Сказка Летящие сказки
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Владислава Крапивина
Глава вторая
Домик стоял у самого откоса. Когда-то, в давние времена, он был неплох, но сейчас очень состарился и так глубоко ушел в почву, что стекла блестели у самой земли, узорчатые носы водосточных труб уткнулись в траву, а у двери вместо крыльца была выемка.
На стук вышла сухонькая остроносая старушка.
— Соничка! — воскликнула Олимпиада Викторовна и устремилась к хозяйке дома. — Как я уада!
Но Софья Александровна, кажется, не была рада. Она смотрела так горестно, что Олимпиада Викторовна споткнулась на полпути.
— Соничка, двуг мой! Что случилось?
— Ох, Липочка, — сказала Софья Александровна и всхлипнула. — Кузю украли…
— Не может быть!
Старушка развела руками.
— Не может быть, — решительно произнесла Олимпиада Викторовна. — Он где-нибудь гуляет, только и всего. Можно ли, Соня, так убиваться!
— Ах нет, он не гуляет! Он никогда этого не делал. Он всегда приходил домой вечером, а сейчас его нет уже третий день. Я звонила в милицию, но они не хотят искать и, кажется, даже смеются.
— Какое бессеудечие, — сказала Олимпиада Викторовна. — Но, Соня… Надо ли так мучить себя? Ведь у тебя еще тви кота. Пвекуасные экземплявы.
Софья Александровна слабо отмахнулась:
— Ах, эти экземпляры… Они все время дерутся… Конечно, я их очень люблю, но Кузя лучше всех. Такой ласковый, такой милый… Впрочем, входите, пожалуйста, — спохватилась она. — Что же это я…
В большой низкой комнате пахло нафталином, сыростью и кошками. В маленькие окна косо падало солнце и отражалось от желтого пола. Тускло поблескивали запылившаяся хрустальная люстра под потолком и серебряные ложечки в старинном буфете.
— Садитесь, пожалуйста, — вздохнула Софья Александровна.
Но садиться было некуда. На стульях и в креслах лежали шляпы. И вообще шляпы были везде: выглядывали с полок, висели на гвоздях, громоздились на шкафах, пирамидой вздымались на старом пузатом комоде. Высоченные шелковые цилиндры, треуголки суворовских времен, соломенные канотье, мексиканские сомбреро, тирольские шляпчонки с фазаньими перьями, мушкетерские шляпы с плюмажами.
— С ума сойти, — шепотом сказала Маша.
— У нее здесь, наверно, даже шапка-невидимка есть, — тихонько откликнулся Алешка.
Олимпиада Викторовна подтолкнула Машу и Алешку вперед:
— Вот, Соничка, два моих юных таланта. Мы к тебе по делу…
«Таланты! — сердито подумал Алешка. — Принц у тебя талант, а я, нужен, только чтобы шляпы таскать». Но вслух, конечно, ничего не сказал. Стоял и оглядывался.
Кроме шляп в комнате были и другие интересные вещи: бронзовый подсвечник с синими стеклянными подвесками, старинный граммофон с огромной трубой-репродуктором, треснувшая фарфоровая статуэтка- разноцветный гном, который наполовину вылупился из яйца, похожего на гусиное.
Статуэтка стояла на комоде, рядом с грудой шляп, среди каких-то лоскутков и пожелтевших кружев. Алешка шагнул поближе, чтобы как следует разглядеть гнома.
И неожиданно он увидел за шляпами угол стеклянного ящика. Вроде как аквариум.
«Неужели здесь рыбы живут, в такой темноте?»- подумал Алешка. Он осторожно отодвинул серую ковбойскую шляпу, чтобы разглядеть аквариум. И тут вся шляпная пирамида развалилась и посыпалась на пол.
Но Алешка был не виноват! Из-под шляп выскочил встрепанный рыжий кот. Он скачками перелетел комнату и катапультировал в окно.
— Батончик! — заохала Софья Александровна. — Что с тобой? Ох, батюшки, нет мне с вами покоя.
Алешка и Маша бросились подбирать шляпы.
— Ничего, ничего, — приговаривала Софья Александровна. — Батончик, безобразник, развалил… Какие славные дети… Вот сюда эту шляпку, мальчик…
А на комоде, освобожденный из плена цилиндров, котелков и треуголок, блестел стеклянный ящик. Это был не аквариум. Это был прозрачный футляр, и в нем на бронзовых подставках стоял парусный корабль. Маленький, размером с ковбойскую шляпу, но совершенно как настоящий.
Алешка грудью лег на комод и позабыл про все на свете.
Не думайте, что Алешка мечтал стать капитаном или путешественником. Нет, у него была другая мечта. Но море Алешка любил. В прошлом году он побывал в Крыму и не мог забыть с той поры синие горизонты, набег зеленоватых волн и громадные форштевни пароходов над пирсами. Ну а еще он любил, конечно, книжки про пиратов, про приключения и парусные корабли. И, глянув на модель, Алешка сразу понял, что это клипер: у корабля был длинный бушприт над острым носом, три высокие мачты с прямыми парусами, узкий стремительный корпус. Он блестел ореховым лаком бортов и тонкой медной обшивкой днища.
От бортов к площадкам на мачтах бежали тугие плетеные лесенки (Алешка знал, что они называются «ванты»). Крошечные якоря свисали с кран-балок, и каждая балка была толщиной со спичку. Точеный штурвал размером с гривенник прикреплен был на рулевой колонке перед штурманской рубкой.
— Ой, какой замечательный! — горячим шепотом, у самой Алешкиной щеки, сказала Маша. Алешка и не заметил, как она подошла.
— Это клипер-фрегат, — тоже шепотом сказал Алешка. Он был рад, что Маше понравился кораблик.
Маша наклонилась — так близко, что волосы ее защекотали Алешкино ухо. И сказала тихонько:
— Я, когда была маленькая, хотела стать моряком.
— А сейчас?
— Ну, сейчас… Я понимаю, что девочек не берут.
— Иногда берут. Я кино смотрел про это… И в журнале читал про женщину-капитана.
— Я знаю… — Маша вздохнула. — Но это трудно. Я, может быть, постараюсь… А тогда ведь я не знала, что это трудно, маленькая была.
Алешка улыбнулся:
— А сейчас?
— Что сейчас? — удивилась Маша.
— Сейчас ты, что ли, совсем большая?
— Ну, все-таки… Не в детском же садике. А тогда я ничего не понимала. Думала, что для моряка самое главное- матросский воротник. Прямо каждый день ревела, у мамы платье с таким воротником просила. Добилась все-таки…
Алешка сказал чуть задумчиво:
— А у меня и сейчас есть матросский костюм. Мама купила, когда мы на юг ездили. Воротник большой такой, будто синий флаг. Как захлопает по ветру, кажется- будто крылья. Даже летать хочется… Он легонький, этот костюм, и белый, как парус.
Они целую минуту молча смотрели на тонкие батистовые паруса клипера. Марсели, брамсели, кливера висели плоско и неподвижно.
— Ветер им нужен, — сказал Алешка.
— Конечно, — шепотом согласилась Маша. — И вообще я не понимаю. Он же корабль, а не шляпа. Как он здесь оказался?
Софья Александровна и Олимпиада Викторовна говорили о своих делах, перебивали друг друга:
— Ах, Соничка, ты должна понять: тебе необходима новая кваутива.
— Нет-нет, Липа, я не могу, я привыкла…
Алешка собрал всю свою вежливость, дождался передышки в разговоре и громко сказал:
— Софья Александровна, извините, пожалуйста. Не могли бы вы рассказать, откуда у вас эта модель?
Софья Александровна всплеснула ручками («Ах, какой славный мальчик!») и торопливо заговорила:
— Да-да, это интересная вещь. Правда, у меня она случайно. Много лет назад здесь жил квартирант, старичок, он ее и сделал. Потом он умер, а кораблик остался у меня. Очень милая вещица, хотя я в этом, конечно, не разбираюсь. Телестудия хотела купить ее для каких-то съемок, но зачем мне деньги? Я предлагала поменять на два кивера наполеоновских гусар. Они согласились, но кивера оказались ненастоящие, сплошная подделка…
Скоро гости попрощались с хозяйкой. Алешке дали высокую стопку шляп. Шляпы были рыжие от старости и едко пахли нафталином. Хотелось чихать.
— Ну, Соничка, нам поуа. Не печалься из-за Кузи, будь умницей…
— Ах, Липа…
Алешка вышел последним.
— Мальчик, — негромко позвала Софья Александровна.
Алешка медленно развернулся на месте и выглянул из-за шляп.
— Мальчик… По-моему, ты очень славный и добрый. Я тебя хочу попросить. Если ты увидишь серого кота с белой шейкой и розовой царапиной на ухе, постарайся, пожалуйста, его поймать и принеси сюда… Конечно, это, может быть, кажется смешным, но я к нему так привыкла!
Алешка не считал себя славным и добрым. У него даже в пятках покалывало от досады и неловкости, когда про него говорили такие слова. Но ему стало жаль Софью Александровну. Что поделаешь, если для нее глупый кот Кузя- самый дорогой и любимый. И Алешка сказал:
— Ну что вы, это нисколечко не смешно. У меня в прошлом году щенок Джульбарс потерялся, так я целый день ревел. Я постараюсь. Если увижу вашего Кузю, обязательно притащу.
Про щенка он придумал. Кроме того, глупо было бы всерьез сравнивать щенка с каким-то мяукающим Кузей. Но Алешке хотелось утешить человека.
В тот день была репетиция. Каждому гвардейцу и придворному досталась шляпа. И Алешке. Большая, с широкими полями и густыми перьями. Как у мушкетера. Но из этой шляпы выпал таракан и угодил Алешке за шиворот. Алешка чуть не заорал, потому что, по правде говоря, до чертиков боялся всякой мелкой нечисти.
Этот случай испортил Алешке настроение. А еще больше настроение испортилось, когда Олимпиада Викторовна решила репетировать последнюю сцену. В этой сцене принц находит Золушку. Ну и начинает за ней, конечно, ухаживать. Чуть ли не целоваться лезет.
Прежде чем начать сцену, Олимпиада Викторовна предложила принцу снять берет и надеть шляпу с белыми перьями.
— По-моему, это будет очень изящно: чевный костюм и севая шляпа из мягкого фетва с севебвом.
— Из чего шляпа? — шепотом спросил Алешка у Маши.
— Из фетра. Почти все шляпы делаются из фетра.
— Ага…
Началась репетиция. Принц падал перед Машей на колено, примерял ей туфельку и объяснялся в любви. Олимпиада Викторовна была недовольна:
— Нет-нет! Это все не то. Мало чувства. Надо говоуить туогательно, очень туогательно, а у тебя выходит как-то легкомысленно. Получается, что у пуинца в голове ветев.
И тут Алешка довольно громко сказал:
В голове
Под шляпою из фетра
Очень много пустоты и ветра.
Свищут там
Норд-осты и зюйд-весты,
Для ума там не осталось места.
Наступила неприятная тишина. Олимпиада Викторовна медленно обернулась и сурово глянула на дерзкого нарушителя творческой дисциплины.
— У тебя оч-чень злой язык. Оч-чень. Ты мешаешь работать. Выйди, пожалуйста, ты не занят в этой сцене.
Алешка ушел за кулисы, сел на фанерный королевский трон, взял забытую кем-то из артистов рапиру и стал чертить на пыльном полу слово «Маша».
Репетиция кончилась.
Принц и Золушка появились за кулисами. Оба сердитые.
— Ничего не получается, — сказала Маша.
— Конечно! Из-за таких вот «поэтов», — огрызнулся принц и мотнул белыми перьями в сторону Алешки. — Стихоплет недорезанный. Лезет под руку…
— Ты полегче, — сказал Алешка.
— А ты не указывай, — гордо возразил принц. — Раньше за такое стихоплетство человека прикалывали к стенке, как жука в коллекции.
— Ты меня на дуэль, что ли, хочешь вызвать? — спросил Алешка и обрадовался в душе.
— Был бы ты не трус, вызвал бы.
— Я трус?! — Алешка вскочил.
— Мальчики, вы с ума сошли, — как и полагается в таких случаях, сказала Маша.
Принц изящным движением отстегнул и бросил на пол плащ. Вынул шпагу.
Алешка уперся рапирой в пол и слегка согнул клинок.
Принц бросился в атаку. Алешка закрылся от выпада и ответным ударом сбил перо со шляпы принца. Маша на всякий случай ойкнула. Принц отскочил на два шага. Потом красиво изготовился для нападения и опять ринулся в бой. Алешка сделал шаг влево, пропустил принца под клинком, развернулся и вытянул противника по худому бархатному заду. Принц взвыл, отшвырнул шпагу и ринулся к Алешке с кулаками.
В этот момент возникла Олимпиада Викторовна.
— Что здесь пвоисходит? — грозно произнесла она.
— А чего он лезет! — хнычущим голосом заявил бессовестный принц. — Размахался тут своей шпагой.
Олимпиада Викторовна с шипением вобрала в себя воздух и сказала:
— Вон!
Она устремила на дверь отточенный палец.
— Ну и пожалуйста, — сказал Алешка.
Маша догнала Алешку во дворе, и они тихонько пошли рядом.
— Я так растерялась, — сказала Маша. — Даже не успела объяснить ей, что ты не виноват.
— Да вот еще! Больно надо объяснять! — весело откликнулся Алешка.
Он был рад, что Маша идет рядом и жалеет его. Но он не хотел, чтобы очень жалела.
— Что я, не проживу без этого кружка?
— Мне там тоже не нравится, — сказала Маша. — Да и времени не хватает. У меня ведь еще музыка, гимнастика, английский язык. Но что делать? Если я уйду, не состоится премьера. Нельзя же срывать мероприятие.
— Конечно, нельзя!
Маша помолчала, вздохнула и спросила тихонько:
— А ты, значит, нисколько не жалеешь, что ушел из кружка?
И Алешка, покраснев и задохнувшись от собственной смелости, вдруг выговорил:
— Жалею. Немножко… Потому что теперь буду редко тебя видеть…
После этого он не посмел взглянуть на Машу и стал разглядывать свои сандалии. Он так и не понял, улыбнулась Маша или нахмурилась. Наверно, улыбнулась.
Она сказала:
— У меня через три дня день рождения. Придешь? В три часа.
— Приду, конечно! — обрадованно брякнул Алешка. И тут же испугался: — Только… Кто еще придет?
— Ой, да совсем немного народу будет! Две девочки из нашего класса, мой двоюродный братишка-первоклассник да Андрейка Лапников. Ты его не знаешь, мы вместе в музыкальной школе учимся. Он смешной такой, толстый немножко, но зато на скрипке лучше всех играет. А то у нас магнитофон сломался. Он играть будет, а мы танцевать.
— Я не умею.
— А никто не умеет. Каждый будет как получится.
Алешка спросил хмуро и нерешительно:
— А этот… принц? Он, что ли, тоже придет?
— Да ну его, — сказала Маша.
Домик стоял у самого откоса. Когда-то, в давние времена, он был неплох, но сейчас очень состарился и так глубоко ушел в почву, что стекла блестели у самой земли, узорчатые носы водосточных труб уткнулись в траву, а у двери вместо крыльца была выемка.
На стук вышла сухонькая остроносая старушка.
— Соничка! — воскликнула Олимпиада Викторовна и устремилась к хозяйке дома. — Как я уада!
Но Софья Александровна, кажется, не была рада. Она смотрела так горестно, что Олимпиада Викторовна споткнулась на полпути.
— Соничка, двуг мой! Что случилось?
— Ох, Липочка, — сказала Софья Александровна и всхлипнула. — Кузю украли…
— Не может быть!
Старушка развела руками.
— Не может быть, — решительно произнесла Олимпиада Викторовна. — Он где-нибудь гуляет, только и всего. Можно ли, Соня, так убиваться!
— Ах нет, он не гуляет! Он никогда этого не делал. Он всегда приходил домой вечером, а сейчас его нет уже третий день. Я звонила в милицию, но они не хотят искать и, кажется, даже смеются.
— Какое бессеудечие, — сказала Олимпиада Викторовна. — Но, Соня… Надо ли так мучить себя? Ведь у тебя еще тви кота. Пвекуасные экземплявы.
Софья Александровна слабо отмахнулась:
— Ах, эти экземпляры… Они все время дерутся… Конечно, я их очень люблю, но Кузя лучше всех. Такой ласковый, такой милый… Впрочем, входите, пожалуйста, — спохватилась она. — Что же это я…
В большой низкой комнате пахло нафталином, сыростью и кошками. В маленькие окна косо падало солнце и отражалось от желтого пола. Тускло поблескивали запылившаяся хрустальная люстра под потолком и серебряные ложечки в старинном буфете.
— Садитесь, пожалуйста, — вздохнула Софья Александровна.
Но садиться было некуда. На стульях и в креслах лежали шляпы. И вообще шляпы были везде: выглядывали с полок, висели на гвоздях, громоздились на шкафах, пирамидой вздымались на старом пузатом комоде. Высоченные шелковые цилиндры, треуголки суворовских времен, соломенные канотье, мексиканские сомбреро, тирольские шляпчонки с фазаньими перьями, мушкетерские шляпы с плюмажами.
— С ума сойти, — шепотом сказала Маша.
— У нее здесь, наверно, даже шапка-невидимка есть, — тихонько откликнулся Алешка.
Олимпиада Викторовна подтолкнула Машу и Алешку вперед:
— Вот, Соничка, два моих юных таланта. Мы к тебе по делу…
«Таланты! — сердито подумал Алешка. — Принц у тебя талант, а я, нужен, только чтобы шляпы таскать». Но вслух, конечно, ничего не сказал. Стоял и оглядывался.
Кроме шляп в комнате были и другие интересные вещи: бронзовый подсвечник с синими стеклянными подвесками, старинный граммофон с огромной трубой-репродуктором, треснувшая фарфоровая статуэтка- разноцветный гном, который наполовину вылупился из яйца, похожего на гусиное.
Статуэтка стояла на комоде, рядом с грудой шляп, среди каких-то лоскутков и пожелтевших кружев. Алешка шагнул поближе, чтобы как следует разглядеть гнома.
И неожиданно он увидел за шляпами угол стеклянного ящика. Вроде как аквариум.
«Неужели здесь рыбы живут, в такой темноте?»- подумал Алешка. Он осторожно отодвинул серую ковбойскую шляпу, чтобы разглядеть аквариум. И тут вся шляпная пирамида развалилась и посыпалась на пол.
Но Алешка был не виноват! Из-под шляп выскочил встрепанный рыжий кот. Он скачками перелетел комнату и катапультировал в окно.
— Батончик! — заохала Софья Александровна. — Что с тобой? Ох, батюшки, нет мне с вами покоя.
Алешка и Маша бросились подбирать шляпы.
— Ничего, ничего, — приговаривала Софья Александровна. — Батончик, безобразник, развалил… Какие славные дети… Вот сюда эту шляпку, мальчик…
А на комоде, освобожденный из плена цилиндров, котелков и треуголок, блестел стеклянный ящик. Это был не аквариум. Это был прозрачный футляр, и в нем на бронзовых подставках стоял парусный корабль. Маленький, размером с ковбойскую шляпу, но совершенно как настоящий.
Алешка грудью лег на комод и позабыл про все на свете.
Не думайте, что Алешка мечтал стать капитаном или путешественником. Нет, у него была другая мечта. Но море Алешка любил. В прошлом году он побывал в Крыму и не мог забыть с той поры синие горизонты, набег зеленоватых волн и громадные форштевни пароходов над пирсами. Ну а еще он любил, конечно, книжки про пиратов, про приключения и парусные корабли. И, глянув на модель, Алешка сразу понял, что это клипер: у корабля был длинный бушприт над острым носом, три высокие мачты с прямыми парусами, узкий стремительный корпус. Он блестел ореховым лаком бортов и тонкой медной обшивкой днища.
От бортов к площадкам на мачтах бежали тугие плетеные лесенки (Алешка знал, что они называются «ванты»). Крошечные якоря свисали с кран-балок, и каждая балка была толщиной со спичку. Точеный штурвал размером с гривенник прикреплен был на рулевой колонке перед штурманской рубкой.
— Ой, какой замечательный! — горячим шепотом, у самой Алешкиной щеки, сказала Маша. Алешка и не заметил, как она подошла.
— Это клипер-фрегат, — тоже шепотом сказал Алешка. Он был рад, что Маше понравился кораблик.
Маша наклонилась — так близко, что волосы ее защекотали Алешкино ухо. И сказала тихонько:
— Я, когда была маленькая, хотела стать моряком.
— А сейчас?
— Ну, сейчас… Я понимаю, что девочек не берут.
— Иногда берут. Я кино смотрел про это… И в журнале читал про женщину-капитана.
— Я знаю… — Маша вздохнула. — Но это трудно. Я, может быть, постараюсь… А тогда ведь я не знала, что это трудно, маленькая была.
Алешка улыбнулся:
— А сейчас?
— Что сейчас? — удивилась Маша.
— Сейчас ты, что ли, совсем большая?
— Ну, все-таки… Не в детском же садике. А тогда я ничего не понимала. Думала, что для моряка самое главное- матросский воротник. Прямо каждый день ревела, у мамы платье с таким воротником просила. Добилась все-таки…
Алешка сказал чуть задумчиво:
— А у меня и сейчас есть матросский костюм. Мама купила, когда мы на юг ездили. Воротник большой такой, будто синий флаг. Как захлопает по ветру, кажется- будто крылья. Даже летать хочется… Он легонький, этот костюм, и белый, как парус.
Они целую минуту молча смотрели на тонкие батистовые паруса клипера. Марсели, брамсели, кливера висели плоско и неподвижно.
— Ветер им нужен, — сказал Алешка.
— Конечно, — шепотом согласилась Маша. — И вообще я не понимаю. Он же корабль, а не шляпа. Как он здесь оказался?
Софья Александровна и Олимпиада Викторовна говорили о своих делах, перебивали друг друга:
— Ах, Соничка, ты должна понять: тебе необходима новая кваутива.
— Нет-нет, Липа, я не могу, я привыкла…
Алешка собрал всю свою вежливость, дождался передышки в разговоре и громко сказал:
— Софья Александровна, извините, пожалуйста. Не могли бы вы рассказать, откуда у вас эта модель?
Софья Александровна всплеснула ручками («Ах, какой славный мальчик!») и торопливо заговорила:
— Да-да, это интересная вещь. Правда, у меня она случайно. Много лет назад здесь жил квартирант, старичок, он ее и сделал. Потом он умер, а кораблик остался у меня. Очень милая вещица, хотя я в этом, конечно, не разбираюсь. Телестудия хотела купить ее для каких-то съемок, но зачем мне деньги? Я предлагала поменять на два кивера наполеоновских гусар. Они согласились, но кивера оказались ненастоящие, сплошная подделка…
Скоро гости попрощались с хозяйкой. Алешке дали высокую стопку шляп. Шляпы были рыжие от старости и едко пахли нафталином. Хотелось чихать.
— Ну, Соничка, нам поуа. Не печалься из-за Кузи, будь умницей…
— Ах, Липа…
Алешка вышел последним.
— Мальчик, — негромко позвала Софья Александровна.
Алешка медленно развернулся на месте и выглянул из-за шляп.
— Мальчик… По-моему, ты очень славный и добрый. Я тебя хочу попросить. Если ты увидишь серого кота с белой шейкой и розовой царапиной на ухе, постарайся, пожалуйста, его поймать и принеси сюда… Конечно, это, может быть, кажется смешным, но я к нему так привыкла!
Алешка не считал себя славным и добрым. У него даже в пятках покалывало от досады и неловкости, когда про него говорили такие слова. Но ему стало жаль Софью Александровну. Что поделаешь, если для нее глупый кот Кузя- самый дорогой и любимый. И Алешка сказал:
— Ну что вы, это нисколечко не смешно. У меня в прошлом году щенок Джульбарс потерялся, так я целый день ревел. Я постараюсь. Если увижу вашего Кузю, обязательно притащу.
Про щенка он придумал. Кроме того, глупо было бы всерьез сравнивать щенка с каким-то мяукающим Кузей. Но Алешке хотелось утешить человека.
В тот день была репетиция. Каждому гвардейцу и придворному досталась шляпа. И Алешке. Большая, с широкими полями и густыми перьями. Как у мушкетера. Но из этой шляпы выпал таракан и угодил Алешке за шиворот. Алешка чуть не заорал, потому что, по правде говоря, до чертиков боялся всякой мелкой нечисти.
Этот случай испортил Алешке настроение. А еще больше настроение испортилось, когда Олимпиада Викторовна решила репетировать последнюю сцену. В этой сцене принц находит Золушку. Ну и начинает за ней, конечно, ухаживать. Чуть ли не целоваться лезет.
Прежде чем начать сцену, Олимпиада Викторовна предложила принцу снять берет и надеть шляпу с белыми перьями.
— По-моему, это будет очень изящно: чевный костюм и севая шляпа из мягкого фетва с севебвом.
— Из чего шляпа? — шепотом спросил Алешка у Маши.
— Из фетра. Почти все шляпы делаются из фетра.
— Ага…
Началась репетиция. Принц падал перед Машей на колено, примерял ей туфельку и объяснялся в любви. Олимпиада Викторовна была недовольна:
— Нет-нет! Это все не то. Мало чувства. Надо говоуить туогательно, очень туогательно, а у тебя выходит как-то легкомысленно. Получается, что у пуинца в голове ветев.
И тут Алешка довольно громко сказал:
В голове
Под шляпою из фетра
Очень много пустоты и ветра.
Свищут там
Норд-осты и зюйд-весты,
Для ума там не осталось места.
Наступила неприятная тишина. Олимпиада Викторовна медленно обернулась и сурово глянула на дерзкого нарушителя творческой дисциплины.
— У тебя оч-чень злой язык. Оч-чень. Ты мешаешь работать. Выйди, пожалуйста, ты не занят в этой сцене.
Алешка ушел за кулисы, сел на фанерный королевский трон, взял забытую кем-то из артистов рапиру и стал чертить на пыльном полу слово «Маша».
Репетиция кончилась.
Принц и Золушка появились за кулисами. Оба сердитые.
— Ничего не получается, — сказала Маша.
— Конечно! Из-за таких вот «поэтов», — огрызнулся принц и мотнул белыми перьями в сторону Алешки. — Стихоплет недорезанный. Лезет под руку…
— Ты полегче, — сказал Алешка.
— А ты не указывай, — гордо возразил принц. — Раньше за такое стихоплетство человека прикалывали к стенке, как жука в коллекции.
— Ты меня на дуэль, что ли, хочешь вызвать? — спросил Алешка и обрадовался в душе.
— Был бы ты не трус, вызвал бы.
— Я трус?! — Алешка вскочил.
— Мальчики, вы с ума сошли, — как и полагается в таких случаях, сказала Маша.
Принц изящным движением отстегнул и бросил на пол плащ. Вынул шпагу.
Алешка уперся рапирой в пол и слегка согнул клинок.
Принц бросился в атаку. Алешка закрылся от выпада и ответным ударом сбил перо со шляпы принца. Маша на всякий случай ойкнула. Принц отскочил на два шага. Потом красиво изготовился для нападения и опять ринулся в бой. Алешка сделал шаг влево, пропустил принца под клинком, развернулся и вытянул противника по худому бархатному заду. Принц взвыл, отшвырнул шпагу и ринулся к Алешке с кулаками.
В этот момент возникла Олимпиада Викторовна.
— Что здесь пвоисходит? — грозно произнесла она.
— А чего он лезет! — хнычущим голосом заявил бессовестный принц. — Размахался тут своей шпагой.
Олимпиада Викторовна с шипением вобрала в себя воздух и сказала:
— Вон!
Она устремила на дверь отточенный палец.
— Ну и пожалуйста, — сказал Алешка.
Маша догнала Алешку во дворе, и они тихонько пошли рядом.
— Я так растерялась, — сказала Маша. — Даже не успела объяснить ей, что ты не виноват.
— Да вот еще! Больно надо объяснять! — весело откликнулся Алешка.
Он был рад, что Маша идет рядом и жалеет его. Но он не хотел, чтобы очень жалела.
— Что я, не проживу без этого кружка?
— Мне там тоже не нравится, — сказала Маша. — Да и времени не хватает. У меня ведь еще музыка, гимнастика, английский язык. Но что делать? Если я уйду, не состоится премьера. Нельзя же срывать мероприятие.
— Конечно, нельзя!
Маша помолчала, вздохнула и спросила тихонько:
— А ты, значит, нисколько не жалеешь, что ушел из кружка?
И Алешка, покраснев и задохнувшись от собственной смелости, вдруг выговорил:
— Жалею. Немножко… Потому что теперь буду редко тебя видеть…
После этого он не посмел взглянуть на Машу и стал разглядывать свои сандалии. Он так и не понял, улыбнулась Маша или нахмурилась. Наверно, улыбнулась.
Она сказала:
— У меня через три дня день рождения. Придешь? В три часа.
— Приду, конечно! — обрадованно брякнул Алешка. И тут же испугался: — Только… Кто еще придет?
— Ой, да совсем немного народу будет! Две девочки из нашего класса, мой двоюродный братишка-первоклассник да Андрейка Лапников. Ты его не знаешь, мы вместе в музыкальной школе учимся. Он смешной такой, толстый немножко, но зато на скрипке лучше всех играет. А то у нас магнитофон сломался. Он играть будет, а мы танцевать.
— Я не умею.
— А никто не умеет. Каждый будет как получится.
Алешка спросил хмуро и нерешительно:
— А этот… принц? Он, что ли, тоже придет?
— Да ну его, — сказала Маша.