Сказка Двое из ларца
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Болучевский В.А.
Глава 30
Разбудило Адашева-Гурского чувство голода.
В силу позднего, с точки зрения местного часового пояса, времени поужинать вчера ему так и не удалось. Но с завтраком придется повременить. Прежде необходимо было заглянуть на выставку и осмотреться.
Не скажешь же, дескать, ребята – вот у меня ваш муляж, а эта трубка – моего дедушки. Давайте меняться. Хоть, в общем-то, можно и так сказать. Но лучше все-таки подменить. И никаких разговоров лишних. Даже если застукают, всяко можно сказать, мол, любопытствую, хотел поближе рассмотреть, со своей сравнить. И забирайте свою дурилку, моя-то – настоящая. И все. И домой.
«Теперь дальше – надевать куртку или нет? – размышлял он, лежа в постели. – Могли в поезде на меня просто так напасть, случайно? Все-таки вряд ли. Просто так из поезда выкинуть? Из озорства, что ли? Я ведь ни с кем не ссорился, да и не общался даже, кроме Василича. Из купе вообще не выходил, и к нам никто не заходил, заглянул только кто-то однажды, и все. Ограбить меня не пытались. Нет, это за мной хвост из Питера тянется. Значит, ни через какую Москву они не полетели. А летели вместе со мной, тем же рейсом. А срисовали меня, конкурента, в аэропорту, когда я с Петром прощался. На меня лично кто указать мог? Только Ирина или брат ее, Виктор. Больше в лицо меня никто не знает, ну из тех, кому известно о моей причастности ко всей этой заморочке. А Петра? А Петра кто угодно.
Но, в любом случае, как на меня могли указать? А так: «Видишь вон того длинного, с усами, в оранжевой куртке?» И все. А что еще? И выходит, что бритый и без куртки этой я – это как бы и не я вовсе. Так, похож вроде. Тем более что меня с поезда скинули. Значит, не будем пока куртку надевать, от греха подальше».
Соседа в номере уже не было. Гурский выбрался из постели, достал из сумки белые трикотажные кальсоны и толстую шерстяную тельняшку.
«Выставка под боком, не замерзну», – решил он.
Умывшись и натянув поверх тельника теплый черный свитер, надел камуфляжную куртку, вынул оставшиеся русские деньги, пересчитал и решил, что стоху баксов, на всякий случай, поменять нужно.
Вышел из номера, запер его за собой и подошел к столику дежурной по этажу.
– Доброе утро. А где у вас доллары поменять можно?
– А сколько? – заинтересовалась она.
– Сто.
– Так давайте я куплю. Чего ходить-то…
– Спасибо. А вот у вас здесь выставка восковая, – сказал Александр, засовывая рубли в карман. – Неподалеку. Во сколько она открывается, не знаете случайно?
– Так они вроде уехали.
– Как уехали? Я же на вокзале афишу видел.
– Так это старая. Недавно вроде. С неделю как закрылись.
– А куда?.. Ну да.
– Откуда ж знать.
– Можно я сумку у вас здесь пока оставлю?
– Оставляйте.
– Спасибо. – Гурский отдал ключи от номера, вышел на улицу, натянул шапку на уши и быстро зашагал по хрустящему под ногами снегу.
Улицы Комсомольска-на-Амуре в это' воскресное утро были пустынны: редкие машины, одинокие прохожие, автобус с заиндевевшими окнами.
Подойдя к стеклянным дверям Дома культуры, Александр взглянул на часы – без пяти десять. Двери были заперты. Никаких афиш, щитов с рекламой выставки не было.
В глубине вестибюля был виден стол с горящей настольной лампой и сидящая за ним вахтерша, одетая в теплую безрукавку.
Гурский достал из кармана монетку и постучал ею в толстое стекло. Женщина подняла голову, отложила книжку, встала со стула и не спеша пошла к дверям.
– Вам кого? – спросила она, впустив его в вестибюль и вновь запирая дверь.
– Здравствуйте. Тут вот какая история… Я – журналист из Хабаровска, мы большой материал готовим, я вот специально приехал, а тут – такая накладка… Куда выставка-то уехала?
– Далась вам всем эта выставка… Два месяца стояла, а тут ну как с цепи сорвались. Раньше надо было. А то ведь среди ночи будят.
– Так утро уже.
– Я не про вас. Другой тут… ночью стучит, колотит, выставку ему подавай. Будто раньше у них времени не было. А надо – езжайте в Николаевск. И нечего среди ночи барабанить.
– Так они в Николаевск уехали? Давно?
– Так с неделю уже. Туда и езжайте, если вам так уж надо. А по ночам шастать нечего.
– Спасибо, извините… – Гурский повернулся к выходу и вдруг, спохватившись, обернулся: – А, извините еще раз Бога ради, это вас сегодняшней ночью будили?
– А то когда же…
– Так это ж не ночь, это же вечер еще был.
– Кому как. Иные и до утра не угомонятся, для них все день. А мне – хоть десять вечера считается, а уже ночь.
– Ну надо же… Это я со своим фотографом потерялся, вы уж его простите, он – маленький, лысенький такой был, да? А с ним еще девушка. Они прямо с поезда.
– Какой там «маленький, лысенький»… Такой лоб здоровенный, чуть дверь мне не сломал. Выставку ему подавай, приспичило ему… И никого он не спрашивал, и девушки не было. Один он был.
– Нет, не он. Но все равно спасибо.
«Ладно; – рассуждал Гурский по дороге в гостиницу, – по крайней мере, мы теперь знаем, что он один и что „лоб здоровенный“. Уже что-то. Интересно, он сразу в Николаевск рванул или заночевать решил? Я бы сразу поехал. Но ему, с другой стороны, спешить некуда, он же меня с поезда скинул. Может, спит еще. По Москве-то три часа ночи. Хорошо бы – спал. А то ведь перехватит трубку из-под самого носа. Поспешать, однако, нужно…» Он вернулся в гостиницу и, позавтракав в ресторане, поднялся на свой этаж.
– Спасибо, что за сумкой присмотрели, – подошел он к дежурной.
– Да не за что. Уезжаете?
– А во сколько у вас поезд на Николаевск?
– Николаевск-на-Амуре? – улыбнулась она.
– А что, другой есть?
– Да нет, другого у нас тут вроде нет. Только и поездов туда тоже не бывает. Вы сами-то откуда?
– С Запада, из Европы. А как же туда люди попадают?
– Кто как. Раньше самолетом, но теперь вроде и самолеты не летают. Или летают, но изредка.
– А поезда даже изредка не ходят?
– Да как же им ходить, если туда и рельсов-то не проложено? Он же на той стороне Амура, ну, если отсюда смотреть, а там и моста нет. Летом – паром, зимой – по льду. Ну, в навигацию-то проще…
– И чего делать? – растерялся Гурский. – А он далеко?
– Ну… если на машине, смотря как ехать. Верст семьсот где-то. А вам что, очень надо?
– Очень.
– Ладно. Вот я вам сейчас адресочек напишу, здесь рядом, недалеко. Это знакомый мой, Константин, ему вроде нужно было туда по делу. Я почему помню, он как раз думал – открыли там переправу или нет. Воскресенье сегодня? Вот. Вроде сегодня он и
собирался. Только вы поспешите, не уехал ли. Скажите, что от Ани.
– Послушайте, – Гурский задумчиво смотрел на бумажку с адресом, – а где это?
– Так вы совсем города не знаете?
– Вообще.
– Давайте я вам нарисую. Здесь на самом деле рядом.
Минут через пятнадцать Александр нашел указанный на клочке бумажки адрес. Во дворе стоял «зилок»-130 с кунгом, под его капотом возился молодой мужик в надетой поверх свитера безрукавке мехом вовнутрь и мохнатой шапке с завязанными на затылке ушами.
– Здравствуйте, – сказал Гурский. – Вы Константин?
– Костя… –повернулся мужик.-А что?
– Да мне вот в Николаевск надо, меня Аня к вам послала, она в гостинице работает. Сказала, вы сегодня туда собираетесь. Я заплачу.
– Поехали, – пожал плечами Константин.
– А когда?
– Да вот сейчас я тут… И поедем.
– А в магазин я успею? Надо же взять что-то с собой в дорогу. Сколько нам ехать?
– Доедем.
– Так я схожу?
– Ага.
Гурский сходил в магазин, уложил в пластиковый пакет купленное курево, нарезанную ветчину, большую бутылку минеральной воды, буханку хлеба и два небольших поллитровых пакета из прозрачного полиэтилена, в которых булькала китайская водка. Пить ее, конечно, было боязно, но он видел такую диковину впервые, и любопытство пересилило разумные опасения.
Потом он вернулся к машине, забросив в кузов сумку, забрался в кабину, и грузовик, мягко качнувшись, двинулся к выезду из города.
Разбудило Адашева-Гурского чувство голода.
В силу позднего, с точки зрения местного часового пояса, времени поужинать вчера ему так и не удалось. Но с завтраком придется повременить. Прежде необходимо было заглянуть на выставку и осмотреться.
Не скажешь же, дескать, ребята – вот у меня ваш муляж, а эта трубка – моего дедушки. Давайте меняться. Хоть, в общем-то, можно и так сказать. Но лучше все-таки подменить. И никаких разговоров лишних. Даже если застукают, всяко можно сказать, мол, любопытствую, хотел поближе рассмотреть, со своей сравнить. И забирайте свою дурилку, моя-то – настоящая. И все. И домой.
«Теперь дальше – надевать куртку или нет? – размышлял он, лежа в постели. – Могли в поезде на меня просто так напасть, случайно? Все-таки вряд ли. Просто так из поезда выкинуть? Из озорства, что ли? Я ведь ни с кем не ссорился, да и не общался даже, кроме Василича. Из купе вообще не выходил, и к нам никто не заходил, заглянул только кто-то однажды, и все. Ограбить меня не пытались. Нет, это за мной хвост из Питера тянется. Значит, ни через какую Москву они не полетели. А летели вместе со мной, тем же рейсом. А срисовали меня, конкурента, в аэропорту, когда я с Петром прощался. На меня лично кто указать мог? Только Ирина или брат ее, Виктор. Больше в лицо меня никто не знает, ну из тех, кому известно о моей причастности ко всей этой заморочке. А Петра? А Петра кто угодно.
Но, в любом случае, как на меня могли указать? А так: «Видишь вон того длинного, с усами, в оранжевой куртке?» И все. А что еще? И выходит, что бритый и без куртки этой я – это как бы и не я вовсе. Так, похож вроде. Тем более что меня с поезда скинули. Значит, не будем пока куртку надевать, от греха подальше».
Соседа в номере уже не было. Гурский выбрался из постели, достал из сумки белые трикотажные кальсоны и толстую шерстяную тельняшку.
«Выставка под боком, не замерзну», – решил он.
Умывшись и натянув поверх тельника теплый черный свитер, надел камуфляжную куртку, вынул оставшиеся русские деньги, пересчитал и решил, что стоху баксов, на всякий случай, поменять нужно.
Вышел из номера, запер его за собой и подошел к столику дежурной по этажу.
– Доброе утро. А где у вас доллары поменять можно?
– А сколько? – заинтересовалась она.
– Сто.
– Так давайте я куплю. Чего ходить-то…
– Спасибо. А вот у вас здесь выставка восковая, – сказал Александр, засовывая рубли в карман. – Неподалеку. Во сколько она открывается, не знаете случайно?
– Так они вроде уехали.
– Как уехали? Я же на вокзале афишу видел.
– Так это старая. Недавно вроде. С неделю как закрылись.
– А куда?.. Ну да.
– Откуда ж знать.
– Можно я сумку у вас здесь пока оставлю?
– Оставляйте.
– Спасибо. – Гурский отдал ключи от номера, вышел на улицу, натянул шапку на уши и быстро зашагал по хрустящему под ногами снегу.
Улицы Комсомольска-на-Амуре в это' воскресное утро были пустынны: редкие машины, одинокие прохожие, автобус с заиндевевшими окнами.
Подойдя к стеклянным дверям Дома культуры, Александр взглянул на часы – без пяти десять. Двери были заперты. Никаких афиш, щитов с рекламой выставки не было.
В глубине вестибюля был виден стол с горящей настольной лампой и сидящая за ним вахтерша, одетая в теплую безрукавку.
Гурский достал из кармана монетку и постучал ею в толстое стекло. Женщина подняла голову, отложила книжку, встала со стула и не спеша пошла к дверям.
– Вам кого? – спросила она, впустив его в вестибюль и вновь запирая дверь.
– Здравствуйте. Тут вот какая история… Я – журналист из Хабаровска, мы большой материал готовим, я вот специально приехал, а тут – такая накладка… Куда выставка-то уехала?
– Далась вам всем эта выставка… Два месяца стояла, а тут ну как с цепи сорвались. Раньше надо было. А то ведь среди ночи будят.
– Так утро уже.
– Я не про вас. Другой тут… ночью стучит, колотит, выставку ему подавай. Будто раньше у них времени не было. А надо – езжайте в Николаевск. И нечего среди ночи барабанить.
– Так они в Николаевск уехали? Давно?
– Так с неделю уже. Туда и езжайте, если вам так уж надо. А по ночам шастать нечего.
– Спасибо, извините… – Гурский повернулся к выходу и вдруг, спохватившись, обернулся: – А, извините еще раз Бога ради, это вас сегодняшней ночью будили?
– А то когда же…
– Так это ж не ночь, это же вечер еще был.
– Кому как. Иные и до утра не угомонятся, для них все день. А мне – хоть десять вечера считается, а уже ночь.
– Ну надо же… Это я со своим фотографом потерялся, вы уж его простите, он – маленький, лысенький такой был, да? А с ним еще девушка. Они прямо с поезда.
– Какой там «маленький, лысенький»… Такой лоб здоровенный, чуть дверь мне не сломал. Выставку ему подавай, приспичило ему… И никого он не спрашивал, и девушки не было. Один он был.
– Нет, не он. Но все равно спасибо.
«Ладно; – рассуждал Гурский по дороге в гостиницу, – по крайней мере, мы теперь знаем, что он один и что „лоб здоровенный“. Уже что-то. Интересно, он сразу в Николаевск рванул или заночевать решил? Я бы сразу поехал. Но ему, с другой стороны, спешить некуда, он же меня с поезда скинул. Может, спит еще. По Москве-то три часа ночи. Хорошо бы – спал. А то ведь перехватит трубку из-под самого носа. Поспешать, однако, нужно…» Он вернулся в гостиницу и, позавтракав в ресторане, поднялся на свой этаж.
– Спасибо, что за сумкой присмотрели, – подошел он к дежурной.
– Да не за что. Уезжаете?
– А во сколько у вас поезд на Николаевск?
– Николаевск-на-Амуре? – улыбнулась она.
– А что, другой есть?
– Да нет, другого у нас тут вроде нет. Только и поездов туда тоже не бывает. Вы сами-то откуда?
– С Запада, из Европы. А как же туда люди попадают?
– Кто как. Раньше самолетом, но теперь вроде и самолеты не летают. Или летают, но изредка.
– А поезда даже изредка не ходят?
– Да как же им ходить, если туда и рельсов-то не проложено? Он же на той стороне Амура, ну, если отсюда смотреть, а там и моста нет. Летом – паром, зимой – по льду. Ну, в навигацию-то проще…
– И чего делать? – растерялся Гурский. – А он далеко?
– Ну… если на машине, смотря как ехать. Верст семьсот где-то. А вам что, очень надо?
– Очень.
– Ладно. Вот я вам сейчас адресочек напишу, здесь рядом, недалеко. Это знакомый мой, Константин, ему вроде нужно было туда по делу. Я почему помню, он как раз думал – открыли там переправу или нет. Воскресенье сегодня? Вот. Вроде сегодня он и
собирался. Только вы поспешите, не уехал ли. Скажите, что от Ани.
– Послушайте, – Гурский задумчиво смотрел на бумажку с адресом, – а где это?
– Так вы совсем города не знаете?
– Вообще.
– Давайте я вам нарисую. Здесь на самом деле рядом.
Минут через пятнадцать Александр нашел указанный на клочке бумажки адрес. Во дворе стоял «зилок»-130 с кунгом, под его капотом возился молодой мужик в надетой поверх свитера безрукавке мехом вовнутрь и мохнатой шапке с завязанными на затылке ушами.
– Здравствуйте, – сказал Гурский. – Вы Константин?
– Костя… –повернулся мужик.-А что?
– Да мне вот в Николаевск надо, меня Аня к вам послала, она в гостинице работает. Сказала, вы сегодня туда собираетесь. Я заплачу.
– Поехали, – пожал плечами Константин.
– А когда?
– Да вот сейчас я тут… И поедем.
– А в магазин я успею? Надо же взять что-то с собой в дорогу. Сколько нам ехать?
– Доедем.
– Так я схожу?
– Ага.
Гурский сходил в магазин, уложил в пластиковый пакет купленное курево, нарезанную ветчину, большую бутылку минеральной воды, буханку хлеба и два небольших поллитровых пакета из прозрачного полиэтилена, в которых булькала китайская водка. Пить ее, конечно, было боязно, но он видел такую диковину впервые, и любопытство пересилило разумные опасения.
Потом он вернулся к машине, забросив в кузов сумку, забрался в кабину, и грузовик, мягко качнувшись, двинулся к выезду из города.