Сказка Полынные сказки
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Ковалева Ю.В.
СКАЗКА О ПОЛЫНОВКЕ
А вокруг деревни, в которой жила Лёля, повсюду – на полях и на дорогах – бушевала полынь.
В жаркие июльские дни запах полыни пропитывал и солнце, и воздух, и облака.
И дожди были здесь полынные. И грозы.
И называлась деревня – Полыновка.
Полыновцы любили полынь.
Вениками из полыни подметали они свои дома, и горький полевой запах стоял в каждом доме.
Как хороша была полынь, как красива!
Другие травы зелёные были да травянистые, а полынь-то – серебряная. Листья её, рассечённые ветрами, серебрились под солнцем, а на верхушке полынного стебля маленькие, а золотые горели зернины. И запах, невозможный запах – горький и радостный.
Лёле всегда хотелось набрать полыни, поставить в комнату как букет.
– Нельзя, Лёля, нельзя, – говорила мама. – Полынь – горькая. Не надо нам в доме горечи.
Лёля не знала, что такое горечь, и радовалась, что горечи в их доме нет и что веник всё-таки из полыни.
Интересные и очень простые люди были полыновцы. Они и сами были какие-то полынные – тихие, степные, полевые.
Гордостью села были девушки.
В праздничные дни они выходили на улицу в белоснежных длинных рубашках, которые назывались «панар». Подолы их были чудесно, причудливо расшиты. А пояса! Какие пояса! Это не были даже пояса, а бесконечные сложные украшения из разноцветных шерстяных ниток.
К поясам подвешивали девушки серебряные колокольчики, на шее висели ожерелья в пять рядов из разных монеток, и когда девушки выходили гулять – звон стоял на всю Полыновку.
И много жило в Полыновке разного народу, но раньше всех и лучше всех Лёля узнала Марфушу.
Умница была Марфуша, настоящая умница. В школу она приходила в белой вышитой рубашке и в красном фартуке.
В семье, кроме неё, было ещё пятеро детей, и ничем не отличались они от других полыновцев, кроме одного. У всех детей были прекрасные белые валенки.
Отец Марфуши валенки валял. Рядом с их домом был сделан навес, и длинные стояли столы, которые были завалены валенками, самыми разными – белыми и серыми, детскими и взрослыми. Вся Полыновка ходила зимою в валенках, которые свалял Никифор-батей. Так звали Марфушиного отца – Никифор-батей.
«Батей» – это удивительное слово добавляли полыновцы к имени взрослого мужчины, отца семейства, и ничего особенно оно не означало, а просто означало – «дядя», но звучало здорово:
– Здравствуй, Никифор-батей!
А мать Марфушину звали Алёнакай. И это слово «кай» добавляли полыновцы к имени взрослой женщины, означало оно просто «тётя», а звучало серьёзно и уважительно:
– Здравствуй, Алёнакай!
Дома у Марфуши было множество дел, она и отцу помогала и матери, но душа её всегда была в школе. Она прибегала в школу, как только у неё случалась свободная минута. Она помогала Татьяне Дмитриевне: мыла окна, подметала пол и нянчилась с Лёлей. Марфуша мечтала стать учительницей.
А другим важным учеником был в школе Максим. В школу он попал поздно и был старше всех ребят. Мать его была почти совсем слепая, и Максим помогал ей и тесто месить, и хлебы печь. Делал он это очень хорошо. И вообще всё на свете Максим делал очень хорошо: и самовар ставил, и печь топил, и дрова колол, но самое удивительное – он умел нарисовать человеческую руку. А уж это всем известно, кто умеет нарисовать человеческую руку – настоящий художник.
И Максим, и Марфуша, и вообще все полыновцы любили блины. Пшённые блины!
Что за чудо были эти блины – ноздрястые, пушистые!
Есть их надо было прямо со сковородки да макать в сметану и кислым запивать молоком.
В праздничные дни полыновцы приносили в школу Татьяне Дмитриевне простоквашу и сметану в глиняных кувшинах и завёрнутые в чистое полотенце пшённые блины.
На блины собирались в школу ребята. Приходила Марфуша, приходил Максим.
– Хочешь сказку под блины? – спрашивала у Лёли Марфуша.
– А какую сказку?
– Расскажу я сказку длинную, – серьёзно говорила тогда Марфуша, – не простую сказку – блинную. Ну, какую хочешь сказку? На один блин или на два?
– Давай на три.
– Ну так слушай сказку в три блина длиной.
Сказки свои Марфуша рассказывала очень-очень давно, и прошло много лет, прежде чем я их услышал, а потом прошло ещё много-много лет, прежде чем я стал их вам рассказывать. Сейчас уже нет на свете Марфуши, а я ещё есть. Поэтому слушайте Марфушину сказку, как я её вам расскажу.
А вокруг деревни, в которой жила Лёля, повсюду – на полях и на дорогах – бушевала полынь.
В жаркие июльские дни запах полыни пропитывал и солнце, и воздух, и облака.
И дожди были здесь полынные. И грозы.
И называлась деревня – Полыновка.
Полыновцы любили полынь.
Вениками из полыни подметали они свои дома, и горький полевой запах стоял в каждом доме.
Как хороша была полынь, как красива!
Другие травы зелёные были да травянистые, а полынь-то – серебряная. Листья её, рассечённые ветрами, серебрились под солнцем, а на верхушке полынного стебля маленькие, а золотые горели зернины. И запах, невозможный запах – горький и радостный.
Лёле всегда хотелось набрать полыни, поставить в комнату как букет.
– Нельзя, Лёля, нельзя, – говорила мама. – Полынь – горькая. Не надо нам в доме горечи.
Лёля не знала, что такое горечь, и радовалась, что горечи в их доме нет и что веник всё-таки из полыни.
Интересные и очень простые люди были полыновцы. Они и сами были какие-то полынные – тихие, степные, полевые.
Гордостью села были девушки.
В праздничные дни они выходили на улицу в белоснежных длинных рубашках, которые назывались «панар». Подолы их были чудесно, причудливо расшиты. А пояса! Какие пояса! Это не были даже пояса, а бесконечные сложные украшения из разноцветных шерстяных ниток.
К поясам подвешивали девушки серебряные колокольчики, на шее висели ожерелья в пять рядов из разных монеток, и когда девушки выходили гулять – звон стоял на всю Полыновку.
И много жило в Полыновке разного народу, но раньше всех и лучше всех Лёля узнала Марфушу.
Умница была Марфуша, настоящая умница. В школу она приходила в белой вышитой рубашке и в красном фартуке.
В семье, кроме неё, было ещё пятеро детей, и ничем не отличались они от других полыновцев, кроме одного. У всех детей были прекрасные белые валенки.
Отец Марфуши валенки валял. Рядом с их домом был сделан навес, и длинные стояли столы, которые были завалены валенками, самыми разными – белыми и серыми, детскими и взрослыми. Вся Полыновка ходила зимою в валенках, которые свалял Никифор-батей. Так звали Марфушиного отца – Никифор-батей.
«Батей» – это удивительное слово добавляли полыновцы к имени взрослого мужчины, отца семейства, и ничего особенно оно не означало, а просто означало – «дядя», но звучало здорово:
– Здравствуй, Никифор-батей!
А мать Марфушину звали Алёнакай. И это слово «кай» добавляли полыновцы к имени взрослой женщины, означало оно просто «тётя», а звучало серьёзно и уважительно:
– Здравствуй, Алёнакай!
Дома у Марфуши было множество дел, она и отцу помогала и матери, но душа её всегда была в школе. Она прибегала в школу, как только у неё случалась свободная минута. Она помогала Татьяне Дмитриевне: мыла окна, подметала пол и нянчилась с Лёлей. Марфуша мечтала стать учительницей.
А другим важным учеником был в школе Максим. В школу он попал поздно и был старше всех ребят. Мать его была почти совсем слепая, и Максим помогал ей и тесто месить, и хлебы печь. Делал он это очень хорошо. И вообще всё на свете Максим делал очень хорошо: и самовар ставил, и печь топил, и дрова колол, но самое удивительное – он умел нарисовать человеческую руку. А уж это всем известно, кто умеет нарисовать человеческую руку – настоящий художник.
И Максим, и Марфуша, и вообще все полыновцы любили блины. Пшённые блины!
Что за чудо были эти блины – ноздрястые, пушистые!
Есть их надо было прямо со сковородки да макать в сметану и кислым запивать молоком.
В праздничные дни полыновцы приносили в школу Татьяне Дмитриевне простоквашу и сметану в глиняных кувшинах и завёрнутые в чистое полотенце пшённые блины.
На блины собирались в школу ребята. Приходила Марфуша, приходил Максим.
– Хочешь сказку под блины? – спрашивала у Лёли Марфуша.
– А какую сказку?
– Расскажу я сказку длинную, – серьёзно говорила тогда Марфуша, – не простую сказку – блинную. Ну, какую хочешь сказку? На один блин или на два?
– Давай на три.
– Ну так слушай сказку в три блина длиной.
Сказки свои Марфуша рассказывала очень-очень давно, и прошло много лет, прежде чем я их услышал, а потом прошло ещё много-много лет, прежде чем я стал их вам рассказывать. Сейчас уже нет на свете Марфуши, а я ещё есть. Поэтому слушайте Марфушину сказку, как я её вам расскажу.