Сказка Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Сельма Лагерлефа
Глава IV
НОВЫЕ ДРУЗЬЯ И НОВЫЕ ВРАГИ
1
Пять дней летел уже Нильс с дикими гусями. Теперь он не боялся упасть,
а спокойно сидел на спине Мартина, поглядывая направо и налево.
Синему небу конца-края нет, воздух легкий, прохладный, будто в чистой
воде в нем купаешься. Облака взапуски бегут за стаей: то догонят ее, то
отстанут, то собьются в кучу, то снова разбегутся, как барашки по полю.
А то вдруг небо потемнеет, покроется черными тучами, и Нильсу кажется,
что это не тучи, а какие-то огромные возы, нагруженные мешками, бочками,
котлами, надвигаются со всех сторон на стаю. Возы с грохотом сталкиваются.
Из мешков сыплется крупный, как горох, дождь, из бочек и котлов льет
ливень.
А потом опять, куда ни глянь, - открытое небо, голубое, чистое,
прозрачное. И земля внизу вся как на ладони.
Снег уже совсем стаял, и крестьяне вышли в поле на весенние работы.
Волы, покачивая рогами, тащат за собой тяжелые плуги.
- Га-га-га! - кричат сверху гуси. - Поторапливайтесь! А то и лето
пройдет, пока вы доберетесь до края поля.
Волы не остаются в долгу. Они задирают головы и мычат:
- М-м-медленно, но верно! М-м-медленно, но верно! Вот по крестьянскому
двору бегает баран. Его только что остригли и выпустили из хлева.
- Баран, баран! - кричат гуси. - Шубу потерял!
- Зато бе-е-егать легче, бе-е-е-гать легче! - кричит в ответ баран.
А вот стоит собачья будка. Гремя цепью, около нее кружит сторожевая
собака.
- Га-га-га! - кричат крылатые путешественники. - Какую красивую цепь на
тебя надели!
- Бродяги! - лает им вслед собака. - Бездомные бродяги! Вот вы кто
такие!
Но гуси даже не удостаивают ее ответом. Собака лает - ветер носит.
Если дразнить было некого, гуси просто перекликались друг с другом.
- Где ты?
- Я здесь!
- Ты здесь?
- Я тут!
И лететь им было веселее. Да и Нильс не скучал. Но все-таки иногда ему
хотелось пожить по-человечески. Хорошо бы посидеть в настоящей комнате, за
настоящим столом, погреться у настоящей печки. И на кровати поспать было бы
неплохо! Когда это еще будет! Да и будет ли когда-нибудь! Правда, Мартин
заботился о нем и каждую ночь прятал у себя под крылом, чтобы Нильс не
замерз. Но не так-то легко человеку жить под птичьим крылышком!
А хуже всего было с едой. Дикие гуси вылавливали для Нильса самые
лучшие водоросли и каких-то водяных пауков. Нильс вежливо благодарил гусей,
но отведать такое угощение не решался.
Случалось, что Нильсу везло, и в лесу, под сухими листьями, он находил
прошлогодние орешки. Сам-то он не мог их разбить. Он бежал к Мартину,
закладывал орех ему в клюв, и Мартин с треском раскалывал скорлупу. Дома
Нильс так же колол грецкие орехи, только закладывал их не в гусиный клюв, а
в дверную щель.
Но орехов было очень мало. Чтобы найти хоть один орешек, Нильсу
приходилось иногда чуть не час бродить по лесу, пробираясь сквозь жесткую
прошлогоднюю траву, увязая в сыпучей хвое, спотыкаясь о хворостинки.
На каждом шагу его подстерегала опасность.
Однажды на него вдруг напали муравьи. Целые полчища огромных пучеглазых
муравьев окружили его со всех сторон. Они кусали его, обжигали своим ядом,
карабкались на него, заползали за шиворот и в рукава.
Нильс отряхивался, отбивался от них руками и ногами, но, пока он
справлялся с одним врагом, на него набрасывалось десять новых.
Когда он прибежал к болоту, на котором расположилась для ночевки стая,
гуси даже не сразу узнали его - весь он, от макушки до пяток, был облеплен
черными муравьями.
- Стой, не шевелись! - закричал Мартин и стал быстро-быстро склевывать
одного муравья за другим.
2
Целую ночь после этого Мартин, как нянька, ухаживал за Нильсом.
От муравьиных укусов лицо, руки и ноги у Нильса стали красные, как
свекла, и покрылись огромными волдырями. Глаза затекли, тело ныло и горело,
точно после ожога.
Мартин собрал большую кучу сухой травы - Нильсу для подстилки, а потом
обложил его с ног до головы мокрыми липкими листьями, чтобы оттянуть жар.
Как только листья подсыхали, Мартин осторожно снимал их клювом, окунал
в болотную воду и снова прикладывал к больным местам.
К утру Нильсу стало полегче, ему даже удалось повернуться на другой
бок.
- Кажется, я уже здоров, - сказал Нильс.
- Какое там здоров! - проворчал Мартин. - Не разберешь, где у тебя нос,
где глаз. Все распухло. Ты бы сам не поверил, что это ты, если б увидел
себя! За один час ты так растолстел, будто тебя год чистым ячменем
откармливали.
Кряхтя и охая, Нильс высвободил из-под мокрых листьев одну руку и
распухшими, негнущимися пальцами стал ощупывать лицо.
И верно, лицо было точно туго надутый мяч. Нильс с трудом нашел кончик
носа, затерявшийся между вздувшимися щеками.
- Может, надо почаще менять листья? - робко спросил он Мартина. - Как
ты думаешь? А? Может, тогда скорее пройдет?
- Да куда же чаще! - сказал Мартин. - Я и так все время взад-вперед
бегаю. И надо же тебе было в муравейник залезть!
- Разве я знал, что там муравейник? Я не знал! Я орешки искал.
- Ну, ладно, не вертись, - сказал Мартин и шлепнул ему на лицо большой
мокрый лист. - Полежи спокойно, а я сейчас приду.
И Мартин куда-то ушел. Нильс только слышал, как зачмокала и захлюпала
под его лапами болотная вода. Потом чмоканье стало тише и наконец затихло
совсем.
Через несколько минут в болоте снова зачмокало и зачавкало, сперва чуть
слышно, где-то вдалеке, а потом все громче, все ближе и ближе.
Но теперь шлепали по болоту уже четыре лапы.
"С кем это он идет?" - подумал Нильс и завертел головой, пытаясь
сбросить примочку, закрывавшую все лицо.
- Пожалуйста, не вертись! - раздался над ним строгий голос Мартина. -
Что за беспокойный больной! Ни на минуту одного нельзя оставить!
- А ну-ка, дай я посмотрю, что с ним такое, - проговорил другой гусиный
голос, и кто-то приподнял лист с лица Нильса.
Сквозь щелочки глаз Нильс увидел Акку Кебнекайсе.
Она долго с удивлением рассматривала Нильса, потом покачала головой и
сказала:
- Вот уж никогда не думала, что от муравьев такая беда может
приключиться! Гусей-то они не трогают, знают, что гусь их не боится...
- Раньше а я их не боялся, - обиделся Нильс. - Раньше я никого не
боялся.
- Ты и теперь никого не должен бояться, - сказала Акка. - Но
остерегаться должен многих. Будь всегда наготове. В лесу берегись лисы и
куницы. На берегу озера помни о выдре. В ореховой роще избегай кобчика.
Ночью прячься от совы, днем не попадайся на глаза орлу и ястребу. Если ты
идешь по густой траве, ступай осторожно и прислушивайся, не ползет ли
поблизости змея. Если с тобой заговорит сорока, не доверяй ей, - сорока
всегда обманет.
- Ну, тогда мне все равно пропадать, - сказал Нильс. - Разве уследишь
за всеми сразу? От одного спрячешься, а другой тебя как раз и схватит.
- Конечно, одному тебе со всеми не справиться, - сказала Акка. - Но в
лесу и в поле живут не только наши враги, у нас есть и друзья. Если в небе
покажется орел, тебя предупредит белка. О том, что крадется лиса, пролопочет
заяц. О том, что ползет змея, прострекочет кузнечик.
- Чего ж они все молчали, когда я в муравьиную кучу лез? - проворчал
Нильс.
- Ну, надо и самому голову иметь на плечах, - ответила Акка. - Мы
проживем здесь три дня. Болото тут хорошее, водорослей сколько душе угодно,
а путь нам предстоит долгий. Вот я и решила - пусть стая отдохнет да
подкормится. Мартин тем временем тебя подлечит. На рассвете четвертого дня
мы полетим дальше.
Акка кивнула головой и неторопливо зашлепала по болоту.
3
Это были трудные дни для Мартина. Нужно было и лечить Нильса, и кормить
его. Сменив примочку из мокрых листьев и подправив подстилку, Мартин бежал в
ближний лесок на поиски орехов. Два раза он возвращался ни с чем.
- Да ты просто не умеешь искать! - ворчал Нильс. - Разгребай хорошенько
листья. Орешки всегда на самой земле лежат.
- Знаю я. Да ведь тебя надолго одного не оставишь!.. А лес не так
близко. Не успеешь добежать, сразу назад надо.
- Зачем же ты пешком бегаешь? Ты бы летал.
- А ведь верно! - обрадовался Мартин. - Как это я сам не догадался! Вот
что значит старая привычка!
На третий день Мартин прилетел совсем скоро, и вид у него был очень
довольный. Он опустился около Нильса и, не говоря ни слова, во всю ширь
разинул клюв. И оттуда один за другим выкатилось шесть ровных, крупных
орехов. Таких красивых орехов Нильс никогда еще не находил. Те, что он
подбирал на земле, всегда были уже подгнившие, почерневшие от сырости.
- Где это ты нашел такие орешки?! - воскликнул Нильс. - Точно из лавки.
- Ну хоть и не из лавки, - сказал Мартин, - а вроде того.
Он подхватил самый крупный орешек и сдавил его клювом. Скорлупа звонко
хрустнула, и на ладонь Нильса упало свежее золотистое ядрышко.
- Эти орехи дала мне из своих запасов белка Сирле, - гордо проговорил
Мартин. - Я познакомился с ней в лесу. Она сидела на сосне перед дуплом и
щелкала орешки для своих бельчат. А я мимо летел. Белка так удивилась, когда
увидела меня, что даже выронила орешек. "Вот, - думаю, - удача! Вот
повезло!" Приметил я, куда орешек упал, и скорее вниз. Белка за мной. С
ветки на ветку перепрыгивает и ловко так - точно по воздуху летает. Я думал,
ей орешка жалко, белки ведь народ хозяйственный. Да нет, ее просто
любопытство разобрало: кто я, да откуда, да отчего у меня крылья белые? Ну,
мы и разговорились. Она меня даже к себе пригласила на бельчат посмотреть.
Мне хоть и трудновато среди веток летать, да неловко было отказаться.
Посмотрел. А потом она меня орехами угостила и на прощанье вон еще сколько
дала - едва в клюве поместились. Я даже поблагодарить ее не мог - боялся
орехи растерять.
- Вот это нехорошо, - сказал Нильс, запихивая орешек в рот. - Придется
мне самому ее поблагодарить.
4
На другое утро Нильс проснулся чуть свет. Мартин еще спал, спрятав, по
гусиному обычаю, голову под крыло.
Нильс легонько шевельнул ногами, руками, повертел головой. Ничего, все
как будто в порядке.
Тогда он осторожно, чтобы не разбудить Мартина, выполз из-под вороха
листьев и побежал к болоту. Он выискал кочку посуше и покрепче, взобрался на
нее и, став на четвереньки, заглянул в неподвижную черную воду.
Лучшего зеркала и не надо было! Из блестящей болотной жижи на него
глядело его собственное лицо. И все на месте, как полагается: нос как нос,
щеки как щеки, только правое ухо чуть-чуть больше левого.
Нильс встал, отряхнул мох с коленок и зашагал к лесу. Он решил
непременно разыскать белку Сирле.
Во-первых, надо поблагодарить ее за угощение, а во-вторых, попросить
еще орехов - про запас. И бельчат хорошо бы заодно посмотреть.
Пока Нильс добрался до опушки, небо совсем посветлело.
"Надо скорее идти, - заторопился Нильс. - А то Мартин проснется и
пойдет меня искать".
Но все получилось не так, как думал Нильс. С самого начала ему не
повезло.
Мартин говорил, что белка живет на сосне. А сосен в лесу очень много.
Поди-ка угадай, на какой она живет!
"Спрошу кого-нибудь", - подумал Нильс, пробираясь по лесу.
Он старательно обходил каждый пень, чтобы не попасть снова в муравьиную
засаду, прислушивался к каждому шороху и, чуть что, хватался за свой
ножичек, готовясь отразить нападение змеи.
Он шел так осторожно, так часто оглядывался, что даже не заметил, как
наткнулся на ежа. Еж принял его прямо в штыки, выставив навстречу сотню
своих иголок. Нильс попятился назад и, отступив на почтительное расстояние,
вежливо сказал:
- Мне нужно у вас кое-что разузнать. Не можете ли вы хотя бы на время
убрать ваши колючки?
- Не могу! - буркнул еж и плотным колючим шаром покатился мимо Нильса.
- Ну что ж! - сказал Нильс. - Найдется кто-нибудь посговорчивей.
И только он сделал несколько шагов, как откуда-то сверху на него
посыпался настоящий град: кусочки сухой коры, хворостинки, шишки. Одна шишка
просвистела у самого его носа, другая ударила по макушке. Нильс почесал
голову, отряхнул мусор и с опаской поглядел вверх.
Прямо над его головой на широколапой ели сидела остроносая
длиннохвостая сорока и старательно сбивала клювом черную шишку. Пока Нильс
разглядывал сороку и придумывал, как бы с ней заговорить, сорока справилась
со своей работой, и шишка стукнула Нильса по лбу.
- Чудно! Прекрасно! Прямо в цель! Прямо в цель! - затараторила сорока и
шумно захлопала крыльями, прыгая по ветке.
- По-моему, вы не очень-то удачно выбрали цель, - сердито сказал Нильс,
потирая лоб.
- Чем же плохая цель? Очень хорошая цель. А ну-ка постойте здесь
минутку, я еще с той ветки попробую. - И сорока вспорхнула на ветку повыше.
- Кстати, как вас зовут? Чтобы я знала, в кого целюсь! - крикнула она
сверху.
- Зовут-то меня Нильсом. Только, право, вам не стоит трудиться. Я и так
знаю, что вы попадете. Лучше скажите, где тут живет белка Сирле. Мне она
очень нужна.
- Белка Сирле? Вам нужна белка Сирле? О, мы с ней старые друзья! Я с
удовольствием вас провожу до самой ее сосны. Это недалеко. Идите за мной
следом. Куда я - туда и вы. Куда я - туда и вы. Прямо к ней и придете.
С этими словами она перепорхнула на клен, с клена перелетела на ель,
потом на осину, потом опять на клен, потом снова на ель...
Нильс метался за ней туда и сюда, не отрывая глаз от черного вертлявого
хвоста, мелькавшего среди веток. Он спотыкался и падал, опять вскакивал и
снова бежал за сорочьим хвостом.
Лес становился гуще и темнее, а сорока все перепрыгивала с ветки на
ветку, с дерева на дерево.
И вдруг она взвилась в воздух, закружилась над Нильсом и затараторила:
- Ах, я совсем забыла, что иволга звала меня нынче в гости! Сами
понимаете, что опаздывать невежливо. Вам придется меня немного подождать. А
пока всего доброго, всего доброго! Очень приятно было с вами познакомиться.
И сорока улетела.
5
Целый час выбирался Нильс из лесной чащи. Когда он вышел на опушку,
солнце уже стояло высоко в небе.
Усталый и голодный, Нильс присел на корявый корень.
"Вот уж посмеется надо мной Мартин, когда узнает, как одурачила меня
сорока... И что я ей сделал? Правда, один раз я разорил сорочье гнездо, но
ведь это было в прошлом году, и не здесь, а в Вестменхеге. Ей-то откуда
знать!"
Нильс тяжело вздохнул и с досадой стал носком башмачка ковырять землю.
Под ногами у него что-то хрустнуло. Что это? Нильс наклонился. На земле
лежала ореховая скорлупа. Вот еще одна. И еще, и еще.
"Откуда это здесь столько ореховой скорлупы? - удивился Нильс. - Уж не
на этой ли самой сосне живет белка Сирле?"
Нильс медленно обошел дерево, всматриваясь в густые зеленые ветки.
Никого не было видно. Тогда Нильс крикнул что было силы:
- Не здесь ли живет белка Сирле?
Никто не ответил.
Нильс приставил ладони ко рту и опять закричал:
- Госпожа Сирле! Госпожа Сирле! Ответьте, пожалуйста, если вы здесь!
Он замолчал и прислушался. Сперва все было по-прежнему тихо, потом
сверху до него донесся тоненький, приглушенный писк.
- Говорите, пожалуйста, погромче! - опять закричал Нильс.
И снова до него донесся только жалобный писк. Но на этот раз писк шел
откуда-то из кустов, около самых корней сосны.
Нильс подскочил к кусту и притаился. Нет, ничего не слышно - ни шороха,
ни звука.
А над головой опять кто-то запищал, теперь уже совсем громко.
"Полезу-ка посмотрю, что там такое", - решил Нильс и, цепляясь за
выступы коры, стал карабкаться на сосну.
Карабкался он долго. На каждой ветке останавливался, чтобы отдышаться,
и снова лез вверх.
И чем выше он взбирался, тем громче и ближе раздавался тревожный писк.
Наконец Нильс увидел большое дупло.
Из черной дыры, как из окна, высовывались четыре маленьких бельчонка.
Они вертели во все стороны острыми мордочками, толкались, налезали друг
на друга, путаясь длинными голыми хвостами. И все время, ни на минуту не
умолкая, пищали в четыре рта, на один голос.
Увидев Нильса, бельчата от удивления замолкли на секунду, а потом, как
будто набравшись новых сил, запищали еще пронзительнее.
- Тирле упал! Тирле пропал! Мы тоже упадем! Мы тоже пропадем! -
верещали бельчата.
Нильс даже зажал уши, чтобы не оглохнуть.
- Да не галдите вы! Пусть один говорит. Кто там у вас упал?
- Тирле упал! Тирле! Он влез на спину Дирле, а Пирле толкнул Дирле, и
Тирле упал.
- Постойте-ка, я что-то ничего не пойму: тирле-дирле, дирле-тирле!
Позовите-ка мне белку Сирле. Это ваша мама, что ли?
- Конечно, это наша мама! Только ее нет, она ушла, а Тирле упал. Его
змея укусит, его ястреб заклюет, его куница съест. Мама! Мама! Иди сюда!
- Ну, вот что, - сказал Нильс, - забирайтесь-ка поглубже в дупло, пока
вас и вправду куница не съела, и сидите тихонько. А я полезу вниз, поищу
вашего Мирле - или как его там зовут!
- Тирле! Тирле! Его зовут Тирле!
- Ну Тирле так Тирле, - сказал Нильс и осторожно стал спускаться.
6
Нильс искал бедного Тирле недолго. Он направился прямо к кустам, откуда
раньше слышался писк.
- Тирле, Тирле! Где ты? - кричал он, раздвигая густые ветки.
Из глубины кустарника в ответ ему кто-то тихонько пискнул.
- Ага, вот ты где! - сказал Нильс и смело полез вперед, ломая по дороге
сухие стебли и сучки.
В самой гуще кустарника он увидел серый комочек шерсти с реденьким, как
метелочка, хвостиком. Это был Тирле. Он сидел на тоненькой веточке,
вцепившись в нее всеми четырьмя лапками, и так дрожал со страху, что ветка
раскачивалась под ним, точно от сильного ветра.
Нильс поймал кончик ветки и, как на канате, подтянул к себе Тирле.
- Перебирайся ко мне на плечи, - скомандовал Нильс.
- Я боюсь! Я упаду! - пропищал Тирле.
- Да ты уже упал, больше падать некуда! Лезь скорее! Тирле осторожно
оторвал от ветки одну лапу и вцепился в плечо Нильса. Потом он вцепился в
пего второй лапой и наконец весь, вместе с трясущимся хвостом, перебрался на
спину к Нильсу.
- Держись покрепче! Только когтями не очень-то впивайся, - сказал Нильс
и, сгибаясь под своей ношей, медленно побрел в обратный путь. - Ну и тяжелый
же ты! - вздохнул он, выбравшись из чащи кустарника.
Он остановился, чтобы немного передохнуть, как вдруг знакомый скрипучий
голос затрещал прямо у него над головой:
- А вот и я! Вот и я!
Это была длиннохвостая сорока.
- Что это у вас на спине? Очень интересно, что это вы несете? -
стрекотала сорока.
Нильс ничего не ответил и молча направился к сосне. Но не успел он
сделать и трех шагов, как сорока пронзительно закричала, затрещала,
захлопала крыльями.
- Разбой среди бела дня! У белки Сирле похитили бельчонка! Разбой среди
бела дня! Несчастная мать! Несчастная мать!
- Никто меня не похищал - я сам упал! - пискнул Тирле.
Однако сорока и слушать ничего не хотела.
- Несчастная мать! Несчастная мать! - твердила она. А потом сорвалась с
ветки и стремительно полетела в глубь леса, выкрикивая на лету все одно и то
же:
- Разбой среди бела дня! У белки Сирле украли бельчонка! У белки Сирле
украли бельчонка!
- Вот пустомеля! - сказал Нильс и полез на сосну.
7
Нильс был уже на полпути, как вдруг услышал какой-то глухой шум.
Шум приближался, становился все громче, и скоро весь воздух наполнился
птичьим криком и хлопаньем тысячи крыльев.
Со всех сторон к сосне слетались встревоженные птицы, а между ними взад
и вперед сновала длиннохвостая сорока и громче всех кричала:
- Я сама его видела! Своими глазами видела! Этот разбойник Нильс унес
бельчонка! Ищите вора! Ловите его! Держите его!
- Ой, я боюсь! - прошептал Тирле. - Они тебя заклюют, а я опять упаду!
- Ничего не будет, они нас даже не увидят, - храбро сказал Нильс. А сам
подумал: "А ведь и верно - заклюют!"
Но все обошлось благополучно.
Под прикрытием веток Нильс с Тирле на спине добрался наконец до
беличьего гнезда.
На краю дупла сидела белка Сирле и хвостом вытирала слезы.
А над ней кружилась сорока и без умолку трещала:
- Несчастная мать! Несчастная мать!
- Получайте вашего сына, - тяжело пыхтя, сказал Нильс и, точно куль
муки, сбросил Тирле в отверстие дупла.
Увидев Нильса, сорока замолчала на минуту, а потом решительно тряхнула
головой и застрекотала еще громче:
- Счастливая мать! Счастливая мать! Бельчонок спасен! Храбрый Нильс
спас бельчонка! Да здравствует Нильс!
А счастливая мать обняла Тирле всеми четырьмя лапами, нежно гладила его
пушистым хвостом и тихонько посвистывала от радости.
И вдруг она повернулась к сороке.
- Постой-ка, - сказала она, - кто же это говорил, что Нильс украл
Тирле?
- Никто не говорил! Никто не говорил! - протрещала сорока я на всякий
случай отлетела подальше. - Да здравствует Нильс! Бельчонок спасен!
Счастливая мать обнимает свое дитя! - кричала она, перелетая с дерева на
дерево.
- Ну, понесла на своем хвосте последние новости! - сказала белка и
бросила ей вслед старую шишку.
8
Только к концу дня Нильс вернулся домой - то есть не домой, конечно, а
к болоту, где отдыхали гуси.
Он принес полные карманы орехов и два прутика, сверху донизу унизанные
сухими грибами.
Все это подарила ему на прощание белка Сирле.
Она проводила Нильса до опушки леса и долго еще махала ему вслед
золотистым хвостом. Она бы проводила его и дальше, но не могла: по ровной
дороге белке ходить так же трудно, как человеку по деревьям.
А лесные птицы проводили Нильса до самого болота. Они кружились над его
головой и на все голоса распевали в его честь звонкие песни.
Длиннохвостая сорока старалась больше всех и пронзительным голосом
выкрикивала:
- Да здравствует Нильс! Да здравствует храбрый Нильс!
На другое утро стая покинула болото. Гуси построились ровным
треугольником, и старая Акка Кебнекайсе повела их в путь.
- Летим к Глиммингенскому замку! - крикнула Акка.
- Летим к Глиммингенскому замку! - передавали гуси друг другу по
цепочке.
- Летим к Глиммингенскому замку! - закричал Нильс в самое ухо Мартину.
НОВЫЕ ДРУЗЬЯ И НОВЫЕ ВРАГИ
1
Пять дней летел уже Нильс с дикими гусями. Теперь он не боялся упасть,
а спокойно сидел на спине Мартина, поглядывая направо и налево.
Синему небу конца-края нет, воздух легкий, прохладный, будто в чистой
воде в нем купаешься. Облака взапуски бегут за стаей: то догонят ее, то
отстанут, то собьются в кучу, то снова разбегутся, как барашки по полю.
А то вдруг небо потемнеет, покроется черными тучами, и Нильсу кажется,
что это не тучи, а какие-то огромные возы, нагруженные мешками, бочками,
котлами, надвигаются со всех сторон на стаю. Возы с грохотом сталкиваются.
Из мешков сыплется крупный, как горох, дождь, из бочек и котлов льет
ливень.
А потом опять, куда ни глянь, - открытое небо, голубое, чистое,
прозрачное. И земля внизу вся как на ладони.
Снег уже совсем стаял, и крестьяне вышли в поле на весенние работы.
Волы, покачивая рогами, тащат за собой тяжелые плуги.
- Га-га-га! - кричат сверху гуси. - Поторапливайтесь! А то и лето
пройдет, пока вы доберетесь до края поля.
Волы не остаются в долгу. Они задирают головы и мычат:
- М-м-медленно, но верно! М-м-медленно, но верно! Вот по крестьянскому
двору бегает баран. Его только что остригли и выпустили из хлева.
- Баран, баран! - кричат гуси. - Шубу потерял!
- Зато бе-е-егать легче, бе-е-е-гать легче! - кричит в ответ баран.
А вот стоит собачья будка. Гремя цепью, около нее кружит сторожевая
собака.
- Га-га-га! - кричат крылатые путешественники. - Какую красивую цепь на
тебя надели!
- Бродяги! - лает им вслед собака. - Бездомные бродяги! Вот вы кто
такие!
Но гуси даже не удостаивают ее ответом. Собака лает - ветер носит.
Если дразнить было некого, гуси просто перекликались друг с другом.
- Где ты?
- Я здесь!
- Ты здесь?
- Я тут!
И лететь им было веселее. Да и Нильс не скучал. Но все-таки иногда ему
хотелось пожить по-человечески. Хорошо бы посидеть в настоящей комнате, за
настоящим столом, погреться у настоящей печки. И на кровати поспать было бы
неплохо! Когда это еще будет! Да и будет ли когда-нибудь! Правда, Мартин
заботился о нем и каждую ночь прятал у себя под крылом, чтобы Нильс не
замерз. Но не так-то легко человеку жить под птичьим крылышком!
А хуже всего было с едой. Дикие гуси вылавливали для Нильса самые
лучшие водоросли и каких-то водяных пауков. Нильс вежливо благодарил гусей,
но отведать такое угощение не решался.
Случалось, что Нильсу везло, и в лесу, под сухими листьями, он находил
прошлогодние орешки. Сам-то он не мог их разбить. Он бежал к Мартину,
закладывал орех ему в клюв, и Мартин с треском раскалывал скорлупу. Дома
Нильс так же колол грецкие орехи, только закладывал их не в гусиный клюв, а
в дверную щель.
Но орехов было очень мало. Чтобы найти хоть один орешек, Нильсу
приходилось иногда чуть не час бродить по лесу, пробираясь сквозь жесткую
прошлогоднюю траву, увязая в сыпучей хвое, спотыкаясь о хворостинки.
На каждом шагу его подстерегала опасность.
Однажды на него вдруг напали муравьи. Целые полчища огромных пучеглазых
муравьев окружили его со всех сторон. Они кусали его, обжигали своим ядом,
карабкались на него, заползали за шиворот и в рукава.
Нильс отряхивался, отбивался от них руками и ногами, но, пока он
справлялся с одним врагом, на него набрасывалось десять новых.
Когда он прибежал к болоту, на котором расположилась для ночевки стая,
гуси даже не сразу узнали его - весь он, от макушки до пяток, был облеплен
черными муравьями.
- Стой, не шевелись! - закричал Мартин и стал быстро-быстро склевывать
одного муравья за другим.
2
Целую ночь после этого Мартин, как нянька, ухаживал за Нильсом.
От муравьиных укусов лицо, руки и ноги у Нильса стали красные, как
свекла, и покрылись огромными волдырями. Глаза затекли, тело ныло и горело,
точно после ожога.
Мартин собрал большую кучу сухой травы - Нильсу для подстилки, а потом
обложил его с ног до головы мокрыми липкими листьями, чтобы оттянуть жар.
Как только листья подсыхали, Мартин осторожно снимал их клювом, окунал
в болотную воду и снова прикладывал к больным местам.
К утру Нильсу стало полегче, ему даже удалось повернуться на другой
бок.
- Кажется, я уже здоров, - сказал Нильс.
- Какое там здоров! - проворчал Мартин. - Не разберешь, где у тебя нос,
где глаз. Все распухло. Ты бы сам не поверил, что это ты, если б увидел
себя! За один час ты так растолстел, будто тебя год чистым ячменем
откармливали.
Кряхтя и охая, Нильс высвободил из-под мокрых листьев одну руку и
распухшими, негнущимися пальцами стал ощупывать лицо.
И верно, лицо было точно туго надутый мяч. Нильс с трудом нашел кончик
носа, затерявшийся между вздувшимися щеками.
- Может, надо почаще менять листья? - робко спросил он Мартина. - Как
ты думаешь? А? Может, тогда скорее пройдет?
- Да куда же чаще! - сказал Мартин. - Я и так все время взад-вперед
бегаю. И надо же тебе было в муравейник залезть!
- Разве я знал, что там муравейник? Я не знал! Я орешки искал.
- Ну, ладно, не вертись, - сказал Мартин и шлепнул ему на лицо большой
мокрый лист. - Полежи спокойно, а я сейчас приду.
И Мартин куда-то ушел. Нильс только слышал, как зачмокала и захлюпала
под его лапами болотная вода. Потом чмоканье стало тише и наконец затихло
совсем.
Через несколько минут в болоте снова зачмокало и зачавкало, сперва чуть
слышно, где-то вдалеке, а потом все громче, все ближе и ближе.
Но теперь шлепали по болоту уже четыре лапы.
"С кем это он идет?" - подумал Нильс и завертел головой, пытаясь
сбросить примочку, закрывавшую все лицо.
- Пожалуйста, не вертись! - раздался над ним строгий голос Мартина. -
Что за беспокойный больной! Ни на минуту одного нельзя оставить!
- А ну-ка, дай я посмотрю, что с ним такое, - проговорил другой гусиный
голос, и кто-то приподнял лист с лица Нильса.
Сквозь щелочки глаз Нильс увидел Акку Кебнекайсе.
Она долго с удивлением рассматривала Нильса, потом покачала головой и
сказала:
- Вот уж никогда не думала, что от муравьев такая беда может
приключиться! Гусей-то они не трогают, знают, что гусь их не боится...
- Раньше а я их не боялся, - обиделся Нильс. - Раньше я никого не
боялся.
- Ты и теперь никого не должен бояться, - сказала Акка. - Но
остерегаться должен многих. Будь всегда наготове. В лесу берегись лисы и
куницы. На берегу озера помни о выдре. В ореховой роще избегай кобчика.
Ночью прячься от совы, днем не попадайся на глаза орлу и ястребу. Если ты
идешь по густой траве, ступай осторожно и прислушивайся, не ползет ли
поблизости змея. Если с тобой заговорит сорока, не доверяй ей, - сорока
всегда обманет.
- Ну, тогда мне все равно пропадать, - сказал Нильс. - Разве уследишь
за всеми сразу? От одного спрячешься, а другой тебя как раз и схватит.
- Конечно, одному тебе со всеми не справиться, - сказала Акка. - Но в
лесу и в поле живут не только наши враги, у нас есть и друзья. Если в небе
покажется орел, тебя предупредит белка. О том, что крадется лиса, пролопочет
заяц. О том, что ползет змея, прострекочет кузнечик.
- Чего ж они все молчали, когда я в муравьиную кучу лез? - проворчал
Нильс.
- Ну, надо и самому голову иметь на плечах, - ответила Акка. - Мы
проживем здесь три дня. Болото тут хорошее, водорослей сколько душе угодно,
а путь нам предстоит долгий. Вот я и решила - пусть стая отдохнет да
подкормится. Мартин тем временем тебя подлечит. На рассвете четвертого дня
мы полетим дальше.
Акка кивнула головой и неторопливо зашлепала по болоту.
3
Это были трудные дни для Мартина. Нужно было и лечить Нильса, и кормить
его. Сменив примочку из мокрых листьев и подправив подстилку, Мартин бежал в
ближний лесок на поиски орехов. Два раза он возвращался ни с чем.
- Да ты просто не умеешь искать! - ворчал Нильс. - Разгребай хорошенько
листья. Орешки всегда на самой земле лежат.
- Знаю я. Да ведь тебя надолго одного не оставишь!.. А лес не так
близко. Не успеешь добежать, сразу назад надо.
- Зачем же ты пешком бегаешь? Ты бы летал.
- А ведь верно! - обрадовался Мартин. - Как это я сам не догадался! Вот
что значит старая привычка!
На третий день Мартин прилетел совсем скоро, и вид у него был очень
довольный. Он опустился около Нильса и, не говоря ни слова, во всю ширь
разинул клюв. И оттуда один за другим выкатилось шесть ровных, крупных
орехов. Таких красивых орехов Нильс никогда еще не находил. Те, что он
подбирал на земле, всегда были уже подгнившие, почерневшие от сырости.
- Где это ты нашел такие орешки?! - воскликнул Нильс. - Точно из лавки.
- Ну хоть и не из лавки, - сказал Мартин, - а вроде того.
Он подхватил самый крупный орешек и сдавил его клювом. Скорлупа звонко
хрустнула, и на ладонь Нильса упало свежее золотистое ядрышко.
- Эти орехи дала мне из своих запасов белка Сирле, - гордо проговорил
Мартин. - Я познакомился с ней в лесу. Она сидела на сосне перед дуплом и
щелкала орешки для своих бельчат. А я мимо летел. Белка так удивилась, когда
увидела меня, что даже выронила орешек. "Вот, - думаю, - удача! Вот
повезло!" Приметил я, куда орешек упал, и скорее вниз. Белка за мной. С
ветки на ветку перепрыгивает и ловко так - точно по воздуху летает. Я думал,
ей орешка жалко, белки ведь народ хозяйственный. Да нет, ее просто
любопытство разобрало: кто я, да откуда, да отчего у меня крылья белые? Ну,
мы и разговорились. Она меня даже к себе пригласила на бельчат посмотреть.
Мне хоть и трудновато среди веток летать, да неловко было отказаться.
Посмотрел. А потом она меня орехами угостила и на прощанье вон еще сколько
дала - едва в клюве поместились. Я даже поблагодарить ее не мог - боялся
орехи растерять.
- Вот это нехорошо, - сказал Нильс, запихивая орешек в рот. - Придется
мне самому ее поблагодарить.
4
На другое утро Нильс проснулся чуть свет. Мартин еще спал, спрятав, по
гусиному обычаю, голову под крыло.
Нильс легонько шевельнул ногами, руками, повертел головой. Ничего, все
как будто в порядке.
Тогда он осторожно, чтобы не разбудить Мартина, выполз из-под вороха
листьев и побежал к болоту. Он выискал кочку посуше и покрепче, взобрался на
нее и, став на четвереньки, заглянул в неподвижную черную воду.
Лучшего зеркала и не надо было! Из блестящей болотной жижи на него
глядело его собственное лицо. И все на месте, как полагается: нос как нос,
щеки как щеки, только правое ухо чуть-чуть больше левого.
Нильс встал, отряхнул мох с коленок и зашагал к лесу. Он решил
непременно разыскать белку Сирле.
Во-первых, надо поблагодарить ее за угощение, а во-вторых, попросить
еще орехов - про запас. И бельчат хорошо бы заодно посмотреть.
Пока Нильс добрался до опушки, небо совсем посветлело.
"Надо скорее идти, - заторопился Нильс. - А то Мартин проснется и
пойдет меня искать".
Но все получилось не так, как думал Нильс. С самого начала ему не
повезло.
Мартин говорил, что белка живет на сосне. А сосен в лесу очень много.
Поди-ка угадай, на какой она живет!
"Спрошу кого-нибудь", - подумал Нильс, пробираясь по лесу.
Он старательно обходил каждый пень, чтобы не попасть снова в муравьиную
засаду, прислушивался к каждому шороху и, чуть что, хватался за свой
ножичек, готовясь отразить нападение змеи.
Он шел так осторожно, так часто оглядывался, что даже не заметил, как
наткнулся на ежа. Еж принял его прямо в штыки, выставив навстречу сотню
своих иголок. Нильс попятился назад и, отступив на почтительное расстояние,
вежливо сказал:
- Мне нужно у вас кое-что разузнать. Не можете ли вы хотя бы на время
убрать ваши колючки?
- Не могу! - буркнул еж и плотным колючим шаром покатился мимо Нильса.
- Ну что ж! - сказал Нильс. - Найдется кто-нибудь посговорчивей.
И только он сделал несколько шагов, как откуда-то сверху на него
посыпался настоящий град: кусочки сухой коры, хворостинки, шишки. Одна шишка
просвистела у самого его носа, другая ударила по макушке. Нильс почесал
голову, отряхнул мусор и с опаской поглядел вверх.
Прямо над его головой на широколапой ели сидела остроносая
длиннохвостая сорока и старательно сбивала клювом черную шишку. Пока Нильс
разглядывал сороку и придумывал, как бы с ней заговорить, сорока справилась
со своей работой, и шишка стукнула Нильса по лбу.
- Чудно! Прекрасно! Прямо в цель! Прямо в цель! - затараторила сорока и
шумно захлопала крыльями, прыгая по ветке.
- По-моему, вы не очень-то удачно выбрали цель, - сердито сказал Нильс,
потирая лоб.
- Чем же плохая цель? Очень хорошая цель. А ну-ка постойте здесь
минутку, я еще с той ветки попробую. - И сорока вспорхнула на ветку повыше.
- Кстати, как вас зовут? Чтобы я знала, в кого целюсь! - крикнула она
сверху.
- Зовут-то меня Нильсом. Только, право, вам не стоит трудиться. Я и так
знаю, что вы попадете. Лучше скажите, где тут живет белка Сирле. Мне она
очень нужна.
- Белка Сирле? Вам нужна белка Сирле? О, мы с ней старые друзья! Я с
удовольствием вас провожу до самой ее сосны. Это недалеко. Идите за мной
следом. Куда я - туда и вы. Куда я - туда и вы. Прямо к ней и придете.
С этими словами она перепорхнула на клен, с клена перелетела на ель,
потом на осину, потом опять на клен, потом снова на ель...
Нильс метался за ней туда и сюда, не отрывая глаз от черного вертлявого
хвоста, мелькавшего среди веток. Он спотыкался и падал, опять вскакивал и
снова бежал за сорочьим хвостом.
Лес становился гуще и темнее, а сорока все перепрыгивала с ветки на
ветку, с дерева на дерево.
И вдруг она взвилась в воздух, закружилась над Нильсом и затараторила:
- Ах, я совсем забыла, что иволга звала меня нынче в гости! Сами
понимаете, что опаздывать невежливо. Вам придется меня немного подождать. А
пока всего доброго, всего доброго! Очень приятно было с вами познакомиться.
И сорока улетела.
5
Целый час выбирался Нильс из лесной чащи. Когда он вышел на опушку,
солнце уже стояло высоко в небе.
Усталый и голодный, Нильс присел на корявый корень.
"Вот уж посмеется надо мной Мартин, когда узнает, как одурачила меня
сорока... И что я ей сделал? Правда, один раз я разорил сорочье гнездо, но
ведь это было в прошлом году, и не здесь, а в Вестменхеге. Ей-то откуда
знать!"
Нильс тяжело вздохнул и с досадой стал носком башмачка ковырять землю.
Под ногами у него что-то хрустнуло. Что это? Нильс наклонился. На земле
лежала ореховая скорлупа. Вот еще одна. И еще, и еще.
"Откуда это здесь столько ореховой скорлупы? - удивился Нильс. - Уж не
на этой ли самой сосне живет белка Сирле?"
Нильс медленно обошел дерево, всматриваясь в густые зеленые ветки.
Никого не было видно. Тогда Нильс крикнул что было силы:
- Не здесь ли живет белка Сирле?
Никто не ответил.
Нильс приставил ладони ко рту и опять закричал:
- Госпожа Сирле! Госпожа Сирле! Ответьте, пожалуйста, если вы здесь!
Он замолчал и прислушался. Сперва все было по-прежнему тихо, потом
сверху до него донесся тоненький, приглушенный писк.
- Говорите, пожалуйста, погромче! - опять закричал Нильс.
И снова до него донесся только жалобный писк. Но на этот раз писк шел
откуда-то из кустов, около самых корней сосны.
Нильс подскочил к кусту и притаился. Нет, ничего не слышно - ни шороха,
ни звука.
А над головой опять кто-то запищал, теперь уже совсем громко.
"Полезу-ка посмотрю, что там такое", - решил Нильс и, цепляясь за
выступы коры, стал карабкаться на сосну.
Карабкался он долго. На каждой ветке останавливался, чтобы отдышаться,
и снова лез вверх.
И чем выше он взбирался, тем громче и ближе раздавался тревожный писк.
Наконец Нильс увидел большое дупло.
Из черной дыры, как из окна, высовывались четыре маленьких бельчонка.
Они вертели во все стороны острыми мордочками, толкались, налезали друг
на друга, путаясь длинными голыми хвостами. И все время, ни на минуту не
умолкая, пищали в четыре рта, на один голос.
Увидев Нильса, бельчата от удивления замолкли на секунду, а потом, как
будто набравшись новых сил, запищали еще пронзительнее.
- Тирле упал! Тирле пропал! Мы тоже упадем! Мы тоже пропадем! -
верещали бельчата.
Нильс даже зажал уши, чтобы не оглохнуть.
- Да не галдите вы! Пусть один говорит. Кто там у вас упал?
- Тирле упал! Тирле! Он влез на спину Дирле, а Пирле толкнул Дирле, и
Тирле упал.
- Постойте-ка, я что-то ничего не пойму: тирле-дирле, дирле-тирле!
Позовите-ка мне белку Сирле. Это ваша мама, что ли?
- Конечно, это наша мама! Только ее нет, она ушла, а Тирле упал. Его
змея укусит, его ястреб заклюет, его куница съест. Мама! Мама! Иди сюда!
- Ну, вот что, - сказал Нильс, - забирайтесь-ка поглубже в дупло, пока
вас и вправду куница не съела, и сидите тихонько. А я полезу вниз, поищу
вашего Мирле - или как его там зовут!
- Тирле! Тирле! Его зовут Тирле!
- Ну Тирле так Тирле, - сказал Нильс и осторожно стал спускаться.
6
Нильс искал бедного Тирле недолго. Он направился прямо к кустам, откуда
раньше слышался писк.
- Тирле, Тирле! Где ты? - кричал он, раздвигая густые ветки.
Из глубины кустарника в ответ ему кто-то тихонько пискнул.
- Ага, вот ты где! - сказал Нильс и смело полез вперед, ломая по дороге
сухие стебли и сучки.
В самой гуще кустарника он увидел серый комочек шерсти с реденьким, как
метелочка, хвостиком. Это был Тирле. Он сидел на тоненькой веточке,
вцепившись в нее всеми четырьмя лапками, и так дрожал со страху, что ветка
раскачивалась под ним, точно от сильного ветра.
Нильс поймал кончик ветки и, как на канате, подтянул к себе Тирле.
- Перебирайся ко мне на плечи, - скомандовал Нильс.
- Я боюсь! Я упаду! - пропищал Тирле.
- Да ты уже упал, больше падать некуда! Лезь скорее! Тирле осторожно
оторвал от ветки одну лапу и вцепился в плечо Нильса. Потом он вцепился в
пего второй лапой и наконец весь, вместе с трясущимся хвостом, перебрался на
спину к Нильсу.
- Держись покрепче! Только когтями не очень-то впивайся, - сказал Нильс
и, сгибаясь под своей ношей, медленно побрел в обратный путь. - Ну и тяжелый
же ты! - вздохнул он, выбравшись из чащи кустарника.
Он остановился, чтобы немного передохнуть, как вдруг знакомый скрипучий
голос затрещал прямо у него над головой:
- А вот и я! Вот и я!
Это была длиннохвостая сорока.
- Что это у вас на спине? Очень интересно, что это вы несете? -
стрекотала сорока.
Нильс ничего не ответил и молча направился к сосне. Но не успел он
сделать и трех шагов, как сорока пронзительно закричала, затрещала,
захлопала крыльями.
- Разбой среди бела дня! У белки Сирле похитили бельчонка! Разбой среди
бела дня! Несчастная мать! Несчастная мать!
- Никто меня не похищал - я сам упал! - пискнул Тирле.
Однако сорока и слушать ничего не хотела.
- Несчастная мать! Несчастная мать! - твердила она. А потом сорвалась с
ветки и стремительно полетела в глубь леса, выкрикивая на лету все одно и то
же:
- Разбой среди бела дня! У белки Сирле украли бельчонка! У белки Сирле
украли бельчонка!
- Вот пустомеля! - сказал Нильс и полез на сосну.
7
Нильс был уже на полпути, как вдруг услышал какой-то глухой шум.
Шум приближался, становился все громче, и скоро весь воздух наполнился
птичьим криком и хлопаньем тысячи крыльев.
Со всех сторон к сосне слетались встревоженные птицы, а между ними взад
и вперед сновала длиннохвостая сорока и громче всех кричала:
- Я сама его видела! Своими глазами видела! Этот разбойник Нильс унес
бельчонка! Ищите вора! Ловите его! Держите его!
- Ой, я боюсь! - прошептал Тирле. - Они тебя заклюют, а я опять упаду!
- Ничего не будет, они нас даже не увидят, - храбро сказал Нильс. А сам
подумал: "А ведь и верно - заклюют!"
Но все обошлось благополучно.
Под прикрытием веток Нильс с Тирле на спине добрался наконец до
беличьего гнезда.
На краю дупла сидела белка Сирле и хвостом вытирала слезы.
А над ней кружилась сорока и без умолку трещала:
- Несчастная мать! Несчастная мать!
- Получайте вашего сына, - тяжело пыхтя, сказал Нильс и, точно куль
муки, сбросил Тирле в отверстие дупла.
Увидев Нильса, сорока замолчала на минуту, а потом решительно тряхнула
головой и застрекотала еще громче:
- Счастливая мать! Счастливая мать! Бельчонок спасен! Храбрый Нильс
спас бельчонка! Да здравствует Нильс!
А счастливая мать обняла Тирле всеми четырьмя лапами, нежно гладила его
пушистым хвостом и тихонько посвистывала от радости.
И вдруг она повернулась к сороке.
- Постой-ка, - сказала она, - кто же это говорил, что Нильс украл
Тирле?
- Никто не говорил! Никто не говорил! - протрещала сорока я на всякий
случай отлетела подальше. - Да здравствует Нильс! Бельчонок спасен!
Счастливая мать обнимает свое дитя! - кричала она, перелетая с дерева на
дерево.
- Ну, понесла на своем хвосте последние новости! - сказала белка и
бросила ей вслед старую шишку.
8
Только к концу дня Нильс вернулся домой - то есть не домой, конечно, а
к болоту, где отдыхали гуси.
Он принес полные карманы орехов и два прутика, сверху донизу унизанные
сухими грибами.
Все это подарила ему на прощание белка Сирле.
Она проводила Нильса до опушки леса и долго еще махала ему вслед
золотистым хвостом. Она бы проводила его и дальше, но не могла: по ровной
дороге белке ходить так же трудно, как человеку по деревьям.
А лесные птицы проводили Нильса до самого болота. Они кружились над его
головой и на все голоса распевали в его честь звонкие песни.
Длиннохвостая сорока старалась больше всех и пронзительным голосом
выкрикивала:
- Да здравствует Нильс! Да здравствует храбрый Нильс!
На другое утро стая покинула болото. Гуси построились ровным
треугольником, и старая Акка Кебнекайсе повела их в путь.
- Летим к Глиммингенскому замку! - крикнула Акка.
- Летим к Глиммингенскому замку! - передавали гуси друг другу по
цепочке.
- Летим к Глиммингенскому замку! - закричал Нильс в самое ухо Мартину.