Сказка Двое из ларца
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Болучевский В.А.
Глава 45
Адашев-Гурский появился вместе с другими пассажирами в небольшом зале прибытия совершенно вымотанным, небритым, с темными кругами вокруг запавших глаз и совершенно трезвым. Увидев Волкова, он улыбнулся.
– Привет от старых штиблет…
– Здорово, – протянул руку Петр. – Зачем усы сбрил, дурик? И чего не пьяный такой?
– Так надо.
– А акрофобия?
– Присутствует. Но превозмог усилием. воли.
– Ну что, как дела?
– Сейчас,– Гурский окинул взглядом зал. – С нашего рейса уже выходил кто– нибудь?
– Да нет вроде… А что? Бабу потерял?
– Куда же он девался? Ведь со мной летел.
– Ну вот, уже мужиков клеишь.
– Ладно, потом. Пойдем, сумку мою заберем.
Они перешли в другой зал, получили багаж и не спеша направились к машине. Гурский украдкой оглядывался по сторонам.
– Кого ты ищешь-то?
– Да видишь ли… – Александр достал сигарету и с наслаждением закурил.– Хоть покурить-то по-человечески, а то все тайком, в сортире. Знаешь, сколько я летел? Пятнадцать часов! Девять часовых поясов. Думал, сдохну. Да еще трезвый.
– Причину назови, – Петр выруливал со стоянки.
– Конкурирующая фирма делегировала своего представителя, я тебе говорил. Соперник играл грязно, демонстрировал неспортивное поведение. Вплоть до пинков под зад перед открытой дверью вагона движущегося курьерского поезда. Я его на Камчатке переиграл, дурилку подсунул, но… Мало ли что. Он позвонить мог, уточнить у начальства, может, настоящая-то трубка особую примету какую-нибудь имеет, мы же не знаем. Слушай, а у тебя хряпнуть нет? Башка разламывается.
– В «бардачке».
Гурский вынул из перчаточного отделения маленькую плоскую фляжку коньяку.
– Ну вот. А летели мы назад вместе, одним рейсом. Он же думал, что я его в лицо не знаю. Он, правда, в переднем салоне, а я в хвост пошел, там безопаснее по статистике. И пустой он был совершенно, я думал, покурить тайком удастся. А там…
– Что?
– В последний момент полный салон цыган набился. Представляешь? Ну полная жопа огурцов… С сумками, с детьми, галдят, младенцы орут! А «ромалэ», чтобы их перекричать, еще громче орут через весь салон. И причем почему-то по-польски… А еще говорят, что Аэрофлот – летающий Гулаг. Это,
Петя, дурдом летающий, точно. Ну скажи, вот ты можешь себе вообразить целый табор польских цыган, который у нас с Камчатки в Красноярск аэропланом кочует?
– Легко.
– Короче, решил я, на всякий случай, бдеть. Тем более что две дозаправки, в Хабаровске и в Красноярске. Из самолета выходить, то-се… Но он, похоже, так и пребывает в уверенности, что настоящую привез. Поэтому сразу исчез куда-то. Мало ли кто меня встречает, всякое может случиться. – Гурский отхлебнул коньяку. – Ну, а здесь у тебя как?
– Как… – Волков вкратце изложил события последней недели, обрисовав тем самым ситуацию.
– Так что, Саня, если эта трубка нам ничего не даст, – резюмировал он, – считай, приплыли. Суши весла.
– А я никуда и не отчаливал, – Адашев-Гурский сделал еще глоток и закурил новую сигарету.– Я трубку привез? Привез. А об другом, барин, разговора не было. Напущу полную ванну, чтобы с пушистой пеной, потом надену халат, вызвоню Татьяну и неделю на улицу выходить не буду.
– Ну, дело твое…
– А мы что, к тебе едем? – Александр взглянул в окно.
– К Ирине. Ты уж извини, но не могу я ее без присмотра оставлять. Я ж говорю, в нее стреляли. И пока я не разберусь, что к чему… Она, между прочим, деньги платит. И вообще.
– А вот это вот «вообще» – как?
– Что как?
– Ну-у… это самое.
– Да иди ты.
– Сам дурак.
Джип остановился во дворе. Гурский, забрав с заднего сиденья сумку, побрел за Петром к парадной.
– У тебя уже и ключи свои? – Александр приподнял бровь, глядя, как Волков отпирает дверь квартиры.
– И тапочки, – Петр пропустил Гурского вперед. – Проходи давай. Ира, это мы!
– Здравствуйте, – Ирина вышла в переднюю и протянула Александру руку. – Устали? Вон какие тени под глазами. Забирайтесь под душ, сами разберетесь, где что, а я пока что-нибудь перекусить…
– Минуточку, Ира, – остановил ее Гурский, доставая трубку. – Взгляните уж сразу, ваша?
– Ирина взяла трубку в руки.
– Да.
– Точно?
– Ну конечно, папина.
– Вот и хорошо, – Адашев снимал куртку. – А душ – это бы здорово. Там, в сумке, – пакеты. Петр, прокомандирствуй. Только бидон осторожнее, не переворачивай, я крышку подвязал, но…
Пока Гурский отмокал под душем, а Ирина хлопотала на кухне, Волков сел в кабинете покойного Гольдберга за письменный стол, включил настольную лампу и, разглядев трубку со всех сторон, осторожно отсоединил мундштук.
Металлический стержень, отфильтровывающий табачную крошку, в нем отсутствовал. Петр развернул чубук и поднес его поближе к свету. В глубине, в образовавшемся на месте вынутого фильтра пространстве что-то белело.
– Ира! – позвал он.
– Да? – вошла в кабинет Ирина.
– Слушай, у тебя пинцетика нет? Такого тоненького…
– Сейчас.
Она принесла пинцет, и Петр очень аккуратно вынул из чубука маленький бумажный комочек. Отложил пинцет и бережно расправил клочок бумаги, в котором угадывался обрывок входного билета, по всей вероятности того самого, который старик купил в кассе выставки восковых фигур. Тщательно разровнял его и прочел: «41 нибелунги числа 10, 33, 22».
– Ну? – взглянул он на Ирину. – И что он этим, ты думаешь, хотел сказать? Что это за сорок один нибелунг?
– Нет, – в раздумьи сказала она. – Это не сорок один нибелунг. Это… сейчас, подожди.
Подошла к стеллажу, где на полках рядами стояли тома «Брокгауза и Ефрона», и повела пальцем по корешкам.
– Вот, сорок первый том, Нибелунги.
– Ну-ка, ну-ка… – Петр вынул из плотного ряда абсолютно одинаковых книг ту, на которую указала Ирина, попытался перелистать и чуть не выронил на пол черную компьютерную дискету.
– Та-ак… – он подхватил дискету и, положив ее на стол, на всякий случай тщательно просмотрел том. Больше в нем ничего не было.
– Ну-ка, давай-ка посмотрим… – он включил компьютер, вставил дискету и стал ждать, пока тот загрузится.
– Ну и как? – вошел в кабинет Гурский.
– А вот что в ней было, – кивнул Волков на записку.
– В трубке?
– Ну да. Сорок первый том Брокгаузена… А в нем дискета.
На экране монитора развернулся ярко-желтый фон, на котором возникла рамочка с текстом: «Введите пароль».
– Ну вот, приехали… – откинулся на спинку стула Петр. – Ладно, давай попробуем. Какие там числа?
– 10, 33, 22.
Волков впечатал в оставленное для пароля окошко цифры и нажал на клавишу ввода. Экран моргнул и вернул надпись: «Введите пароль».
– Та-ак… Ну? – Петр обернулся к присутствующим. – Какие будут идеи?
– Поужинать, – высказался Гурский.
– Да, на самом деле, – согласилась Ирина и вернулась на кухню.
– Ну хорошо, – Волков выщелкнул дискету, положил ее вместе с запиской в ящик стола и выключил компьютер. – Тут уже шарады начинаются, это, Гурский, больше по твоей части. А ты некормленый. Я же вижу, об чем думаешь, вместо того, чтобы об деле…
– А об чем?
– Ладно, пойдем, все у нас припасено. Мы ж тебя ждали. Мы же, чекисты, не звери.
Они вошли в просторную кухню и сели к столу, на котором, помимо прочего, благоухали на большой плоской тарелке старого фарфора тонко нарезанные балык и теша подкопченного кижуча, а в изящной, но весьма вместительной серебряной вазочке лоснилась уложенная горкой, отливающая золотистым янтарем жировая дальневосточная икра. Рядом стояла водка, перелитая Ириной из бутылки в хрустальный графин, который, томясь в холодильнике, успел запотеть.
– Господи, – сказал Гурский, – просто Новый год какой-то. Или день рождения.
– А у меня и есть день рождения, – грустно улыбнулась Ирина и взглянула на мерно покачивающие маятником настенные часы. – Уже полтора часа как.
– Да? Минутку… – Гурский вышел в переднюю, порылся в сумке и вернулся, неся в руках небольшую, вырезанную из темного дерева фигурку какого-то пузатенького, заразительно смеющегося божка. – Это Пеликен. Он на Камчатке вроде нашего домовичка. Здоровье хозяев охраняет, приносит удачу, а если его вот так по пузику гладить, по часовой стрелке, приумножает материальный достаток. Это будет ваш талисман. С днем рождения!
– Спасибо… – Ирина взяла Пеликена, стала разглядывать и погладила пальцем его круглый животик.
– Не так, Ира, я же показывал, по часовой стрелке вокруг пупка.
– Да Бог с ним, с достатком.
– Ну, не скажите.
– За тебя, Ириша. С днем рождения! – поднял рюмку Волков.
– За вас! – присоединился Гурский.
– Спасибо, – Ирина чокнулась с каждым по очереди.
После ужина было решено, что время уже позднее и Гурскому разумнее остаться ночевать, благо есть где: комната, в которой располагалась во время своих приездов Ирина, пустовала; сама хозяйка дома спала на родительской постели; Петру, «как он есть недремно находящийся при исполнении служебного долга», постелили на диване в гостиной.
Все (а в особенности Гурский) согласились с тем, что утро вечера мудренее, и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись спать.
Адашев-Гурский появился вместе с другими пассажирами в небольшом зале прибытия совершенно вымотанным, небритым, с темными кругами вокруг запавших глаз и совершенно трезвым. Увидев Волкова, он улыбнулся.
– Привет от старых штиблет…
– Здорово, – протянул руку Петр. – Зачем усы сбрил, дурик? И чего не пьяный такой?
– Так надо.
– А акрофобия?
– Присутствует. Но превозмог усилием. воли.
– Ну что, как дела?
– Сейчас,– Гурский окинул взглядом зал. – С нашего рейса уже выходил кто– нибудь?
– Да нет вроде… А что? Бабу потерял?
– Куда же он девался? Ведь со мной летел.
– Ну вот, уже мужиков клеишь.
– Ладно, потом. Пойдем, сумку мою заберем.
Они перешли в другой зал, получили багаж и не спеша направились к машине. Гурский украдкой оглядывался по сторонам.
– Кого ты ищешь-то?
– Да видишь ли… – Александр достал сигарету и с наслаждением закурил.– Хоть покурить-то по-человечески, а то все тайком, в сортире. Знаешь, сколько я летел? Пятнадцать часов! Девять часовых поясов. Думал, сдохну. Да еще трезвый.
– Причину назови, – Петр выруливал со стоянки.
– Конкурирующая фирма делегировала своего представителя, я тебе говорил. Соперник играл грязно, демонстрировал неспортивное поведение. Вплоть до пинков под зад перед открытой дверью вагона движущегося курьерского поезда. Я его на Камчатке переиграл, дурилку подсунул, но… Мало ли что. Он позвонить мог, уточнить у начальства, может, настоящая-то трубка особую примету какую-нибудь имеет, мы же не знаем. Слушай, а у тебя хряпнуть нет? Башка разламывается.
– В «бардачке».
Гурский вынул из перчаточного отделения маленькую плоскую фляжку коньяку.
– Ну вот. А летели мы назад вместе, одним рейсом. Он же думал, что я его в лицо не знаю. Он, правда, в переднем салоне, а я в хвост пошел, там безопаснее по статистике. И пустой он был совершенно, я думал, покурить тайком удастся. А там…
– Что?
– В последний момент полный салон цыган набился. Представляешь? Ну полная жопа огурцов… С сумками, с детьми, галдят, младенцы орут! А «ромалэ», чтобы их перекричать, еще громче орут через весь салон. И причем почему-то по-польски… А еще говорят, что Аэрофлот – летающий Гулаг. Это,
Петя, дурдом летающий, точно. Ну скажи, вот ты можешь себе вообразить целый табор польских цыган, который у нас с Камчатки в Красноярск аэропланом кочует?
– Легко.
– Короче, решил я, на всякий случай, бдеть. Тем более что две дозаправки, в Хабаровске и в Красноярске. Из самолета выходить, то-се… Но он, похоже, так и пребывает в уверенности, что настоящую привез. Поэтому сразу исчез куда-то. Мало ли кто меня встречает, всякое может случиться. – Гурский отхлебнул коньяку. – Ну, а здесь у тебя как?
– Как… – Волков вкратце изложил события последней недели, обрисовав тем самым ситуацию.
– Так что, Саня, если эта трубка нам ничего не даст, – резюмировал он, – считай, приплыли. Суши весла.
– А я никуда и не отчаливал, – Адашев-Гурский сделал еще глоток и закурил новую сигарету.– Я трубку привез? Привез. А об другом, барин, разговора не было. Напущу полную ванну, чтобы с пушистой пеной, потом надену халат, вызвоню Татьяну и неделю на улицу выходить не буду.
– Ну, дело твое…
– А мы что, к тебе едем? – Александр взглянул в окно.
– К Ирине. Ты уж извини, но не могу я ее без присмотра оставлять. Я ж говорю, в нее стреляли. И пока я не разберусь, что к чему… Она, между прочим, деньги платит. И вообще.
– А вот это вот «вообще» – как?
– Что как?
– Ну-у… это самое.
– Да иди ты.
– Сам дурак.
Джип остановился во дворе. Гурский, забрав с заднего сиденья сумку, побрел за Петром к парадной.
– У тебя уже и ключи свои? – Александр приподнял бровь, глядя, как Волков отпирает дверь квартиры.
– И тапочки, – Петр пропустил Гурского вперед. – Проходи давай. Ира, это мы!
– Здравствуйте, – Ирина вышла в переднюю и протянула Александру руку. – Устали? Вон какие тени под глазами. Забирайтесь под душ, сами разберетесь, где что, а я пока что-нибудь перекусить…
– Минуточку, Ира, – остановил ее Гурский, доставая трубку. – Взгляните уж сразу, ваша?
– Ирина взяла трубку в руки.
– Да.
– Точно?
– Ну конечно, папина.
– Вот и хорошо, – Адашев снимал куртку. – А душ – это бы здорово. Там, в сумке, – пакеты. Петр, прокомандирствуй. Только бидон осторожнее, не переворачивай, я крышку подвязал, но…
Пока Гурский отмокал под душем, а Ирина хлопотала на кухне, Волков сел в кабинете покойного Гольдберга за письменный стол, включил настольную лампу и, разглядев трубку со всех сторон, осторожно отсоединил мундштук.
Металлический стержень, отфильтровывающий табачную крошку, в нем отсутствовал. Петр развернул чубук и поднес его поближе к свету. В глубине, в образовавшемся на месте вынутого фильтра пространстве что-то белело.
– Ира! – позвал он.
– Да? – вошла в кабинет Ирина.
– Слушай, у тебя пинцетика нет? Такого тоненького…
– Сейчас.
Она принесла пинцет, и Петр очень аккуратно вынул из чубука маленький бумажный комочек. Отложил пинцет и бережно расправил клочок бумаги, в котором угадывался обрывок входного билета, по всей вероятности того самого, который старик купил в кассе выставки восковых фигур. Тщательно разровнял его и прочел: «41 нибелунги числа 10, 33, 22».
– Ну? – взглянул он на Ирину. – И что он этим, ты думаешь, хотел сказать? Что это за сорок один нибелунг?
– Нет, – в раздумьи сказала она. – Это не сорок один нибелунг. Это… сейчас, подожди.
Подошла к стеллажу, где на полках рядами стояли тома «Брокгауза и Ефрона», и повела пальцем по корешкам.
– Вот, сорок первый том, Нибелунги.
– Ну-ка, ну-ка… – Петр вынул из плотного ряда абсолютно одинаковых книг ту, на которую указала Ирина, попытался перелистать и чуть не выронил на пол черную компьютерную дискету.
– Та-ак… – он подхватил дискету и, положив ее на стол, на всякий случай тщательно просмотрел том. Больше в нем ничего не было.
– Ну-ка, давай-ка посмотрим… – он включил компьютер, вставил дискету и стал ждать, пока тот загрузится.
– Ну и как? – вошел в кабинет Гурский.
– А вот что в ней было, – кивнул Волков на записку.
– В трубке?
– Ну да. Сорок первый том Брокгаузена… А в нем дискета.
На экране монитора развернулся ярко-желтый фон, на котором возникла рамочка с текстом: «Введите пароль».
– Ну вот, приехали… – откинулся на спинку стула Петр. – Ладно, давай попробуем. Какие там числа?
– 10, 33, 22.
Волков впечатал в оставленное для пароля окошко цифры и нажал на клавишу ввода. Экран моргнул и вернул надпись: «Введите пароль».
– Та-ак… Ну? – Петр обернулся к присутствующим. – Какие будут идеи?
– Поужинать, – высказался Гурский.
– Да, на самом деле, – согласилась Ирина и вернулась на кухню.
– Ну хорошо, – Волков выщелкнул дискету, положил ее вместе с запиской в ящик стола и выключил компьютер. – Тут уже шарады начинаются, это, Гурский, больше по твоей части. А ты некормленый. Я же вижу, об чем думаешь, вместо того, чтобы об деле…
– А об чем?
– Ладно, пойдем, все у нас припасено. Мы ж тебя ждали. Мы же, чекисты, не звери.
Они вошли в просторную кухню и сели к столу, на котором, помимо прочего, благоухали на большой плоской тарелке старого фарфора тонко нарезанные балык и теша подкопченного кижуча, а в изящной, но весьма вместительной серебряной вазочке лоснилась уложенная горкой, отливающая золотистым янтарем жировая дальневосточная икра. Рядом стояла водка, перелитая Ириной из бутылки в хрустальный графин, который, томясь в холодильнике, успел запотеть.
– Господи, – сказал Гурский, – просто Новый год какой-то. Или день рождения.
– А у меня и есть день рождения, – грустно улыбнулась Ирина и взглянула на мерно покачивающие маятником настенные часы. – Уже полтора часа как.
– Да? Минутку… – Гурский вышел в переднюю, порылся в сумке и вернулся, неся в руках небольшую, вырезанную из темного дерева фигурку какого-то пузатенького, заразительно смеющегося божка. – Это Пеликен. Он на Камчатке вроде нашего домовичка. Здоровье хозяев охраняет, приносит удачу, а если его вот так по пузику гладить, по часовой стрелке, приумножает материальный достаток. Это будет ваш талисман. С днем рождения!
– Спасибо… – Ирина взяла Пеликена, стала разглядывать и погладила пальцем его круглый животик.
– Не так, Ира, я же показывал, по часовой стрелке вокруг пупка.
– Да Бог с ним, с достатком.
– Ну, не скажите.
– За тебя, Ириша. С днем рождения! – поднял рюмку Волков.
– За вас! – присоединился Гурский.
– Спасибо, – Ирина чокнулась с каждым по очереди.
После ужина было решено, что время уже позднее и Гурскому разумнее остаться ночевать, благо есть где: комната, в которой располагалась во время своих приездов Ирина, пустовала; сама хозяйка дома спала на родительской постели; Петру, «как он есть недремно находящийся при исполнении служебного долга», постелили на диване в гостиной.
Все (а в особенности Гурский) согласились с тем, что утро вечера мудренее, и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись спать.