Сказка Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Сельма Лагерлефа
Глава IX
БРОНЗОВЫЙ И ДЕРЕВЯННЫЙ
1
Солнце уже село. Последние его лучи погасли па краях облаков. Над
землей сгущалась вечерняя тьма. Стаю Акки Кебнекайсе сумерки застигли в
пути.
Гуси устали. Из последних сил они махали крыльями. А старая Акка как
будто забыла об отдыхе и летела все дальше и дальше.
Нильс с тревогой вглядывался в темноту.
"Неужели Акка решила лететь всю ночь?"
Вот уже показалось море. Оно было таким же темным, как небо. Только
гребни волн, набегающих друг на друга, поблескивали белой пеной. И среди
волн Нильс разглядел какие-то странные каменные глыбы, огромные, черные.
Это был целый остров из камней.
Откуда здесь эти камни?
Кто набросал их сюда?
Нильс вспомнил, как отец рассказывал ему про одного страшного великана.
Этот великан жил в горах высоко над морем. Он был стар, и часто спускаться
по крутым склонам ему было трудно. Поэтому, когда ему хотелось наловить
форели, он выламывал целые скалы и бросал их в море. Форель так пугалась,
что выскакивала из воды целыми стаями. И тогда великан шел вниз, к берегу,
чтобы подобрать свой улов.
Может быть, вот эти каменные глыбы, что торчат из волн, и набросал
великан.
Но почему же в провалах между глыбами сверкают огненные точки? А что,
если это глаза притаившихся зверей? Ну, конечно же! Голодные звери так и
рыщут по острову, высматривая себе добычу. Они и гусей, верно, приметили и
ждут не дождутся, чтобы стая спустилась на эти камни.
Вот и великан стоит на самом высоком месте, подняв руки над головой. Уж
не тот ли это, который любил лакомиться форелью? Может быть, и ему страшно
среди диких зверей. Может, он зовет стаю на помощь - потому и поднял руки?
А со дна моря па остров лезут какие-то чудовища. Одни тонкие,
остроносые, другие - толстые, бокастые. И все сбились в кучу, чуть не давят
друг друга.
"Скорей бы уж пролететь мимо!" - подумал Нильс.
И как раз в это время Акка Кебнекайсе повела стаю вниз.
- Не надо! Не надо! Тут мы все пропадем! - закричал Нильс.
Но Акка словно не слышала его. Она вела стаю прямо на каменный остров.
И вдруг, словно по взмаху волшебной палочки, все кругом изменилось.
Громадные каменные глыбы превратились в обыкновенные дома. Глаза зверей
стали уличными фонарями и освещенными окнами. А чудовища, которые осаждали
берег острова, были просто-напросто кораблями, стоявшими у причала.
Нильс даже рассмеялся. Как же он сразу не догадался, что книзу под ними
был город. Ведь это же Карлскрона! Город кораблей! Здесь корабли отдыхают
после дальних плаваний, здесь их строят, здесь их чинят.
Гуси опустились прямо на плечи великана с поднятыми руками. Это была
ратуша с двумя высокими башнями.
В другое время Акка Кебнекайсе никогда бы не остановилась на ночлег под
самым боком у людей. Но в этот вечер выбора у нее не было, - гуси едва
держались на крыльях.
Впрочем, крыша городской ратуши оказалась очень удобным местом для
ночлега. По краю ее шел широкий и глубокий желоб. В нем можно было прекрасно
спрятаться от посторонних глаз и напиться воды, которая сохранилась от
недавнего дождя. Одно плохо - на городских крышах не растет трава и не
водятся водяные жуки.
И все-таки совсем голодными гуси не остались. Между черепицами,
покрывавшими крышу, застряло несколько хлебных корок - остаток пиршества не
то голубей, не то воробьев. Для настоящих гусей это, разумеется, не корм,
но, на худой конец, можно и сухого хлеба поклевать.
Зато Нильс поужинал на славу.
Хлебные корки, высушенные ветром и солнцем, показались ему даже
вкуснее, чем сдобные сухари, которыми славилась на весь Вестменхег его мать.
Правда, вместо сахара они были густо обсыпаны серой городской пылью, но
это беда небольшая.
Нильс ловко соскреб пыль своим ножичком и, разрубив корку на мелкие
кусочки, с удовольствием грыз сухой хлеб.
Пока он трудился над одной коркой, гуси успели и поесть, и попить, и
приготовиться ко сну. Они растянулись цепочкой по дну желоба - хвост к
клюву, клюв к хвосту, - потом разом подогнули головы под крылья и заснули.
А Нильсу спать не хотелось. Он забрался на спину Мартина и,
перевесившись через край желоба, стал смотреть вниз. Ведь это был первый
город, который он видел так близко с тех пор, как летит с гусиной стаей.
Время было позднее. Люди уже давно легли спать. Только изредка
торопливо пробегал какой-нибудь запоздалый прохожий, и шаги его гулко
разносились в тихом, неподвижном воздухе. Каждого прохожего Нильс долго
провожал глазами, пока тот не исчезал где-нибудь за поворотом.
"Сейчас он, наверное, придет домой, - грустно думал Нильс. -
Счастливый! Хоть бы одним глазком взглянуть, как живут люди!.. Самому ведь
не придется уже..."
- Мартин, а Мартин, ты спишь? - позвал Нильс своего товарища.
- Сплю, - сказал Мартин. - И ты спи.
- Мартин, ты погоди спать. У меня к тебе дело есть.
- Ну, что еще?
- Послушай, Мартин, - зашептал Нильс, - спусти меня вниз, на улицу. Я
погуляю немножечко, а ты выспишься и потом прилетишь за мной. Мне так
хочется по улицам походить. Как все люди ходят.
- Вот еще! Только мне и заботы вниз-вверх летать! И Мартин решительно
сунул голову под крыло.
- Мартин, да ты не спи! Послушай, что я тебе скажу. Ведь если бы ты был
когда-нибудь человеком, тебе бы тоже захотелось увидеть настоящих людей.
Мартину стало жалко Нильса. Он высунул голову из-под крыла и сказал:
- Ладно, будь по-твоему. Только помни мой совет: на людей смотри, а сам
им на глаза не показывайся. А то не вышло бы какой беды.
- Да не беспокойся! Меня ни одна мышь не увидит, - весело сказал Нильс
и от радости даже заплясал на спине у Мартина.
- Потише, потише, ты мне все перья переломаешь! - заворчал Мартин,
расправляя усталые крылья. Через минуту Нильс стоял на земле.
- Далеко не уходи! - крикнул ему Мартин и полетел наверх досыпать
остаток ночи.
2
Нильс медленно шел по улице, то и дело оглядываясь и прислушиваясь.
Один за другим гасли огоньки в окнах. Улицы были пустынными, тихими. И
все-таки Нильс знал, что за каждой стеной, за каждой дверью живут люди.
Вот впереди одно окно освещено. Нильс остановился и долго стоял в яркой
полосе света.
Если бы можно было заглянуть через раздвинутую занавеску!
Но окно было слишком высоко, а Нильс слишком мал.
Он слышал голоса, смех. Слов разобрать он не мог, но все равно он готов
был стоять и слушать хоть всю ночь, - ведь это говорили люди!
Может быть, он и простоял бы до утра, но свет в окне погас, и голоса
смолкли. Значит, и в этом доме легли уже спать.
Нильс побрел дальше.
На углу, против уличного фонаря, он увидел вывеску. Большими буквами на
ней было написано: АПТЕКА. Вот если бы нашлось такое лекарство, от которого
Нильс сразу бы вырос! Пусть бы это лекарство было горькое, как полынь, -
Нильс выпил бы, не поморщившись, целую бутылку. Если надо, так выпил бы и
две бутылки! Только где такое лекарство взять?!
На другом углу была лавка, и над ней висел огромный золотой крендель.
Нильс не мог оторвать от него глаз. Хотя бы кусочек такого кренделя
попробовать! Да что кренделя! Простого бы хлеба кусочек!
Нильс тяжело вздохнул и зашагал дальше.
Он сворачивал с улицы на улицу, пока наконец не вышел на большую
площадь.
Наверное, это была самая главная площадь во всем городе.
Нильс огляделся по сторонам. В этот поздний час на площади не было ни
одного человека, если не считать за человека бронзовую статую, стоявшую на
высокой каменной тумбе.
"Кто бы это мог быть?" - думал Нильс, расхаживая вокруг тумбы.
Вид у Бронзового был очень важный - длинный камзол, башмаки с пряжками,
на голове треуголка. Одну ногу он выставил вперед, точно собирался сойти с
пьедестала, а в руке держал толстую палку. Не будь он сделан из бронзы, он,
наверное, давно бы пустил эту палку в ход. На лице у него так и было
написано, что спуску он никому не даст: нос крючком, брови нахмурены, губы
поджаты.
- Эй ты, пугало бронзовое! - крикнул ему Нильс. - Ты кто такой? Да не
смотри на меня так сердито! Я тебя нисколько не боюсь...
Нильс нарочно говорил так храбро, потому что на самом деле сердце у
него замирало от страха. Этот пустой притихший город... Темные, будто
ослепшие, дома... Этот Бронзовый, который, казалось, не сводил с Нильса
глаз... Тут всякому станет не по себе!
И чтобы как-нибудь подбодрить себя, Нильс крикнул;
- Что же ты молчишь? Ну ладно, не хочешь разговаривать - и не надо. До
свидания. Счастливо оставаться!
Нильс помахал Бронзовому рукой и отправился дальше. Он обошел всю
площадь и свернул на широкую улицу, которая вела к гавани.
И вдруг он насторожился. Кто-то медленно и тяжело шел за ним. Каждый
шаг был как удар кузнечного молота о наковальню. От каждого шага вздрагивала
земля и звенели стекла в домах.
"Бронзовый!" - мелькнуло в голове у Нильса.
И ему стало так страшно, что он бросился бежать куда глаза глядят. Он
добежал до конца одной улицы, потом свернул в другую, потом в третью...
На крыльце какого-то дома он присел, чтобы немного передохнуть.
Шаги слышались теперь где-то вдалеке.
- И чего это я так испугался? - успокаивал себя Нильс. - Может, он
просто гуляет. Надоело стоять, вот он и пошел пройтись. Что тут особенного?
Да я ему ничего плохого и не сказал...
Нильс прислушался.
Тут за углом точно ударил набат - так гулко и звонко застучали по
камням стопудовые сапоги.
Бронзовый шел прямо на Нильса. Он шел, не сгибая колен, не поворачивая
головы, и застывшим взглядом смотрел перед собой.
"Куда бы спрятаться? - думал Нильс, растерянно оглядываясь. - Куда бы
спрятаться?"
Но все двери в домах были плотно заперты, негде укрыться, негде
спастись.
И вдруг Нильс увидел на другой стороне улицы старую, полуразвалившуюся
деревянную церковь. От времени стены ее покосились, крыша съехала набок, и,
наверное, вся церковь давно бы рассыпалась, если б старые кряжистые клены не
подпирали ее своими разросшимися ветвями.
"Вот где я спрячусь! - обрадовался Нильс. - Залезу на самую верхушку
дерева, тогда меня хоть до завтра ищи - не найдешь".
И Нильс бросился через дорогу.
Он был уже почти у самой цели и только теперь увидел, что на церковной
паперти стоит какой-то человек. Человек этот в упор смотрел на Нильса и
подмигивал ему одним глазом.
Нильс совсем растерялся.
Что теперь делать? Куда деваться?
Назад бежать - Бронзовый его, как муху, раздавит, вперед идти - может,
еще хуже будет. Кто его знает, почему этот человек подмигивает? Будь у нею
хорошее на уме, он бы по-хорошему и разговаривал, а не мигал.
Но в это время где-то совсем близко загремели, загрохотали бронзовые
сапоги.
Раздумывать было некогда, и Нильс двинулся вперед.
А человек на паперти стоял все так же неподвижно. Он подмигивал Нильсу
то одним глазом, то другим, кивал ему, но с места не сходил. И каждый раз,
когда он наклонял голову, раздавался легкий скрип, точно кто-то садился на
рассохшуюся табуретку.
"Кажется, он не такой уж сердитый. Даже как будто улыбается, - подумал
Нильс, подходя к нему ближе. - Да что это! Ведь он же деревянный!"
И верно, человек этот с ног до головы был из дерева. И борода у него
была деревянная, и нос деревянный, и глаза деревянные. На голове у
деревянного человека была деревянная шляпа, на плечах деревянная куртка,
перетянутая деревянным поясом, на ногах деревянные чулки и деревянные
башмаки.
Одна щека у деревянного человека была красная, а другая серая. Это
оттого, что на одной щеке краска облупилась, а на другой еще держалась.
На деревянной его груди висела деревянная дощечка. Красивыми буквами,
украшенными разными завитушками, на ней было написано: "Прохожий! На твоем
пути Смиренно я стою. Монетку в кружку опусти - И будешь ты в раю!"
В левой руке Деревянный держал большую кружку - тоже деревянную.
"Вот оно что! - подумал Нильс. - Он, значит, подаяние собирает. То-то
он меня так подзывал! Хорошо, что у меня есть монетка. Отдам-ка ее! Все
равно она мне никогда не пригодится".
И Нильс полез в карман за вороньей монеткой.
Деревянный сразу догадался. С протяжным скрипом и потрескиванием он
наклонился и поставил перед Нильсом свою кружку.
А тяжелые удары бронзовых подошв гремели уже совсем за спиной.
"Пропал я!" - подумал Нильс.
Он с радостью сам залез бы в кружку для монет. Да, на беду, отверстие
было слишком узким даже для него.
А Деревянный словно понял Нильса. Что-то опять заскрежетало у него
внутри, и деревянная рука опустилась к самой земле.
Нильс вскочил на широкую, как лопата, ладонь. Деревянный быстро поднял
его и посадил к себе под шляпу.
И как раз вовремя! Из-за угла уже вышагивал Бронзовый!
Примостившись на макушке своего деревянного спасителя, Нильс с ужасом
ждал, что будет дальше.
Сквозь щели в старой, рассохшейся шляпе Нильс увидел, как подходил
Бронзовый. Он высоко выбрасывал ноги, и от каждого шага искры выбивались
из-под его подошв, а камни мостовой глубоко вдавливались в землю. Бронзовый
был очень зол.
Он вплотную подошел к Деревянному и, стукнув палкой, остановился. От
удара тяжелой палки задрожала земля, и Деревянный так зашатался, что шляпа
вместе с Нильсом чуть не съехала у него на затылок.
- Кто ты такой? - прогремел Бронзовый. Деревянный вздрогнул, и в его
старом теле что-то затрещало. Он отдал честь, потом вытянул руки по швам и
скрипучим голосом ответил:
- Розенбум, ваше величество! Бывший старший боцман на линейном корабле
"Дристигхетен". В сражении при Фербелине дважды ранен. По выходе в отставку
служил церковным сторожем. В тысяча шестьсот девяностом году скончался.
Впоследствии был вырезан из дерева и поставлен вместо кружки для милостыни.
осказках.ру - oskazkax.ru
У этой паперти святой
Стою, как на часах.
Мой прах под каменной плитой.
Душа на небесах.
Деревянный снова отдал честь и застыл.
- Я вижу, ты славный солдат, Розенбум. Жаль, что я не успел представить
тебя к награде, пока меня не водрузили на эту тумбу посреди площади.
- Премного благодарен, - опять козырнул Деревянный. - Всегда готов
служить верой и правдой своему королю и отечеству!
"Так, значит, это король! - ужаснулся Нильс и даже съежился под шляпой.
- А я его пугалом обозвал!.."
- Послушай, Розенбум, - снова заговорил Бронзовый. - Ты должен
сослужить мне еще одну, последнюю службу. Не видел ли ты мальчишку, который
бегает тут по улицам? Сам он не больше воробья, зато дерзок не по росту. Ты
подумай только, этот мальчишка не знал, кто я такой! Надо его хорошенько
проучить.
И Бронзовый снова стукнул палкой.
- Так точно, ваше величество! - проскрипел Деревянный.
Нильс похолодел от страха. "Неужели выдаст?!"
- Так точно, видел, - повторил Деревянный. - Пять минут назад пробегал
здесь. Показал мне нос, да и был таков. Я хоть и простой солдат, а все же
обидно.
- Куда же он побежал, Розенбум?
- Осмелюсь доложить, побежал к старой корабельной верфи - Ты поможешь
мне разыскать его, Розенбум, - сказал Бронзовый. - Идем скорее. Нельзя
терять ни минуты. Еще до восхода солнца я должен вернуться на свою тумбу. С
тех пор как я стал памятником, я могу ходить только ночью. Идем же,
Розенбум!
Деревянный жалобно заскрипел всем своим телом.
- Всеподданнейше ходатайствую перед вашим величеством об оставлении
меня на месте. Хотя краска кое-где еще держится на мне, но внутри я весь
прогнил.
Бронзовый позеленел от злости.
- Что! Бунтовать? - загрохотал он и, размахнувшись, ударил Розенбума
палкой по спине.
Щепки так и полетели во все стороны.
- Эй, не дури, Розенбум! Смотри, хуже будет.
- Так точно, хуже будет, - скрипнул Розенбум и замаршировал на месте,
чтобы размять свои деревянные ноги.
- Шагом марш! За мной! - скомандовал бронзовый король и затопал по
улице.
А за ним, потрескивая и поскрипывая, двинулся деревянный солдат.
Так шествовали они через весь город, до самой корабельной верфи:
Бронзовый - впереди, Деревянный - позади, а Нильс - у Деревянного па голове.
У высоких ворот они остановились. Бронзовый легонько ударил по
огромному висячему замку. Замок разлетелся на мелкие кусочки, и ворота с
лязгом открылись.
Сквозь щелочку в шляпе Нильс увидел старую верфь. Это было настоящее
корабельное кладбище. Старые, допотопные суда с пробоинами в раздутых боках
лежали здесь, как выброшенные на сушу рыбы. На почерневших от времени
стапелях застряли потрепанные бурей шхуны с обвисшими рваными парусами, с
перепутавшимися, точно паутина, снастями. Повсюду валялись ржавые якоря,
бухты полуистлевших канатов, покореженные листы корабельного железа.
У Нильса даже глаза разгорелись - так много тут было интересного. А
ведь он видел только то, что было справа, потому что в шляпе, под которой он
сидел, с левой стороны не было ни одной щелочки.
- Послушай, Розенбум, мы же не найдем его здесь! - сказал Бронзовый.
- Так точно, ваше величество, не найдем, - сказал Деревянный.
- Но мы должны его найти, Розенбум, - загремел Бронзовый. - Так точно,
должны, - проскрипел Деревянный.
И они двинулись по шатким мосткам. От каждого их шага мостки
вздрагивали, трещали и прогибались.
По пути Бронзовый переворачивал вверх дном каждую лодку, сокрушал
корабельные мачты, с грохотом разбивая старые ящики. Но нигде - ни под
лодками, ни в ящиках, ни под мостками, ни на мачтах - он не мог найти
дерзкого мальчишку. И немудрено, потому что мальчишка этот преспокойно сидел
под шляпой на голове старого солдата Розенбума.
Вдруг Бронзовый остановился.
- Розенбум, узнаешь ли ты этот корабль? - воскликнул он и вытянул руку.
Розенбум повернулся всем корпусом направо, и Нильс увидел какое-то
огромное корыто, обшитое по краям ржавым железом.
- Узнаешь ли ты этот славный корабль, Розенбум? Посмотри, какая
благородная линия кормы! Как гордо поставлен нос! Даже сейчас видно, что это
был королевский фрегат... А помнишь, Розенбум, как славно палили на нем
пушки, когда я ступал на его палубу?
Бронзовый замолчал, мечтательно глядя на старый, развалившийся корабль
с развороченным носом и разбитой кормой.
- Да, много он видел на своем веку, мой старый боевой товарищ, - сказал
Бронзовый. - А теперь он лежит здесь, как простая баржа, всеми заброшенный и
забытый, и никто не знает, что сам король ходил когда-то по его палубе.
Бронзовый тяжело вздохнул.
Слезы, большие, круглые, как пули, медленно потекли из его бронзовых
глаз.
И вдруг он стукнул палкой, выпрямился, колесом выпятил грудь.
- Шапки долой, Розенбум! Мы должны отдать последний долг свидетелю
нашей былой славы. - И широким величественным движением руки Бронзовый снял
свою треуголку. - Честь и слава погибшим! Ура! - громовым голосом закричал
он.
- Урр-ра! - закричал Деревянный и сорвал с головы свою шляпу.
- Урр-ра! - закричал вместе с ними Нильс и притопнул ногой на голове у
Розенбума.
Прокричав троекратное "ура!", Бронзовый с легким звоном надел свою
треуголку и повернулся.
И тут его бронзовое лицо потемнело так, что стало похоже на чугунное.
- Розенбум! Что у тебя на голове? - зловещим шепотом проговорил он.
А на голове у Розенбума стоял Нильс и, весело приплясывая, махал
Бронзовому рукой.
От ярости слова застряли у Бронзового в горле, и он только задвигал
челюстями, силясь что-то сказать. Впрочем, он мог разговаривать и без слов -
ведь у него была хорошая бронзовая дубинка. Ее-то он и пустил в ход.
Страшный удар обрушился на голову Деревянного. Из треснувшего лба
взвился целый столб пыли и трухи. Ноги у Деревянного подкосились, и он
рухнул на землю...
3.
Когда все затихло, Нильс осторожно вылез из-под груды щепок. Бронзового
и след простыл, а на востоке из-за леса мачт вырывались красные лучи
восходящего солнца.
Нильс с грустью посмотрел на кучу обломков - это было все, что осталось
от Деревянного.
"Да, не промахнись его величество, и моим бы косточкам тут лежать, -
подумал Нильс. - Бедный Розенбум! Если бы не я, проскрипел бы ты, наверное,
еще годик-другой..."
Нильс бережно собрал разлетевшиеся во все стороны щепки и сложил их
вместе ровной горкой.
Построив памятник своему погибшему товарищу, Нильс побежал к воротам.
"Не опоздать бы мне! - с беспокойством думал он, поглядывая на
светлевшее небо. - Пока я разыщу ратушу, солнце, пожалуй, совсем взойдет. А
вдруг Мартин и в самом деле улетит без меня?"
Он выскочил за ворота и побежал по улицам, стараясь припомнить, где он
плутал ночью. Но утренний свет все изменил, все выглядело теперь по-иному, и
Нильс ничего но узнавал. Он свернул в один переулок, в другой и, сам того не
ожидая, выбежал прямо к ратуше.
Не успел он отдышаться, как перед ним уже стоял Мартин.
- Ну, сегодня ты молодец. Послушался меня, далеко не ходил, - похвалил
его Мартин.
Нильс ничего не ответил. Он не хотел огорчать своего друга.
Когда стая пролетала над площадью, Нильс посмотрел вниз.
На высокой каменной тумбе стоял Бронзовый. Видно было, что он очень
торопился и поспел на место в самую последнюю минуту. Камзол его был
расстегнут, треуголка сбилась на затылок, а палка торчала под мышкой.
- Прощайте, ваше бронзовое величество! - крикнул Нильс.
Но Бронзовый молчал.
Может быть, он не слышал, а если и слышал, все равно ничего не мог
сказать.
Ночь прошла. Начался новый день.
БРОНЗОВЫЙ И ДЕРЕВЯННЫЙ
1
Солнце уже село. Последние его лучи погасли па краях облаков. Над
землей сгущалась вечерняя тьма. Стаю Акки Кебнекайсе сумерки застигли в
пути.
Гуси устали. Из последних сил они махали крыльями. А старая Акка как
будто забыла об отдыхе и летела все дальше и дальше.
Нильс с тревогой вглядывался в темноту.
"Неужели Акка решила лететь всю ночь?"
Вот уже показалось море. Оно было таким же темным, как небо. Только
гребни волн, набегающих друг на друга, поблескивали белой пеной. И среди
волн Нильс разглядел какие-то странные каменные глыбы, огромные, черные.
Это был целый остров из камней.
Откуда здесь эти камни?
Кто набросал их сюда?
Нильс вспомнил, как отец рассказывал ему про одного страшного великана.
Этот великан жил в горах высоко над морем. Он был стар, и часто спускаться
по крутым склонам ему было трудно. Поэтому, когда ему хотелось наловить
форели, он выламывал целые скалы и бросал их в море. Форель так пугалась,
что выскакивала из воды целыми стаями. И тогда великан шел вниз, к берегу,
чтобы подобрать свой улов.
Может быть, вот эти каменные глыбы, что торчат из волн, и набросал
великан.
Но почему же в провалах между глыбами сверкают огненные точки? А что,
если это глаза притаившихся зверей? Ну, конечно же! Голодные звери так и
рыщут по острову, высматривая себе добычу. Они и гусей, верно, приметили и
ждут не дождутся, чтобы стая спустилась на эти камни.
Вот и великан стоит на самом высоком месте, подняв руки над головой. Уж
не тот ли это, который любил лакомиться форелью? Может быть, и ему страшно
среди диких зверей. Может, он зовет стаю на помощь - потому и поднял руки?
А со дна моря па остров лезут какие-то чудовища. Одни тонкие,
остроносые, другие - толстые, бокастые. И все сбились в кучу, чуть не давят
друг друга.
"Скорей бы уж пролететь мимо!" - подумал Нильс.
И как раз в это время Акка Кебнекайсе повела стаю вниз.
- Не надо! Не надо! Тут мы все пропадем! - закричал Нильс.
Но Акка словно не слышала его. Она вела стаю прямо на каменный остров.
И вдруг, словно по взмаху волшебной палочки, все кругом изменилось.
Громадные каменные глыбы превратились в обыкновенные дома. Глаза зверей
стали уличными фонарями и освещенными окнами. А чудовища, которые осаждали
берег острова, были просто-напросто кораблями, стоявшими у причала.
Нильс даже рассмеялся. Как же он сразу не догадался, что книзу под ними
был город. Ведь это же Карлскрона! Город кораблей! Здесь корабли отдыхают
после дальних плаваний, здесь их строят, здесь их чинят.
Гуси опустились прямо на плечи великана с поднятыми руками. Это была
ратуша с двумя высокими башнями.
В другое время Акка Кебнекайсе никогда бы не остановилась на ночлег под
самым боком у людей. Но в этот вечер выбора у нее не было, - гуси едва
держались на крыльях.
Впрочем, крыша городской ратуши оказалась очень удобным местом для
ночлега. По краю ее шел широкий и глубокий желоб. В нем можно было прекрасно
спрятаться от посторонних глаз и напиться воды, которая сохранилась от
недавнего дождя. Одно плохо - на городских крышах не растет трава и не
водятся водяные жуки.
И все-таки совсем голодными гуси не остались. Между черепицами,
покрывавшими крышу, застряло несколько хлебных корок - остаток пиршества не
то голубей, не то воробьев. Для настоящих гусей это, разумеется, не корм,
но, на худой конец, можно и сухого хлеба поклевать.
Зато Нильс поужинал на славу.
Хлебные корки, высушенные ветром и солнцем, показались ему даже
вкуснее, чем сдобные сухари, которыми славилась на весь Вестменхег его мать.
Правда, вместо сахара они были густо обсыпаны серой городской пылью, но
это беда небольшая.
Нильс ловко соскреб пыль своим ножичком и, разрубив корку на мелкие
кусочки, с удовольствием грыз сухой хлеб.
Пока он трудился над одной коркой, гуси успели и поесть, и попить, и
приготовиться ко сну. Они растянулись цепочкой по дну желоба - хвост к
клюву, клюв к хвосту, - потом разом подогнули головы под крылья и заснули.
А Нильсу спать не хотелось. Он забрался на спину Мартина и,
перевесившись через край желоба, стал смотреть вниз. Ведь это был первый
город, который он видел так близко с тех пор, как летит с гусиной стаей.
Время было позднее. Люди уже давно легли спать. Только изредка
торопливо пробегал какой-нибудь запоздалый прохожий, и шаги его гулко
разносились в тихом, неподвижном воздухе. Каждого прохожего Нильс долго
провожал глазами, пока тот не исчезал где-нибудь за поворотом.
"Сейчас он, наверное, придет домой, - грустно думал Нильс. -
Счастливый! Хоть бы одним глазком взглянуть, как живут люди!.. Самому ведь
не придется уже..."
- Мартин, а Мартин, ты спишь? - позвал Нильс своего товарища.
- Сплю, - сказал Мартин. - И ты спи.
- Мартин, ты погоди спать. У меня к тебе дело есть.
- Ну, что еще?
- Послушай, Мартин, - зашептал Нильс, - спусти меня вниз, на улицу. Я
погуляю немножечко, а ты выспишься и потом прилетишь за мной. Мне так
хочется по улицам походить. Как все люди ходят.
- Вот еще! Только мне и заботы вниз-вверх летать! И Мартин решительно
сунул голову под крыло.
- Мартин, да ты не спи! Послушай, что я тебе скажу. Ведь если бы ты был
когда-нибудь человеком, тебе бы тоже захотелось увидеть настоящих людей.
Мартину стало жалко Нильса. Он высунул голову из-под крыла и сказал:
- Ладно, будь по-твоему. Только помни мой совет: на людей смотри, а сам
им на глаза не показывайся. А то не вышло бы какой беды.
- Да не беспокойся! Меня ни одна мышь не увидит, - весело сказал Нильс
и от радости даже заплясал на спине у Мартина.
- Потише, потише, ты мне все перья переломаешь! - заворчал Мартин,
расправляя усталые крылья. Через минуту Нильс стоял на земле.
- Далеко не уходи! - крикнул ему Мартин и полетел наверх досыпать
остаток ночи.
2
Нильс медленно шел по улице, то и дело оглядываясь и прислушиваясь.
Один за другим гасли огоньки в окнах. Улицы были пустынными, тихими. И
все-таки Нильс знал, что за каждой стеной, за каждой дверью живут люди.
Вот впереди одно окно освещено. Нильс остановился и долго стоял в яркой
полосе света.
Если бы можно было заглянуть через раздвинутую занавеску!
Но окно было слишком высоко, а Нильс слишком мал.
Он слышал голоса, смех. Слов разобрать он не мог, но все равно он готов
был стоять и слушать хоть всю ночь, - ведь это говорили люди!
Может быть, он и простоял бы до утра, но свет в окне погас, и голоса
смолкли. Значит, и в этом доме легли уже спать.
Нильс побрел дальше.
На углу, против уличного фонаря, он увидел вывеску. Большими буквами на
ней было написано: АПТЕКА. Вот если бы нашлось такое лекарство, от которого
Нильс сразу бы вырос! Пусть бы это лекарство было горькое, как полынь, -
Нильс выпил бы, не поморщившись, целую бутылку. Если надо, так выпил бы и
две бутылки! Только где такое лекарство взять?!
На другом углу была лавка, и над ней висел огромный золотой крендель.
Нильс не мог оторвать от него глаз. Хотя бы кусочек такого кренделя
попробовать! Да что кренделя! Простого бы хлеба кусочек!
Нильс тяжело вздохнул и зашагал дальше.
Он сворачивал с улицы на улицу, пока наконец не вышел на большую
площадь.
Наверное, это была самая главная площадь во всем городе.
Нильс огляделся по сторонам. В этот поздний час на площади не было ни
одного человека, если не считать за человека бронзовую статую, стоявшую на
высокой каменной тумбе.
"Кто бы это мог быть?" - думал Нильс, расхаживая вокруг тумбы.
Вид у Бронзового был очень важный - длинный камзол, башмаки с пряжками,
на голове треуголка. Одну ногу он выставил вперед, точно собирался сойти с
пьедестала, а в руке держал толстую палку. Не будь он сделан из бронзы, он,
наверное, давно бы пустил эту палку в ход. На лице у него так и было
написано, что спуску он никому не даст: нос крючком, брови нахмурены, губы
поджаты.
- Эй ты, пугало бронзовое! - крикнул ему Нильс. - Ты кто такой? Да не
смотри на меня так сердито! Я тебя нисколько не боюсь...
Нильс нарочно говорил так храбро, потому что на самом деле сердце у
него замирало от страха. Этот пустой притихший город... Темные, будто
ослепшие, дома... Этот Бронзовый, который, казалось, не сводил с Нильса
глаз... Тут всякому станет не по себе!
И чтобы как-нибудь подбодрить себя, Нильс крикнул;
- Что же ты молчишь? Ну ладно, не хочешь разговаривать - и не надо. До
свидания. Счастливо оставаться!
Нильс помахал Бронзовому рукой и отправился дальше. Он обошел всю
площадь и свернул на широкую улицу, которая вела к гавани.
И вдруг он насторожился. Кто-то медленно и тяжело шел за ним. Каждый
шаг был как удар кузнечного молота о наковальню. От каждого шага вздрагивала
земля и звенели стекла в домах.
"Бронзовый!" - мелькнуло в голове у Нильса.
И ему стало так страшно, что он бросился бежать куда глаза глядят. Он
добежал до конца одной улицы, потом свернул в другую, потом в третью...
На крыльце какого-то дома он присел, чтобы немного передохнуть.
Шаги слышались теперь где-то вдалеке.
- И чего это я так испугался? - успокаивал себя Нильс. - Может, он
просто гуляет. Надоело стоять, вот он и пошел пройтись. Что тут особенного?
Да я ему ничего плохого и не сказал...
Нильс прислушался.
Тут за углом точно ударил набат - так гулко и звонко застучали по
камням стопудовые сапоги.
Бронзовый шел прямо на Нильса. Он шел, не сгибая колен, не поворачивая
головы, и застывшим взглядом смотрел перед собой.
"Куда бы спрятаться? - думал Нильс, растерянно оглядываясь. - Куда бы
спрятаться?"
Но все двери в домах были плотно заперты, негде укрыться, негде
спастись.
И вдруг Нильс увидел на другой стороне улицы старую, полуразвалившуюся
деревянную церковь. От времени стены ее покосились, крыша съехала набок, и,
наверное, вся церковь давно бы рассыпалась, если б старые кряжистые клены не
подпирали ее своими разросшимися ветвями.
"Вот где я спрячусь! - обрадовался Нильс. - Залезу на самую верхушку
дерева, тогда меня хоть до завтра ищи - не найдешь".
И Нильс бросился через дорогу.
Он был уже почти у самой цели и только теперь увидел, что на церковной
паперти стоит какой-то человек. Человек этот в упор смотрел на Нильса и
подмигивал ему одним глазом.
Нильс совсем растерялся.
Что теперь делать? Куда деваться?
Назад бежать - Бронзовый его, как муху, раздавит, вперед идти - может,
еще хуже будет. Кто его знает, почему этот человек подмигивает? Будь у нею
хорошее на уме, он бы по-хорошему и разговаривал, а не мигал.
Но в это время где-то совсем близко загремели, загрохотали бронзовые
сапоги.
Раздумывать было некогда, и Нильс двинулся вперед.
А человек на паперти стоял все так же неподвижно. Он подмигивал Нильсу
то одним глазом, то другим, кивал ему, но с места не сходил. И каждый раз,
когда он наклонял голову, раздавался легкий скрип, точно кто-то садился на
рассохшуюся табуретку.
"Кажется, он не такой уж сердитый. Даже как будто улыбается, - подумал
Нильс, подходя к нему ближе. - Да что это! Ведь он же деревянный!"
И верно, человек этот с ног до головы был из дерева. И борода у него
была деревянная, и нос деревянный, и глаза деревянные. На голове у
деревянного человека была деревянная шляпа, на плечах деревянная куртка,
перетянутая деревянным поясом, на ногах деревянные чулки и деревянные
башмаки.
Одна щека у деревянного человека была красная, а другая серая. Это
оттого, что на одной щеке краска облупилась, а на другой еще держалась.
На деревянной его груди висела деревянная дощечка. Красивыми буквами,
украшенными разными завитушками, на ней было написано: "Прохожий! На твоем
пути Смиренно я стою. Монетку в кружку опусти - И будешь ты в раю!"
В левой руке Деревянный держал большую кружку - тоже деревянную.
"Вот оно что! - подумал Нильс. - Он, значит, подаяние собирает. То-то
он меня так подзывал! Хорошо, что у меня есть монетка. Отдам-ка ее! Все
равно она мне никогда не пригодится".
И Нильс полез в карман за вороньей монеткой.
Деревянный сразу догадался. С протяжным скрипом и потрескиванием он
наклонился и поставил перед Нильсом свою кружку.
А тяжелые удары бронзовых подошв гремели уже совсем за спиной.
"Пропал я!" - подумал Нильс.
Он с радостью сам залез бы в кружку для монет. Да, на беду, отверстие
было слишком узким даже для него.
А Деревянный словно понял Нильса. Что-то опять заскрежетало у него
внутри, и деревянная рука опустилась к самой земле.
Нильс вскочил на широкую, как лопата, ладонь. Деревянный быстро поднял
его и посадил к себе под шляпу.
И как раз вовремя! Из-за угла уже вышагивал Бронзовый!
Примостившись на макушке своего деревянного спасителя, Нильс с ужасом
ждал, что будет дальше.
Сквозь щели в старой, рассохшейся шляпе Нильс увидел, как подходил
Бронзовый. Он высоко выбрасывал ноги, и от каждого шага искры выбивались
из-под его подошв, а камни мостовой глубоко вдавливались в землю. Бронзовый
был очень зол.
Он вплотную подошел к Деревянному и, стукнув палкой, остановился. От
удара тяжелой палки задрожала земля, и Деревянный так зашатался, что шляпа
вместе с Нильсом чуть не съехала у него на затылок.
- Кто ты такой? - прогремел Бронзовый. Деревянный вздрогнул, и в его
старом теле что-то затрещало. Он отдал честь, потом вытянул руки по швам и
скрипучим голосом ответил:
- Розенбум, ваше величество! Бывший старший боцман на линейном корабле
"Дристигхетен". В сражении при Фербелине дважды ранен. По выходе в отставку
служил церковным сторожем. В тысяча шестьсот девяностом году скончался.
Впоследствии был вырезан из дерева и поставлен вместо кружки для милостыни.
осказках.ру - oskazkax.ru
У этой паперти святой
Стою, как на часах.
Мой прах под каменной плитой.
Душа на небесах.
Деревянный снова отдал честь и застыл.
- Я вижу, ты славный солдат, Розенбум. Жаль, что я не успел представить
тебя к награде, пока меня не водрузили на эту тумбу посреди площади.
- Премного благодарен, - опять козырнул Деревянный. - Всегда готов
служить верой и правдой своему королю и отечеству!
"Так, значит, это король! - ужаснулся Нильс и даже съежился под шляпой.
- А я его пугалом обозвал!.."
- Послушай, Розенбум, - снова заговорил Бронзовый. - Ты должен
сослужить мне еще одну, последнюю службу. Не видел ли ты мальчишку, который
бегает тут по улицам? Сам он не больше воробья, зато дерзок не по росту. Ты
подумай только, этот мальчишка не знал, кто я такой! Надо его хорошенько
проучить.
И Бронзовый снова стукнул палкой.
- Так точно, ваше величество! - проскрипел Деревянный.
Нильс похолодел от страха. "Неужели выдаст?!"
- Так точно, видел, - повторил Деревянный. - Пять минут назад пробегал
здесь. Показал мне нос, да и был таков. Я хоть и простой солдат, а все же
обидно.
- Куда же он побежал, Розенбум?
- Осмелюсь доложить, побежал к старой корабельной верфи - Ты поможешь
мне разыскать его, Розенбум, - сказал Бронзовый. - Идем скорее. Нельзя
терять ни минуты. Еще до восхода солнца я должен вернуться на свою тумбу. С
тех пор как я стал памятником, я могу ходить только ночью. Идем же,
Розенбум!
Деревянный жалобно заскрипел всем своим телом.
- Всеподданнейше ходатайствую перед вашим величеством об оставлении
меня на месте. Хотя краска кое-где еще держится на мне, но внутри я весь
прогнил.
Бронзовый позеленел от злости.
- Что! Бунтовать? - загрохотал он и, размахнувшись, ударил Розенбума
палкой по спине.
Щепки так и полетели во все стороны.
- Эй, не дури, Розенбум! Смотри, хуже будет.
- Так точно, хуже будет, - скрипнул Розенбум и замаршировал на месте,
чтобы размять свои деревянные ноги.
- Шагом марш! За мной! - скомандовал бронзовый король и затопал по
улице.
А за ним, потрескивая и поскрипывая, двинулся деревянный солдат.
Так шествовали они через весь город, до самой корабельной верфи:
Бронзовый - впереди, Деревянный - позади, а Нильс - у Деревянного па голове.
У высоких ворот они остановились. Бронзовый легонько ударил по
огромному висячему замку. Замок разлетелся на мелкие кусочки, и ворота с
лязгом открылись.
Сквозь щелочку в шляпе Нильс увидел старую верфь. Это было настоящее
корабельное кладбище. Старые, допотопные суда с пробоинами в раздутых боках
лежали здесь, как выброшенные на сушу рыбы. На почерневших от времени
стапелях застряли потрепанные бурей шхуны с обвисшими рваными парусами, с
перепутавшимися, точно паутина, снастями. Повсюду валялись ржавые якоря,
бухты полуистлевших канатов, покореженные листы корабельного железа.
У Нильса даже глаза разгорелись - так много тут было интересного. А
ведь он видел только то, что было справа, потому что в шляпе, под которой он
сидел, с левой стороны не было ни одной щелочки.
- Послушай, Розенбум, мы же не найдем его здесь! - сказал Бронзовый.
- Так точно, ваше величество, не найдем, - сказал Деревянный.
- Но мы должны его найти, Розенбум, - загремел Бронзовый. - Так точно,
должны, - проскрипел Деревянный.
И они двинулись по шатким мосткам. От каждого их шага мостки
вздрагивали, трещали и прогибались.
По пути Бронзовый переворачивал вверх дном каждую лодку, сокрушал
корабельные мачты, с грохотом разбивая старые ящики. Но нигде - ни под
лодками, ни в ящиках, ни под мостками, ни на мачтах - он не мог найти
дерзкого мальчишку. И немудрено, потому что мальчишка этот преспокойно сидел
под шляпой на голове старого солдата Розенбума.
Вдруг Бронзовый остановился.
- Розенбум, узнаешь ли ты этот корабль? - воскликнул он и вытянул руку.
Розенбум повернулся всем корпусом направо, и Нильс увидел какое-то
огромное корыто, обшитое по краям ржавым железом.
- Узнаешь ли ты этот славный корабль, Розенбум? Посмотри, какая
благородная линия кормы! Как гордо поставлен нос! Даже сейчас видно, что это
был королевский фрегат... А помнишь, Розенбум, как славно палили на нем
пушки, когда я ступал на его палубу?
Бронзовый замолчал, мечтательно глядя на старый, развалившийся корабль
с развороченным носом и разбитой кормой.
- Да, много он видел на своем веку, мой старый боевой товарищ, - сказал
Бронзовый. - А теперь он лежит здесь, как простая баржа, всеми заброшенный и
забытый, и никто не знает, что сам король ходил когда-то по его палубе.
Бронзовый тяжело вздохнул.
Слезы, большие, круглые, как пули, медленно потекли из его бронзовых
глаз.
И вдруг он стукнул палкой, выпрямился, колесом выпятил грудь.
- Шапки долой, Розенбум! Мы должны отдать последний долг свидетелю
нашей былой славы. - И широким величественным движением руки Бронзовый снял
свою треуголку. - Честь и слава погибшим! Ура! - громовым голосом закричал
он.
- Урр-ра! - закричал Деревянный и сорвал с головы свою шляпу.
- Урр-ра! - закричал вместе с ними Нильс и притопнул ногой на голове у
Розенбума.
Прокричав троекратное "ура!", Бронзовый с легким звоном надел свою
треуголку и повернулся.
И тут его бронзовое лицо потемнело так, что стало похоже на чугунное.
- Розенбум! Что у тебя на голове? - зловещим шепотом проговорил он.
А на голове у Розенбума стоял Нильс и, весело приплясывая, махал
Бронзовому рукой.
От ярости слова застряли у Бронзового в горле, и он только задвигал
челюстями, силясь что-то сказать. Впрочем, он мог разговаривать и без слов -
ведь у него была хорошая бронзовая дубинка. Ее-то он и пустил в ход.
Страшный удар обрушился на голову Деревянного. Из треснувшего лба
взвился целый столб пыли и трухи. Ноги у Деревянного подкосились, и он
рухнул на землю...
3.
Когда все затихло, Нильс осторожно вылез из-под груды щепок. Бронзового
и след простыл, а на востоке из-за леса мачт вырывались красные лучи
восходящего солнца.
Нильс с грустью посмотрел на кучу обломков - это было все, что осталось
от Деревянного.
"Да, не промахнись его величество, и моим бы косточкам тут лежать, -
подумал Нильс. - Бедный Розенбум! Если бы не я, проскрипел бы ты, наверное,
еще годик-другой..."
Нильс бережно собрал разлетевшиеся во все стороны щепки и сложил их
вместе ровной горкой.
Построив памятник своему погибшему товарищу, Нильс побежал к воротам.
"Не опоздать бы мне! - с беспокойством думал он, поглядывая на
светлевшее небо. - Пока я разыщу ратушу, солнце, пожалуй, совсем взойдет. А
вдруг Мартин и в самом деле улетит без меня?"
Он выскочил за ворота и побежал по улицам, стараясь припомнить, где он
плутал ночью. Но утренний свет все изменил, все выглядело теперь по-иному, и
Нильс ничего но узнавал. Он свернул в один переулок, в другой и, сам того не
ожидая, выбежал прямо к ратуше.
Не успел он отдышаться, как перед ним уже стоял Мартин.
- Ну, сегодня ты молодец. Послушался меня, далеко не ходил, - похвалил
его Мартин.
Нильс ничего не ответил. Он не хотел огорчать своего друга.
Когда стая пролетала над площадью, Нильс посмотрел вниз.
На высокой каменной тумбе стоял Бронзовый. Видно было, что он очень
торопился и поспел на место в самую последнюю минуту. Камзол его был
расстегнут, треуголка сбилась на затылок, а палка торчала под мышкой.
- Прощайте, ваше бронзовое величество! - крикнул Нильс.
Но Бронзовый молчал.
Может быть, он не слышал, а если и слышал, все равно ничего не мог
сказать.
Ночь прошла. Начался новый день.