Сказка Пиноккио
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Карло Коллоди
33. ПОСЛЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ В НАСТОЯЩЕГО ОСЛА ПИНОККИО БЫЛ ПУЩЕН В ПРОДАЖУ И КУПЛЕН ДИРЕКТОРОМ ЦИРКА, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ НАУЧИТЬ ЕГО ТАНЦЕВАТЬ И ПРЫГАТЬ ЧЕРЕЗ ОБРУЧ. НО ОДНАЖДЫ, ОХРОМЕВ, ПИНОККИО ПОПАДАЕТ К ДРУГОМУ ПОКУПАТЕЛЮ, КОТОРЫЙ ХОЧЕТ СДЕЛАТЬ ИЗ ЕГО ШКУРЫ БАРАБАН
Увидев, что дверь не открывается. Господинчик открыл ее
самолично сильным пинком ноги. И, войдя в комнату, сказал,
обращаясь к Пиноккио и Фитилю со своей обычной ухмылкой:
-- Молодцы, ребята! Вы неплохо ревели, я вас сразу же узнал
по голосам. И поэтому я здесь.
При этих словах оба ослика примолкли и присмирели. Они
стояли, поджав хвост, опустив голову и развесив уши.
Прежде всего Господинчик погладил и ощупал их. Затем достал
скребок и очень основательно почистил.
И, когда он их почистил так здорово, что их шкуры
заблестели, как два зеркала, он надел на них узду и отвел на
базар, дабы продать с хорошей прибылью.
И действительно, покупатели не заставили себя ждать.
Фитиля купил некий крестьянин, у которого за день до того
подох осел, а Пиноккио был продан директору одной труппы
клоунов и канатных плясунов. Директор решил выдрессировать его,
чтобы он вместе с другими зверями танцевал и прыгал.
Теперь вы поняли, мои дорогие маленькие читатели, каким
ремеслом занимался Господинчик? Этот отвратительный карлик, у
которого лицо было прямо-таки как молоко и мед, время от
времени совершал со своим фургоном прогулку по белу свету. По
дороге он собирал при помощи обещаний и льстивых слов всех
ленивых детей, которым опротивели книги и школа, грузил их в
свой фургон и привозил в Страну Развлечений, с тем чтобы они
там все свое время тратили на игры, возню и забавы. Когда же
бедные обманутые дети от беспрерывных игр и безделья
становились ослами, он их с большим удовольствием брал под
уздцы и вел продавать на различные ярмарки и звериные рынки.
Таким образом он за несколько лет заработал массу денег и стал
миллионером.
Что в дальнейшем произошло с Фитилем, я не могу вам сказать.
Но я знаю, что Пиноккио уже с первого дня стал вести тяжелую,
суровую жизнь.
Когда его привели в стойло, новый хозяин насыпал ему в
кормушку соломы. Но Пиноккио, отведав этой пищи, немедленно
выплюнул все обратно.
Тогда хозяин, ворча, положил ему в кормушку сена, но и сено
не понравилось начинающему ослу.
-- Что, ты и сена не жрешь? -- гневно воскликнул хозяин. --
Можешь не сомневаться, дорогой ослик, что дурь я из тебя выбью!
И, чтобы образумить ослика, он ударил его бичом по ногам.
Пиноккио заплакал и заревел от боли. И сказал:
-- И-а, и-а, я не могу переварить солому!
-- В таком случае, жри сено! -- ответил хозяин, который
очень хорошо понимал ослиный диалект.
-- И-а, и-а, от сена у меня болит живот!
-- Ты, кажется, думаешь, что я буду кормить такого осла, как
ты, куриной печенкой и каплунами! -- еще пуще рассердился
хозяин и снова вытянул его бичом.
После второго удара Пиноккио счел за благо промолчать и не
произнес больше ни звука.
Хозяин запер стойло, и Пиноккио остался один. А так как он
давно уже не ел, то начал реветь от голода. И при этом
раскрывал свою пасть широко, как печь.
Но, не находя в своей кормушке ничего другого, он наконец
начал старательно жевать сено. И, хорошо разжевав, закрыл глаза
и проглотил его.
"Сено не такая уж плохая вещь, -- сказал он затем сам себе,
-- но было бы лучше, гораздо лучше, если бы я продолжал
учиться!.. Тогда бы я сегодня вместо сена ел краюху свежего
хлеба и хороший кусок колбасы к тому же! Ох, ох, ох!.."
Проснувшись на следующее утро, он сразу же начал искать сено
в кормушке. Но ничего не нашел, ибо ночью сожрал все без
остатка. Тогда он напихал себе полный рот резаной соломы.
Пережевывая эту пищу, он точно выяснил, что солома даже в
отдаленной степени не напоминает миланскую рисовую бабку или
неаполитанские макароны.
-- Терпение! -- сказал он и продолжал жевать. -- Если бы мое
несчастье хотя бы могло послужить уроком всем непослушным и
ленивым мальчишкам! Терпение!.. Терпение!..
-- Терпение, вот еще! -- крикнул хозяин, который как раз
вошел в стойло. -- Ты, наверное, думаешь, мой милый ослик, что
я тебя купил только для того, чтобы ты мог жрать и пить? Я тебя
купил затем, чтобы ты работал, а я бы зарабатывал на тебе много
денег. А нука! Пойдем со мной в цирк. Я тебя научу прыгать
через обруч, пробивать головой бумажные бочки и танцевать вальс
и польку на задних ногах.
Волей-неволей бедный Пиноккио должен был учиться всем этим
премудростям. И в течение трех месяцев он получал уроки и
бесконечное множество ударов бичом по шкуре.
Наконец настал день, когда хозяин смог объявить об этом
действительно необыкновенном представлении. На пестрых афишах,
которые он велел расклеить на всех углах, было написано:
БОЛЬШОЕ ПАРАДНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Сегодня вечером вы увидите знаменитые
и удивительные прыжки
и другие номера,
исполненные
всеми артистами
и лошадьми
нашей труппы
Кроме того, будет впервые представлен публике
прославленный
ОСЛИК ПИНОККИО,
называемый "Звезда танца".
Театр будет ярко освещен.
Понятное дело, что цирк в этот вечер был переполнен до
отказа еще за час до начала представления.
Нельзя было достать ни местечка в партере, ни приставного
стула, ни ложи, даже если бы за них было уплачено чистым
золотом.
Ступени цирка кишели маленькими девочками и мальчиками всех
возрастов, которые жаждали увидеть, как танцует знаменитый
ослик Пиноккио.
Когда первое отделение спектакля окончилось, директор
предстал перед многочисленной публикой. На нем был черный фрак,
белые рейтузы и пара кожаных сапог выше колен.
После глубокого поклона он произнес с большой
торжественностью и достоинством следующую бестолковую речь:
-- Уважаемая публика, кавалеры и дамы! Я, нижеподписавшийся,
находящийся проездом в вашей блестящей столице, имею честь, так
же как и удовольствие, представить сей мудрой и почтенной
аудитории знаменитого ослика, который имел честь танцевать в
присутствии его величества императора всех главнейших
европейских дворов. И пусть мы почувствуем ваше воодушевляющее
присутствие, и просим вас оказать нам снисхождение!
Эта речь вызвала немало смеха и аплодисментов. Но
аплодисменты удвоились и дошли до ураганной силы, когда ослик
Пиноккио был выведен на арену. Он был празднично одет, его
украшали новая уздечка из лакированной кожи, пряжки и подковы
из меди. На ушах его висели две белые камелии, грива была
заплетена красными шелковыми ленточками в маленькие косички,
живот повязан серебристо-золотистым шарфом, а хвост перевит
бархатными бантами амарантового и небесно-голубого цвета.
Словом, это был ослик, в которого можно было влюбиться.
Представив его публике, директор произнес еще следующую
краткую речь:
-- Мои многоуважаемые слушатели! Я не собираюсь в данный
момент рассказывать вам о тех великих трудностях, которые я
должен был преодолеть, чтобы уразуметь, каким образом можно
подчинить себе это млекопитающее, которое еще недавно свободно
и беспечно прыгало с холма на холм в иссушенных солнцем
тропических долинах. Обратите внимание на то, сколько дикости в
его взгляде! Ввиду того, что все другие средства привести его в
цивилизованный четырехногий вид оказывались несостоятельными,
мне приходилось часто говорить с ним на проверенном языке
плетки. Но, как я ни был ласков к нему, он не любил меня,
наоборот -- ненавидел меня все больше. Однако я открыл, по
научной системе Галлеса, в его голове маленькую завитушку,
которую даже медицинский факультет в Париже определил как
знаменующую собой гениальность в искусстве танца. И я
использовал это открытие для того, чтобы научить его танцевать,
а также прыгать через обруч и через бумажную бочку. Удивляйтесь
сначала! Затем судите! Но, прежде чем я начну, разрешите мне,
синьоры, пригласить вас на завтра на вечернее представление. В
случае же, если дождь окажет влияние на погоду, представление
будет перенесено с вечера на одиннадцать часов пополудни.
Тут директор еще раз сделал глубокий поклон, обратился к
Пиноккио и сказал:
-- Вперед, Пиноккио! Прежде чем вы покажете наилучшим
образом ваше искусство, приветствуйте эту многоуважаемую
публику -- кавалеров, дам и детей!
Пиноккио послушно подогнул передние ноги и оставался на
коленях, пока директор не щелкнул бичом и не крикнул:
-- Шагом!
Тогда ослик снова встал на свои четыре ноги и пошел шагом
вокруг арены.
Через минуту директор воскликнул:
-- Рысью!
И Пиноккио послушно перешел с шага на рысь.
-- В галоп!
И Пиноккио пустился в галоп.
-- В карьер!
И Пиноккио побежал изо всех сил. Но вдруг директор поднял
руку и выстрелил из пистолета в воздух.
При этом выстреле ослик притворился раненым и упал на землю
как мертвый.
И, когда он под бурю аплодисментов снова поднялся на ноги,
он, разумеется, поднял также и голову и огляделся... и увидел в
одной ложе красивую даму. На шее у нее висела тяжелая золотая
цепь, а на цепи висел медальон. А на медальоне был портрет
Деревянного Человечка.
"Это мой портрет!.. Эта синьора -- Фея!"сказал себе
Пиноккио. Он сразу узнал Фею и, охваченный радостью, хотел
позвать:
-- О моя Фея, о моя Фея!
Но вместо этих слов из его глотки вырвался такой громкий и
продолжительный рев, что все зрители, а особенно дети, чуть не
умерли со смеху.
Директор ударил его рукояткой кнута по носу, чтобы дать ему
понять, сколь неприлично реветь в присутствии публики.
Бедный ослик вытянул язык и в течение чуть ли не пяти минут
облизывал свою морду. Может быть, он думал таким путем смягчить
боль.
Но велико же было его удивление, когда он, во второй раз
подняв голову, увидел, что ложа пуста и Фея исчезла.
Он почувствовал себя глубоко несчастным. Его глаза
наполнились слезами, и он начал горько плакать. Но никто этого
не заметил, а меньше всех -- директор, который снова щелкнул
бичом и закричал:
-- Смелее, Пиноккио! Теперь вы покажете этим синьорам, как
прекрасно вы умеете прыгать через обручи.
Пиноккио попытался это сделать два или три раза. Но всякий
раз, оказавшись перед обручем, он не прыгал через него, а
гораздо охотнее пробегал под ним.
Наконец он прыгнул, но его задние ноги, по несчастливой
случайности, зацепились за обруч, и он упал по другую сторону
на землю, как мешок.
Когда он снова встал на ноги, оказалось, что он охромел и
только с большим трудом смог добраться до своего стойла.
-- Пиноккио! Мы хотим видеть ослика! Сюда ослика! -- кричали
дети в нижних рядах, полные жалости и сочувствия к маленькому
животному.
Но в этот вечер они ослика больше не увидели.
На следующее утро ветеринар осмотрел его и установил, что он
останется хромым на всю жизнь. Тогда директор сказал конюху:
-- Что мне делать с хромым ослом? Это же будет бесполезный
объедала. Отведи-ка его на базар и продай.
На базаре они быстро нашли покупателя, который осведомился у
конюха:
-- Сколько ты хочешь за хромого ослика?
-- Двадцать лир.
-- Я даю тебе одну лиру. Не думай, что мне нужен этот осел.
Мне нужна только его шкура. У него такая красивая крепкая
шкура, что я хочу сделать из нее барабан для деревенского
оркестра.
Можете себе представить, что почувствовал Пиноккио, когда
услышал, что станет барабаном!
Так или иначе, покупатель уплатил одну лиру и сразу же повел
ослика к берегу моря. Там он повесил ему на шею большой камень,
привязал к его ноге веревку, другой конец которой остался у
него в руке, и неожиданным сильным толчком спихнул ослика в
воду.
Пиноккио с громадным камнем на шее незамедлительно
погрузился на самое дно. А покупатель, по-прежнему крепко держа
в руке веревку, сел на скалу и стал терпеливо ждать, пока ослик
утонет, чтобы затем снять с него шкуру.
Увидев, что дверь не открывается. Господинчик открыл ее
самолично сильным пинком ноги. И, войдя в комнату, сказал,
обращаясь к Пиноккио и Фитилю со своей обычной ухмылкой:
-- Молодцы, ребята! Вы неплохо ревели, я вас сразу же узнал
по голосам. И поэтому я здесь.
При этих словах оба ослика примолкли и присмирели. Они
стояли, поджав хвост, опустив голову и развесив уши.
Прежде всего Господинчик погладил и ощупал их. Затем достал
скребок и очень основательно почистил.
И, когда он их почистил так здорово, что их шкуры
заблестели, как два зеркала, он надел на них узду и отвел на
базар, дабы продать с хорошей прибылью.
И действительно, покупатели не заставили себя ждать.
Фитиля купил некий крестьянин, у которого за день до того
подох осел, а Пиноккио был продан директору одной труппы
клоунов и канатных плясунов. Директор решил выдрессировать его,
чтобы он вместе с другими зверями танцевал и прыгал.
Теперь вы поняли, мои дорогие маленькие читатели, каким
ремеслом занимался Господинчик? Этот отвратительный карлик, у
которого лицо было прямо-таки как молоко и мед, время от
времени совершал со своим фургоном прогулку по белу свету. По
дороге он собирал при помощи обещаний и льстивых слов всех
ленивых детей, которым опротивели книги и школа, грузил их в
свой фургон и привозил в Страну Развлечений, с тем чтобы они
там все свое время тратили на игры, возню и забавы. Когда же
бедные обманутые дети от беспрерывных игр и безделья
становились ослами, он их с большим удовольствием брал под
уздцы и вел продавать на различные ярмарки и звериные рынки.
Таким образом он за несколько лет заработал массу денег и стал
миллионером.
Что в дальнейшем произошло с Фитилем, я не могу вам сказать.
Но я знаю, что Пиноккио уже с первого дня стал вести тяжелую,
суровую жизнь.
Когда его привели в стойло, новый хозяин насыпал ему в
кормушку соломы. Но Пиноккио, отведав этой пищи, немедленно
выплюнул все обратно.
Тогда хозяин, ворча, положил ему в кормушку сена, но и сено
не понравилось начинающему ослу.
-- Что, ты и сена не жрешь? -- гневно воскликнул хозяин. --
Можешь не сомневаться, дорогой ослик, что дурь я из тебя выбью!
И, чтобы образумить ослика, он ударил его бичом по ногам.
Пиноккио заплакал и заревел от боли. И сказал:
-- И-а, и-а, я не могу переварить солому!
-- В таком случае, жри сено! -- ответил хозяин, который
очень хорошо понимал ослиный диалект.
-- И-а, и-а, от сена у меня болит живот!
-- Ты, кажется, думаешь, что я буду кормить такого осла, как
ты, куриной печенкой и каплунами! -- еще пуще рассердился
хозяин и снова вытянул его бичом.
После второго удара Пиноккио счел за благо промолчать и не
произнес больше ни звука.
Хозяин запер стойло, и Пиноккио остался один. А так как он
давно уже не ел, то начал реветь от голода. И при этом
раскрывал свою пасть широко, как печь.
Но, не находя в своей кормушке ничего другого, он наконец
начал старательно жевать сено. И, хорошо разжевав, закрыл глаза
и проглотил его.
"Сено не такая уж плохая вещь, -- сказал он затем сам себе,
-- но было бы лучше, гораздо лучше, если бы я продолжал
учиться!.. Тогда бы я сегодня вместо сена ел краюху свежего
хлеба и хороший кусок колбасы к тому же! Ох, ох, ох!.."
Проснувшись на следующее утро, он сразу же начал искать сено
в кормушке. Но ничего не нашел, ибо ночью сожрал все без
остатка. Тогда он напихал себе полный рот резаной соломы.
Пережевывая эту пищу, он точно выяснил, что солома даже в
отдаленной степени не напоминает миланскую рисовую бабку или
неаполитанские макароны.
-- Терпение! -- сказал он и продолжал жевать. -- Если бы мое
несчастье хотя бы могло послужить уроком всем непослушным и
ленивым мальчишкам! Терпение!.. Терпение!..
-- Терпение, вот еще! -- крикнул хозяин, который как раз
вошел в стойло. -- Ты, наверное, думаешь, мой милый ослик, что
я тебя купил только для того, чтобы ты мог жрать и пить? Я тебя
купил затем, чтобы ты работал, а я бы зарабатывал на тебе много
денег. А нука! Пойдем со мной в цирк. Я тебя научу прыгать
через обруч, пробивать головой бумажные бочки и танцевать вальс
и польку на задних ногах.
Волей-неволей бедный Пиноккио должен был учиться всем этим
премудростям. И в течение трех месяцев он получал уроки и
бесконечное множество ударов бичом по шкуре.
Наконец настал день, когда хозяин смог объявить об этом
действительно необыкновенном представлении. На пестрых афишах,
которые он велел расклеить на всех углах, было написано:
БОЛЬШОЕ ПАРАДНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Сегодня вечером вы увидите знаменитые
и удивительные прыжки
и другие номера,
исполненные
всеми артистами
и лошадьми
нашей труппы
Кроме того, будет впервые представлен публике
прославленный
ОСЛИК ПИНОККИО,
называемый "Звезда танца".
Театр будет ярко освещен.
Понятное дело, что цирк в этот вечер был переполнен до
отказа еще за час до начала представления.
Нельзя было достать ни местечка в партере, ни приставного
стула, ни ложи, даже если бы за них было уплачено чистым
золотом.
Ступени цирка кишели маленькими девочками и мальчиками всех
возрастов, которые жаждали увидеть, как танцует знаменитый
ослик Пиноккио.
Когда первое отделение спектакля окончилось, директор
предстал перед многочисленной публикой. На нем был черный фрак,
белые рейтузы и пара кожаных сапог выше колен.
После глубокого поклона он произнес с большой
торжественностью и достоинством следующую бестолковую речь:
-- Уважаемая публика, кавалеры и дамы! Я, нижеподписавшийся,
находящийся проездом в вашей блестящей столице, имею честь, так
же как и удовольствие, представить сей мудрой и почтенной
аудитории знаменитого ослика, который имел честь танцевать в
присутствии его величества императора всех главнейших
европейских дворов. И пусть мы почувствуем ваше воодушевляющее
присутствие, и просим вас оказать нам снисхождение!
Эта речь вызвала немало смеха и аплодисментов. Но
аплодисменты удвоились и дошли до ураганной силы, когда ослик
Пиноккио был выведен на арену. Он был празднично одет, его
украшали новая уздечка из лакированной кожи, пряжки и подковы
из меди. На ушах его висели две белые камелии, грива была
заплетена красными шелковыми ленточками в маленькие косички,
живот повязан серебристо-золотистым шарфом, а хвост перевит
бархатными бантами амарантового и небесно-голубого цвета.
Словом, это был ослик, в которого можно было влюбиться.
Представив его публике, директор произнес еще следующую
краткую речь:
-- Мои многоуважаемые слушатели! Я не собираюсь в данный
момент рассказывать вам о тех великих трудностях, которые я
должен был преодолеть, чтобы уразуметь, каким образом можно
подчинить себе это млекопитающее, которое еще недавно свободно
и беспечно прыгало с холма на холм в иссушенных солнцем
тропических долинах. Обратите внимание на то, сколько дикости в
его взгляде! Ввиду того, что все другие средства привести его в
цивилизованный четырехногий вид оказывались несостоятельными,
мне приходилось часто говорить с ним на проверенном языке
плетки. Но, как я ни был ласков к нему, он не любил меня,
наоборот -- ненавидел меня все больше. Однако я открыл, по
научной системе Галлеса, в его голове маленькую завитушку,
которую даже медицинский факультет в Париже определил как
знаменующую собой гениальность в искусстве танца. И я
использовал это открытие для того, чтобы научить его танцевать,
а также прыгать через обруч и через бумажную бочку. Удивляйтесь
сначала! Затем судите! Но, прежде чем я начну, разрешите мне,
синьоры, пригласить вас на завтра на вечернее представление. В
случае же, если дождь окажет влияние на погоду, представление
будет перенесено с вечера на одиннадцать часов пополудни.
Тут директор еще раз сделал глубокий поклон, обратился к
Пиноккио и сказал:
-- Вперед, Пиноккио! Прежде чем вы покажете наилучшим
образом ваше искусство, приветствуйте эту многоуважаемую
публику -- кавалеров, дам и детей!
Пиноккио послушно подогнул передние ноги и оставался на
коленях, пока директор не щелкнул бичом и не крикнул:
-- Шагом!
Тогда ослик снова встал на свои четыре ноги и пошел шагом
вокруг арены.
Через минуту директор воскликнул:
-- Рысью!
И Пиноккио послушно перешел с шага на рысь.
-- В галоп!
И Пиноккио пустился в галоп.
-- В карьер!
И Пиноккио побежал изо всех сил. Но вдруг директор поднял
руку и выстрелил из пистолета в воздух.
При этом выстреле ослик притворился раненым и упал на землю
как мертвый.
И, когда он под бурю аплодисментов снова поднялся на ноги,
он, разумеется, поднял также и голову и огляделся... и увидел в
одной ложе красивую даму. На шее у нее висела тяжелая золотая
цепь, а на цепи висел медальон. А на медальоне был портрет
Деревянного Человечка.
"Это мой портрет!.. Эта синьора -- Фея!"сказал себе
Пиноккио. Он сразу узнал Фею и, охваченный радостью, хотел
позвать:
-- О моя Фея, о моя Фея!
Но вместо этих слов из его глотки вырвался такой громкий и
продолжительный рев, что все зрители, а особенно дети, чуть не
умерли со смеху.
Директор ударил его рукояткой кнута по носу, чтобы дать ему
понять, сколь неприлично реветь в присутствии публики.
Бедный ослик вытянул язык и в течение чуть ли не пяти минут
облизывал свою морду. Может быть, он думал таким путем смягчить
боль.
Но велико же было его удивление, когда он, во второй раз
подняв голову, увидел, что ложа пуста и Фея исчезла.
Он почувствовал себя глубоко несчастным. Его глаза
наполнились слезами, и он начал горько плакать. Но никто этого
не заметил, а меньше всех -- директор, который снова щелкнул
бичом и закричал:
-- Смелее, Пиноккио! Теперь вы покажете этим синьорам, как
прекрасно вы умеете прыгать через обручи.
Пиноккио попытался это сделать два или три раза. Но всякий
раз, оказавшись перед обручем, он не прыгал через него, а
гораздо охотнее пробегал под ним.
Наконец он прыгнул, но его задние ноги, по несчастливой
случайности, зацепились за обруч, и он упал по другую сторону
на землю, как мешок.
Когда он снова встал на ноги, оказалось, что он охромел и
только с большим трудом смог добраться до своего стойла.
-- Пиноккио! Мы хотим видеть ослика! Сюда ослика! -- кричали
дети в нижних рядах, полные жалости и сочувствия к маленькому
животному.
Но в этот вечер они ослика больше не увидели.
На следующее утро ветеринар осмотрел его и установил, что он
останется хромым на всю жизнь. Тогда директор сказал конюху:
-- Что мне делать с хромым ослом? Это же будет бесполезный
объедала. Отведи-ка его на базар и продай.
На базаре они быстро нашли покупателя, который осведомился у
конюха:
-- Сколько ты хочешь за хромого ослика?
-- Двадцать лир.
-- Я даю тебе одну лиру. Не думай, что мне нужен этот осел.
Мне нужна только его шкура. У него такая красивая крепкая
шкура, что я хочу сделать из нее барабан для деревенского
оркестра.
Можете себе представить, что почувствовал Пиноккио, когда
услышал, что станет барабаном!
Так или иначе, покупатель уплатил одну лиру и сразу же повел
ослика к берегу моря. Там он повесил ему на шею большой камень,
привязал к его ноге веревку, другой конец которой остался у
него в руке, и неожиданным сильным толчком спихнул ослика в
воду.
Пиноккио с громадным камнем на шее незамедлительно
погрузился на самое дно. А покупатель, по-прежнему крепко держа
в руке веревку, сел на скалу и стал терпеливо ждать, пока ослик
утонет, чтобы затем снять с него шкуру.