Сказка Двое из ларца
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Болучевский В.А.
Глава 36
И вновь Гурский проснулся оттого, что кабину перестало качать. Он потянулся за сигаретами. За окном кабины по-прежнему было темно. Машина стояла на обочине. Константин барабанил пальцами по баранке.
– Что случилось? – Александр открыл бутылку минералки, сделал несколько глотков и протянул водителю. – Приехали?
– Почти. Это Константиновка. Николаевск на той стороне.
– Ну?
– Да вон, знак висит. Пять тонн.
– И что?
– А у нас – шесть с половиной.
– Лед не выдержит?
– Да что лед… Менты не пустят. – У меня же в накладных вес товара указан. И сколько сам «зилок» тянет, они знают.
– А где менты-то?
– Там дальше, у съезда с берега. Переправа вешками размечена. Они и стоят. На этом берегу и на том.
– Слушай, Костя, спасибо тебе, может, я дальше пешком пойду? На тот берег. Схожу и вернусь. А ты здесь разгрузиться не можешь, хотя бы частично? До того берега далеко? – спросонья Гурский не мог сразу сосредоточиться, мысли разбегались.
– По вешкам через лиман – километров десять. По льду. Иди.
– Сколько?
– Это же Амур. Устье. Тут в русско-японскую наша эскадра спряталась, целиком, и япошки не нашли.
– Эскадра в речке?
– Речка… И япошки так думали. А тут глубина – бездна. Подводные лодки ходят. Черт! Ведь сказали же, что переправа открыта. Кто ж знал, что лед еще слабый…
– Что ж у тебя начальство-то… Могли бы и уточнить, прежде чем посылать.
– Да какое… Моя это машина, собственная. И человек там, – Константин кивнул куда-то вперед, – деньги мне вперед дал. Я лично ему довезти это все должен. А, ладно! Знаю я тут…
Константин врубил передачу, машина дернулась, поползла вперед, проехала еще какое-то расстояние по дороге и, не доезжая до милицейского поста, съехала с нее налево.
Гурский мог видеть в темноте только небольшое, выхваченное светом фар пространство прямо перед капотом, но разглядел, что они съехали на лед и, судя по излому поросшей лесом береговой линии слева, пересекают какую-то бухточку.
Под ложечкой непроизвольно что-то сжалось.
Наконец, задрав капот, грузовик вскарабкался на берег и подрулил к какой– то котельной. Остановился.
– Я сейчас, – Костя выбрался из кабины.
Гурский взглянул на часы – восемь. Он тоже вышел из машины и сделал несколько шагов, разминая затекшие мышцы. Осмотрелся. В скудном свете бледного рассвета слева вздымались белые, поросшие редким черным лесом сопки, справа простиралась бело-серая равнина скованного льдом Амура. Где-то далеко, на том берегу, мелькали россыпи огоньков.
Не было в этом пейзаже ни красок, ни тепла. Не было в нем места живому человеку, не подразумевалось. По крайней мере, на первый взгляд. Даже построенные человеческими руками здания котельной и еще какого-то производственного корпуса нисколько не оживляли ландшафт, а делали его еще тоскливее.
Прошел мимо мужичок в ватнике, наклонился, подобрал несколько поленьев, лежащих у дверей котельной, огляделся вокруг и исчез за углом.
«Опа! – отметил Гурский. – Спер. Всюду жизнь…»
Вернулся Константин.
– Сейчас. Там мужик один. Он на том берегу живет. Говорит, мол, ездят. Смену сдаст, покажет. Давай поспим часок.
Через час окончательно рассвело. К машине подошел долговязый сутулый мужик с котомкой, в которой что-то звякало. Открыв дверь, он втиснулся в кабину.
– Ну что,– шмыгнул носом, – давай вон туда, за сарай, там съезд на лед, и вон прямо на те две трубы держи. Видишь?
– Вижу, – Константин газанул, тронул грузовик с места и осторожно съехал на лед. Ехать пришлось очень медленно, лед был совершенно чистым, как на хоккейном поле, только кое-где, у торосов, намела поземка снегу.
– А сколько здесь до того берега? – спросил Гурский.
– Верст шесть, может, больше. Да ты по следам держи, – показал провожатый рукой водителю. – Видишь? Проехал же кто-то. Я же говорю – ездят.
– Так это же легковушка явно.
– Ну и что? Ездят же.
Дальше они ехали абсолютно молча. След от легковушки давно пропал, и ориентироваться приходилось по тем самым трубам, на которые указал мужик.
Миновали середину реки.
Берег стал ближе. Уже отчетливо виднелась какая-то пристань, дома, промышленные постройки, окружающие громадное бетонное здание кубической формы, из которого и торчали в небо две высоченные трубы.
Вдруг грузовик повело, Константин чуть повернул баранку и нервно газанул, пытаясь выровнять машину, но ее юзом поволокло в другую сторону, разворачивая поперек движения.
– Тихо, тихо, Костя… – предельно спокойно сказал Гурский чужим голосом. – Что за танцы?
– Трещина, – не разжимая зубов ответил Константин.
– Где?
– Вон, – кивнул он вперед.
Гурский привстал и увидел, что от левого переднего колеса их грузовика змеится вперед по темно-серому льду белая нить трещины.
– Мы ее сейчас проедем уже. Спокойно.
– Она, падла, с самой середины почти. Я уйти пытался. А она прямо под нами ломается.
– Не дергайся. Если нас поперек поволочет, на первом же торосе опрокинемся.
– Ну, – Константин, не поворачивая головы, обратился к проводнику, который хоть и заерзал задницей и взялся за ручку двери, держался спокойно, – куда ехать-то?
– Да вон туда. От тех труб теперь маленько левее, там черным накатано, видишь? Это на берег выезд. Я же говорю – ездят.
– Слушай, – Гурский вдруг подозрительно взглянул на мужика, – а эта вот дура, с двумя трубами, на которые мы едем, это что – ТЭЦ?
– Ну да.
– О-ебт!.. Там же горячие сбросы…
– Так мы же не прямо на нее, я ж говорю – левее маленько, там выезд. А другой-то, он во-она аж где, – мужик махнул рукой куда-то далеко налево. – Или по вешкам, так это – там, – он махнул направо. – А больше нигде. Берега высокие, не сильно, правда, но на машине не въехать. До берега оставалось километра два. Грузовик медленно, не газуя и не притормаживая, метр за метром катился по гладкому льду, иногда переезжая через невысокие торосы, к накатанному легковушками выезду на берег, что находился аккурат в паре сотен метров от ТЭЦ.
Трещина то исчезала под капотом, то вдруг выстреливала на три-четыре метра вперед, и каждый раз машина вздрагивала, накатывалась на нее, пряча под собой, но та выстреливала снова.
– А если левее забрать, – шевеля одними губами, спросил Константин у мужика. – А потом вдоль берега?
– Так это раньше надо было. А щас уже никак. Там вот, – он кивнул головой, – мужики все издолбили. Рыбу ловят. Теперь только прямо. Вон он, выезд. Ездят же…
…Когда передние колеса «зилка» коснулись твердой земли, Гурский шумно выдохнул и удивился, поймав себя на том, как долго, оказывается, человек может не дышать. Взглянул на Константина, тот, въезжая на берег, одной рукой снял с головы шапку, вытер ею лицо и бросил на «торпеду».
– Ну, спасибо вам, – мужик шмыгнул носом и закопошился со своей котомкой, – я тут прям выйду, тормозните.
Машина остановилась. Провожатый спрыгнул с подножки и пошел широким шагом в сторону жилых домов.
– Эй, мужик! – окликнул его Гурский.
– Чего? – обернулся тот.
– А почему мы не на тот, дальний, выезд поехали, а прямо сюда, на ТЭЦ?
– Так живу я здесь… – пожал он плечами, повернулся и пошел дальше.
Константин, усмехнувшись, мотнул головой, врубил передачу, и грузовик медленно пополз на подъем.
– Ну что, – обернулся Костя к Гурско-му, – как договоримся-то?
– А ты когда обратно планируешь?
– Ближе к вечеру. Разгружусь, отсюда кое-что захвачу. Да и поспать надо. Давай, часов в семь я тебя на «пятаке» ждать буду.
– А где это?
– Не заблудишься, тут негде. А «пятачок» – у любого спросишь, покажут. Это у них здесь место такое, вроде как центровое.
– Ну давай, – Гурский заметил на железной стенке какого-то закрытого киоска афишу выставки. – Я сумку свою у тебя оставлю пока?
– Оставляй.
– Ладно, не прощаемся, останови-ка.
И вновь Гурский проснулся оттого, что кабину перестало качать. Он потянулся за сигаретами. За окном кабины по-прежнему было темно. Машина стояла на обочине. Константин барабанил пальцами по баранке.
– Что случилось? – Александр открыл бутылку минералки, сделал несколько глотков и протянул водителю. – Приехали?
– Почти. Это Константиновка. Николаевск на той стороне.
– Ну?
– Да вон, знак висит. Пять тонн.
– И что?
– А у нас – шесть с половиной.
– Лед не выдержит?
– Да что лед… Менты не пустят. – У меня же в накладных вес товара указан. И сколько сам «зилок» тянет, они знают.
– А где менты-то?
– Там дальше, у съезда с берега. Переправа вешками размечена. Они и стоят. На этом берегу и на том.
– Слушай, Костя, спасибо тебе, может, я дальше пешком пойду? На тот берег. Схожу и вернусь. А ты здесь разгрузиться не можешь, хотя бы частично? До того берега далеко? – спросонья Гурский не мог сразу сосредоточиться, мысли разбегались.
– По вешкам через лиман – километров десять. По льду. Иди.
– Сколько?
– Это же Амур. Устье. Тут в русско-японскую наша эскадра спряталась, целиком, и япошки не нашли.
– Эскадра в речке?
– Речка… И япошки так думали. А тут глубина – бездна. Подводные лодки ходят. Черт! Ведь сказали же, что переправа открыта. Кто ж знал, что лед еще слабый…
– Что ж у тебя начальство-то… Могли бы и уточнить, прежде чем посылать.
– Да какое… Моя это машина, собственная. И человек там, – Константин кивнул куда-то вперед, – деньги мне вперед дал. Я лично ему довезти это все должен. А, ладно! Знаю я тут…
Константин врубил передачу, машина дернулась, поползла вперед, проехала еще какое-то расстояние по дороге и, не доезжая до милицейского поста, съехала с нее налево.
Гурский мог видеть в темноте только небольшое, выхваченное светом фар пространство прямо перед капотом, но разглядел, что они съехали на лед и, судя по излому поросшей лесом береговой линии слева, пересекают какую-то бухточку.
Под ложечкой непроизвольно что-то сжалось.
Наконец, задрав капот, грузовик вскарабкался на берег и подрулил к какой– то котельной. Остановился.
– Я сейчас, – Костя выбрался из кабины.
Гурский взглянул на часы – восемь. Он тоже вышел из машины и сделал несколько шагов, разминая затекшие мышцы. Осмотрелся. В скудном свете бледного рассвета слева вздымались белые, поросшие редким черным лесом сопки, справа простиралась бело-серая равнина скованного льдом Амура. Где-то далеко, на том берегу, мелькали россыпи огоньков.
Не было в этом пейзаже ни красок, ни тепла. Не было в нем места живому человеку, не подразумевалось. По крайней мере, на первый взгляд. Даже построенные человеческими руками здания котельной и еще какого-то производственного корпуса нисколько не оживляли ландшафт, а делали его еще тоскливее.
Прошел мимо мужичок в ватнике, наклонился, подобрал несколько поленьев, лежащих у дверей котельной, огляделся вокруг и исчез за углом.
«Опа! – отметил Гурский. – Спер. Всюду жизнь…»
Вернулся Константин.
– Сейчас. Там мужик один. Он на том берегу живет. Говорит, мол, ездят. Смену сдаст, покажет. Давай поспим часок.
Через час окончательно рассвело. К машине подошел долговязый сутулый мужик с котомкой, в которой что-то звякало. Открыв дверь, он втиснулся в кабину.
– Ну что,– шмыгнул носом, – давай вон туда, за сарай, там съезд на лед, и вон прямо на те две трубы держи. Видишь?
– Вижу, – Константин газанул, тронул грузовик с места и осторожно съехал на лед. Ехать пришлось очень медленно, лед был совершенно чистым, как на хоккейном поле, только кое-где, у торосов, намела поземка снегу.
– А сколько здесь до того берега? – спросил Гурский.
– Верст шесть, может, больше. Да ты по следам держи, – показал провожатый рукой водителю. – Видишь? Проехал же кто-то. Я же говорю – ездят.
– Так это же легковушка явно.
– Ну и что? Ездят же.
Дальше они ехали абсолютно молча. След от легковушки давно пропал, и ориентироваться приходилось по тем самым трубам, на которые указал мужик.
Миновали середину реки.
Берег стал ближе. Уже отчетливо виднелась какая-то пристань, дома, промышленные постройки, окружающие громадное бетонное здание кубической формы, из которого и торчали в небо две высоченные трубы.
Вдруг грузовик повело, Константин чуть повернул баранку и нервно газанул, пытаясь выровнять машину, но ее юзом поволокло в другую сторону, разворачивая поперек движения.
– Тихо, тихо, Костя… – предельно спокойно сказал Гурский чужим голосом. – Что за танцы?
– Трещина, – не разжимая зубов ответил Константин.
– Где?
– Вон, – кивнул он вперед.
Гурский привстал и увидел, что от левого переднего колеса их грузовика змеится вперед по темно-серому льду белая нить трещины.
– Мы ее сейчас проедем уже. Спокойно.
– Она, падла, с самой середины почти. Я уйти пытался. А она прямо под нами ломается.
– Не дергайся. Если нас поперек поволочет, на первом же торосе опрокинемся.
– Ну, – Константин, не поворачивая головы, обратился к проводнику, который хоть и заерзал задницей и взялся за ручку двери, держался спокойно, – куда ехать-то?
– Да вон туда. От тех труб теперь маленько левее, там черным накатано, видишь? Это на берег выезд. Я же говорю – ездят.
– Слушай, – Гурский вдруг подозрительно взглянул на мужика, – а эта вот дура, с двумя трубами, на которые мы едем, это что – ТЭЦ?
– Ну да.
– О-ебт!.. Там же горячие сбросы…
– Так мы же не прямо на нее, я ж говорю – левее маленько, там выезд. А другой-то, он во-она аж где, – мужик махнул рукой куда-то далеко налево. – Или по вешкам, так это – там, – он махнул направо. – А больше нигде. Берега высокие, не сильно, правда, но на машине не въехать. До берега оставалось километра два. Грузовик медленно, не газуя и не притормаживая, метр за метром катился по гладкому льду, иногда переезжая через невысокие торосы, к накатанному легковушками выезду на берег, что находился аккурат в паре сотен метров от ТЭЦ.
Трещина то исчезала под капотом, то вдруг выстреливала на три-четыре метра вперед, и каждый раз машина вздрагивала, накатывалась на нее, пряча под собой, но та выстреливала снова.
– А если левее забрать, – шевеля одними губами, спросил Константин у мужика. – А потом вдоль берега?
– Так это раньше надо было. А щас уже никак. Там вот, – он кивнул головой, – мужики все издолбили. Рыбу ловят. Теперь только прямо. Вон он, выезд. Ездят же…
…Когда передние колеса «зилка» коснулись твердой земли, Гурский шумно выдохнул и удивился, поймав себя на том, как долго, оказывается, человек может не дышать. Взглянул на Константина, тот, въезжая на берег, одной рукой снял с головы шапку, вытер ею лицо и бросил на «торпеду».
– Ну, спасибо вам, – мужик шмыгнул носом и закопошился со своей котомкой, – я тут прям выйду, тормозните.
Машина остановилась. Провожатый спрыгнул с подножки и пошел широким шагом в сторону жилых домов.
– Эй, мужик! – окликнул его Гурский.
– Чего? – обернулся тот.
– А почему мы не на тот, дальний, выезд поехали, а прямо сюда, на ТЭЦ?
– Так живу я здесь… – пожал он плечами, повернулся и пошел дальше.
Константин, усмехнувшись, мотнул головой, врубил передачу, и грузовик медленно пополз на подъем.
– Ну что, – обернулся Костя к Гурско-му, – как договоримся-то?
– А ты когда обратно планируешь?
– Ближе к вечеру. Разгружусь, отсюда кое-что захвачу. Да и поспать надо. Давай, часов в семь я тебя на «пятаке» ждать буду.
– А где это?
– Не заблудишься, тут негде. А «пятачок» – у любого спросишь, покажут. Это у них здесь место такое, вроде как центровое.
– Ну давай, – Гурский заметил на железной стенке какого-то закрытого киоска афишу выставки. – Я сумку свою у тебя оставлю пока?
– Оставляй.
– Ладно, не прощаемся, останови-ка.