Сказка Тетя дяди Федора, или Побег из Простоквашино
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Эдуарда Успенского
Глава седьмая
В ПРОСТОКВАШИНЕ ЗАЗВОНИЛ ТЕЛЕФОН
С тётей Тамарой никому скучно не было. Однажды она говорит:
— Нет, без постоянной связи с Генеральным штабом военных пенсионеров мне жить как-то неудобно. Поеду я в районный центр телефон устанавливать.
«Мы сто раз пробовали, — подумал про себя Матроскин. — У нас ничего не получилось. Пусть теперь наша танковая тётя попробует».
Тамара Семёновна надела все свои награды, пошла на остановку автобуса и с утра пораньше уехала. С нею вместе, разумеется, уехал Иванов-оглы.
Как только они уехали, все жутко обрадовались.
Во-первых, все спали, сколько хотели.
Во-вторых, завтракали целый час.
В-третьих, после завтрака в карты играли и в лес ходили гулять. И никого не «бросали» на дрова, на рыбу, на педагогику и на пианино.
Шарик решил образованием Хватайки заняться. Он стал его новым словам учить.
Сидит он рядом с Хватайкой и тарабанит: «Сам ты! Сам ты! Сам ты! Сам ты!»
Дядя Фёдор спрашивает:
— Это зачем?
— Как зачем? — отвечает Шарик. — Я тут недавно пришел из леса, вижу у окошка мальчик городской стоит, племянник профессора Сёмина. Стоит и Хватайку дразнит: «Курица ты, курица!» Хватайка в ответ только спрашивает: «Кто там?» да «Кто там?». А если бы он умел «Сам ты!» говорить, он бы ответил: «Сам ты — курица».
— Ладно, — говорит дядя Фёдор, — учи его этим словам. Любое учение в жизни пригодится.
Потом всей семьёй ходили гулять. А когда с прогулки пришли, папа взял самую лучшую фотографию тёти Тамары, наклеил её на лист бумаги и квадратными буквами написал:
«Кандидат в городскую Думу Т.С.Ломовая-Бамбино».
Мама была потрясена:
— Мою сестру Тамарочку выдвинули! Когда же это случилось? Было собрание избирателей? Где?
— Было, — ответил папа. — У нас в погребе. Собиралась инициативная группа.
Он стал дальше писать:
— «Она — военная пенсионерка. Закончила службу в армии в звании полковника. Строга и выдержанна». Правильно?
Все согласились, что это правильно. Папа продолжал:
— «Имеет колоссальный опыт хозяйственной работы. Уверена в себе».
— Как танк! — сказал дядя Фёдор.
Папа дописал:
— «Уверена в себе, как танк. В Думе будет представлять интересы сельских жителей».
— И женщин, — добавила мама.
— «Сельских жителей и женщин», — добавил папа.
— Клянётся, что будет уважать собак, — вставил Шарик.
— И других домашних животных, — предложил Матроскин.
Папа подумал и дописал. Получилось так:
— «Уверена в себе, как танк. В Думе будет представлять интересы сельских жителей и женщин. Клянётся, что будет уважать собак и других домашних животных». Что ещё?
— Надо добавить про личную жизнь, — сказала мама. — В детстве она много читала. На танцульки не ходила. Поэтому замуж и не вышла.
— «В детстве она много читала, — добавил папа. — Поэтому не вышла замуж». Что ещё напишем?
— О правительственных наградах надо, — подсказала мама.
— А какие у неё награды?
— У неё одних значков килограмма три, — говорит Шарик. — Она ими может Хватайку с головой завалить.
Папа так и написал. А потом добавил:
— «Все на выборы тёти Тамары!»
Кажется, получилось неплохо.
— Теперь я всё сначала прочту, — сказал папа.
Он прочитал:
— «Кандидат в городскую Думу Т.С.Ломовая-Бамбино.
Она — военная пенсионерка. Закончила службу в армии в звании полковника. Строга и выдержанна. Имеет колоссальный опыт хозяйственной работы. Уверена в себе, как танк.
В Думе будет представлять интересы сельских жителей и женщин. Клянётся, что будет уважать собак и других домашних животных.
В детстве она много читала. Поэтому не вышла замуж.
Имеет правительственные награды. У неё одних значков военных килограмма три. Можно ими с ног до головы небольшую ворону завалить.
Все на выборы тёти Тамары!»
— Теперь всё правильно? — спросил папа.
— Теперь всё правильно, — сказали все.
Папа взял ведро с клеем, которое от шариковской будки осталось, ушёл на почту и там на входную дверь эту листовку приклеил.
Через час почтальон Печкин прибежал.
— Знаете, какая новость! Нашу тётю Тамару в городскую Думу выдвинули.
— Кто выдвинул? — спрашивает папа.
— Не знаю, — отвечает Печкин. — Может, народ, а может, президент Ельцин. Только её фотография во всё лицо у нас на двери почты висит. Еле-еле двери хватило.
— И что там написано? — спросил папа.
— Написано, что она умная, как танк. И будет защищать домашних животных. И ещё, что много в детстве читала, поэтому её никто замуж не берёт.
Умная тётя Тамара в это время в районном центре на телефонном узле выбивала телефон.
Начальник телефонного узла говорил:
— А что мы можем поделать? У нас точек не хватает.
— У вас, товарищ Фёдоров, не точек не хватает, — объясняла ему Тамара Семёновна, — у вас шариков не хватает. Вы первым делом должны пенсионеров обслуживать, а вы коммерческие ларьки обслуживаете.
«Какая противная тётка с медалями! — думал про себя товарищ Фёдоров. — Откуда она всё знает?»
А тётя Тамара оттуда всё знала, что она первым делом разведку среди старушек в очереди провела. Старушки ей всё и доложили.
Товарищ Фёдоров пробовал сопротивляться:
— А у меня главный телефонист Куценкович в отпуск ушёл. Работать некому.
Но тётя Тамара была не промах. Она всё знала:
— Это верно, главный телефонист Куценкович в отпуск ушёл. Зато запасной телефонист Косолапченко из запоя вышел. Есть кому работать. И ученик Савельев простую работу может выполнить.
На это товарищ Фёдоров просто глазами похлопал, но ничего сказать не мог.
— В общем, я военная пенсионерка, — объяснила ему тётя Тамара, — и с вами чикаться и чирикаться не собираюсь.
Товарищ Фёдоров не очень ясно представлял, что такое «чикаться и чирикаться», но понимал, если с ним не будут «чикаться и чирикаться», то ему будет плохо. Уж лучше бы с ним «чикались и чирикались».
— Итак, мы ждём! — сказала Тамара Семёновна.
— Сделаем всё, что в наших силах! — пообещал товарищ Фёдоров.
Тётя Тамара пожала руку товарищу Фёдорову. От её рукопожатия он присел и потом целых полчаса не мог свои пальцы расклеить.
Тихо и хорошо в Простоквашине. За окном первые снежинки пролетают. Поздний вечер то надвинется, то опять отойдёт, чуть-чуть за окном посветлеет. Сидят за столом папа, мама, дядя Фёдор, Матроскин и почтальон Печкин — в лото играют.
Галчонок Хватайка им сильно мешается. То одну фишку схватит, то другую. И все за ним бегают, отнять хотят.
Вдруг раздаётся страшный шум, и входит в дом разгневанная тётя Тамара с дверью от почты в руках.
— Смотрите, что творится! Меня без моего ведома куда-то выдвинули! Это же катастрофа!
Она так дверью размахивала, что почтальона Печкина чуть-чуть с ног не сбила.
Тут Печкин возмутился:
— Что вас куда-то выдвинули без ведома — это пустяки. А то, что почта без двери осталась, — это по-настоящему ужасно! Там одних конвертов рубля на четыре лежит. А клей канцелярский! А скрепки!
Он дверь у тёти Тамары выхватил и упал с ней.
осказках.ру - oskazkax.ru
А когда он упал, все увидели, что с другой стороны двери другой кандидат наклеен:
«Господин Толстов А.С. - президент объединения „МННГ“ („Мыло-Нефть-Нафталин-Гуталин“). Образование высшее техническое, правительственных наград не имеет».
Все сначала прочитали про нефтегуталинного кандидата, потом подняли почтальона Печкина, и он с Ивановым-оглы пошёл дверь на место ставить.
Мама с папой стали тётю Тамару успокаивать.
— И чего ты переживаешь, — говорит мама. — Ну выдвинули тебя. Это же хорошо. Значит, люди в тебя верят.
— Да, — говорит тётя Тамара, — а почему они пишут, что я много читала, а потому не вышла замуж. Я не потому не вышла замуж, что много читала, а потому, что мужчины совсем измельчали.
— Так чего же ты удивляешься, — объясняет папа, — что тебя в Думу выдвинули. Неужели этих мелких мужичков выдвигать? На тебя вся надежда.
После таких слов тётя Тамара успокоилась и даже развеселилась немного:
— А что? Я им всем в Думе покажу! Пожалуй, я в городе наведу порядок.
«Вот и хорошо, — подумал про себя Матроскин. — Пусть там всем показывает. А мы здесь немного отдохнём от её показательных выступлений».
Иванов-оглы и Печкин шли и дверь тяжёлую несли. На улице ещё немного стемнело. Совсем немного. Но от этого так темно стало, что, если дороги не знать, можно совсем в другую сторону уйти, например в лес.
Снежный дождик накрапывал. Капли дождя на тётю Тамару падали. Тогда они дверь перевернули тётей Тамарой вниз. Пусть тётя Тамара сохнет. Пусть Толстов А.С. промокает.
Иванов-оглы-Писемский опять истории рассказывал про военную жизнь:
— Как сейчас помню, зима, метели, мороз. Местами на дорогах гололёд. И вдруг телеграмма приходит: «Смотр на плацу провести, новичков начальству показать. Как они маршировать научились». Интересно?
— Захватывающе, — отвечает Печкин.
— Только как их показать, когда гололёд в городе. А на плацу особенно. Шаг шагнёшь и катишься, — говорит Иванов.
— Надо плац песком посыпать, — предложил Печкин.
— Можно, — согласился оглы. — Только нельзя. Этот плац катком был одновременно. Офицерские дети там катались. И хоккей проводился.
— Как же быть? — спросил потрясённый Печкин.
— А так. Хоть плачь. Нельзя же учебный марш на коньках проводить. Или там босиком.
— Ну и что вы придумали?
— А то. Тамара Семёновна дала указание всем солдатам наждачную шкурку на сапоги приклеить наждаком вниз. Они и приклеили. Никакой лёд им стал не страшен. Прошли они перед строевой комиссией, как по асфальту. Никто не скользнул даже. Ну как? Интересно? — спрашивает Иванов.
— Поучительно, — отвечает Печкин.
— А один член комиссии по маршированию был недоволен. Он на лёд выскочил и как закричит: «Как вы ходите? Кто ж так ходит? Эх вы, военные солдаты! Вот как ходить надобно!» Два шага шагнул и как шлёпнется! Другие члены комиссии к нему побежали на выручку, и тоже все вмиг свалились. Пришлось их со льда крючками доставать и баграми учебными.
— И что комиссия: осталась довольна? — спросил Печкин.
— Да, она всё поняла, — ответил Иванов-оглы. — И вынесла товарищу полковнику благодарность в виде значка и Почётной грамоты.
Тут они на почту пришли и дверь на место поставили.
Глава восьмая
К НАМ НАМЕЧАЮТСЯ ОХОТНИКИ
На другой день снежный дождик усилился. Всё вокруг белым стало и мокрым. И поля, и деревья, и заборы. Только одна речка чёрной оставалась. Поэтому никого никуда не «бросали». Ни на рыбу, ни на грибы. Каждый своим делом занимался.
Дядя Фёдор решил галчонка Хватайку акварелью раскрасить. Чего это он у нас чёрный? Пусть хоть недельку побудет экзотической птицей. Пусть посверкает всеми цветами радуги.
Он краски принёс, достал кисточки и стал Хватайку малевать. Хватайка не спорил. Жалко, что ли. Он только всё время за кисточку кусался. А иногда краску из коробочки хватал и старался в суп запихнуть.
Дядя Фёдор сделал ему клюв золотым. Крылья — зелёными. Лапы серебристой краской покрасил. Хвост у Хватайки стал фиолетовым, как у павлина, грудь малиновой, а спина синей. Чёрной у галчонка только шапочка на голове осталась.
Получился галчонок диво как хорош. Ни в одном птичьем учебнике такой красивой птицы не встречалось. Дядя Фёдор был очень доволен.
Хватайка тоже был доволен. Он целых четыре квадратика краски по разным посудинам распихал. Особенно суп хороший получился гороховый. Он туда синюю краску сунул.
Шарик говорит:
— Если, Матроскин, тебя так раскрасить да на Гаврюшу посадить, отличный клоунский кот получится.
— А если тебя так раскрасить, — говорит Матроскин, — отличная реклама выйдет: «Я у мамы дурочка».
— Почему дурочка? — спрашивает Шарик. — Может быть, я у мамы дурачок?
— Дурачок ты у мамы и без раскрашивания, — объяснил ему Матроскин.
К этому времени из города приехал запасной телефонист Косолапченко телефон устанавливать и с ним ученик Савельев.
Они с опаской смотрели на тётю Тамару и на бычка Гаврюшу. А ученик Савельев всё посматривал ещё — что бы утащить. Он хоть был ученик, но лет ему уже было много. Возраст у него был ближе к пенсии, чем к стипендии. Глубоко за пятьдесят ему было.
Пока запойный Косолапченко провода от почты по деревьям тащил, ученик Савельев всё телефонный аппарат протирал. Хорошо протёр. И всё глазами зыркал.
Смотрит — сидит на подоконнике невиданной красы иноземная птица. Клюв золотой, лапы серебряные, вся цветная. И так красиво не по-нашему крякает: «кар» да «кар»!
«Вот это да! — подумал ученик Савельев. — Да за такую птицу на нашем колхозном рынке можно сразу тысячу рублей получить».
Он к Хватайке подошёл и спрашивает:
— Ты кто?
Хватайка молчит. Савельев опять спрашивает:
— Ты кто, удод или павлин?
Хватайка отвечает:
— Сам ты — удод!
— Чего? Чего? — обиделся Савельев. — Это я — удод?
— Ага, — говорит Хватайка. — И павлин!
— А ты говорилка глупая! — кричит Савельев.
— Сам ты гаврилка глупая! — кричит Хватайка.
Савельев обиделся. Когда все отвернулись, он Хватайку схватил и в сумку с инструментами запихнул.
Папе с мамой и тёте Тамаре было не до Хватайки. Они никак не могли понять, почему у них индийский чай стал фиолетовым. А суп гороховый синим.
— Может быть, ты, Римма, много перца положила? — спрашивала тётя Тамара.
— Я перца вообще не клала, — отвечала мама.
— Может быть, это кастрюля такая синяя?
— Да нет, — возражает мама. — Кастрюля как кастрюля. Обыкновенная. Я в ней всегда варю.
— Значит, долго варили, — сказал папа.
— Почему это ты так решил? — спросили обе женщины.
— Не зря же в поваренной книге сказано: «Засыпать горох и варить до посинения».
Тут телефонный мастер Косолапченко телефон включил. И он сразу звонить начал:
— Пригласите для разговора кандидата в Думу Ломовую-Бамбино Т.С.
— Товарищ Ломовая-Бамбино у аппарата.
— Товарищ Ломовая, в сельском клубе села Троицкое состоится регистрация кандидатов в городскую Думу. Вам необходимо срочно явиться.
— Очень хорошо. Когда состоится явление?
— Завтра в четырнадцать часов.
— Спасибо. Я обязательно «явлюсь», — сказала тётя Тамара.
Но телефон не успокоился, снова зазвонил:
— Товарища полковника Ломовую пригласите для разговора.
— Товарищ полковник слушает.
— Товарищ полковник, к вам направляется делегация военных пенсионеров-охотников. У них есть лицензия на отстрел кабана и лося. Просим принять делегацию.
— Ваша телефонограмма понята. Делегация будет принята.
Матроскин за голову схватился. Он говорит Шарику:
— Нам только военных пенсионеров не хватало! И так никакого житья нет.
— А что? — отвечает Шарик. — Они этому кабану покажут как следует. Мимо оврага пройти невозможно. Как не пойду я с фоторужьём в поля, так он за мной со своими клыками бежит. Два раза меня на телеграфный столб загонял.
— Конечно, они ему покажут, — говорит Матроскин. — Застрелят его к чертовой матери.
— Как застрелят? Как так застрелят? — поразился Шарик. — Кто ж им позволит?
— А никто. Ты же слышал — у них лицензия есть.
— Они и в лося стрелять будут?
— И в лося. На то они и охотники.
Шарик сразу закручинился и решил придумать какие-нибудь специальные противоохотничьи меры.
Телефонисты попрощались и стали уходить.
— Вы ничего не забыли? — спрашивает тётя Тамара. — Инструменты какие-нибудь.
— Не беспокойтесь, мамашенька, — подхалимски отвечает ученик Савельев, — у нас всё здесь. — И по сумке с инструментами постучал.
Хватайка из сумки кричит:
— Кто там? Кто там? Кто там?
— Да, кто это у вас там? — спрашивает тётя Тамара.
Савельев так испуганно отвечает:
— Никого, мамашенька, у нас там нет. Кто же это может быть у нас там? Кто там?
А из сумки слышится:
— Это я — почтальон Печкин. Принёс журнал «Мурзилка».
Ученик Савельев забормотал:
— Это радионаводки. Это обман зрения. Это обман слуха.
А галчонок из сумки вопит:
— Сам ты — обман зрения! Сам ты — обман слуха!
Тут Шарик как психически закричит:
— Ага, воришка! Хватайку хотел украсть! Застрелю! — И своё фоторужьё схватил.
Как телефонисты испугаются, как побегут.
Тамара Семёновна как скажет:
— Стой. Фотографировать будем!
От этого окрика они ещё больше испугались и ещё шибче побежали. Они быстрее чем телеграмма в районный город сами себя доставили.
И ещё долго рассказывали там другим телефонистам, какую строгую женщину-генерала в Простоквашине видели. И другие телефонисты в ужас приходили. А тётя Тамара в самом деле была очень добрая. Просто она жуликов не любила и проходимцев.
В ПРОСТОКВАШИНЕ ЗАЗВОНИЛ ТЕЛЕФОН
С тётей Тамарой никому скучно не было. Однажды она говорит:
— Нет, без постоянной связи с Генеральным штабом военных пенсионеров мне жить как-то неудобно. Поеду я в районный центр телефон устанавливать.
«Мы сто раз пробовали, — подумал про себя Матроскин. — У нас ничего не получилось. Пусть теперь наша танковая тётя попробует».
Тамара Семёновна надела все свои награды, пошла на остановку автобуса и с утра пораньше уехала. С нею вместе, разумеется, уехал Иванов-оглы.
Как только они уехали, все жутко обрадовались.
Во-первых, все спали, сколько хотели.
Во-вторых, завтракали целый час.
В-третьих, после завтрака в карты играли и в лес ходили гулять. И никого не «бросали» на дрова, на рыбу, на педагогику и на пианино.
Шарик решил образованием Хватайки заняться. Он стал его новым словам учить.
Сидит он рядом с Хватайкой и тарабанит: «Сам ты! Сам ты! Сам ты! Сам ты!»
Дядя Фёдор спрашивает:
— Это зачем?
— Как зачем? — отвечает Шарик. — Я тут недавно пришел из леса, вижу у окошка мальчик городской стоит, племянник профессора Сёмина. Стоит и Хватайку дразнит: «Курица ты, курица!» Хватайка в ответ только спрашивает: «Кто там?» да «Кто там?». А если бы он умел «Сам ты!» говорить, он бы ответил: «Сам ты — курица».
— Ладно, — говорит дядя Фёдор, — учи его этим словам. Любое учение в жизни пригодится.
Потом всей семьёй ходили гулять. А когда с прогулки пришли, папа взял самую лучшую фотографию тёти Тамары, наклеил её на лист бумаги и квадратными буквами написал:
«Кандидат в городскую Думу Т.С.Ломовая-Бамбино».
Мама была потрясена:
— Мою сестру Тамарочку выдвинули! Когда же это случилось? Было собрание избирателей? Где?
— Было, — ответил папа. — У нас в погребе. Собиралась инициативная группа.
Он стал дальше писать:
— «Она — военная пенсионерка. Закончила службу в армии в звании полковника. Строга и выдержанна». Правильно?
Все согласились, что это правильно. Папа продолжал:
— «Имеет колоссальный опыт хозяйственной работы. Уверена в себе».
— Как танк! — сказал дядя Фёдор.
Папа дописал:
— «Уверена в себе, как танк. В Думе будет представлять интересы сельских жителей».
— И женщин, — добавила мама.
— «Сельских жителей и женщин», — добавил папа.
— Клянётся, что будет уважать собак, — вставил Шарик.
— И других домашних животных, — предложил Матроскин.
Папа подумал и дописал. Получилось так:
— «Уверена в себе, как танк. В Думе будет представлять интересы сельских жителей и женщин. Клянётся, что будет уважать собак и других домашних животных». Что ещё?
— Надо добавить про личную жизнь, — сказала мама. — В детстве она много читала. На танцульки не ходила. Поэтому замуж и не вышла.
— «В детстве она много читала, — добавил папа. — Поэтому не вышла замуж». Что ещё напишем?
— О правительственных наградах надо, — подсказала мама.
— А какие у неё награды?
— У неё одних значков килограмма три, — говорит Шарик. — Она ими может Хватайку с головой завалить.
Папа так и написал. А потом добавил:
— «Все на выборы тёти Тамары!»
Кажется, получилось неплохо.
— Теперь я всё сначала прочту, — сказал папа.
Он прочитал:
— «Кандидат в городскую Думу Т.С.Ломовая-Бамбино.
Она — военная пенсионерка. Закончила службу в армии в звании полковника. Строга и выдержанна. Имеет колоссальный опыт хозяйственной работы. Уверена в себе, как танк.
В Думе будет представлять интересы сельских жителей и женщин. Клянётся, что будет уважать собак и других домашних животных.
В детстве она много читала. Поэтому не вышла замуж.
Имеет правительственные награды. У неё одних значков военных килограмма три. Можно ими с ног до головы небольшую ворону завалить.
Все на выборы тёти Тамары!»
— Теперь всё правильно? — спросил папа.
— Теперь всё правильно, — сказали все.
Папа взял ведро с клеем, которое от шариковской будки осталось, ушёл на почту и там на входную дверь эту листовку приклеил.
Через час почтальон Печкин прибежал.
— Знаете, какая новость! Нашу тётю Тамару в городскую Думу выдвинули.
— Кто выдвинул? — спрашивает папа.
— Не знаю, — отвечает Печкин. — Может, народ, а может, президент Ельцин. Только её фотография во всё лицо у нас на двери почты висит. Еле-еле двери хватило.
— И что там написано? — спросил папа.
— Написано, что она умная, как танк. И будет защищать домашних животных. И ещё, что много в детстве читала, поэтому её никто замуж не берёт.
Умная тётя Тамара в это время в районном центре на телефонном узле выбивала телефон.
Начальник телефонного узла говорил:
— А что мы можем поделать? У нас точек не хватает.
— У вас, товарищ Фёдоров, не точек не хватает, — объясняла ему Тамара Семёновна, — у вас шариков не хватает. Вы первым делом должны пенсионеров обслуживать, а вы коммерческие ларьки обслуживаете.
«Какая противная тётка с медалями! — думал про себя товарищ Фёдоров. — Откуда она всё знает?»
А тётя Тамара оттуда всё знала, что она первым делом разведку среди старушек в очереди провела. Старушки ей всё и доложили.
Товарищ Фёдоров пробовал сопротивляться:
— А у меня главный телефонист Куценкович в отпуск ушёл. Работать некому.
Но тётя Тамара была не промах. Она всё знала:
— Это верно, главный телефонист Куценкович в отпуск ушёл. Зато запасной телефонист Косолапченко из запоя вышел. Есть кому работать. И ученик Савельев простую работу может выполнить.
На это товарищ Фёдоров просто глазами похлопал, но ничего сказать не мог.
— В общем, я военная пенсионерка, — объяснила ему тётя Тамара, — и с вами чикаться и чирикаться не собираюсь.
Товарищ Фёдоров не очень ясно представлял, что такое «чикаться и чирикаться», но понимал, если с ним не будут «чикаться и чирикаться», то ему будет плохо. Уж лучше бы с ним «чикались и чирикались».
— Итак, мы ждём! — сказала Тамара Семёновна.
— Сделаем всё, что в наших силах! — пообещал товарищ Фёдоров.
Тётя Тамара пожала руку товарищу Фёдорову. От её рукопожатия он присел и потом целых полчаса не мог свои пальцы расклеить.
Тихо и хорошо в Простоквашине. За окном первые снежинки пролетают. Поздний вечер то надвинется, то опять отойдёт, чуть-чуть за окном посветлеет. Сидят за столом папа, мама, дядя Фёдор, Матроскин и почтальон Печкин — в лото играют.
Галчонок Хватайка им сильно мешается. То одну фишку схватит, то другую. И все за ним бегают, отнять хотят.
Вдруг раздаётся страшный шум, и входит в дом разгневанная тётя Тамара с дверью от почты в руках.
— Смотрите, что творится! Меня без моего ведома куда-то выдвинули! Это же катастрофа!
Она так дверью размахивала, что почтальона Печкина чуть-чуть с ног не сбила.
Тут Печкин возмутился:
— Что вас куда-то выдвинули без ведома — это пустяки. А то, что почта без двери осталась, — это по-настоящему ужасно! Там одних конвертов рубля на четыре лежит. А клей канцелярский! А скрепки!
Он дверь у тёти Тамары выхватил и упал с ней.
осказках.ру - oskazkax.ru
А когда он упал, все увидели, что с другой стороны двери другой кандидат наклеен:
«Господин Толстов А.С. - президент объединения „МННГ“ („Мыло-Нефть-Нафталин-Гуталин“). Образование высшее техническое, правительственных наград не имеет».
Все сначала прочитали про нефтегуталинного кандидата, потом подняли почтальона Печкина, и он с Ивановым-оглы пошёл дверь на место ставить.
Мама с папой стали тётю Тамару успокаивать.
— И чего ты переживаешь, — говорит мама. — Ну выдвинули тебя. Это же хорошо. Значит, люди в тебя верят.
— Да, — говорит тётя Тамара, — а почему они пишут, что я много читала, а потому не вышла замуж. Я не потому не вышла замуж, что много читала, а потому, что мужчины совсем измельчали.
— Так чего же ты удивляешься, — объясняет папа, — что тебя в Думу выдвинули. Неужели этих мелких мужичков выдвигать? На тебя вся надежда.
После таких слов тётя Тамара успокоилась и даже развеселилась немного:
— А что? Я им всем в Думе покажу! Пожалуй, я в городе наведу порядок.
«Вот и хорошо, — подумал про себя Матроскин. — Пусть там всем показывает. А мы здесь немного отдохнём от её показательных выступлений».
Иванов-оглы и Печкин шли и дверь тяжёлую несли. На улице ещё немного стемнело. Совсем немного. Но от этого так темно стало, что, если дороги не знать, можно совсем в другую сторону уйти, например в лес.
Снежный дождик накрапывал. Капли дождя на тётю Тамару падали. Тогда они дверь перевернули тётей Тамарой вниз. Пусть тётя Тамара сохнет. Пусть Толстов А.С. промокает.
Иванов-оглы-Писемский опять истории рассказывал про военную жизнь:
— Как сейчас помню, зима, метели, мороз. Местами на дорогах гололёд. И вдруг телеграмма приходит: «Смотр на плацу провести, новичков начальству показать. Как они маршировать научились». Интересно?
— Захватывающе, — отвечает Печкин.
— Только как их показать, когда гололёд в городе. А на плацу особенно. Шаг шагнёшь и катишься, — говорит Иванов.
— Надо плац песком посыпать, — предложил Печкин.
— Можно, — согласился оглы. — Только нельзя. Этот плац катком был одновременно. Офицерские дети там катались. И хоккей проводился.
— Как же быть? — спросил потрясённый Печкин.
— А так. Хоть плачь. Нельзя же учебный марш на коньках проводить. Или там босиком.
— Ну и что вы придумали?
— А то. Тамара Семёновна дала указание всем солдатам наждачную шкурку на сапоги приклеить наждаком вниз. Они и приклеили. Никакой лёд им стал не страшен. Прошли они перед строевой комиссией, как по асфальту. Никто не скользнул даже. Ну как? Интересно? — спрашивает Иванов.
— Поучительно, — отвечает Печкин.
— А один член комиссии по маршированию был недоволен. Он на лёд выскочил и как закричит: «Как вы ходите? Кто ж так ходит? Эх вы, военные солдаты! Вот как ходить надобно!» Два шага шагнул и как шлёпнется! Другие члены комиссии к нему побежали на выручку, и тоже все вмиг свалились. Пришлось их со льда крючками доставать и баграми учебными.
— И что комиссия: осталась довольна? — спросил Печкин.
— Да, она всё поняла, — ответил Иванов-оглы. — И вынесла товарищу полковнику благодарность в виде значка и Почётной грамоты.
Тут они на почту пришли и дверь на место поставили.
Глава восьмая
К НАМ НАМЕЧАЮТСЯ ОХОТНИКИ
На другой день снежный дождик усилился. Всё вокруг белым стало и мокрым. И поля, и деревья, и заборы. Только одна речка чёрной оставалась. Поэтому никого никуда не «бросали». Ни на рыбу, ни на грибы. Каждый своим делом занимался.
Дядя Фёдор решил галчонка Хватайку акварелью раскрасить. Чего это он у нас чёрный? Пусть хоть недельку побудет экзотической птицей. Пусть посверкает всеми цветами радуги.
Он краски принёс, достал кисточки и стал Хватайку малевать. Хватайка не спорил. Жалко, что ли. Он только всё время за кисточку кусался. А иногда краску из коробочки хватал и старался в суп запихнуть.
Дядя Фёдор сделал ему клюв золотым. Крылья — зелёными. Лапы серебристой краской покрасил. Хвост у Хватайки стал фиолетовым, как у павлина, грудь малиновой, а спина синей. Чёрной у галчонка только шапочка на голове осталась.
Получился галчонок диво как хорош. Ни в одном птичьем учебнике такой красивой птицы не встречалось. Дядя Фёдор был очень доволен.
Хватайка тоже был доволен. Он целых четыре квадратика краски по разным посудинам распихал. Особенно суп хороший получился гороховый. Он туда синюю краску сунул.
Шарик говорит:
— Если, Матроскин, тебя так раскрасить да на Гаврюшу посадить, отличный клоунский кот получится.
— А если тебя так раскрасить, — говорит Матроскин, — отличная реклама выйдет: «Я у мамы дурочка».
— Почему дурочка? — спрашивает Шарик. — Может быть, я у мамы дурачок?
— Дурачок ты у мамы и без раскрашивания, — объяснил ему Матроскин.
К этому времени из города приехал запасной телефонист Косолапченко телефон устанавливать и с ним ученик Савельев.
Они с опаской смотрели на тётю Тамару и на бычка Гаврюшу. А ученик Савельев всё посматривал ещё — что бы утащить. Он хоть был ученик, но лет ему уже было много. Возраст у него был ближе к пенсии, чем к стипендии. Глубоко за пятьдесят ему было.
Пока запойный Косолапченко провода от почты по деревьям тащил, ученик Савельев всё телефонный аппарат протирал. Хорошо протёр. И всё глазами зыркал.
Смотрит — сидит на подоконнике невиданной красы иноземная птица. Клюв золотой, лапы серебряные, вся цветная. И так красиво не по-нашему крякает: «кар» да «кар»!
«Вот это да! — подумал ученик Савельев. — Да за такую птицу на нашем колхозном рынке можно сразу тысячу рублей получить».
Он к Хватайке подошёл и спрашивает:
— Ты кто?
Хватайка молчит. Савельев опять спрашивает:
— Ты кто, удод или павлин?
Хватайка отвечает:
— Сам ты — удод!
— Чего? Чего? — обиделся Савельев. — Это я — удод?
— Ага, — говорит Хватайка. — И павлин!
— А ты говорилка глупая! — кричит Савельев.
— Сам ты гаврилка глупая! — кричит Хватайка.
Савельев обиделся. Когда все отвернулись, он Хватайку схватил и в сумку с инструментами запихнул.
Папе с мамой и тёте Тамаре было не до Хватайки. Они никак не могли понять, почему у них индийский чай стал фиолетовым. А суп гороховый синим.
— Может быть, ты, Римма, много перца положила? — спрашивала тётя Тамара.
— Я перца вообще не клала, — отвечала мама.
— Может быть, это кастрюля такая синяя?
— Да нет, — возражает мама. — Кастрюля как кастрюля. Обыкновенная. Я в ней всегда варю.
— Значит, долго варили, — сказал папа.
— Почему это ты так решил? — спросили обе женщины.
— Не зря же в поваренной книге сказано: «Засыпать горох и варить до посинения».
Тут телефонный мастер Косолапченко телефон включил. И он сразу звонить начал:
— Пригласите для разговора кандидата в Думу Ломовую-Бамбино Т.С.
— Товарищ Ломовая-Бамбино у аппарата.
— Товарищ Ломовая, в сельском клубе села Троицкое состоится регистрация кандидатов в городскую Думу. Вам необходимо срочно явиться.
— Очень хорошо. Когда состоится явление?
— Завтра в четырнадцать часов.
— Спасибо. Я обязательно «явлюсь», — сказала тётя Тамара.
Но телефон не успокоился, снова зазвонил:
— Товарища полковника Ломовую пригласите для разговора.
— Товарищ полковник слушает.
— Товарищ полковник, к вам направляется делегация военных пенсионеров-охотников. У них есть лицензия на отстрел кабана и лося. Просим принять делегацию.
— Ваша телефонограмма понята. Делегация будет принята.
Матроскин за голову схватился. Он говорит Шарику:
— Нам только военных пенсионеров не хватало! И так никакого житья нет.
— А что? — отвечает Шарик. — Они этому кабану покажут как следует. Мимо оврага пройти невозможно. Как не пойду я с фоторужьём в поля, так он за мной со своими клыками бежит. Два раза меня на телеграфный столб загонял.
— Конечно, они ему покажут, — говорит Матроскин. — Застрелят его к чертовой матери.
— Как застрелят? Как так застрелят? — поразился Шарик. — Кто ж им позволит?
— А никто. Ты же слышал — у них лицензия есть.
— Они и в лося стрелять будут?
— И в лося. На то они и охотники.
Шарик сразу закручинился и решил придумать какие-нибудь специальные противоохотничьи меры.
Телефонисты попрощались и стали уходить.
— Вы ничего не забыли? — спрашивает тётя Тамара. — Инструменты какие-нибудь.
— Не беспокойтесь, мамашенька, — подхалимски отвечает ученик Савельев, — у нас всё здесь. — И по сумке с инструментами постучал.
Хватайка из сумки кричит:
— Кто там? Кто там? Кто там?
— Да, кто это у вас там? — спрашивает тётя Тамара.
Савельев так испуганно отвечает:
— Никого, мамашенька, у нас там нет. Кто же это может быть у нас там? Кто там?
А из сумки слышится:
— Это я — почтальон Печкин. Принёс журнал «Мурзилка».
Ученик Савельев забормотал:
— Это радионаводки. Это обман зрения. Это обман слуха.
А галчонок из сумки вопит:
— Сам ты — обман зрения! Сам ты — обман слуха!
Тут Шарик как психически закричит:
— Ага, воришка! Хватайку хотел украсть! Застрелю! — И своё фоторужьё схватил.
Как телефонисты испугаются, как побегут.
Тамара Семёновна как скажет:
— Стой. Фотографировать будем!
От этого окрика они ещё больше испугались и ещё шибче побежали. Они быстрее чем телеграмма в районный город сами себя доставили.
И ещё долго рассказывали там другим телефонистам, какую строгую женщину-генерала в Простоквашине видели. И другие телефонисты в ужас приходили. А тётя Тамара в самом деле была очень добрая. Просто она жуликов не любила и проходимцев.