Сказка Приключения Электроника
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Велтистова Евгения
Четырнадцатое апреля. Сеанс одновременной игры
Шесть гроссмейстеров, шесть экс-чемпионов мира по шахматам, получили вечером письмо одинакового содержания. Незнакомец вызывал их на поединок, предлагая дать сеанс одновременной игры. Письмо было написано очень уважительно, но имело странную подпись: «Электроник, машина пятого поколения».
Шесть гроссмейстеров пожали плечами и забыли про письмо. Им было не до шуток, они сражались друг с другом, чтобы определить, кто из них достойный партнер чемпиона мира. А чтобы завоевать титул претендента, надо хорошо знать своего завтрашнего противника, его характер, слабые и сильные стороны в игре, его искусство быть самим собой на обыкновенной шахматной доске.
Матч претендентов проходил в павильоне «Искусство». Это было одно из самых многолюдных мест на Выставке достижений народного хозяйства. Зал не мог вместить всех болельщиков, и любители шахмат часами простаивали перед павильоном, наблюдая, как медленно передвигаются на электронном табло фигуры. Зато каждый ход пешки вызывал волнение, а шаг слона был сравним лишь с бегом этих мирных животных по улицам большого города.
Один из гроссмейстеров перед матчем вспомнил про письмо, и его товарищи посмеялись над находчивым болельщиком, придумавшим выдать себя за машину, чтобы получить автографы.
На сцене были расставлены столики для игры, и телевизионные камеры, предназначенные для трансляции матча внутри павильона, примеривались уже к полю боя, зрительному залу, судейской коллегии, когда перед гроссмейстером, севшим раньше назначенного срока в свое кресло, встал мальчик в синей куртке и серьезным тоном произнес: «Вы готовы? Я делаю ход. Я вам писал». Именно так, незаметно для большинства населения земного шара, начался матч века.
Неожиданно для гроссмейстера, для судей, для зрителей мальчик начал партию ходом ферзевой пешки.
Гроссмейстер мельком взглянул на мальчика и задумался.
А тот перешел к следующему столу. Новый ход Электроника вызвал реакцию компьютеров на всемирной выставке, находящейся неподалеку от павильона «Искусство». Компьютеры, не переставая работать, как и прежде, обслуживали посетителей, но все они вдруг тихо загудели, и зал выставки словно наполнился неподдельным волнением: компьютеры следили за игрой своего товарища с бывшими чемпионами мира.
«Машина играет с человеком».
«Машина вызвала на поединок гроссмейстеров».
«Машина ставит задачи экс-чемпионам…» Так гудели нетерпеливо компьютеры, просчитывая каждый ход своего коллеги.
– Это Электроник! – сказал сразу профессор Громов, узнав о настроении компьютеров. – Но где он играет?
Ему сообщили, что компьютеры имеют своеобразную информацию. Одна из машин – «Космос» – среди многих своих дел случайно уловила космический диалог «Земля – Юпитер», в котором сообщается о каждом ходе машины против гроссмейстеров на шахматной доске.
Компьютеры немедленно включились в игру, как завзятые болельщики.
Громов догадался, что Электроник держит связь с
Рэсси. Профессор подумал, надо ли тратить дорогую машинную энергию на трансляцию матча специально для Рэсси, и хотел было распорядиться отключить канал связи, но что-то удержало его от этого шага. Он вспомнил разноцветного загадочного Китюпа, который всегда молчал… Рэсси не такая примитивная система, чтобы впустую расходовать энергию, да и Электроник, конечно, не зря советуется с Рэсси…
– На Земле или на Юпитере – он должен доказать свое! – сказал тогда с загадочной усмешкой профессор Г. И. Громов.
Эту фразу запомнили и позже цитировали компьютеры и живые свидетели.
Но компьютерам было все равно, где проходит игра. Им важно было существо: победа или поражение машины?… А Таратар и его восьмой "Б" особенно переживали за Электроника: было ясно, что это решающий поединок всей его жизни.
Громов попросил справочную службу узнать, где могут играть гроссмейстеры.
В зале, где проходил матч, стояла напряженная тишина. Три гроссмейстера застыли над досками, обдумывая предложенную им позицию.
Внесли еще три столика, и мальчик в синей куртке сделал новые ходы белыми. Кто-то из судей пытался протестовать, но самый авторитетный гроссмейстер внимательно посмотрел на судейскую коллегию, и шум утих. Зрители догадывались, что перед ними шахматный гений: с первых же ходов он создал трудную ситуацию для знаменитых игроков.
На первой доске против Электроника выступал молодой ленинградский студент. Худенький, ростом чуть больше Электроника, он представлялся очень грозным любому противнику, потому что наносил поражения не одному известному мастеру. Достаточно сказать, что из ста тридцати партий с авторитетами сто две студент выиграл. Человек тонкой интуиции, гроссмейстер достойно оценил ход белой ферзевой пешки, создавшей осложнения на доске, и считал варианты, чтобы найти верную контригру. Такая возможность как будто представлялась, когда белые могли проявить инициативу на королевском фланге. Однако юный противник неожиданно предложил в жертву слона, и у черных возникли трудности. Гроссмейстер нахмурился, оценивающе взглянул на дебютанта: «Сколько ему лет? Тринадцать… четырнадцать? И такой серьезный… Наверное, как и я, любит засахаренные орехи. Неужели я могу проиграть этому… новичку?» – подумал мастер и откинул со лба прядь волос.
Мальчик в синей куртке был сосредоточен, бледен от волнения и казался одиноким в переполненном, напряженно замершем зале. Он ничего не видел, кроме фигур на каждой из шести досок, между которыми он ходил.
Электроник возмужал в своем творчестве, проиграв тысячи и тысячи исторических шахматных партий. Он помнил все победы своих соперников, знал бойцовские их качества, закаленные в огне турнирной борьбы. Для него не было неожиданностью, что гроссмейстер на второй доске избрал спокойную систему развития игры: экс-чемпион мира столь замечательно расставлял свои фигуры, что обычно лишал противника возможности активно вести борьбу, и здесь белым – Электронику – надо было разгадать план сильнейшего позиционного шахматиста.
На третьей доске разыгрывалась древняя испанская партия. Такое начало всегда доставляло особое удовольствие международному гроссмейстеру, который часто и очень искусно применял это оружие в турнирах на разных континентах. Всегда уравновешенный, гроссмейстер во время игры обладал повышенным чувством опасности. Взирая на соперника большими грустными глазами, он ни одним движением не выдавал своих переживаний. Только особое искусство защиты в наиболее напряженных партиях раскрывало болельщикам истинные чувства мастера. В партии с Электроником после обычных ходов на доске возникла закрытая позиция, которая требовала маневрирования в глубине своих боевых порядков, и шансы сторон как будто были равны.
Строго говоря, и гроссмейстеры и Электроник действовали по одной формуле, на которой базируется вся шахматная теория: всегда, в любой позиции существует лучший ход. Каждый игрок, как известно, стремится к выигрышу, но в поединке более сильный противник старается выиграть за минимальное число ходов, а более слабый, сопротивляясь, стремится оттянуть свое поражение. И, как нередко случалось в истории шахмат, проигрывающий чрезвычайным напряжением силы воли, самодисциплиной, тонким знанием психологии противника добивался победы, делая неожиданные, рискованные, даже парадоксальные ходы. Машина в игре с человеком не проявляла таких качеств: в проигрышных ситуациях она всегда оказывалась вялым, сереньким, безынтересным игроком, которому простая логика подсказывала неизбежный проигрыш. Перебрав варианты, машина обычно сдавалась.
А Электроник, к великой радости своего учителя Громова, наблюдавшего за игрой, вел себя иначе. Он проявлял инициативу, шел на разумный риск, вел активную оборону – словом, проявлял лучшие качества шахматного бойца во всех партиях.
Восьмой "Б" добыл где-то доски, расставил фигуры и переставлял их, все еще не зная, что сеанс одновременной игры проходит совсем рядом. Да и гроссмейстеры вряд ли догадывались, что играют не просто с гениальным мальчиком.
Число болельщиков росло. Профессор Громов с удивлением отметил, что рядом с восьмиклассниками задумались над доской академик Крымов и пианист Турин; впрочем, здесь, в толпе любителей, они были обыкновенными болельщиками. У электронного табло бурлили страсти, возникали стихийные дискуссии – верный признак того, что накал игры возрастал. Лишь компьютеры «переживали» про себя, проигрывая партии в своих схемах, но повисшее в воздухе напряженное гудение свидетельствовало, что они работают на полную мощность.
Электроник чувствовал необыкновенный подъем и легкость, выбирая из бесконечной массы вариантов важнейшие и просчитывая их мгновенно, прежде чем сделать очередной ход. В нем пробудилось то важное для шахматиста комбинационное зрение, то великолепное умение делать небольшие открытия в минуты вдохновения, которые он прежде называл «формулой гениальности».
Формула, которую он так мучительно искал, не существовала.
Но Электроник знал, как математически описать те творческие процессы, которыми он пользовался во время игры, когда он поднимал руку, чтобы передвинуть фигуру на черной или белой клетке.
«Да ведь я мыслю!» – с удивлением подумал про себя
Электроник. – И я знаю, как я мыслю!" Это было самое важное для него открытие. Он испытывал удовольствие.
Тишина в зале прервалась громом аплодисментов.
Дисциплинированные зрители не сдержали своих чувств, наблюдая, как развиваются события в третьей партии. Тысячи раз испытывал гроссмейстер в испанской партии ход конем, активизируя свои фигуры, и маневр этот обычно удавался. Но мальчик в синей куртке неожиданно сдвоил пешки, и они сразу стали контролировать ряд важных пунктов в центре шахматной доски.
Гроссмейстер видел, что белые получили преимущество, но не это его волновало сейчас: юный противник сделал открытие, нашел оригинальное решение, продолжил древнюю испанскую партию современным ходом. Вот почему торжествовали зрители… Гроссмейстеру ничего не оставалось, как улыбнуться противнику и сосредоточиться над новой задачей.
И снова раздались аплодисменты. Мальчик выиграл на пятой доске! Болельщикам нетрудно было заметить перевес белых: король черных был не обеспечен защитой, и никакой контригры не получалось. Однако шахматисты не любят категорических оценок, поэтому они терпеливо ждали, пока экс-чемпион мира не признал себя побежденным. Это было удивительно: победа никому не известного мальчика. Судьи только сейчас обнаружили, что они даже не знают его фамилии.
В тот момент, когда белые завершали сильнейшую атаку на соседней доске, в павильоне «Электроника» случилось происшествие, прервавшее нормальную работу выставки киберов. Неожиданно для посетителей те компьютеры, которые могли двигаться, заспешили, словно по команде, к выходу.
Одним из последних покидал выставку респектабельный Эпикак. Бока его сверкали золотым румянцем. Он крикнул, поравнявшись с Таратаром:
– Ваш Электроник выигрывает!… Исторический матч – машина против гроссмейстеров! Я уже сообщил в газеты…
– «Жизнь – это шахматная партия», – процитировал Таратар пришедшие ему на память слова Сервантеса.
– Вперед! – скомандовал Сыроежкин ребятам.
– К Электронику!
Компьютеры появились в зале, когда зрители аплодировали пятой победе юного игрока; понятно, что на вошедших никто не обратил внимания. Но Электроник сразу заметил коллег, кивнул им со сцены. Он подумал: «Понимают ли они, чему я научился?» И по сосредоточенному виду автоматов догадался, что они анализировали каждое его движение.
Он представил себя со стороны – как он делает ход за ходом, заставляя шахматных знаменитостей произносить одно слово: «Сдаюсь!» И в эту радостную минуту ослабил внимание, допустил маленькую неточность в легкофигурном эндшпиле. Его противник был начеку и атаковал конем на открытом фланге.
Все еще раз убедились в том, что даже талантливые игроки могут допускать ошибки… Но что же предпримет опытный гроссмейстер? А тот, широко улыбаясь, предложил мальчику ничью. Зал оценил великодушный жест опытного бойца.
– Позвольте мне, – сказал гроссмейстер, когда стихли аплодисменты, – представить победителя этого неожиданного матча. Кажется, – добавил он лукаво, – я имею на это право как единственный не проигравший…
Но прежде он торжественно подвел мальчика к своим товарищам, и экс-чемпионы пожали ему руку.
– А теперь, мальчик, пожалуйста, назови себя, – сказал гроссмейстер.
– Я – Электроник, – произнес мальчик со сцены, – помощник учителя математики Таратара.
– Электроник? Как это… понять? – смущенно произнес один из проигравших и достал из кармана смятое письмо. – Здесь, кажется, написано ваше имя?
Седой гроссмейстер, знаток испанской партии, напряженным усилием воли заставил себя вспомнить, с чем было связано это странное, услышанное им когда-то мимоходом имя «Электроник». Вспомнил и от волнения порозовел.
– Вы… – начал он осторожно, не зная, как обращаться к обычному на вид шахматному вундеркинду, – ученик профессора Громова?
– Да, это мой ученик, – ответил из зала Гель Иванович Громов.
А Электроник уточнил:
– Машина нового поколения.
Болельщики сидели так тихо, словно в зале не было ни единого человека. Только резвый ветер осмелился шелестеть шторами и ошалело кричали на улице какие-то птицы. Некоторым впечатлительным болельщикам казалось, что они слышат, как за окном лопаются на ветках почки.
На электронном табло рядом с фамилиями всемирно известных шахматистов вспыхнуло:
«ЭЛЕКТРОНИК».
Десять больших букв.
Надо было осмыслить, что значило это необычное имя в тысячелетней истории шахмат и как понимать теперь рекордный счет – 5.1/2:1/2 в пользу машины!
– Как вы оцениваете свою победу? – спросил в тишине нетерпеливый болельщик.
Электроник просиял, не скрывая своей радости, и его улыбка понравилась всем.
– Я словно стал другим, – звонко сказал Электроник. – Это большое удовольствие – мыслить по-человечески и знать, что ты мыслишь.
– Электроник, ты вывел формулу гениальности? – крикнул из зала Макар Гусев.
– Я понял, что точной формулы не существует, – признался с улыбкой Электроник. – Но есть основные законы творчества. Тот, кто выполняет их, может одержать победу.
– Какие законы? – раздалось в разных концах зала.
– Трудолюбие! Увлеченность! Знания! Смелость! Дерзость! Минус зазнайство! Все понятия со знаком плюса или умножения… Кроме одного минуса! – Голос Электроника звенел. – Теперь я знаю это точно!…
Обыкновенные гении из восьмого "Б" переглянулись. Злосчастный минус заставил некоторых из них покраснеть. Электроник отметил про себя гибкость формулы: минус может превращаться в плюс – плюс скромность!
– Я многому научился сегодня, – подытожил Электроник.
И снова все вспомнили, кто такой победитель.
– Матч века! – провозгласил главный судья.
А опытный гроссмейстер поправил:
– Возможно, и тысячелетия…
Волны движения и звуков снова захватили зал. Наиболее сообразительные болельщики бросились к сцене за автографами. Ребята из восьмого "Б" кричали «ура». Компьютеры запустили на всю мощь свои микрофоны.
К Электронику нельзя было пробиться, его окружили плотным кольцом. Победитель с улыбкой раздавал автографы, но при этом почему-то странно гудел. В общем шуме речь победителя не выделялась, зато каждый из друзей Электроника отчетливо слышал его голос. Электроник включил свой радиотелефон и говорил сразу со всем восьмым "Б":
– Макар, твои опыты с камерой силы подсказали мне, как сосредоточить силу воли…
– Профессор, я слышал твою музыку по радио, она вдохновляла меня…
– Сергей, теперь я знаю, как закончить проект "Космический корабль «Земля»…
И взрослые отчетливо услышали голос Электроника, звучавший на далекой от них сцене, каждый – именно те слова, которые ему предназначались. Пианист Турин – о прекрасной и нужной людям музыке, ученый Крымов – о близкой разгадке антигравитации, а Таратар – о том, что он лучший в мире математик.
Но самые главные слова Электроник сказал профессору Громову:
– Я изучил ошибки и победы всех великих людей прошлого, но только живые люди, такие, как вы, помогли мне преодолеть трудности. Теперь я знаю, что значит слово Учитель!
Голос Электроника внезапно оборвался. Прекратилось жужжание компьютеров. Чуткие шахматные болельщики насторожились, стихли.
Электроник замер, напряженно вытянулся, словно прислушивался к чему-то очень далекому. Из зала он казался очень строгим. Пожалуй, никогда он не был так похож на робота.
– Внимание! – отрывисто произнес Электроник. – У кого есть экраны, немедленно включите! Это важно… Говорит Юпитер!
По залу со свистом, грохотом и сверканием будто пронесся космический ветер. Компьютеры, державшие связь с Юпитером, показывали на экранах цветные волны. Потом проплыло какое-то дымчатое, отливающее металлическим блеском тело. И вдруг на всех экранах засветилась диковинная и веселая собачья морда!
– Смотрите, наш Рэсси! – крикнул Сергей Сыроежкин. – Вот он!
– Что это?… Какой Рэсси?… Почему там собака? – послышались голоса болельщиков, а восьмиклассники принялись шумно объяснять.
Рэсси, не мигая, глядел на людей. Глаза его горели, каждый волосок светился, пасть была открыта.
– С Юпитера сообщают, – раздался усиленный микрофонами голос Электроника, – что Рэсси принимает информацию от кита Юпитера… Кит является первой известной нам искусственной системой на этой планете… Академика Крымова и профессора Громова срочно разыскивает Центр космической связи-
Ученые направились к выходу. Их обгоняли, обмениваясь быстрыми репликами, спешащие компьютеры.
– Хотел бы я знать, – задумчиво произнес Громов, – сколько миллионов лет этот кит молчал и почему он заговорил?…
Он вспомнил, что Электроник держал связь с Рэсси.
Возможно, Рэсси и обучался новым способам переработки информации. А может, именно блестящая победа электронной машины пробудила кита Юпитера?
В эти минуты с Юпитера шла важная для людей информация. Для людей с космического корабля «Земля».
Вместе с восьмым "Б" – Сыроежкиным, Гусевым,
Смирновым – возвращался Электроник. В меховой шапке, сдвинутой набекрень, он казался обыкновенным мальчишкой. Размахивая руками, разговаривал, слушал Рэсси, осмысливал ответы.
– Вы не представляете, как много значите для меня, – говорил Электроник ребятам. – Когда я готовился к матчу, то вспоминал наш класс. Завтра продолжим работу над нашим проектом. Так, Семен Николаевич?
– Так. – Таратар улыбнулся, представив на мгновение новые опыты своих гениев. – Точнее, начнем сначала?
– Начнем, – уверенно повторил Электроник.
Десятки вопросов посыпались на него. Никто не мог ждать ни минуты. Ребята понимали, как важен для будущего человечества этот обыкновенный апрельский день, в который родился Победитель невозможного.
Апрель сверкал.
Апрель бросил на просторный аквамариновый холст солнце, облака, снег с дождем.
С края этого холста лениво наползала лилово-черная туча. Казалось, отдерни за край тучу – и увидишь ночь, звездный космос, далекий Юпитер, а на нем – Рэсси.
Пронзив тучу, сверкала серебряная игла мачты, которая принимала сигналы из космоса.
Кто– то из прохожих включил транзистор, и аллею заполнила музыка. Без слов было ясно, что говорят звуки рояля: «Электроник нужен всем!»
Электроник взглянул смущенно на друзей:
– Спасибо вам, Победители невозможного!
Шесть гроссмейстеров, шесть экс-чемпионов мира по шахматам, получили вечером письмо одинакового содержания. Незнакомец вызывал их на поединок, предлагая дать сеанс одновременной игры. Письмо было написано очень уважительно, но имело странную подпись: «Электроник, машина пятого поколения».
Шесть гроссмейстеров пожали плечами и забыли про письмо. Им было не до шуток, они сражались друг с другом, чтобы определить, кто из них достойный партнер чемпиона мира. А чтобы завоевать титул претендента, надо хорошо знать своего завтрашнего противника, его характер, слабые и сильные стороны в игре, его искусство быть самим собой на обыкновенной шахматной доске.
Матч претендентов проходил в павильоне «Искусство». Это было одно из самых многолюдных мест на Выставке достижений народного хозяйства. Зал не мог вместить всех болельщиков, и любители шахмат часами простаивали перед павильоном, наблюдая, как медленно передвигаются на электронном табло фигуры. Зато каждый ход пешки вызывал волнение, а шаг слона был сравним лишь с бегом этих мирных животных по улицам большого города.
Один из гроссмейстеров перед матчем вспомнил про письмо, и его товарищи посмеялись над находчивым болельщиком, придумавшим выдать себя за машину, чтобы получить автографы.
На сцене были расставлены столики для игры, и телевизионные камеры, предназначенные для трансляции матча внутри павильона, примеривались уже к полю боя, зрительному залу, судейской коллегии, когда перед гроссмейстером, севшим раньше назначенного срока в свое кресло, встал мальчик в синей куртке и серьезным тоном произнес: «Вы готовы? Я делаю ход. Я вам писал». Именно так, незаметно для большинства населения земного шара, начался матч века.
Неожиданно для гроссмейстера, для судей, для зрителей мальчик начал партию ходом ферзевой пешки.
Гроссмейстер мельком взглянул на мальчика и задумался.
А тот перешел к следующему столу. Новый ход Электроника вызвал реакцию компьютеров на всемирной выставке, находящейся неподалеку от павильона «Искусство». Компьютеры, не переставая работать, как и прежде, обслуживали посетителей, но все они вдруг тихо загудели, и зал выставки словно наполнился неподдельным волнением: компьютеры следили за игрой своего товарища с бывшими чемпионами мира.
«Машина играет с человеком».
«Машина вызвала на поединок гроссмейстеров».
«Машина ставит задачи экс-чемпионам…» Так гудели нетерпеливо компьютеры, просчитывая каждый ход своего коллеги.
– Это Электроник! – сказал сразу профессор Громов, узнав о настроении компьютеров. – Но где он играет?
Ему сообщили, что компьютеры имеют своеобразную информацию. Одна из машин – «Космос» – среди многих своих дел случайно уловила космический диалог «Земля – Юпитер», в котором сообщается о каждом ходе машины против гроссмейстеров на шахматной доске.
Компьютеры немедленно включились в игру, как завзятые болельщики.
Громов догадался, что Электроник держит связь с
Рэсси. Профессор подумал, надо ли тратить дорогую машинную энергию на трансляцию матча специально для Рэсси, и хотел было распорядиться отключить канал связи, но что-то удержало его от этого шага. Он вспомнил разноцветного загадочного Китюпа, который всегда молчал… Рэсси не такая примитивная система, чтобы впустую расходовать энергию, да и Электроник, конечно, не зря советуется с Рэсси…
– На Земле или на Юпитере – он должен доказать свое! – сказал тогда с загадочной усмешкой профессор Г. И. Громов.
Эту фразу запомнили и позже цитировали компьютеры и живые свидетели.
Но компьютерам было все равно, где проходит игра. Им важно было существо: победа или поражение машины?… А Таратар и его восьмой "Б" особенно переживали за Электроника: было ясно, что это решающий поединок всей его жизни.
Громов попросил справочную службу узнать, где могут играть гроссмейстеры.
В зале, где проходил матч, стояла напряженная тишина. Три гроссмейстера застыли над досками, обдумывая предложенную им позицию.
Внесли еще три столика, и мальчик в синей куртке сделал новые ходы белыми. Кто-то из судей пытался протестовать, но самый авторитетный гроссмейстер внимательно посмотрел на судейскую коллегию, и шум утих. Зрители догадывались, что перед ними шахматный гений: с первых же ходов он создал трудную ситуацию для знаменитых игроков.
На первой доске против Электроника выступал молодой ленинградский студент. Худенький, ростом чуть больше Электроника, он представлялся очень грозным любому противнику, потому что наносил поражения не одному известному мастеру. Достаточно сказать, что из ста тридцати партий с авторитетами сто две студент выиграл. Человек тонкой интуиции, гроссмейстер достойно оценил ход белой ферзевой пешки, создавшей осложнения на доске, и считал варианты, чтобы найти верную контригру. Такая возможность как будто представлялась, когда белые могли проявить инициативу на королевском фланге. Однако юный противник неожиданно предложил в жертву слона, и у черных возникли трудности. Гроссмейстер нахмурился, оценивающе взглянул на дебютанта: «Сколько ему лет? Тринадцать… четырнадцать? И такой серьезный… Наверное, как и я, любит засахаренные орехи. Неужели я могу проиграть этому… новичку?» – подумал мастер и откинул со лба прядь волос.
Мальчик в синей куртке был сосредоточен, бледен от волнения и казался одиноким в переполненном, напряженно замершем зале. Он ничего не видел, кроме фигур на каждой из шести досок, между которыми он ходил.
Электроник возмужал в своем творчестве, проиграв тысячи и тысячи исторических шахматных партий. Он помнил все победы своих соперников, знал бойцовские их качества, закаленные в огне турнирной борьбы. Для него не было неожиданностью, что гроссмейстер на второй доске избрал спокойную систему развития игры: экс-чемпион мира столь замечательно расставлял свои фигуры, что обычно лишал противника возможности активно вести борьбу, и здесь белым – Электронику – надо было разгадать план сильнейшего позиционного шахматиста.
На третьей доске разыгрывалась древняя испанская партия. Такое начало всегда доставляло особое удовольствие международному гроссмейстеру, который часто и очень искусно применял это оружие в турнирах на разных континентах. Всегда уравновешенный, гроссмейстер во время игры обладал повышенным чувством опасности. Взирая на соперника большими грустными глазами, он ни одним движением не выдавал своих переживаний. Только особое искусство защиты в наиболее напряженных партиях раскрывало болельщикам истинные чувства мастера. В партии с Электроником после обычных ходов на доске возникла закрытая позиция, которая требовала маневрирования в глубине своих боевых порядков, и шансы сторон как будто были равны.
Строго говоря, и гроссмейстеры и Электроник действовали по одной формуле, на которой базируется вся шахматная теория: всегда, в любой позиции существует лучший ход. Каждый игрок, как известно, стремится к выигрышу, но в поединке более сильный противник старается выиграть за минимальное число ходов, а более слабый, сопротивляясь, стремится оттянуть свое поражение. И, как нередко случалось в истории шахмат, проигрывающий чрезвычайным напряжением силы воли, самодисциплиной, тонким знанием психологии противника добивался победы, делая неожиданные, рискованные, даже парадоксальные ходы. Машина в игре с человеком не проявляла таких качеств: в проигрышных ситуациях она всегда оказывалась вялым, сереньким, безынтересным игроком, которому простая логика подсказывала неизбежный проигрыш. Перебрав варианты, машина обычно сдавалась.
А Электроник, к великой радости своего учителя Громова, наблюдавшего за игрой, вел себя иначе. Он проявлял инициативу, шел на разумный риск, вел активную оборону – словом, проявлял лучшие качества шахматного бойца во всех партиях.
Восьмой "Б" добыл где-то доски, расставил фигуры и переставлял их, все еще не зная, что сеанс одновременной игры проходит совсем рядом. Да и гроссмейстеры вряд ли догадывались, что играют не просто с гениальным мальчиком.
Число болельщиков росло. Профессор Громов с удивлением отметил, что рядом с восьмиклассниками задумались над доской академик Крымов и пианист Турин; впрочем, здесь, в толпе любителей, они были обыкновенными болельщиками. У электронного табло бурлили страсти, возникали стихийные дискуссии – верный признак того, что накал игры возрастал. Лишь компьютеры «переживали» про себя, проигрывая партии в своих схемах, но повисшее в воздухе напряженное гудение свидетельствовало, что они работают на полную мощность.
Электроник чувствовал необыкновенный подъем и легкость, выбирая из бесконечной массы вариантов важнейшие и просчитывая их мгновенно, прежде чем сделать очередной ход. В нем пробудилось то важное для шахматиста комбинационное зрение, то великолепное умение делать небольшие открытия в минуты вдохновения, которые он прежде называл «формулой гениальности».
Формула, которую он так мучительно искал, не существовала.
Но Электроник знал, как математически описать те творческие процессы, которыми он пользовался во время игры, когда он поднимал руку, чтобы передвинуть фигуру на черной или белой клетке.
«Да ведь я мыслю!» – с удивлением подумал про себя
Электроник. – И я знаю, как я мыслю!" Это было самое важное для него открытие. Он испытывал удовольствие.
Тишина в зале прервалась громом аплодисментов.
Дисциплинированные зрители не сдержали своих чувств, наблюдая, как развиваются события в третьей партии. Тысячи раз испытывал гроссмейстер в испанской партии ход конем, активизируя свои фигуры, и маневр этот обычно удавался. Но мальчик в синей куртке неожиданно сдвоил пешки, и они сразу стали контролировать ряд важных пунктов в центре шахматной доски.
Гроссмейстер видел, что белые получили преимущество, но не это его волновало сейчас: юный противник сделал открытие, нашел оригинальное решение, продолжил древнюю испанскую партию современным ходом. Вот почему торжествовали зрители… Гроссмейстеру ничего не оставалось, как улыбнуться противнику и сосредоточиться над новой задачей.
И снова раздались аплодисменты. Мальчик выиграл на пятой доске! Болельщикам нетрудно было заметить перевес белых: король черных был не обеспечен защитой, и никакой контригры не получалось. Однако шахматисты не любят категорических оценок, поэтому они терпеливо ждали, пока экс-чемпион мира не признал себя побежденным. Это было удивительно: победа никому не известного мальчика. Судьи только сейчас обнаружили, что они даже не знают его фамилии.
В тот момент, когда белые завершали сильнейшую атаку на соседней доске, в павильоне «Электроника» случилось происшествие, прервавшее нормальную работу выставки киберов. Неожиданно для посетителей те компьютеры, которые могли двигаться, заспешили, словно по команде, к выходу.
Одним из последних покидал выставку респектабельный Эпикак. Бока его сверкали золотым румянцем. Он крикнул, поравнявшись с Таратаром:
– Ваш Электроник выигрывает!… Исторический матч – машина против гроссмейстеров! Я уже сообщил в газеты…
– «Жизнь – это шахматная партия», – процитировал Таратар пришедшие ему на память слова Сервантеса.
– Вперед! – скомандовал Сыроежкин ребятам.
– К Электронику!
Компьютеры появились в зале, когда зрители аплодировали пятой победе юного игрока; понятно, что на вошедших никто не обратил внимания. Но Электроник сразу заметил коллег, кивнул им со сцены. Он подумал: «Понимают ли они, чему я научился?» И по сосредоточенному виду автоматов догадался, что они анализировали каждое его движение.
Он представил себя со стороны – как он делает ход за ходом, заставляя шахматных знаменитостей произносить одно слово: «Сдаюсь!» И в эту радостную минуту ослабил внимание, допустил маленькую неточность в легкофигурном эндшпиле. Его противник был начеку и атаковал конем на открытом фланге.
Все еще раз убедились в том, что даже талантливые игроки могут допускать ошибки… Но что же предпримет опытный гроссмейстер? А тот, широко улыбаясь, предложил мальчику ничью. Зал оценил великодушный жест опытного бойца.
– Позвольте мне, – сказал гроссмейстер, когда стихли аплодисменты, – представить победителя этого неожиданного матча. Кажется, – добавил он лукаво, – я имею на это право как единственный не проигравший…
Но прежде он торжественно подвел мальчика к своим товарищам, и экс-чемпионы пожали ему руку.
– А теперь, мальчик, пожалуйста, назови себя, – сказал гроссмейстер.
– Я – Электроник, – произнес мальчик со сцены, – помощник учителя математики Таратара.
– Электроник? Как это… понять? – смущенно произнес один из проигравших и достал из кармана смятое письмо. – Здесь, кажется, написано ваше имя?
Седой гроссмейстер, знаток испанской партии, напряженным усилием воли заставил себя вспомнить, с чем было связано это странное, услышанное им когда-то мимоходом имя «Электроник». Вспомнил и от волнения порозовел.
– Вы… – начал он осторожно, не зная, как обращаться к обычному на вид шахматному вундеркинду, – ученик профессора Громова?
– Да, это мой ученик, – ответил из зала Гель Иванович Громов.
А Электроник уточнил:
– Машина нового поколения.
Болельщики сидели так тихо, словно в зале не было ни единого человека. Только резвый ветер осмелился шелестеть шторами и ошалело кричали на улице какие-то птицы. Некоторым впечатлительным болельщикам казалось, что они слышат, как за окном лопаются на ветках почки.
На электронном табло рядом с фамилиями всемирно известных шахматистов вспыхнуло:
«ЭЛЕКТРОНИК».
Десять больших букв.
Надо было осмыслить, что значило это необычное имя в тысячелетней истории шахмат и как понимать теперь рекордный счет – 5.1/2:1/2 в пользу машины!
– Как вы оцениваете свою победу? – спросил в тишине нетерпеливый болельщик.
Электроник просиял, не скрывая своей радости, и его улыбка понравилась всем.
– Я словно стал другим, – звонко сказал Электроник. – Это большое удовольствие – мыслить по-человечески и знать, что ты мыслишь.
– Электроник, ты вывел формулу гениальности? – крикнул из зала Макар Гусев.
– Я понял, что точной формулы не существует, – признался с улыбкой Электроник. – Но есть основные законы творчества. Тот, кто выполняет их, может одержать победу.
– Какие законы? – раздалось в разных концах зала.
– Трудолюбие! Увлеченность! Знания! Смелость! Дерзость! Минус зазнайство! Все понятия со знаком плюса или умножения… Кроме одного минуса! – Голос Электроника звенел. – Теперь я знаю это точно!…
Обыкновенные гении из восьмого "Б" переглянулись. Злосчастный минус заставил некоторых из них покраснеть. Электроник отметил про себя гибкость формулы: минус может превращаться в плюс – плюс скромность!
– Я многому научился сегодня, – подытожил Электроник.
И снова все вспомнили, кто такой победитель.
– Матч века! – провозгласил главный судья.
А опытный гроссмейстер поправил:
– Возможно, и тысячелетия…
Волны движения и звуков снова захватили зал. Наиболее сообразительные болельщики бросились к сцене за автографами. Ребята из восьмого "Б" кричали «ура». Компьютеры запустили на всю мощь свои микрофоны.
К Электронику нельзя было пробиться, его окружили плотным кольцом. Победитель с улыбкой раздавал автографы, но при этом почему-то странно гудел. В общем шуме речь победителя не выделялась, зато каждый из друзей Электроника отчетливо слышал его голос. Электроник включил свой радиотелефон и говорил сразу со всем восьмым "Б":
– Макар, твои опыты с камерой силы подсказали мне, как сосредоточить силу воли…
– Профессор, я слышал твою музыку по радио, она вдохновляла меня…
– Сергей, теперь я знаю, как закончить проект "Космический корабль «Земля»…
И взрослые отчетливо услышали голос Электроника, звучавший на далекой от них сцене, каждый – именно те слова, которые ему предназначались. Пианист Турин – о прекрасной и нужной людям музыке, ученый Крымов – о близкой разгадке антигравитации, а Таратар – о том, что он лучший в мире математик.
Но самые главные слова Электроник сказал профессору Громову:
– Я изучил ошибки и победы всех великих людей прошлого, но только живые люди, такие, как вы, помогли мне преодолеть трудности. Теперь я знаю, что значит слово Учитель!
Голос Электроника внезапно оборвался. Прекратилось жужжание компьютеров. Чуткие шахматные болельщики насторожились, стихли.
Электроник замер, напряженно вытянулся, словно прислушивался к чему-то очень далекому. Из зала он казался очень строгим. Пожалуй, никогда он не был так похож на робота.
– Внимание! – отрывисто произнес Электроник. – У кого есть экраны, немедленно включите! Это важно… Говорит Юпитер!
По залу со свистом, грохотом и сверканием будто пронесся космический ветер. Компьютеры, державшие связь с Юпитером, показывали на экранах цветные волны. Потом проплыло какое-то дымчатое, отливающее металлическим блеском тело. И вдруг на всех экранах засветилась диковинная и веселая собачья морда!
– Смотрите, наш Рэсси! – крикнул Сергей Сыроежкин. – Вот он!
– Что это?… Какой Рэсси?… Почему там собака? – послышались голоса болельщиков, а восьмиклассники принялись шумно объяснять.
Рэсси, не мигая, глядел на людей. Глаза его горели, каждый волосок светился, пасть была открыта.
– С Юпитера сообщают, – раздался усиленный микрофонами голос Электроника, – что Рэсси принимает информацию от кита Юпитера… Кит является первой известной нам искусственной системой на этой планете… Академика Крымова и профессора Громова срочно разыскивает Центр космической связи-
Ученые направились к выходу. Их обгоняли, обмениваясь быстрыми репликами, спешащие компьютеры.
– Хотел бы я знать, – задумчиво произнес Громов, – сколько миллионов лет этот кит молчал и почему он заговорил?…
Он вспомнил, что Электроник держал связь с Рэсси.
Возможно, Рэсси и обучался новым способам переработки информации. А может, именно блестящая победа электронной машины пробудила кита Юпитера?
В эти минуты с Юпитера шла важная для людей информация. Для людей с космического корабля «Земля».
Вместе с восьмым "Б" – Сыроежкиным, Гусевым,
Смирновым – возвращался Электроник. В меховой шапке, сдвинутой набекрень, он казался обыкновенным мальчишкой. Размахивая руками, разговаривал, слушал Рэсси, осмысливал ответы.
– Вы не представляете, как много значите для меня, – говорил Электроник ребятам. – Когда я готовился к матчу, то вспоминал наш класс. Завтра продолжим работу над нашим проектом. Так, Семен Николаевич?
– Так. – Таратар улыбнулся, представив на мгновение новые опыты своих гениев. – Точнее, начнем сначала?
– Начнем, – уверенно повторил Электроник.
Десятки вопросов посыпались на него. Никто не мог ждать ни минуты. Ребята понимали, как важен для будущего человечества этот обыкновенный апрельский день, в который родился Победитель невозможного.
Апрель сверкал.
Апрель бросил на просторный аквамариновый холст солнце, облака, снег с дождем.
С края этого холста лениво наползала лилово-черная туча. Казалось, отдерни за край тучу – и увидишь ночь, звездный космос, далекий Юпитер, а на нем – Рэсси.
Пронзив тучу, сверкала серебряная игла мачты, которая принимала сигналы из космоса.
Кто– то из прохожих включил транзистор, и аллею заполнила музыка. Без слов было ясно, что говорят звуки рояля: «Электроник нужен всем!»
Электроник взглянул смущенно на друзей:
– Спасибо вам, Победители невозможного!