Сказка Летящие сказки
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Владислава Крапивина
Глава тринадцатая
Утром ничего мы не придумали. Проспали. Тетя Валя не достучалась в потолок и пришла наверх.
От ее голоса и шагов мы проснулись. Сразу все вспомнили. Виталька с размаху прыгнул в штаны, бодро крикнул «доброе утро» и постарался загородить стул с рубашкой.
— Доброе утро… Что же это вы так спите опять? — с легким подозрением спросила тетя Валя.
— Зачитались вчера. Про Тома Сойера, — торопливо сказал я.
Тетя Валя покачала головой. Это значило, что мальчикам не следует засиживаться за книжкой до ночной поры, даже если это очень интересная книжка, но что она, тетя Валя, ничего по этому поводу говорить не станет, так как надеется, что мы сами осознаем неправильность своего поведения и больше так поступать не будем.
— Умываться и завтракать, — сказала она.
— Есть умываться и завтракать! — чересчур усердно гаркнул Виталька.
Тетя Валя прижала кончики пальцев к вискам и заспешила вниз.
Виталька и я в это утро старались быть послушными и воспитанными. Но излишнее усердие к добру не приводит: Виталька, торопясь к завтраку, забыл вынуть из кармана часы. Карманы у него были протертые и ветхие. А часы тяжелые. Когда мы вышли к завтраку, они окончательно продавили карман и скользнули вниз. Повисли на пристегнутой к ремешку цепочке. Цепочка была длинная, а штаны короткие, и часы заболтались ниже колена.
— Виталик! — удивилась тетя Валя. — Зачем ты носишь с собой дедушкины часы? Да еще таким странным образом! Это хотя и старая, но ценная вещь.
Виталька путано забормотал, что это «просто так, на минуточку…» Вообще-то он был хитроумный человек, но врать тете Вале не умел и не любил.
Я понял, что надо спешить на помощь.
— Мы, тетя Валя, хотели их сверить с теми, что на колокольне! Знаете, ночью мы сидим и вдруг слышим — часы бьют. Стояли, стояли и вдруг пошли! Интересно, да?
— Интересно… — озадаченно согласилась тетя Валя. — Однако я не понимаю…
В это время через открытые окна долетел до нас колокольный бой. Раз! Два! Три!… Десять! (Ничего себе, поспали мы сегодня!)
— Удивительно, — сказала тетя Валя. — Я и не обратила внимания. Значит, городские часы отремонтированы…
— Мы хотели сбегать и проверить, — пробормотал Виталька. — Из окна-то не видно.
У тети Вали была, однако, привычка докапываться до самой сути.
— Зачем же вам видеть часы? Можно установить время по бою.
Виталька растерянно заморгал.
— А ведь бывает, что бой отстает, — вывернулся я. — Или наоборот. Как ваша кукушка. Время — еще без пяти минут, а она уже выпрыгивает.
Тетя Валя любила умные объяснения.
— Ну-ну, — сказала она. — Только сначала позавтракайте, а потом ступайте. И берегите часы.
На улице Виталька загрустил:
— Что с рубашкой-то делать?
Я не знал. Спросил нерешительно:
— Может, не очень заругает?
— При чем тут «заругает»? Выспрашивать начнет, что да как получилось! И узнает, где мы ночью были. По-моему, она и так уже про что-то догадалась.
— А если сказать, что просто зацепился и порвал?
— А кусок-то где? Его пришить можно было бы.
— Ну, потерялся. Ночью ведь…
— Вот именно! «А где же вы, голубчики, ночью гуляли?»
Я тоже загрустил. Виталька мрачно хмыкнул:
— «Порвал»! Видно ведь, что ножом отхвачено. Все равно докопается, я ей еще ни разу соврать не мог толком. А тебе, думаешь, она поверила про часы? Ха-ха…
— Давай, Виталька, признаемся, — сказал я.
Он покрутил головой и вздохнул:
— А ковер?
— Что ковер? Думаешь, отберет?
— Мы ведь обещали, что больше не будем с ковром приключений устраивать… Она не отберет, она добрая, сам знаешь. Только скажет, чтобы без ее присмотра никуда не летали. Потому что боится за нас. Или честное слово возьмет, что будем только во дворе летать. Вот тогда и покатайся!
Да, будущее нам казалось не очень радостным… Но день был солнечный, до вечера оставалась масса времени, и мы решили, что совсем падать духом пока не надо. А решив так, побежали к Ветерку. Ведь после нашего путешествия и приключений в старом доме мы его и Ветку еще не видели.
Ветерок и Ветка сидели на крыльце и чинили велосипед. Рама и переднее колесо были порядком покорежены.
— Все-таки испытывали, — укоризненно сказал я.
Ветка и Ветерок нам обрадовались. И наперебой рассказывали, что их летучий велосипед удачно стартовал с бугра, но потом клюнул носом и врезался в кусты рябины. Ветерок после этого целый день хромал, а Ветка ходила с поцарапанным носом. Но это не беда, потому что они поняли, в чем ошибка. Они сделали крылья, но забыли про стабилизатор. В следующий раз не забудут.
Мы тоже рассказали о своих приключениях. Ветерок и Ветка огорчились, что их не было с нами, особенно на колокольне. Почему мы их не позвали?
— Дело было срочное, ночное, — объяснил Виталька. — Ничего, еще полетаем вместе… если все хорошо будет.
— Почему «если»? — встревожилась Ветка.
Виталька печально рассказал про рубашку.
Мы стали думать вчетвером, как помочь горю. Придумал Ветерок:
— А зачем тебе ее навыпуск носить! Спрячь подол в штаны, под ремень, даже лучше будет! В цирк сходишь и уберешь подальше. А потом видно будет.
Виталька поскреб ногтем переносицу и задумчиво сказал:
— Идея…
Но эта идея пришлась не по вкусу тете Вале. Когда мы собрались в цирк, она воскликнула:
— Виталий! Что за вид! На подоле такая прекрасная вышивка. Она сделана по народным мотивам.
— Ну их, эти мотивы, — отмахнулся Виталька. — Мне без них лучше.
— Ты просто ничего не понимаешь. Это очень красиво. Ты не видел себя со стороны.
Виталька пытался спорить, но тетя Валя сказала:
— Виталий, ты совершенно невозможный человек.
Виталька торопливо вытащил из-под ремня рубаху, опустил голову и заложил за спину ладони — чтобы прикрыть обглоданный подол. Он сделался похож на виноватую девочку. Мне стало жаль его.
— Я буду маскировать сзади, — прошептал я.
— Маскируй.
Мы двинулись в цирк, и тетя Валя по дороге несколько раз удивлялась, почему я не хочу идти рядом, а плетусь позади Витальки.
Все обошлось. Мы устроились на своих местах в четвертом ряду, Виталька прижался поясницей к спинке сиденья и понемногу успокоился.
Про представление рассказывать я не буду, это не относится к нашим приключениям. Скажу только, что в этот сезон выступал у нас Карандаш и было здорово. Мы с Виталькой так нахохотались, что забыли про опасность.
Но когда наступил антракт — вспомнили.
Тетя Валя сообщила, что останется на месте, а мы, если нам хочется, можем пойти в буфет за мороженым.
Нам хотелось. Виталька взял деньги и, пятясь, как французский придворный перед королевой, выбрался из ряда на лестницу. Я — за ним. После этого мы «стройной колонной» — я в затылок Витальке — направились в буфет.
В буфете была порядочная давка и очередь. Нас плотно стиснули со всех сторон, и можно было не бояться, что кто-то заметит обрезанный подол. Минут через десять мы пробились к продавцу, взяли три эскимо — по полторы штуки на каждого — и выбрались из толпы. Помятые и взъерошенные.
В дальнем уголке мы уселись на корточки под шкафчиком с пожарным краном и не торопясь уплели все три порции.
Когда мы с сожалением облизывали голые палочки, кто-то незаметно подошел и встал сбоку от нас. Мы услышали вкрадчивый голос.
— Юноши, позвольте побеспокоить вас вопросом… — Рядом стоял темный крючконосый парень в узких сиреневых брючках, апельсиновых носках и цветной широченной рубахе с пальмами и мартышками — последний крик тогдашней моды, тоска и зависть всех пижонов.
Мы не любили стиляг. Мы поднялись. Виталька вздернул подол и независимо сунул руки в карманы. Я, за неимением карманов, по-наполеоновски сложил руки на груди, отставил ногу в скрипучей сандалии и спросил:
— А чего надо?
— Фу, какие невоспитанные дети, — добродушно сказал парень. И сразу посерьезнел. — Хорошо. Значит, шутки в сторону. Имею до вас деловой разговор. Хотите знать какой?
Мы хотели. Но не подали вида. Крючконосый снисходительно улыбнулся:
— Встречных вопросов нет? Тогда у меня вопрос. Пока единственный…
Он поочередно посверлил нас глазами и отчетливо произнес:
— Сеньоры, как вы проникли на колокольню?
Я до сих пор с гордостью вспоминаю, что мы с Виталькой не дрогнули, не моргнули. Но — ой-ей-ей! — как у меня все захолодело внутри! Виталька потом говорил, что у него тоже.
— Молчите? — сказал Крючконосый. — Хвалю. Сдержанность — качество мужчин. Однако, чтобы не осложнять отношения, призываю вас к полной откровенности. А чтобы не было неясностей, позвольте предъявить вам эту «квитанцию».
И он вытащил кусок Виталькиной рубахи.
Тот самый кусок! Помятый, со следами медной зелени, с вышивкой…
Мы смотрели на этот кусок, будто на дневник с записью: «Поведение — два!»
Крючконосый усмехнулся, перегнулся через Витальку, приподнял край рубахи и приложил к вырезу лоскут.
— Все в точку, — сказал он. — Так что же? Будем говорить?
Виталька переглотнул и сипловато, но храбро произнес:
— А почему мы с вами обязаны говорить?
— А! — сказал Крючконосый. — Я забыл объяснить! Разговор-то у нас не простой. Служебный.
Он выхватил из кармана красное удостоверение и, не открывая, помахал им перед нашими носами.
Мы подавленно молчали. И вдруг прямо над нами загрохотал звонок. Мы вздрогнули.
— Ах, нервы-нервы, — сказал Крючконосый. — Наш беспокойный, суетливый век… Вы одни пришли в цирк?
— С тетей… — пробормотал Виталька.
— С тетей Валей, — сказал я.
— Не будем заставлять волноваться тетю, — решил Крючконосый. — Она ни в чем не повинна. Топайте к тете, а завтра увидимся. Здесь, у цирка, на скамейке слева от входа. В девять утра. Ясно?
— Ясно, — мрачно сказал Виталька.
Крючконосый тонко улыбнулся.
— Вот и хорошо. Сообразительный народ. Никому ни слова. Запомнили? И обратите внимание: как вас зовут и где живете, я не спрашиваю. Почему? Потому что доверяю. Ну а если не придете… Сами понимаете, у нас не столица, человека отыскать нетрудно. Поняли?
Мы поняли. Поэтому второе отделение с дрессировщицей Бугримовой и ее львами не доставило нам особой радости. И самое скверное было то, что при тете Вале мы не могли обсудить свалившуюся на нас беду. Сиди, молчи и мучайся…
По дороге домой мы тоже молчали. Тетя Валя заволновалась: здоровы ли мы. Я, не подумав, отговорился, что болят животы: наверно, от мороженого. Тетя Валя встревожилась еще пуще и сказала, что дома сделает грелки, если мы не боимся.
Виталька был погружен в размышления и забыл, что разговаривает с тетей Валей, а не со мной. Он рассеянно откликнулся:
— Чего бояться? Грелка — не клизма.
Тетя Валя охнула и заявила, что с Виталием творятся невообразимые вещи. Он стал невозможным человеком. Он позволяет себе такие выражения! Очевидно, приближается тот жуткий переходный возраст, которого страшатся все педагоги, и ей, тете Вале, придется пересмотреть свои воспитательные принципы.
Виталька торопливо сказал, что не надо пересматривать, что он просит прощения, а про клизму брякнул случайно.
Дома мы отказались от ужина и поскорее легли в постели, заявив, что сон — лучшее лекарство.
Но было нам не до сна.
— Летали, летали и долетались… — сумрачно произнес Виталька. — Милиция — это не тетя Валя. Не отвертишься.
— А чего мы такого сделали? Нельзя, что ли, часы запустить? Это наоборот — польза для всех.
— Отберут ковер — тогда будет «польза»…
— А какое имеют право? Это наш ковер! Тетя Валя нам подарила, вот и все!
— Ну и что же, что подарила? А летать мы имеем право? До шестнадцати лет даже на мотоцикле нельзя, не то что по воздуху…
— А мы не скажем про ковер.
— А что скажем? Как забрались?
— Как-нибудь… Снизу. Может, в башне лестницы сохранились. А если нет, тогда без лестниц, с веревками. Это взрослым трудно, а мы легкие…
— А до лестницы как добрались? Дверь-то заперта.
— Ну… ключ нашли.
— Ага, «нашли»! Сразу спросят, где он, этот ключ.
— Скажем: потеряли.
— «Нашли, потеряли»… Думаешь, они дураки? Спросят, какой ключ был.
— Ну и пусть. Придумаем. Большой такой… Или…
— «Большой»! «Или»! Какой там замок на двери, знаешь? Не знаешь. Я тоже не знаю. Мы у двери-то и не были ни разу. Может, вообще замка нет, а просто дверь заколочена…
Виталька приподнялся на локте и решительно сказал:
— Надо лететь. Посмотрим, что там с дверью. — И грустно добавил: — Если врать, так уж надо, чтоб на правду походило.
Но мы не улетели. Тетя Валя долго не ложилась, ходила внизу, гремела посудой. Мы ждали, ждали и… разом заснули.
Утром ничего мы не придумали. Проспали. Тетя Валя не достучалась в потолок и пришла наверх.
От ее голоса и шагов мы проснулись. Сразу все вспомнили. Виталька с размаху прыгнул в штаны, бодро крикнул «доброе утро» и постарался загородить стул с рубашкой.
— Доброе утро… Что же это вы так спите опять? — с легким подозрением спросила тетя Валя.
— Зачитались вчера. Про Тома Сойера, — торопливо сказал я.
Тетя Валя покачала головой. Это значило, что мальчикам не следует засиживаться за книжкой до ночной поры, даже если это очень интересная книжка, но что она, тетя Валя, ничего по этому поводу говорить не станет, так как надеется, что мы сами осознаем неправильность своего поведения и больше так поступать не будем.
— Умываться и завтракать, — сказала она.
— Есть умываться и завтракать! — чересчур усердно гаркнул Виталька.
Тетя Валя прижала кончики пальцев к вискам и заспешила вниз.
Виталька и я в это утро старались быть послушными и воспитанными. Но излишнее усердие к добру не приводит: Виталька, торопясь к завтраку, забыл вынуть из кармана часы. Карманы у него были протертые и ветхие. А часы тяжелые. Когда мы вышли к завтраку, они окончательно продавили карман и скользнули вниз. Повисли на пристегнутой к ремешку цепочке. Цепочка была длинная, а штаны короткие, и часы заболтались ниже колена.
— Виталик! — удивилась тетя Валя. — Зачем ты носишь с собой дедушкины часы? Да еще таким странным образом! Это хотя и старая, но ценная вещь.
Виталька путано забормотал, что это «просто так, на минуточку…» Вообще-то он был хитроумный человек, но врать тете Вале не умел и не любил.
Я понял, что надо спешить на помощь.
— Мы, тетя Валя, хотели их сверить с теми, что на колокольне! Знаете, ночью мы сидим и вдруг слышим — часы бьют. Стояли, стояли и вдруг пошли! Интересно, да?
— Интересно… — озадаченно согласилась тетя Валя. — Однако я не понимаю…
В это время через открытые окна долетел до нас колокольный бой. Раз! Два! Три!… Десять! (Ничего себе, поспали мы сегодня!)
— Удивительно, — сказала тетя Валя. — Я и не обратила внимания. Значит, городские часы отремонтированы…
— Мы хотели сбегать и проверить, — пробормотал Виталька. — Из окна-то не видно.
У тети Вали была, однако, привычка докапываться до самой сути.
— Зачем же вам видеть часы? Можно установить время по бою.
Виталька растерянно заморгал.
— А ведь бывает, что бой отстает, — вывернулся я. — Или наоборот. Как ваша кукушка. Время — еще без пяти минут, а она уже выпрыгивает.
Тетя Валя любила умные объяснения.
— Ну-ну, — сказала она. — Только сначала позавтракайте, а потом ступайте. И берегите часы.
На улице Виталька загрустил:
— Что с рубашкой-то делать?
Я не знал. Спросил нерешительно:
— Может, не очень заругает?
— При чем тут «заругает»? Выспрашивать начнет, что да как получилось! И узнает, где мы ночью были. По-моему, она и так уже про что-то догадалась.
— А если сказать, что просто зацепился и порвал?
— А кусок-то где? Его пришить можно было бы.
— Ну, потерялся. Ночью ведь…
— Вот именно! «А где же вы, голубчики, ночью гуляли?»
Я тоже загрустил. Виталька мрачно хмыкнул:
— «Порвал»! Видно ведь, что ножом отхвачено. Все равно докопается, я ей еще ни разу соврать не мог толком. А тебе, думаешь, она поверила про часы? Ха-ха…
— Давай, Виталька, признаемся, — сказал я.
Он покрутил головой и вздохнул:
— А ковер?
— Что ковер? Думаешь, отберет?
— Мы ведь обещали, что больше не будем с ковром приключений устраивать… Она не отберет, она добрая, сам знаешь. Только скажет, чтобы без ее присмотра никуда не летали. Потому что боится за нас. Или честное слово возьмет, что будем только во дворе летать. Вот тогда и покатайся!
Да, будущее нам казалось не очень радостным… Но день был солнечный, до вечера оставалась масса времени, и мы решили, что совсем падать духом пока не надо. А решив так, побежали к Ветерку. Ведь после нашего путешествия и приключений в старом доме мы его и Ветку еще не видели.
Ветерок и Ветка сидели на крыльце и чинили велосипед. Рама и переднее колесо были порядком покорежены.
— Все-таки испытывали, — укоризненно сказал я.
Ветка и Ветерок нам обрадовались. И наперебой рассказывали, что их летучий велосипед удачно стартовал с бугра, но потом клюнул носом и врезался в кусты рябины. Ветерок после этого целый день хромал, а Ветка ходила с поцарапанным носом. Но это не беда, потому что они поняли, в чем ошибка. Они сделали крылья, но забыли про стабилизатор. В следующий раз не забудут.
Мы тоже рассказали о своих приключениях. Ветерок и Ветка огорчились, что их не было с нами, особенно на колокольне. Почему мы их не позвали?
— Дело было срочное, ночное, — объяснил Виталька. — Ничего, еще полетаем вместе… если все хорошо будет.
— Почему «если»? — встревожилась Ветка.
Виталька печально рассказал про рубашку.
Мы стали думать вчетвером, как помочь горю. Придумал Ветерок:
— А зачем тебе ее навыпуск носить! Спрячь подол в штаны, под ремень, даже лучше будет! В цирк сходишь и уберешь подальше. А потом видно будет.
Виталька поскреб ногтем переносицу и задумчиво сказал:
— Идея…
Но эта идея пришлась не по вкусу тете Вале. Когда мы собрались в цирк, она воскликнула:
— Виталий! Что за вид! На подоле такая прекрасная вышивка. Она сделана по народным мотивам.
— Ну их, эти мотивы, — отмахнулся Виталька. — Мне без них лучше.
— Ты просто ничего не понимаешь. Это очень красиво. Ты не видел себя со стороны.
Виталька пытался спорить, но тетя Валя сказала:
— Виталий, ты совершенно невозможный человек.
Виталька торопливо вытащил из-под ремня рубаху, опустил голову и заложил за спину ладони — чтобы прикрыть обглоданный подол. Он сделался похож на виноватую девочку. Мне стало жаль его.
— Я буду маскировать сзади, — прошептал я.
— Маскируй.
Мы двинулись в цирк, и тетя Валя по дороге несколько раз удивлялась, почему я не хочу идти рядом, а плетусь позади Витальки.
Все обошлось. Мы устроились на своих местах в четвертом ряду, Виталька прижался поясницей к спинке сиденья и понемногу успокоился.
Про представление рассказывать я не буду, это не относится к нашим приключениям. Скажу только, что в этот сезон выступал у нас Карандаш и было здорово. Мы с Виталькой так нахохотались, что забыли про опасность.
Но когда наступил антракт — вспомнили.
Тетя Валя сообщила, что останется на месте, а мы, если нам хочется, можем пойти в буфет за мороженым.
Нам хотелось. Виталька взял деньги и, пятясь, как французский придворный перед королевой, выбрался из ряда на лестницу. Я — за ним. После этого мы «стройной колонной» — я в затылок Витальке — направились в буфет.
В буфете была порядочная давка и очередь. Нас плотно стиснули со всех сторон, и можно было не бояться, что кто-то заметит обрезанный подол. Минут через десять мы пробились к продавцу, взяли три эскимо — по полторы штуки на каждого — и выбрались из толпы. Помятые и взъерошенные.
В дальнем уголке мы уселись на корточки под шкафчиком с пожарным краном и не торопясь уплели все три порции.
Когда мы с сожалением облизывали голые палочки, кто-то незаметно подошел и встал сбоку от нас. Мы услышали вкрадчивый голос.
— Юноши, позвольте побеспокоить вас вопросом… — Рядом стоял темный крючконосый парень в узких сиреневых брючках, апельсиновых носках и цветной широченной рубахе с пальмами и мартышками — последний крик тогдашней моды, тоска и зависть всех пижонов.
Мы не любили стиляг. Мы поднялись. Виталька вздернул подол и независимо сунул руки в карманы. Я, за неимением карманов, по-наполеоновски сложил руки на груди, отставил ногу в скрипучей сандалии и спросил:
— А чего надо?
— Фу, какие невоспитанные дети, — добродушно сказал парень. И сразу посерьезнел. — Хорошо. Значит, шутки в сторону. Имею до вас деловой разговор. Хотите знать какой?
Мы хотели. Но не подали вида. Крючконосый снисходительно улыбнулся:
— Встречных вопросов нет? Тогда у меня вопрос. Пока единственный…
Он поочередно посверлил нас глазами и отчетливо произнес:
— Сеньоры, как вы проникли на колокольню?
Я до сих пор с гордостью вспоминаю, что мы с Виталькой не дрогнули, не моргнули. Но — ой-ей-ей! — как у меня все захолодело внутри! Виталька потом говорил, что у него тоже.
— Молчите? — сказал Крючконосый. — Хвалю. Сдержанность — качество мужчин. Однако, чтобы не осложнять отношения, призываю вас к полной откровенности. А чтобы не было неясностей, позвольте предъявить вам эту «квитанцию».
И он вытащил кусок Виталькиной рубахи.
Тот самый кусок! Помятый, со следами медной зелени, с вышивкой…
Мы смотрели на этот кусок, будто на дневник с записью: «Поведение — два!»
Крючконосый усмехнулся, перегнулся через Витальку, приподнял край рубахи и приложил к вырезу лоскут.
— Все в точку, — сказал он. — Так что же? Будем говорить?
Виталька переглотнул и сипловато, но храбро произнес:
— А почему мы с вами обязаны говорить?
— А! — сказал Крючконосый. — Я забыл объяснить! Разговор-то у нас не простой. Служебный.
Он выхватил из кармана красное удостоверение и, не открывая, помахал им перед нашими носами.
Мы подавленно молчали. И вдруг прямо над нами загрохотал звонок. Мы вздрогнули.
— Ах, нервы-нервы, — сказал Крючконосый. — Наш беспокойный, суетливый век… Вы одни пришли в цирк?
— С тетей… — пробормотал Виталька.
— С тетей Валей, — сказал я.
— Не будем заставлять волноваться тетю, — решил Крючконосый. — Она ни в чем не повинна. Топайте к тете, а завтра увидимся. Здесь, у цирка, на скамейке слева от входа. В девять утра. Ясно?
— Ясно, — мрачно сказал Виталька.
Крючконосый тонко улыбнулся.
— Вот и хорошо. Сообразительный народ. Никому ни слова. Запомнили? И обратите внимание: как вас зовут и где живете, я не спрашиваю. Почему? Потому что доверяю. Ну а если не придете… Сами понимаете, у нас не столица, человека отыскать нетрудно. Поняли?
Мы поняли. Поэтому второе отделение с дрессировщицей Бугримовой и ее львами не доставило нам особой радости. И самое скверное было то, что при тете Вале мы не могли обсудить свалившуюся на нас беду. Сиди, молчи и мучайся…
По дороге домой мы тоже молчали. Тетя Валя заволновалась: здоровы ли мы. Я, не подумав, отговорился, что болят животы: наверно, от мороженого. Тетя Валя встревожилась еще пуще и сказала, что дома сделает грелки, если мы не боимся.
Виталька был погружен в размышления и забыл, что разговаривает с тетей Валей, а не со мной. Он рассеянно откликнулся:
— Чего бояться? Грелка — не клизма.
Тетя Валя охнула и заявила, что с Виталием творятся невообразимые вещи. Он стал невозможным человеком. Он позволяет себе такие выражения! Очевидно, приближается тот жуткий переходный возраст, которого страшатся все педагоги, и ей, тете Вале, придется пересмотреть свои воспитательные принципы.
Виталька торопливо сказал, что не надо пересматривать, что он просит прощения, а про клизму брякнул случайно.
Дома мы отказались от ужина и поскорее легли в постели, заявив, что сон — лучшее лекарство.
Но было нам не до сна.
— Летали, летали и долетались… — сумрачно произнес Виталька. — Милиция — это не тетя Валя. Не отвертишься.
— А чего мы такого сделали? Нельзя, что ли, часы запустить? Это наоборот — польза для всех.
— Отберут ковер — тогда будет «польза»…
— А какое имеют право? Это наш ковер! Тетя Валя нам подарила, вот и все!
— Ну и что же, что подарила? А летать мы имеем право? До шестнадцати лет даже на мотоцикле нельзя, не то что по воздуху…
— А мы не скажем про ковер.
— А что скажем? Как забрались?
— Как-нибудь… Снизу. Может, в башне лестницы сохранились. А если нет, тогда без лестниц, с веревками. Это взрослым трудно, а мы легкие…
— А до лестницы как добрались? Дверь-то заперта.
— Ну… ключ нашли.
— Ага, «нашли»! Сразу спросят, где он, этот ключ.
— Скажем: потеряли.
— «Нашли, потеряли»… Думаешь, они дураки? Спросят, какой ключ был.
— Ну и пусть. Придумаем. Большой такой… Или…
— «Большой»! «Или»! Какой там замок на двери, знаешь? Не знаешь. Я тоже не знаю. Мы у двери-то и не были ни разу. Может, вообще замка нет, а просто дверь заколочена…
Виталька приподнялся на локте и решительно сказал:
— Надо лететь. Посмотрим, что там с дверью. — И грустно добавил: — Если врать, так уж надо, чтоб на правду походило.
Но мы не улетели. Тетя Валя долго не ложилась, ходила внизу, гремела посудой. Мы ждали, ждали и… разом заснули.