как прекрасны слова поэта:
Не свершится что - не свершить того ухищренья,
Никогда, а то, чему быть должно, то будет.
Чему быть должно, совершится то своевременно
И невежда лишь угнетен всегда бывает. Оставь же плач и стенания и укрепи свое сердце, чтобы нести оружие". - "О везирь, мое сердце огорчено смертью моего отца и брата и тем, что мы вдали от наших земель. Поистине, мой ум занят мыслью о подданных", - сказал Дау-аль-Макан. И везирь и присутствующие заплакали. И они провели некоторое время,
осаждая аль-Кустантынию, и когда это было, вдруг пришли из Багдада вести с одним эмиром царя, гласившие, что жена царя Дау-аль Макана наделена сыном и что Нузхат-азЗаман, сестра царя, назвала его Кан-Макан, и с этим мальчиком произойдут великие дела, так как в нем уже увидали чудеса и диковины. И царица приказала ученым и проповедникам молиться за вас на кафедрах, после каждой молитвы, и передает вам: "Мы в добром здравье, и дождя много, и твой товарищ истопник в полном довольстве и изобилии, и у него есть слуги и челядь, но он до сих пор не знает, что с тобой случилось! Мир тебе!" И Дау-аль-Макан воскликнул: "Теперь моя спина укрепилась, так как я наделен сыном, имя которого Кан-Макан..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.