Сказка Приключения Электроника
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Велтистова Евгения
Девятое апреля. День без математики
В этот день директор школы юных кибернетиков занимался делами восьмого класса "Б". Рано утром позвонил тренер сборной по хоккею и попросил разрешения отпустить Макара Гусева с уроков. Тренер сказал, что Гусев, по его мнению, обладает блестящим броском по воротам и теперь его хотят посмотреть знатоки – мастера хоккейной клюшки. Директор знал о выигранном матче, но не предполагал, что Макар, готовясь к ответственной тренировке, уже лежит в своей камере сверхсилы… Он сказал, что согласен отпустить игрока, после чего услышал витиевато-восторженную фразу тренера: «Если мои прогнозы о Макаре Гусеве оправдаются, я сниму шляпу перед вашей школой». Перед школой юных кибернетиков снимали шляпу многие знаменитости, и директор не очень удивился такому признанию.
Пианист Фермопил Турин поздравил директора с талантливым музыкантом в лице восьмиклассника Королькова, расспрашивал, давно ли Вова проявляет свои способности, как учится, не мешают ли его занятия музыкой успеваемости. Директор отметил математические склонности Королькова и, в свою очередь, узнал об исполнении необычного Концерта. Он был рад, что знаменитый пианист предложил дать Королькову несколько уроков.
Звонок из австралийского города Мельбурна удивил директора. Астрономическое общество разыскивало мистера Сыроежкина, просило его разрешения на публикацию статьи об открытии сверхновой. Директор взглянул на часы – занятия еще не начинались – и назвал номер домашнего телефона Сыроежкина.
Директор решил найти классного руководителя.
– Как же так, Семен Николаевич, – сказал он Таратару, – весь мир, можно сказать, занимается делами вашего восьмого "Б", а я веду переговоры, почти ничего не зная о происходящем?
К удивлению директора, Таратар вел себя воинственно.
– Я не все понимаю в этой истории, Григорий Михайлович! Математические работы учеников правильны, но сами открытия весьма сложны и противоречат общепринятой логике. Вам, например, никогда не приходилось летать по улицам на самодельном коврике?
Директор задумчиво водил карандашом по бумаге, рисуя большие знаки вопроса.
– О коврике мне рассказывал Виктор Ильич Синица, – произнес директор. – Но что-то очень туманное.
Таратар фыркнул сквозь встопорщенные усы.
– Если бы вы испытали сами, туман сразу бы рассеялся. Впрочем, коврик потерян. – Таратар обвел взглядом знакомый директорский кабинет. – Извините, Григорий Михайлович… Вы знаете, за тридцать шесть лет работы я видел немало разных учеников – дикарей, рыцарей, ораторов, новых одиссеев, Эдисонов, эйнштейнов… Но эти обыкновенные гении доведут меня до преждевременной пенсии.
– Вам нужна помощь?
– Сначала попробую разобраться сам. Как вы смотрите на то, если я проведу несколько необычный урок – без применения чисел?
– День без математики? – спросил директор.
– Вот именно. Я хочу проверить одну догадку…
– Мне предложение нравится, – заявил директор. – Попробуйте…
Сначала все в классе обрадовались неожиданному предложению.
Ручные часы сданы на хранение учителю, стенные остановлены – не знаешь, когда начался, когда кончится урок. Автоматическая счетная парта «Репетитор» не работает. Помощь Электроника исключена. Пользоваться цифрами, формулами, уравнениями, физическими величинами и прочими научными «инструментами» вообще нельзя.
Ребята были возбуждены: здорово, будто находишься в каменном веке. Открытия начинаются заново.
Таратар предложил открыть планету Земля. Только новыми глазами, по новым правилам – без применения чисел. Совершенно ясно, что класс вообще их не знает, мыслит своими, оригинальными категориями.
Таратар развернул на доске схему. На ней – лес, река, гора, железная дорога, петляющая нитка шоссе. Из леса начинает свой путь восьмой класс "Б". Главная задача – установить, есть ли на Земле разумная жизнь, цивилизация.
Все будто просто: вот она – железная дорога. Но как определить, что она – создание разума?
Старостой класса на этом уроке избрали Сергея Сыроежкина. Сыроежкин предложил биологу Смирнову узнать, какие формы жизни встречаются на планете.
Смирнов сразу же доложил, что ему встречается растительность странной формы – на толстых шершавых стеблях, с длинными отростками и одинаковыми плоскими кружками на концах. Количество стеблей он сообщить не может, потому что не знает счета, но неравномерное их распределение позволяет сделать вывод, что это не искусственные насаждения, а просто растительность. Какая – неизвестно: анализ он делать не может, пользуется только методом наблюдения. Следы на поверхности почвы говорят о наличии животных, но сами они очень осторожны, прячутся в густых зарослях. В воздухе носятся мелкие крылатые существа, их крики записаны на магнитофон и переданы Профессору для определения музыкальности, если, конечно, разрешено применять технику…
Дальше Класс ведет Кукушкина. Река не привлекла ее особого внимания, зато эта водная дорога указывала путь к шоссе. Новая дорога насторожила Кукушкину своей правильной формой. Но как установить ее происхождение? Кукушкина предположила: может быть, такие гладкие дороги здесь прокладывают движущиеся ледники? Или это затвердевшая серая слизь проползшего гигантского моллюска?
– Есть, есть разум! – закричала радостно Кукушкина. – У него четыре колеса!
Она пояснила, что по дороге двигается предмет необычной формы.
– Придется заменить Кукушкину, – сказал учитель. – Мы ведь договорились: без чисел.
– Я хотела сказать, что колеса – гениальное изобретение жителей этой планеты, – тараторила Кукушкина, садясь за парту. – Ни одно животное не использует колеса.
– Мы этого не знаем, – прервал Сыроежкин и послал к схеме Королькова.
Осторожный Профессор внимательно исследовал длинные параллельные ленты из очень твердого материала (вместо «параллельные» он сказал «непересекающиеся»), Между ними были уложены перекладины. Зоркий глаз Профессора приметил, что через равномерные промежутки вдоль колеи стоят одинаковые гигантские ветвистые стебли, а на них натянуты толстые нити. Профессор не сомневался: это признак разумного строительства, настоящая находка экспедиции.
– Что тебя убедило в твоем выводе. Корольков? – спросил учитель.
– Равномерность структуры – повторяемость одних и тех же деталей, – объяснил Профессор, описывая рельсы, шпалы, столбы. – Недаром древние говорили: «Мир подобен числу». Моя находка подтверждает эту истину.
Профессор касался запретной темы. Но он, хитрец, только философствовал, не нарушая правил. И Таратару ничего не оставалось, как согласиться с ним.
– А теперь мы подходим к большому скопищу разных строений, чем-то напоминающих город, – провозгласил Корольков.
– Такой ответственный объект исследует староста, – сказал учитель.
И Сыроежкин ввел восьмой "Б" в город.
Все видели теперь достижения земной цивилизации. Просторные жилища, разнообразный транспорт, потоки жителей на улицах. «Они двуноги», – сказал Сыроежкин, и, хотя это слово было опасным, никто не заметил маленькой ошибки – так интересно описывал староста вид городских улиц, бег автомобилей, сигналы светофоров, спешащих прохожих, уличные сценки, словно действительно видел все это впервые.
– К сожалению, я потерял свой класс, – доложил Сергей, хитро улыбнувшись. – Только что мне сообщили, что он находится на 13-й Парковой улице, в доме номер 6, на 5-м этаже гостиницы «Дружба». Наших приветствуют земляне.
– А как же правило, Сыроежкин? – напомнил Таратар. – Боюсь, что мы остались без классного вожака.
– Я не могу путешествовать иначе в современном городе! – парировал Сыроежкин. – Здесь все пронумеровано: дома, этажи, квартиры, машины, вертолеты, газеты, деньги, ботинки, голы, игроки, минуты, секунды и так далее. Здесь нечего делать с нашим правилом, Семен Николаевич. Без чисел – как глухой и слепой, как без языка.
– Может, попытаться описать город поэтически? – предложил неумолимый Таратар.
– Попробуй, Сергей, – оживился Электроник, который сидел все это время совсем безучастный, выключив свои счетные способности.
– Я так сразу не могу, – замялся Сергей.
Тут вскочил с места Профессор.
– Разрешите, Семен Николаевич? – спросил он и от волнения поправил на носу очки. – Как известно, Галилео Галилей читал «Божественную комедию» Данте с циркулем в руке! Он начертил космические описания Данте и убедился, что его представления о Вселенной не соответствуют принятой в то время евклидовой геометрии и полны грубых ошибок.
– Почему же Галилей обратился к комедии? – чуть прищурившись, спросил Таратар. – Ведь это же литература?
– Именно поэтому, – серьезно заявил Профессор. – Данте мог не знать всех тонкостей геометрии. Но Галилей справедливо предполагал, что поэзия, музыка, искусство основываются на математических принципах. Я полностью согласен с ним и процитирую слова самого Галилея: «Философия написана в грандиозной книге природы, которая открыта нашему пристальному взгляду. Но прочесть эту книгу может лишь тот, кто научился понимать ее язык и знаки… Написана же она на языке математики». – Профессор победно сел на место.
– Разрешите добавить? – спросил Сыроежкин и торжественно прочитал еще одно изречение: – «Весь наш предшествующий опыт приводит к убеждению, что природа является осуществлением того, что математически проще всего представить». Извините, Семен Николаевич, я хочу лишь напомнить, что это сказал Эйнштейн.
Поднял руку Электроник и бесстрастно процитировал:
– «Три дела возложены на него: во-первых, освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых, привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в-третьих, внести эту гармонию во внешний мир».
– Это тоже о математике? – спросил взволнованный
Таратар.
– Так сказал Александр Блок о назначении поэта, – пояснил Электроник. – Но, по-моему, это применимо и к математику.
– Объявляется перерыв, – неожиданно предложил учитель.
За завтраком в столовой восьмиклассники получили от повара разные по величине порции и снова убедились, что очень странно существовать без привычного счета. Сыроежкин, обнаружив, что его котлета в два раза меньше Профессорской, задумчиво спросил:
– Хотел бы я знать, сколько в ней граммов? Почему ошибается повар? Неужели и его подговорил Таратар?
– Забудь, Сергей, про граммы, – посоветовали ему приятели, – забудь про время, шахматы и шашки на перемене, про свою сверхновую, даже про Электроника. Разве ты не знаешь Таратара? Никогда не угадаешь, что он придумает…
– Шутить так шутить! – пробормотал Сергей…
Когда учитель вошел в класс, на доске он увидел огромные буквы:
«ДАЕШЬ МАТЕМАТИКУ!»
– Прекрасно! – улыбнулся Таратар. – Я доволен вашим «сердитым» выводом. Еще недавно вы говорили мне, что не хотите быть чистыми математиками, что избрали другие профессии. Признаюсь, сначала мне было обидно. Но после некоторого размышления я одобрил ваш выбор. И решил проверить: зря я вас учил все эти годы или не зря. Вы доказали мне, что кем бы ни стали в будущем – физиками, инженерами, рабочими, биологами, – вы будете математически мыслить. Я не ошибся в вас… Я доволен своим классом…
– А то какой же мы класс без математики! – буркнул Сыроежкин. – Смешно даже.
– Классом может быть и класс млекопитающих, – пропела ехидная Кукушкина.
– Спасибо! – ответил ей Сергей. – Ты, я вижу, специалист высшего класса.
– Совокупность цифр трех соседних разрядов числа тоже, между прочим, класс, – напомнил Профессор.
– Ну, это уже классика! – провозгласил Гусев.
Все рассмеялись, и Таратар громче других.
– Запишите новое задание, – сказал он, очень довольный.
Ребята раскрыли тетради. Они снова чувствовали себя единым восьмым "Б".
– Да вы хитрец, Семен Николаевич! – торжествовал директор. – Поздравляю с прекрасным уроком!
– Ничего особенного, – махнул рукой математик. – У меня к вам еще одна просьба. Дайте мне официальный отпуск на два дня. У меня груда рукописей восьмого "Б".
Директор внимательно слушал.
– Совокупность всех этих работ составляет любопытный замысел будущего – большой проект, который придумали ребята, – продолжал Таратар. – Многое в этих работах мне неясно, надо разобраться… И кроме того, не далее, как вчера, я получил по почте сто двадцать страниц на машинке. Автор доказывает, что я допустил за последнее время немало ошибок! Представляете?
Директор с интересом взглянул на учителя, которого знал не один десяток лет, прикидывая, какую еще хитрость задумал неугомонный Таратар.
– Так много ошибок? Кто этот шутник?
– Сей труд подписал Электроник. От имени восьмого "Б".
– Разберитесь, Семен Николаевич… В ошибках полезно разобраться… Но кто вас заменит на эти дни? – Директор достал расписание. Все учителя старших классов были заняты.
– Я думаю, Электроник, – предложил Таратар. – На всякий случай посоветуюсь с Гелем Ивановичем Громовым. Разрешите?
Он набрал номер, попросил профессора к телефону.
– Громов поддержал предложение, – сообщил Таратар. – Дело в том, что Электроник переживает кризис, решает очень сложную задачу.
– Теперь ясно, уважаемый Семен Николаевич, почему вы просите отпуск. Что за кризис помогаете вы преодолеть Электронику?
Таратар объяснил то, что он знал от Громова: Электроник ищет новые пути обработки информации, которые пока не известны ни одной в мире машине.
Директор был удивлен:
– Не каждый человек решит такую задачу, а тут – Электроник… Я согласен, Семен Николаевич, пусть он ведет урок.
– Спасибо, Григорий Михайлович, я был уверен, что вы разрешите! Профессор Громов считает, что Электронику не повредит сейчас самостоятельность.
– Мы с вами не академики и даже не профессора, Семен Николаевич, – мягко заключил директор, – поэтому знаем, что самостоятельность – вещь хорошая, а помощь и восьмому "Б" и даже Электронику нужна. Давайте только подумаем – какая…
В этот день директор школы юных кибернетиков занимался делами восьмого класса "Б". Рано утром позвонил тренер сборной по хоккею и попросил разрешения отпустить Макара Гусева с уроков. Тренер сказал, что Гусев, по его мнению, обладает блестящим броском по воротам и теперь его хотят посмотреть знатоки – мастера хоккейной клюшки. Директор знал о выигранном матче, но не предполагал, что Макар, готовясь к ответственной тренировке, уже лежит в своей камере сверхсилы… Он сказал, что согласен отпустить игрока, после чего услышал витиевато-восторженную фразу тренера: «Если мои прогнозы о Макаре Гусеве оправдаются, я сниму шляпу перед вашей школой». Перед школой юных кибернетиков снимали шляпу многие знаменитости, и директор не очень удивился такому признанию.
Пианист Фермопил Турин поздравил директора с талантливым музыкантом в лице восьмиклассника Королькова, расспрашивал, давно ли Вова проявляет свои способности, как учится, не мешают ли его занятия музыкой успеваемости. Директор отметил математические склонности Королькова и, в свою очередь, узнал об исполнении необычного Концерта. Он был рад, что знаменитый пианист предложил дать Королькову несколько уроков.
Звонок из австралийского города Мельбурна удивил директора. Астрономическое общество разыскивало мистера Сыроежкина, просило его разрешения на публикацию статьи об открытии сверхновой. Директор взглянул на часы – занятия еще не начинались – и назвал номер домашнего телефона Сыроежкина.
Директор решил найти классного руководителя.
– Как же так, Семен Николаевич, – сказал он Таратару, – весь мир, можно сказать, занимается делами вашего восьмого "Б", а я веду переговоры, почти ничего не зная о происходящем?
К удивлению директора, Таратар вел себя воинственно.
– Я не все понимаю в этой истории, Григорий Михайлович! Математические работы учеников правильны, но сами открытия весьма сложны и противоречат общепринятой логике. Вам, например, никогда не приходилось летать по улицам на самодельном коврике?
Директор задумчиво водил карандашом по бумаге, рисуя большие знаки вопроса.
– О коврике мне рассказывал Виктор Ильич Синица, – произнес директор. – Но что-то очень туманное.
Таратар фыркнул сквозь встопорщенные усы.
– Если бы вы испытали сами, туман сразу бы рассеялся. Впрочем, коврик потерян. – Таратар обвел взглядом знакомый директорский кабинет. – Извините, Григорий Михайлович… Вы знаете, за тридцать шесть лет работы я видел немало разных учеников – дикарей, рыцарей, ораторов, новых одиссеев, Эдисонов, эйнштейнов… Но эти обыкновенные гении доведут меня до преждевременной пенсии.
– Вам нужна помощь?
– Сначала попробую разобраться сам. Как вы смотрите на то, если я проведу несколько необычный урок – без применения чисел?
– День без математики? – спросил директор.
– Вот именно. Я хочу проверить одну догадку…
– Мне предложение нравится, – заявил директор. – Попробуйте…
Сначала все в классе обрадовались неожиданному предложению.
Ручные часы сданы на хранение учителю, стенные остановлены – не знаешь, когда начался, когда кончится урок. Автоматическая счетная парта «Репетитор» не работает. Помощь Электроника исключена. Пользоваться цифрами, формулами, уравнениями, физическими величинами и прочими научными «инструментами» вообще нельзя.
Ребята были возбуждены: здорово, будто находишься в каменном веке. Открытия начинаются заново.
Таратар предложил открыть планету Земля. Только новыми глазами, по новым правилам – без применения чисел. Совершенно ясно, что класс вообще их не знает, мыслит своими, оригинальными категориями.
Таратар развернул на доске схему. На ней – лес, река, гора, железная дорога, петляющая нитка шоссе. Из леса начинает свой путь восьмой класс "Б". Главная задача – установить, есть ли на Земле разумная жизнь, цивилизация.
Все будто просто: вот она – железная дорога. Но как определить, что она – создание разума?
Старостой класса на этом уроке избрали Сергея Сыроежкина. Сыроежкин предложил биологу Смирнову узнать, какие формы жизни встречаются на планете.
Смирнов сразу же доложил, что ему встречается растительность странной формы – на толстых шершавых стеблях, с длинными отростками и одинаковыми плоскими кружками на концах. Количество стеблей он сообщить не может, потому что не знает счета, но неравномерное их распределение позволяет сделать вывод, что это не искусственные насаждения, а просто растительность. Какая – неизвестно: анализ он делать не может, пользуется только методом наблюдения. Следы на поверхности почвы говорят о наличии животных, но сами они очень осторожны, прячутся в густых зарослях. В воздухе носятся мелкие крылатые существа, их крики записаны на магнитофон и переданы Профессору для определения музыкальности, если, конечно, разрешено применять технику…
Дальше Класс ведет Кукушкина. Река не привлекла ее особого внимания, зато эта водная дорога указывала путь к шоссе. Новая дорога насторожила Кукушкину своей правильной формой. Но как установить ее происхождение? Кукушкина предположила: может быть, такие гладкие дороги здесь прокладывают движущиеся ледники? Или это затвердевшая серая слизь проползшего гигантского моллюска?
– Есть, есть разум! – закричала радостно Кукушкина. – У него четыре колеса!
Она пояснила, что по дороге двигается предмет необычной формы.
– Придется заменить Кукушкину, – сказал учитель. – Мы ведь договорились: без чисел.
– Я хотела сказать, что колеса – гениальное изобретение жителей этой планеты, – тараторила Кукушкина, садясь за парту. – Ни одно животное не использует колеса.
– Мы этого не знаем, – прервал Сыроежкин и послал к схеме Королькова.
Осторожный Профессор внимательно исследовал длинные параллельные ленты из очень твердого материала (вместо «параллельные» он сказал «непересекающиеся»), Между ними были уложены перекладины. Зоркий глаз Профессора приметил, что через равномерные промежутки вдоль колеи стоят одинаковые гигантские ветвистые стебли, а на них натянуты толстые нити. Профессор не сомневался: это признак разумного строительства, настоящая находка экспедиции.
– Что тебя убедило в твоем выводе. Корольков? – спросил учитель.
– Равномерность структуры – повторяемость одних и тех же деталей, – объяснил Профессор, описывая рельсы, шпалы, столбы. – Недаром древние говорили: «Мир подобен числу». Моя находка подтверждает эту истину.
Профессор касался запретной темы. Но он, хитрец, только философствовал, не нарушая правил. И Таратару ничего не оставалось, как согласиться с ним.
– А теперь мы подходим к большому скопищу разных строений, чем-то напоминающих город, – провозгласил Корольков.
– Такой ответственный объект исследует староста, – сказал учитель.
И Сыроежкин ввел восьмой "Б" в город.
Все видели теперь достижения земной цивилизации. Просторные жилища, разнообразный транспорт, потоки жителей на улицах. «Они двуноги», – сказал Сыроежкин, и, хотя это слово было опасным, никто не заметил маленькой ошибки – так интересно описывал староста вид городских улиц, бег автомобилей, сигналы светофоров, спешащих прохожих, уличные сценки, словно действительно видел все это впервые.
– К сожалению, я потерял свой класс, – доложил Сергей, хитро улыбнувшись. – Только что мне сообщили, что он находится на 13-й Парковой улице, в доме номер 6, на 5-м этаже гостиницы «Дружба». Наших приветствуют земляне.
– А как же правило, Сыроежкин? – напомнил Таратар. – Боюсь, что мы остались без классного вожака.
– Я не могу путешествовать иначе в современном городе! – парировал Сыроежкин. – Здесь все пронумеровано: дома, этажи, квартиры, машины, вертолеты, газеты, деньги, ботинки, голы, игроки, минуты, секунды и так далее. Здесь нечего делать с нашим правилом, Семен Николаевич. Без чисел – как глухой и слепой, как без языка.
– Может, попытаться описать город поэтически? – предложил неумолимый Таратар.
– Попробуй, Сергей, – оживился Электроник, который сидел все это время совсем безучастный, выключив свои счетные способности.
– Я так сразу не могу, – замялся Сергей.
Тут вскочил с места Профессор.
– Разрешите, Семен Николаевич? – спросил он и от волнения поправил на носу очки. – Как известно, Галилео Галилей читал «Божественную комедию» Данте с циркулем в руке! Он начертил космические описания Данте и убедился, что его представления о Вселенной не соответствуют принятой в то время евклидовой геометрии и полны грубых ошибок.
– Почему же Галилей обратился к комедии? – чуть прищурившись, спросил Таратар. – Ведь это же литература?
– Именно поэтому, – серьезно заявил Профессор. – Данте мог не знать всех тонкостей геометрии. Но Галилей справедливо предполагал, что поэзия, музыка, искусство основываются на математических принципах. Я полностью согласен с ним и процитирую слова самого Галилея: «Философия написана в грандиозной книге природы, которая открыта нашему пристальному взгляду. Но прочесть эту книгу может лишь тот, кто научился понимать ее язык и знаки… Написана же она на языке математики». – Профессор победно сел на место.
– Разрешите добавить? – спросил Сыроежкин и торжественно прочитал еще одно изречение: – «Весь наш предшествующий опыт приводит к убеждению, что природа является осуществлением того, что математически проще всего представить». Извините, Семен Николаевич, я хочу лишь напомнить, что это сказал Эйнштейн.
Поднял руку Электроник и бесстрастно процитировал:
– «Три дела возложены на него: во-первых, освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых, привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в-третьих, внести эту гармонию во внешний мир».
– Это тоже о математике? – спросил взволнованный
Таратар.
– Так сказал Александр Блок о назначении поэта, – пояснил Электроник. – Но, по-моему, это применимо и к математику.
– Объявляется перерыв, – неожиданно предложил учитель.
За завтраком в столовой восьмиклассники получили от повара разные по величине порции и снова убедились, что очень странно существовать без привычного счета. Сыроежкин, обнаружив, что его котлета в два раза меньше Профессорской, задумчиво спросил:
– Хотел бы я знать, сколько в ней граммов? Почему ошибается повар? Неужели и его подговорил Таратар?
– Забудь, Сергей, про граммы, – посоветовали ему приятели, – забудь про время, шахматы и шашки на перемене, про свою сверхновую, даже про Электроника. Разве ты не знаешь Таратара? Никогда не угадаешь, что он придумает…
– Шутить так шутить! – пробормотал Сергей…
Когда учитель вошел в класс, на доске он увидел огромные буквы:
«ДАЕШЬ МАТЕМАТИКУ!»
– Прекрасно! – улыбнулся Таратар. – Я доволен вашим «сердитым» выводом. Еще недавно вы говорили мне, что не хотите быть чистыми математиками, что избрали другие профессии. Признаюсь, сначала мне было обидно. Но после некоторого размышления я одобрил ваш выбор. И решил проверить: зря я вас учил все эти годы или не зря. Вы доказали мне, что кем бы ни стали в будущем – физиками, инженерами, рабочими, биологами, – вы будете математически мыслить. Я не ошибся в вас… Я доволен своим классом…
– А то какой же мы класс без математики! – буркнул Сыроежкин. – Смешно даже.
– Классом может быть и класс млекопитающих, – пропела ехидная Кукушкина.
– Спасибо! – ответил ей Сергей. – Ты, я вижу, специалист высшего класса.
– Совокупность цифр трех соседних разрядов числа тоже, между прочим, класс, – напомнил Профессор.
– Ну, это уже классика! – провозгласил Гусев.
Все рассмеялись, и Таратар громче других.
– Запишите новое задание, – сказал он, очень довольный.
Ребята раскрыли тетради. Они снова чувствовали себя единым восьмым "Б".
– Да вы хитрец, Семен Николаевич! – торжествовал директор. – Поздравляю с прекрасным уроком!
– Ничего особенного, – махнул рукой математик. – У меня к вам еще одна просьба. Дайте мне официальный отпуск на два дня. У меня груда рукописей восьмого "Б".
Директор внимательно слушал.
– Совокупность всех этих работ составляет любопытный замысел будущего – большой проект, который придумали ребята, – продолжал Таратар. – Многое в этих работах мне неясно, надо разобраться… И кроме того, не далее, как вчера, я получил по почте сто двадцать страниц на машинке. Автор доказывает, что я допустил за последнее время немало ошибок! Представляете?
Директор с интересом взглянул на учителя, которого знал не один десяток лет, прикидывая, какую еще хитрость задумал неугомонный Таратар.
– Так много ошибок? Кто этот шутник?
– Сей труд подписал Электроник. От имени восьмого "Б".
– Разберитесь, Семен Николаевич… В ошибках полезно разобраться… Но кто вас заменит на эти дни? – Директор достал расписание. Все учителя старших классов были заняты.
– Я думаю, Электроник, – предложил Таратар. – На всякий случай посоветуюсь с Гелем Ивановичем Громовым. Разрешите?
Он набрал номер, попросил профессора к телефону.
– Громов поддержал предложение, – сообщил Таратар. – Дело в том, что Электроник переживает кризис, решает очень сложную задачу.
– Теперь ясно, уважаемый Семен Николаевич, почему вы просите отпуск. Что за кризис помогаете вы преодолеть Электронику?
Таратар объяснил то, что он знал от Громова: Электроник ищет новые пути обработки информации, которые пока не известны ни одной в мире машине.
Директор был удивлен:
– Не каждый человек решит такую задачу, а тут – Электроник… Я согласен, Семен Николаевич, пусть он ведет урок.
– Спасибо, Григорий Михайлович, я был уверен, что вы разрешите! Профессор Громов считает, что Электронику не повредит сейчас самостоятельность.
– Мы с вами не академики и даже не профессора, Семен Николаевич, – мягко заключил директор, – поэтому знаем, что самостоятельность – вещь хорошая, а помощь и восьмому "Б" и даже Электронику нужна. Давайте только подумаем – какая…