Сказка Летящие сказки
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Владислава Крапивина
Глава одиннадцатая
Алешка и в самом деле вскоре вышел на тропинку, а затем на проселочную дорогу. Она вела прямо на закат. Там, на желтой полоске неба, проступали черные крыши и башни.
«Хоть бы успеть до закрытия музея», — подумал Алешка.
И тут дорогу ему перешел черный кот.
Кот был большой. И шел не как все коты, а на задних лапах. Передние лапы он заложил за спину и шагал не торопясь, будто размышлял на ходу. Голова у кота была опущена, а хвост загнут вопросительным знаком.
Алешка вообще-то не верил в приметы, но тут он остановился и от досады плюнул.
И кот остановился. Глянул через плечо на Алешку и капризным тонким голосом сказал:
— Боже мой, как вы все мне надоели!
— Кто? — обалдело спросил Алешка.
— Все, — решительно сказал кот. — Те, кто плюются и ругаются, когда меня видят.
Алешка смутился.
— Это я просто так плюнул, — пробормотал он. — При чем здесь ты?
Но кот не поверил.
— Вот засунуть бы тебя в мою шкуру, — обиженно сказал он. — В эту самую шкуру, черную и лохматую. Тогда бы узнал…
Кот вдруг уселся на краю дороги, задней лапой почесал за ухом и уже спокойно продолжал:
— Куда ни сунешься — везде дороги. Улицы, тротуары, тропинки, аллеи, лестницы. И везде люди. Куда ни пойдешь, обязательно кому-нибудь поперек дороги. И каждый шипит на тебя, как змея… Только в Ветрогорске и отдохнул немного.
— Отдохнул? Почему?
— Я там целую неделю прожил. В пустой бочке, на берегу. Хороший город, никто не ругается. Даже собаки не пристают.
— А зачем ушел? — удивился Алешка.
Кот горестно засопел.
— Не нашел я там подходящей сапожной мастерской… Хочу сапоги заказать, а никто не берется. Говорят: таких маленьких колодок нет… Ходил в кукольную мастерскую, а там сапоги не шьют. Всякие башмачки и туфельки — пожалуйста. Или даже босоножки. А зачем они мне? Мне сапоги нужны. Красные, с отворотами.
— Для чего тебе сапоги? — опять удивился Алешка. Тогда удивился и кот.
— Ты что, неграмотный? Сказку про Кота в сапогах не знаешь? Даже кино такое есть.
— Сказку я знаю, — слегка обиделся Алешка. — Да она ведь не про всякого кота. Ты думаешь, надел сапоги — сразу стал Котом в сапогах?
Алешка думал, что кот рассердится. Но он опять задумчиво поскреб за ухом и сказал:
— А что ж… Тот кот был тоже обыкновенный, пока сапоги не раздобыл. Ничем не лучше других… Дело в том, что если кот гуляет в сапогах, на него больше внимания обращают. Авторитет повышается. И легче отыскать своего маркиза Карабаса. Помнишь, как в кино? Он подружился с Жаном, который потом сделался маркизом Карабасом.
— Значит, ты ищешь маркиза? — спросил Алешка чуть насмешливо.
Кот вздохнул протяжно и невесело:
— Не обязательно маркиза. По правде говоря, хоть кого. Лишь бы одному не мыкаться.
«Бедняга, — подумал Алешка. — Видно, несладко ему, хоть и страна сказочная, и сам он говорящий».
А кот словно угадал его мысли. Жалобно глянул зелеными глазами и спросил:
— Тебе попутчик не нужен? Я тут все места знаю. Такие могут быть приключения, пальчики оближешь.
Конечно, было бы здорово вернуться домой с говорящим котом. Но Алешка вспомнил, что мамы нет дома, а тетя Даша терпеть не может кошек. А не познакомить ли кота с Софьей Александровной?
«Нет, — подумал Алешка. — У него характер слишком самостоятельный. Не уживется он там с ее Кузями и Батончиками».
— Понимаешь… — смущенно начал он.
— Да понимаю, — перебил кот. — У каждого свои заботы. Я и не обижаюсь. Только если плюются вслед, зло берет. Куда деваться-то? Не могу же я по воздуху летать…
— По воздуху? — переспросил Алешка. И обрадовался неожиданной догадке. — Слушай, котик! Ты иди сейчас вон туда, все прямо. Там среди травы стоит маленький самолет, а у самолета сидит мальчик. Это не просто мальчик, а Летчик. Ему очень скучно летать одному. Ты скажи, что ищешь товарища. Он будет рад.
— Ты думаешь? — спросил кот и даже задрожал от волнения. — Он меня возьмет?
— По-моему, возьмет. Тебе ведь кресла отдельного не надо, ты маленький.
— Конечно! Я могу совсем в клубочек свернуться! Спасибо! Я побежал!
Кот опустился на четыре лапы, взмахнул хвостом и черной молнией метнулся в траву. Будто и не было его. Только верхушки травы качнулись.
Алешка посмотрел ему вслед и зашагал к Ветрогорску. Несколько минут он чувствовал непонятную досаду: словно что-то сделал не так. Но потом стал думать о клипере и забыл обо всем остальном.
Ветрогорск начался маленькой улицей, заросшей узловатыми вязами и дубами. Домов в сумерках почти не было видно. В башенках и верхних этажах светились окна. Этот свет сквозь листья падал на выпуклую булыжную мостовую и блестел на камнях, как на чешуе громадной рыбы. А небо cтало совсем ночным, темно-синим.
Улица оказалась длинной. Она тянулась между заросших откосов, над которыми дрожали огоньки, выскакивала на горбатые мостики. Под мостиками журчала вода и горланили лягушки.
Алешка вышел наконец на маленькую круглую площадь. Там горели фонарики. Посреди площади стояла большая белая статуя рыбака. Рыбак сжимал в руке обломок весла, а на плече держал рыбу, похожую на акулу. Кругом были дома с балконами, галереями и лесенками. Прозвенел и укатил в темную щель переулка открытый трамвайчик со смеющимися пассажирами.
Из переулков долетал соленый полузнакомый запах. На зюйдвестке каменного рыбака, на светлых стенах верхних этажей равномерно зажигались и гасли отблески желтого света. И Алешка понял, что это свет маяка, а пахнет морем.
Алешка оглянулся: у кого узнать дорогу к Корабельному музею? Прохожих было немного. Но сзади вдруг послышался веселый шум, и Алешку окружила компания мальчишек.
Алешка струхнул в первую секунду, но тут же увидел, что нечего бояться. Мальчишки были очень дружелюбные. Один из них, темноволосый, тонкий и высокий, сказал Алешке, будто знакомому:
— Пойдем с нами! Мы идем искать говорящего дельфина Степку. Он знает, где затонул старый пароход «Везувий» с елочными игрушками. Говорят, Степка сегодня ночует в Желтой бухте. Идем! У нас как раз не хватает в команде одного человека.
— Да хотя бы и хватало! Все равно пойдем! — вмешался круглоголовый малыш в широченных штанах до пят и тельняшке. У него были крупные, как копейки, веснушки и не было двух зубов. — Пойдем, — повторил он. — Степка нас покатает. Он знаешь как носится!
Он шепелявил, и поэтому получилось: «Штепка наш покатает. Он жнаешь как ношитша!»
Остальные засмеялись, но ни капельки не обидно, а высокий опять сказал:
— Сегодня такой вечер. Обязательно будет какое-нибудь приключение.
Многие из ребят были с веслами, а двое держали на плечах брезент, намотанный на длинный брус. Алешка догадался, что это парус.
— Ребята, — сказал он, — я не могу. Спасибо. Но я правда не могу, честное слово. У меня такое важное дело, а времени совсем нет.
Они не обиделись, но огорчились. И малыш в тельняшке сказал:
— Штрашно жалко.
Алешка спросил ребят, как добраться до Корабельного музея, и они тут же объяснили, что «сперва вон в тот переулок, потом через большой сад, потом через дырку в изгороди, и там сразу увидишь».
Сад был похож на заповедный лес, дорожка заросла ползучими травами. Проносились летучие мыши. Над лужайками, словно стаи бабочек, мерцали зеленые огоньки. Мелькнуло желтое окошко с переплетом крест-накрест. Кто-то шагал за Алешкой следом. По сторонам раздавался иногда треск ветвей. Вдруг ударили два выстрела, и веселый голос крикнул: «Мимо, гражданин Кривая Акула! Теперь моя очередь!» Потом зазвенел колокольчик.
Несколько раз Алешку окликали: «Мальчик, постой! Мальчик, хочешь с нами?» Но он не отвечает и не замедлял шагов. Он чувствовал, что если оглянется, то его обязательно закружит, отвлечет от главной дороги какая-нибудь сказка.
Алешка добрался наконец до изгороди, нашел дыру и вылез на каменный тротуар.
Музей он увидел сразу. Это был старинный дом, похожий на большую церковь, только без куполов. Над фасадом поднималась настоящая корабельная мачта с огоньками. Окна музея светились.
Алешка перебежал улицу и поднялся на крыльцо.
Двери были очень высокие. Дубовые. Их украшали вырезанные из дерева парусные корабли и медные ручки в виде скрещенных якорей.
Алешка был уверен, что двери прочно заперты. Но все же он ухватился за медный якорь и потянул. Дверь тяжело и бесшумно отошла. Узкая полоса света легла на крыльцо.
«Наверно, забыли запереть», — подумал Алешка.
Что ему было делать? Не затем же он плыл и летел сюда, чтобы сейчас отступить.
Алешка приоткрыл дверь пошире и проскользнул внутрь.
Он оказался в вестибюле, неярко освещенном большими узорчатыми фонарями. Сразу было видно, что фонари эти — от старинных кораблей. Справа лежал у стены громадный черный якорь. Под его великанской лапой спал серый щенок. Он дернул ухом, но не проснулся.
Слева была лестница, она полукругом уходила в высоту за фонари. Вместо перил по сторонам ее были натянуты морские канаты. Толщиной почти с Алешку. Они провисали от тяжести.
Внизу у лестницы смутно белела скульптура. Алешка подошел. Он увидел, что это гипсовый мальчик на сером валуне. Мальчик, видимо, выбрался из воды. Он стоял на одном колене и держал выловленную в море бутылку. Бутылка была настоящая. Сквозь неровное зеленоватое стекло внутри ее был виден трехмачтовый кораблик.
Гипсовый мальчик задумчиво разглядывал бутылку. Может быть, он хотел догадаться, как этот крошечный фрегат попал туда? А может быть, наоборот, думал, как его вызволить из плена, не разбивая старую и таинственную бутылку?
«Он тоже охотился за корабликом, — подумал Алешка. — Как я». Но мальчик не был похож на Алешку. Скорее он походил на Летчика.
Алешка стал подниматься по лестнице. Над ней висели громадные корабельные флаги всех стран и всех времен. Один флаг мягко коснулся Алешкиного плеча.
Впереди посветлело. Лестница сделала плавный поворот и привела Алешку в высокий зал. Здесь на стенах висели темные картины. На них смутно проступали паруса. Тускло золотились рамы.
А внизу, у стен, стояли дубовые коричневые штурвалы, большущие медные компаса на лакированных подставках, грудами лежали спасательные круги с русскими и нерусскими буквами названий.
В простенке между узких решетчатых окон Алешка увидел витрину. За стеклом лежали бутылки: маленькие и большие, круглые и граненые, прозрачные и темные. С цветным воском на горлышках. Рядом с бутылками разложены были полуистлевшие листки бумаги и лоскутки с едва заметными буквами. Наверно, эти бутылки с письмами были выловлены в море. В письмах говорилось, конечно, о кораблекрушениях и кладах.
Над витриной висел могучий медный колокол с парусного корабля. На нем по ободу тянулись выпуклые буквы: «АЗИМУТЪ».
А еще Алешка увидел русалку (он даже вздрогнул). Но русалка была деревянная. Когда-то она украшала нос большого клипера, а сейчас поселилась в углу музейного зала, между шкафом с толстенными морскими книгами и медной корабельной пушкой.
В общем, все это было очень интересно. Только слишком уж тихо кругом. И Алешка чуть не подскочил, когда услышал позади мелкие шаги.
Это был щенок — тот, что спал недавно под якорем. Он посмотрел на Алешку и замахал хвостом, похожим на запятую. Алешка обрадовался: вдвоем веселее. А то уж очень таинственно и, по правде сказать, страшновато было в пустом музее.
Алешка прошел в другую комнату. Здесь не было такой тишины. Отовсюду доносилось тиканье: тихое — как стрекот насекомых, громкое — как стук молоточков, звонкое — как дребезжание пружинок. Редкое и частое — вперемешку. Часы были повсюду: на стенах, за стеклами витрин, на подоконниках. Большие часы из кают-компаний и адмиральских гостиных. Хронометры отважных штурманов, похожие на будильники в ореховых шкатулках. Бронзовые, фарфоровые, чугунные, костяные часы. В виде кораблей, маяков, штурвалов, спасательных кругов…
А за стеклами шкафов, среди рулонов пожелтевших карт блестели медью подзорные трубы и непонятные инструменты.
«А где же модели?» — подумал Алешка.
Он обошел глобус-великан, опоясанный медными кольцами, и оказался в третьем зале. Щенок не отставал.
Здесь тоже не было моделей. На стенах висело оружие, а в углу улыбался… пират. Ненастоящий. Пират был в зеленом камзоле, рыжих сапогах с отворотами и драной треугольной шляпе. Из-под шляпы виднелись концы пестрой косынки. За поясом, как и полагается, торчали рукоятки ножей и пистолетов. А в руке этот разбойник сжимал ятаган, похожий на кривую пилу-ножовку.
Рожа у пирата была… ну, в общем, самая пиратская, хотя и с улыбкой.
«Попадись такому на темной улице…» — подумал Алешка.
Щенку пират, видимо, тоже не нравился. Щенок припал на передние лапы, неумело рыкнул и вдруг залился таким звонким лаем, что эхо раскатилось по всем этажам.
— Тихо ты, сумасшедший! — испугался Алешка.
Щенок перестал тявкать и хитро посмотрел на него.
Послышались шаги.
«Ну вот, — подумал Алешка, — влетит мне сейчас».
В дальнем углу открылась незаметная дверца. В зал шагнул высокий человек в синей куртке с морскими пуговицами.
«Ну, сейчас он мне даст…» — опять подумал Алешка.
Человек сказал:
— О, да здесь посетитель! Такой поздний гость. Видимо, тебе очень нравится в музее?
— Нравится… — нерешительно ответил Алешка. — Только я не очень рассматривал. Я пришел по делу.
— Вот как! По важному делу?
— Да.
— Ну, рассказывай.
— А вы… Значит, вы здесь работаете?
— Я — Хранитель музея.
Алешка и в самом деле вскоре вышел на тропинку, а затем на проселочную дорогу. Она вела прямо на закат. Там, на желтой полоске неба, проступали черные крыши и башни.
«Хоть бы успеть до закрытия музея», — подумал Алешка.
И тут дорогу ему перешел черный кот.
Кот был большой. И шел не как все коты, а на задних лапах. Передние лапы он заложил за спину и шагал не торопясь, будто размышлял на ходу. Голова у кота была опущена, а хвост загнут вопросительным знаком.
Алешка вообще-то не верил в приметы, но тут он остановился и от досады плюнул.
И кот остановился. Глянул через плечо на Алешку и капризным тонким голосом сказал:
— Боже мой, как вы все мне надоели!
— Кто? — обалдело спросил Алешка.
— Все, — решительно сказал кот. — Те, кто плюются и ругаются, когда меня видят.
Алешка смутился.
— Это я просто так плюнул, — пробормотал он. — При чем здесь ты?
Но кот не поверил.
— Вот засунуть бы тебя в мою шкуру, — обиженно сказал он. — В эту самую шкуру, черную и лохматую. Тогда бы узнал…
Кот вдруг уселся на краю дороги, задней лапой почесал за ухом и уже спокойно продолжал:
— Куда ни сунешься — везде дороги. Улицы, тротуары, тропинки, аллеи, лестницы. И везде люди. Куда ни пойдешь, обязательно кому-нибудь поперек дороги. И каждый шипит на тебя, как змея… Только в Ветрогорске и отдохнул немного.
— Отдохнул? Почему?
— Я там целую неделю прожил. В пустой бочке, на берегу. Хороший город, никто не ругается. Даже собаки не пристают.
— А зачем ушел? — удивился Алешка.
Кот горестно засопел.
— Не нашел я там подходящей сапожной мастерской… Хочу сапоги заказать, а никто не берется. Говорят: таких маленьких колодок нет… Ходил в кукольную мастерскую, а там сапоги не шьют. Всякие башмачки и туфельки — пожалуйста. Или даже босоножки. А зачем они мне? Мне сапоги нужны. Красные, с отворотами.
— Для чего тебе сапоги? — опять удивился Алешка. Тогда удивился и кот.
— Ты что, неграмотный? Сказку про Кота в сапогах не знаешь? Даже кино такое есть.
— Сказку я знаю, — слегка обиделся Алешка. — Да она ведь не про всякого кота. Ты думаешь, надел сапоги — сразу стал Котом в сапогах?
Алешка думал, что кот рассердится. Но он опять задумчиво поскреб за ухом и сказал:
— А что ж… Тот кот был тоже обыкновенный, пока сапоги не раздобыл. Ничем не лучше других… Дело в том, что если кот гуляет в сапогах, на него больше внимания обращают. Авторитет повышается. И легче отыскать своего маркиза Карабаса. Помнишь, как в кино? Он подружился с Жаном, который потом сделался маркизом Карабасом.
— Значит, ты ищешь маркиза? — спросил Алешка чуть насмешливо.
Кот вздохнул протяжно и невесело:
— Не обязательно маркиза. По правде говоря, хоть кого. Лишь бы одному не мыкаться.
«Бедняга, — подумал Алешка. — Видно, несладко ему, хоть и страна сказочная, и сам он говорящий».
А кот словно угадал его мысли. Жалобно глянул зелеными глазами и спросил:
— Тебе попутчик не нужен? Я тут все места знаю. Такие могут быть приключения, пальчики оближешь.
Конечно, было бы здорово вернуться домой с говорящим котом. Но Алешка вспомнил, что мамы нет дома, а тетя Даша терпеть не может кошек. А не познакомить ли кота с Софьей Александровной?
«Нет, — подумал Алешка. — У него характер слишком самостоятельный. Не уживется он там с ее Кузями и Батончиками».
— Понимаешь… — смущенно начал он.
— Да понимаю, — перебил кот. — У каждого свои заботы. Я и не обижаюсь. Только если плюются вслед, зло берет. Куда деваться-то? Не могу же я по воздуху летать…
— По воздуху? — переспросил Алешка. И обрадовался неожиданной догадке. — Слушай, котик! Ты иди сейчас вон туда, все прямо. Там среди травы стоит маленький самолет, а у самолета сидит мальчик. Это не просто мальчик, а Летчик. Ему очень скучно летать одному. Ты скажи, что ищешь товарища. Он будет рад.
— Ты думаешь? — спросил кот и даже задрожал от волнения. — Он меня возьмет?
— По-моему, возьмет. Тебе ведь кресла отдельного не надо, ты маленький.
— Конечно! Я могу совсем в клубочек свернуться! Спасибо! Я побежал!
Кот опустился на четыре лапы, взмахнул хвостом и черной молнией метнулся в траву. Будто и не было его. Только верхушки травы качнулись.
Алешка посмотрел ему вслед и зашагал к Ветрогорску. Несколько минут он чувствовал непонятную досаду: словно что-то сделал не так. Но потом стал думать о клипере и забыл обо всем остальном.
Ветрогорск начался маленькой улицей, заросшей узловатыми вязами и дубами. Домов в сумерках почти не было видно. В башенках и верхних этажах светились окна. Этот свет сквозь листья падал на выпуклую булыжную мостовую и блестел на камнях, как на чешуе громадной рыбы. А небо cтало совсем ночным, темно-синим.
Улица оказалась длинной. Она тянулась между заросших откосов, над которыми дрожали огоньки, выскакивала на горбатые мостики. Под мостиками журчала вода и горланили лягушки.
Алешка вышел наконец на маленькую круглую площадь. Там горели фонарики. Посреди площади стояла большая белая статуя рыбака. Рыбак сжимал в руке обломок весла, а на плече держал рыбу, похожую на акулу. Кругом были дома с балконами, галереями и лесенками. Прозвенел и укатил в темную щель переулка открытый трамвайчик со смеющимися пассажирами.
Из переулков долетал соленый полузнакомый запах. На зюйдвестке каменного рыбака, на светлых стенах верхних этажей равномерно зажигались и гасли отблески желтого света. И Алешка понял, что это свет маяка, а пахнет морем.
Алешка оглянулся: у кого узнать дорогу к Корабельному музею? Прохожих было немного. Но сзади вдруг послышался веселый шум, и Алешку окружила компания мальчишек.
Алешка струхнул в первую секунду, но тут же увидел, что нечего бояться. Мальчишки были очень дружелюбные. Один из них, темноволосый, тонкий и высокий, сказал Алешке, будто знакомому:
— Пойдем с нами! Мы идем искать говорящего дельфина Степку. Он знает, где затонул старый пароход «Везувий» с елочными игрушками. Говорят, Степка сегодня ночует в Желтой бухте. Идем! У нас как раз не хватает в команде одного человека.
— Да хотя бы и хватало! Все равно пойдем! — вмешался круглоголовый малыш в широченных штанах до пят и тельняшке. У него были крупные, как копейки, веснушки и не было двух зубов. — Пойдем, — повторил он. — Степка нас покатает. Он знаешь как носится!
Он шепелявил, и поэтому получилось: «Штепка наш покатает. Он жнаешь как ношитша!»
Остальные засмеялись, но ни капельки не обидно, а высокий опять сказал:
— Сегодня такой вечер. Обязательно будет какое-нибудь приключение.
Многие из ребят были с веслами, а двое держали на плечах брезент, намотанный на длинный брус. Алешка догадался, что это парус.
— Ребята, — сказал он, — я не могу. Спасибо. Но я правда не могу, честное слово. У меня такое важное дело, а времени совсем нет.
Они не обиделись, но огорчились. И малыш в тельняшке сказал:
— Штрашно жалко.
Алешка спросил ребят, как добраться до Корабельного музея, и они тут же объяснили, что «сперва вон в тот переулок, потом через большой сад, потом через дырку в изгороди, и там сразу увидишь».
Сад был похож на заповедный лес, дорожка заросла ползучими травами. Проносились летучие мыши. Над лужайками, словно стаи бабочек, мерцали зеленые огоньки. Мелькнуло желтое окошко с переплетом крест-накрест. Кто-то шагал за Алешкой следом. По сторонам раздавался иногда треск ветвей. Вдруг ударили два выстрела, и веселый голос крикнул: «Мимо, гражданин Кривая Акула! Теперь моя очередь!» Потом зазвенел колокольчик.
Несколько раз Алешку окликали: «Мальчик, постой! Мальчик, хочешь с нами?» Но он не отвечает и не замедлял шагов. Он чувствовал, что если оглянется, то его обязательно закружит, отвлечет от главной дороги какая-нибудь сказка.
Алешка добрался наконец до изгороди, нашел дыру и вылез на каменный тротуар.
Музей он увидел сразу. Это был старинный дом, похожий на большую церковь, только без куполов. Над фасадом поднималась настоящая корабельная мачта с огоньками. Окна музея светились.
Алешка перебежал улицу и поднялся на крыльцо.
Двери были очень высокие. Дубовые. Их украшали вырезанные из дерева парусные корабли и медные ручки в виде скрещенных якорей.
Алешка был уверен, что двери прочно заперты. Но все же он ухватился за медный якорь и потянул. Дверь тяжело и бесшумно отошла. Узкая полоса света легла на крыльцо.
«Наверно, забыли запереть», — подумал Алешка.
Что ему было делать? Не затем же он плыл и летел сюда, чтобы сейчас отступить.
Алешка приоткрыл дверь пошире и проскользнул внутрь.
Он оказался в вестибюле, неярко освещенном большими узорчатыми фонарями. Сразу было видно, что фонари эти — от старинных кораблей. Справа лежал у стены громадный черный якорь. Под его великанской лапой спал серый щенок. Он дернул ухом, но не проснулся.
Слева была лестница, она полукругом уходила в высоту за фонари. Вместо перил по сторонам ее были натянуты морские канаты. Толщиной почти с Алешку. Они провисали от тяжести.
Внизу у лестницы смутно белела скульптура. Алешка подошел. Он увидел, что это гипсовый мальчик на сером валуне. Мальчик, видимо, выбрался из воды. Он стоял на одном колене и держал выловленную в море бутылку. Бутылка была настоящая. Сквозь неровное зеленоватое стекло внутри ее был виден трехмачтовый кораблик.
Гипсовый мальчик задумчиво разглядывал бутылку. Может быть, он хотел догадаться, как этот крошечный фрегат попал туда? А может быть, наоборот, думал, как его вызволить из плена, не разбивая старую и таинственную бутылку?
«Он тоже охотился за корабликом, — подумал Алешка. — Как я». Но мальчик не был похож на Алешку. Скорее он походил на Летчика.
Алешка стал подниматься по лестнице. Над ней висели громадные корабельные флаги всех стран и всех времен. Один флаг мягко коснулся Алешкиного плеча.
Впереди посветлело. Лестница сделала плавный поворот и привела Алешку в высокий зал. Здесь на стенах висели темные картины. На них смутно проступали паруса. Тускло золотились рамы.
А внизу, у стен, стояли дубовые коричневые штурвалы, большущие медные компаса на лакированных подставках, грудами лежали спасательные круги с русскими и нерусскими буквами названий.
В простенке между узких решетчатых окон Алешка увидел витрину. За стеклом лежали бутылки: маленькие и большие, круглые и граненые, прозрачные и темные. С цветным воском на горлышках. Рядом с бутылками разложены были полуистлевшие листки бумаги и лоскутки с едва заметными буквами. Наверно, эти бутылки с письмами были выловлены в море. В письмах говорилось, конечно, о кораблекрушениях и кладах.
Над витриной висел могучий медный колокол с парусного корабля. На нем по ободу тянулись выпуклые буквы: «АЗИМУТЪ».
А еще Алешка увидел русалку (он даже вздрогнул). Но русалка была деревянная. Когда-то она украшала нос большого клипера, а сейчас поселилась в углу музейного зала, между шкафом с толстенными морскими книгами и медной корабельной пушкой.
В общем, все это было очень интересно. Только слишком уж тихо кругом. И Алешка чуть не подскочил, когда услышал позади мелкие шаги.
Это был щенок — тот, что спал недавно под якорем. Он посмотрел на Алешку и замахал хвостом, похожим на запятую. Алешка обрадовался: вдвоем веселее. А то уж очень таинственно и, по правде сказать, страшновато было в пустом музее.
Алешка прошел в другую комнату. Здесь не было такой тишины. Отовсюду доносилось тиканье: тихое — как стрекот насекомых, громкое — как стук молоточков, звонкое — как дребезжание пружинок. Редкое и частое — вперемешку. Часы были повсюду: на стенах, за стеклами витрин, на подоконниках. Большие часы из кают-компаний и адмиральских гостиных. Хронометры отважных штурманов, похожие на будильники в ореховых шкатулках. Бронзовые, фарфоровые, чугунные, костяные часы. В виде кораблей, маяков, штурвалов, спасательных кругов…
А за стеклами шкафов, среди рулонов пожелтевших карт блестели медью подзорные трубы и непонятные инструменты.
«А где же модели?» — подумал Алешка.
Он обошел глобус-великан, опоясанный медными кольцами, и оказался в третьем зале. Щенок не отставал.
Здесь тоже не было моделей. На стенах висело оружие, а в углу улыбался… пират. Ненастоящий. Пират был в зеленом камзоле, рыжих сапогах с отворотами и драной треугольной шляпе. Из-под шляпы виднелись концы пестрой косынки. За поясом, как и полагается, торчали рукоятки ножей и пистолетов. А в руке этот разбойник сжимал ятаган, похожий на кривую пилу-ножовку.
Рожа у пирата была… ну, в общем, самая пиратская, хотя и с улыбкой.
«Попадись такому на темной улице…» — подумал Алешка.
Щенку пират, видимо, тоже не нравился. Щенок припал на передние лапы, неумело рыкнул и вдруг залился таким звонким лаем, что эхо раскатилось по всем этажам.
— Тихо ты, сумасшедший! — испугался Алешка.
Щенок перестал тявкать и хитро посмотрел на него.
Послышались шаги.
«Ну вот, — подумал Алешка, — влетит мне сейчас».
В дальнем углу открылась незаметная дверца. В зал шагнул высокий человек в синей куртке с морскими пуговицами.
«Ну, сейчас он мне даст…» — опять подумал Алешка.
Человек сказал:
— О, да здесь посетитель! Такой поздний гость. Видимо, тебе очень нравится в музее?
— Нравится… — нерешительно ответил Алешка. — Только я не очень рассматривал. Я пришел по делу.
— Вот как! По важному делу?
— Да.
— Ну, рассказывай.
— А вы… Значит, вы здесь работаете?
— Я — Хранитель музея.