Сказка Малыш и Карлсон
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Астрид Линдгрен
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КАРЛСОН, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ НА КРЫШЕ, ПРОКАЗНИЧАЕТ ОПЯТЬ *
КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО БЫТЬ КАРЛСОНОМ
Однажды утром спросонья Малыш услышал взволнованные
голоса, доносившиеся из кухни. Папа и мама явно были чем-то
огорчены.
-- Ну вот, дождались! -- сказал папа. -- Ты только
погляди, что написано в газете. На, прочти сама.
-- Ужасно! -- воскликнула мама. -- Просто ужас какой-то!
Малыш мигом соскочил с постели. Ему не терпелось узнать,
что же именно ужасно. И он узнал.
На первой странице газеты огромными буквами был набран
заголовок:
"Что это: летающий бочонок или нечто другое?" А под
заголовком -- статья:
"Странный неопознанный объект летает над Стокгольмом.
Очевидцы сообщают, что за последнее время неоднократно видели в
районе Вазастана некий летающий предмет, напоминающий по виду
маленький пивной бочонок. Он издает звуки, похожие на гул
мотора. Представители Авиакомпании ничего не смогли сообщить
нам относительно этих полетов. Поэтому возникло предположение,
что это иностранный спутник-шпион, запущенный в воздушное
пространство с разведывательными целями. Тайна этих полетов
должна быть раскрыта, а неопознанный объект -- пойман. Если он
действительно окажется шпионом, его необходимо передать для
расследования в руки полиции.
Кто раскроет летающую тайну Вазастана? Редакция газеты
назначает вознаграждение в 10000 крон. Тот, кому посчастливится
поймать этот таинственный предмет, получит премию в 10000 крон.
Ловите его, несите в редакцию, получайте деньги!"
-- Бедный Карлсон, который живет на крыше, -- сказала
мама. -- Теперь начнется на него охота.
Малыш разом и испугался, и рассердился, и огорчился.
-- Почему Карлсона не могут оставить в покое! -- закричал
он. -- Он ведь не делает ничего плохого. Живет себе в своем
домике на крыше и летает взад-вперед. Разве Карлсон в чем-то
виноват?
-- Нет, -- сказал папа, -- Карлсон ни в чем не виноват.
Только он... как бы это сказать... ну, несколько необычен, что
ли...
Да, что и говорить, Карлсон несколько необычен, с этим
Малыш был вынужден согласиться. Разве обычно, когда в домике на
крыше живет маленький толстенький человечек да еще с
пропеллером на спине и с кнопкой на животе?
А ведь Карлсон был как раз таким человечком. И он был
лучшим другом Малыша. Да, именно Карлсон, а не Кристер и
Гунилла, которых Малыш тоже очень любил и с которыми играл,
когда Карлсон вдруг исчезал куда-то или просто был занят.
Карлсон уверял, что Кристер и Гунилла не идут с ним ни в
какое сравнение, и всякий раз сердился, когда Малыш о них
заговаривал.
-- Ставить этих карапузов на одну доску со мной! --
возмущался Карлсон. -- Со мной, таким красивым и в меру
упитанным мужчиной в самом расцвете сил! Многим ли глупым
мальчишкам посчастливилось иметь такого лучшего друга, как я?
Ну, отвечай!
-- Нет, нет, только мне одному, -- говорил Малыш, и всякий
раз сердце его замирало от радости. Как ему повезло, что
Карлсон поселился на крыше именно его дома! Ведь в Вазастане
полно таких вот старых, некрасивых домов, как тот, в котором
жила семья Свантесонов! Какая удача, что Карлсон случайно
оказался на его крыше, а не на какой-нибудь другой!
Правда, мама и папа Малыша сперва вовсе не были в восторге
от того, что в доме появился Карлсон. И Боссе и Бетан поначалу
его тоже невзлюбили. Вся семья -- за исключением Малыша,
конечно, -- считала, что Карлсон -- самый вздорный, самый
дерзкий, самый несносный озорник, какой только бывает на свете.
Но постепенно все к нему привыкли. Теперь Карлсон, пожалуй, им
даже нравился, а главное, они понимали, что он необходим
Малышу. Ведь Боссе и Бетан были гораздо старше его, поэтому
Малыш никак не мог обойтись без лучшего друга. И хотя у него
была собака -- изумительный щенок Бим-бо, -- Карлсон ему был
совершенно необходим.
-- Я думаю, что и Карлсон не может обойтись без Малыша, --
сказала мама.
Но с самого начала мама и папа решили никому не говорить о
существовании Карлсона. Они прекрасно понимали, что будет
твориться в их доме, если о Карлсоне узнают на телевидении, а
газеты и журналы захотят печатать о нем статьи, скажем, под
заголовком: "Карлсон у себя дома".
-- Вот будет смешно, -- сказал Боссе, -- если мы вдруг
увидим в каком-нибудь журнале фотографию Карлсона...
Представляешь, он сидит у себя в гостиной, любуется букетом
красных роз...
-- Заглохни! -- оборвал его Малыш. -- Ты же знаешь, что у
Карлсона никакой гостиной нет, у него всего-навсего одна
комнатушка, и никаких роз там нет
Да, все это Боссе знал и сам. Однажды все они -- и Боссе,
и Бетан, и мама, и папа -- правда, только один раз, видели
домик Карлсона. Они вылезли на крышу через слуховое окно --
обычно так лазают только трубочисты, -- и Малыш показал им
маленький домик за трубой.
Мама немножко испугалась, когда поглядела с крыши вниз, на
улицу. У нее даже закружилась голова, и ей пришлось схватиться
рукой за трубу.
-- Малыш, обещай мне сейчас же, что ты никогда не полезешь
на крышу один, -- сказала она.
-- Ладно, -- буркнул Малыш, подумав. -- Я никогда не
полезу на крышу один... раз я полезу туда с Карлсоном, --
добавил он шепотом.
Но мама, видно, не расслышала его последних слов; ну и
ладно, пусть она пеняет на себя. Как она может требовать, чтобы
Малыш никогда не бывал у Карлсона? Мама ведь и понятия не
имеет, как весело сидеть в тесной комнатке Карлсона, битком
набитой всякими диковинными и чудными вещами.
"А теперь, после этой дурацкой статьи, все, наверное,
кончится!" -- с горечью думал Малыш.
-- Ты должен предупредить Карлсона, -- сказал папа, --
пусть будет поосторожней. Некоторое время ему лучше не летать
по Вазастану. Вы можете играть в твоей комнате, тогда его никто
не увидит.
-- Но если он начнет безобразничать, я его живо выставлю
вон, -- добавила мама и протянула Малышу тарелку с кашей.
Бимбо тоже получил свою порцию каши. Папа попрощался и
пошел на работу. И маме, как выяснилось, тоже надо было
уходить.
-- Я иду в бюро путешествий, чтобы узнать, нет ли там для
нас какого-нибудь интересного маршрута. Папа на днях уходит в
отпуск, -- сказала она и поцеловала Малыша. -- Я скоро вернусь.
И Малыш остался один. Один с Бимбо, с тарелкой каши и со
своими мыслями. И с газетой. Он придвину ее к себе и стал
разглядывать. Под заметкой о Карлсоне была напечатана
фотография огромной белого парохода, который прибыл с туристами
в Стокгольм и стоял теперь на якоре в Стремене. Малыш долго
глядел на снимок -- белый пароход был невероятно красив! Как
Малышу захотелось подняться на борт этого прекрасного корабля и
уплыть куда-нибудь далеко-далеко!
Он старался смотреть только на эту фотографию, но взгляд
его то и дело соскальзывал на крупные буквы заголовка:
"Что это: летающий бочонок или нечто другое?"
Малыш очень разволновался. Необходимо как можно скорее
поговорить с Карлсоном, но сделать это надо осторожно, чтобы не
испугать его, а то он вдруг улетит и никогда больше не
вернется!
Малыш вздохнул. И нехотя сунул в рот ложку каши. Но кашу
не проглотил, а держал ее на языке, словно желал получше
распробовать. Малыш был маленьким худеньким мальчиком с плохим
аппетитом -- таких ведь немало. Он мог часами сидеть перед
тарелкой с едой и вяло ковырять ложкой или вилкой, но так и не
доесть до конца.
"Что-то каша невкусная, -- подумал Малыш. -- Может, будет
вкуснее, если добавить сахарку..." Он потянулся за сахарницей,
но в эту минуту услышал гул мотора у окна, и тут же в кухню
влетел Карлсон.
-- Привет, Малыш! -- крикнул он. -- Ты знаешь, кто лучший
в мире друг? А еще угадай, почему этот друг появился здесь
именно сейчас!
Малыш поспешно проглотил кашу, которую так долго держал во
рту.
-- Лучший в мире друг -- это ты, Карлсон! Но я не знаю,
почему ты прилетел именно сейчас.
-- Чур, гадать до трех раз! -- сказал Карлсон. -- Может,
потому что я соскучился по тебе, глупый мальчишка? Может, я
попал сюда по ошибке, а собирался вовсе слетать в Королевский
парк? А может, я почуял, что здесь пахнет кашей? Раз, два три,
говори, не задерживайся!..
Малыш засиял.
-- Наверное, потому что ты по мне соскучился, -- сказал он
смущенно.
-- А вот и нет! И в Королевский парк я тоже лететь не
собирался. Так что гадать тебе больше нечего.
"Королевский парк! -- с ужасом подумал Малыш. -- Туда
Карлсону никак нельзя лететь. Да и вообще ему нельзя туда, где
полным-полно народа, где его увидят. Придется ему это сейчас
объяснить".
-- Слушай, Карлсон... -- начал Малыш и тут же умолк,
потому что вдруг заметил, что Карлсон чем-то явно недоволен.
Он угрюмо глядел на Малыша и чмокал губами.
-- Приходишь голодный как пес, -- ворчал Карлсон, -- а
этот сидит себе как ни в чем не бывало перед полной тарелкой
каши, вокруг шеи у него повязана салфетка, и он бубнит себе под
нос, что надо съесть ложку за маму, ложку за папу, ложку за
тетю Августу...
-- За какую тетю Августу? -- спросил Малыш, сгорая от
любопытства.
-- Понятия не имею, -- ответил Карлсон. -- Так зачем же
есть кашу за ее здоровье? -- рассмеялся Малыш.
Но Карлсону было не до смеха.
-- Ах, вот как! Значит, твой друг должен умереть с голоду
только потому, что ты не знаешь каких-то там старых теток,
которые живут где-то у черта на рогах!
Малыш вскочил, вынул из буфета тарелку и сказал Карлсону,
чтобы он сам положил себе сколько хочет. Все еще мрачный как
туча, Карлсон взял кастрюлю и принялся накладывать кашу в
тарелку. Он накладывал и накладывал, а когда выскреб все до
дна, стал водить указательным пальцем по стенке кастрюли,
отколупывая и то, что прилипло.
-- У тебя не мама, а золото, -- сказал Карлсон, -- жаль
только, что она такая жадная. Никогда не видел, чтобы варили
так мало каши.
Только после того как вся каша до последней крупинки
оказалась у Карлсона в тарелке, он приступил к еде, да так, что
за ушами трещало. На несколько минут все звуки в кухне
заглушило громкое чавканье, которое всегда раздается, когда
кто-нибудь очень жадно уплетает кашу.
-- К сожалению, за здоровье тети Августы уже съесть
нечего, -- заявил Карлсон и вытер ладонью рот. -- Но что я
вижу! Здесь есть булочки! Спокойствие, только спокойствие.
Милая тетя Августа, все в порядке, живи спокойно-преспокойно в
своем далеком городке Тумбе или где хочешь. Я съем за твое
здоровье вместо каши две булочки. А может, даже три... или
четыре... или пять!
Пока Карлсон заглатывал одну за другой булочки, Малыш тихо
сидел и обдумывал, как ему поумнее предостеречь своего друга.
"Может, правильнее всего просто дать Карлсону газету? Пусть сам
все прочтет", -- решил он и после некоторого колебания
придвинул газету к Карлсону.
-- Погляди-ка на первую страницу, -- сказал Малыш мрачно.
Карлсон поглядел. И надо сказать, с большим интересом, а
потом ткнул пухлым пальчиком в фотографию белого парохода.
-- Ба-бах! Пароход перевернулся! -- воскликну он. --
Катастрофа за катастрофой!
-- Да ты же держишь газету вверх ногами, -- мягко сказал
Малыш.
Он давно подозревал, что Карлсон не умеет читать. Но Малыш
был добрым мальчиком, он никого не хотел обижать, и, уж
конечно, не хотел обижать Карлсона, поэтому он не стал кричать:
"Ха-ха-ха, ты не умеешь читать!" -- а молча перевернул газету
так, что Карлсон тут же увидел, что никакого несчастья не
произошло.
-- Но здесь написано про другое несчастье, -- сказал
Малыш. -- Послушай только!
И он прочел вслух про летающий бочонок и про
спутника-шпиона, которого необходимо было поймать, и про
вознаграждение, назначенное газетой, -- всю заметку от начала
до конца...
-- "Доставьте его в редакцию, и вы получите указанную
сумму", -- закончил он чтение и вздохнул.
Но Карлсон не вздыхал, совсем наоборот, он был в восторге.
-- Гоп-гоп! -- выкрикивал он и прыгал на месте от радости.
-- Гоп-гоп, можно считать, что спутник-шпион уже пойман! Звони
в редакцию и скажи, что я приду к ним после обеда.
__ Что ты задумал? -- с испугом спросил Малыш.
-- Знаешь, кто лучший в мире охотник за
спутниками-шпионами? -- И Карлсон с гордым видом ткнул себя
пальцем в грудь. -- Вот он, грозный Карлсон! Никто не спасется,
когда я лечу со своим большим сачком. Раз спутник-шпион
кружится где-то здесь, в районе Вазастана, я до вечера
наверняка поймаю его сачком... Кстати, у тебя есть чемодан,
чтобы нам унести десять тысяч?
Малыш вновь вздохнул. Все оказалось куда сложнее, чем он
думал. Карлсон ничего не подозревал.
-- Милый Карлсон, неужели ты не догадался, что "летающий
бочонок" -- это ты, что это они за тобой охотятся? Теперь
понял?
Карлсон очередной раз подпрыгнул от радости, и вдруг до
него дошел смысл этих слов. В горле у него что-то заклокотало,
словно он поперхнулся, и он окинул Малыша яростным взглядом.
-- "Летающий бочонок"! -- завопил он. -- Ты меня обзываешь
летающим бочонком! Ты, мой лучший друг!
Он вскинул руки, чтобы казаться как можно длиннее, и
одновременно втянул живот.
-- Ты, я вижу, забыл, -- начал он свысока, -- -что я
красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете
сил. Так или не так?
-- Конечно, Карлсон, т-так... -- залепетал Малыш, заикаясь
от волнения. -- Но я не виноват, что они это пишут в газете. А
они имеют в виду тебя, это точно.
Карлсон злился все больше и больше.
-- "Кому посчастливится поймать этот таинственный
предмет..." -- с горечью повторил он снова слова заметки. --
"Предмет"! -- выкрикнул он, окончательно выходя из себя. --
Кто-то смеет обзывать меня предметом! Я этому гаду так врежу по
переносице, что у него глаза на лоб полезут!
И Карлсон сделал несколько маленьких, но угрожающих
прыжков в сторону Малыша. И зря. Потому что Бимбо тут же
вскочил. Уж он-то никому не позволит тронуть Малыша.
-- Бимбо, на место, успокойся! -- скомандовал Малыш.
И Бимбо послушался, только поворчал немного, чтобы Карлсон
понял, что он на страже.
А Карлсон сел на скамеечку. Вид у него был мрачный и
невыразимо печальный.
-- Я так не играю, -- сказал он. -- Я так не играю, раз ты
такой злой и называешь меня предметом, и натравливаешь на меня
своих дурацких собак.
Малыш совсем растерялся. Он не знал, что сказать что
сделать.
-- Я не виноват, что так пишут в газете, -- пробормотал он
снова и умолк.
-- Карлсон тоже молчал и с печальным видом сидел на
скамеечке. В кухне воцарилась тягостная тишина. И вдруг Карлсон
громко расхохотался. Он вскочил со скамеечки и добродушно ткнул
Малыша кулачком в живот.
-- Уж если я предмет, то, во всяком случае, самый лучший в
мире предмет, который стоит десять тысяч крон! Понял? Да?
Малыш тоже стал смеяться -- от радости, что Карлсон снова
развеселился.
-- Да, это верно, -- подтвердил он, -- ты стоишь десять
тысяч крон. Думаю, мало кто стоит так дорого.
-- Никто в мире, -- твердо заявил Карлсон. -- Спорим, что
такой вот глупый мальчишка, как ты, стоит не больше ста
двадцати пяти крон.
От избытка чувств он нажал стартовую кнопку на животе,
взмыл к потолку и с радостными воплями сделал несколько кругов
вокруг лампы.
-- Гей-гоп! -- кричал он. -- Вот летит Карлсон, который
стоит десять тысяч крон! Гей-гоп!
Малыш решил махнуть на все рукой. Ведь Карлсон на самом
деле вовсе не был шпионом -- значит, его могут задержать только
за то, что он Карлсон. Малыш вдруг понял, что мама и папа
испугались не за Карлсона, а за свой покой. Они просто боялись,
что если все будут ловить Карлсона, то скрывать его
существование уже не удастся. Малышу показалось, что Карлсону
всерьез ничего не угрожает.
-- Тебе нечего бояться, Карлсон, -- сказал он, стараясь
его успокоить. -- Тебе ничего не могут сделать за то, что ты --
это ты.
-- Конечно, каждый имеет право быть Карлсоном, --
подхватил Карлсон. -- Хотя до сих пор нашелся только один такой
хороший и в меру упитанный экземпляр.
Они снова стояли рядом посреди комнаты Малыша, и Карлсон с
надеждой и нетерпением оглядывался по сторонам.
-- Нет ли у тебя новой паровой машины, которую мы могли бы
взорвать? Или еще чего-нибудь интересного? Главное, чтобы
загрохотало вовсю. Давай устроим сейчас немыслимый грохот. Я
хочу позабавиться: а то я не играю, -- сказал он, и в ту же
секунду взгляд его упал на пакетик, который лежал на столе у
Малыша.
Он кинулся на него, словно коршун на добычу. Мама положила
Малышу этот пакетик вчера вечерером, а в нем был прекрасный
персик. И вот теперь этот персик Карлсон жадно сжимал
пухленькими пальцами.
-- Мы его разделим, ладно? -- торопливо предложил Малыш.
Он тоже любил персики и знал, что нельзя зевать, если хочешь
его хоть попробовать.
-- Хорошо, -- согласился Карлсон, -- разделим! Я возьму
себе персик, а ты -- пакетик. Учти, я уступаю тебе лучшую
часть: с пакетиком можно знаешь сколько интересных штук
придумать!
-- Нет, спасибо! -- твердо сказал Малыш. -- Мы сперва
разделим персик, а потом я тебе охотно уступлю пакетик.
Карлсон неодобрительно покачал головой.
-- Никогда еще не встречал таких прожорливых мальчишек,
как ты! -- вздохнул он. -- Ну ладно, раз уж ты так
настаиваешь...
Чтобы разделить персик, нужен был нож:, и Малыш побежал в
кухню. А когда он вернулся с ножом, Карлсон исчез. Но Малыш тут
же услышал, что из-под стола доносилось чавканье и
причмокивание, словно кто-то торопливо ел что-то очень сочное.
-- Послушай, что ты там делаешь? -- с тревогой спросил
Малыш.
Когда Карлсон вылез из-под стола, персиковый сок стекал у
него с подбородка. Он протянул свою пухлую ручку и сунул Малышу
большую шершавую темно-красную косточку.
-- Заметь, я всегда отдаю тебе самое лучшее, -- заявил он.
-- Если ты посадишь эту косточку, у тебя вырастет целое
персиковое дерево, все увешанное сочными персиками. Ну, кто
самый большой добряк в мире? Я ведь даже не устраиваю никакого
скандала, хоть и получил от тебя только один паршивенький
персик!
Но Малыш, если бы и захотел, не успел бы ничего ответить,
потому что в мгновение ока Карлсон очутился у окна, где на
подоконнике стоял горшок с бегонией и схватил цветок за
стебель.
-- Я такой добрый, что сам помогу тебе посадить эту
косточку, -- заявил он.
-- Не трогай! -- крикнул Малыш.
Но было уже поздно: Карлсон вырвал бегонию с корнем и
вышвырнул в окно.
-- Ты что, ты что?! -- завопил Малыш, но Карлсон его не
слушал.
-- Целое большое персиковое дерево! Представляешь? На
своем пятидесятилетии ты каждому гостю -- каждому-каждому,
понял! -- дашь по персику. Разве это не интересно?
-- Но еще интересней будет, когда мама заметит, что ты
выбросил ее бегонию, -- сказал Малыш. -- И подумай, вдруг
сейчас мимо дома шел какой-нибудь старичок и цветок угодил ему
как раз по башке. Что он скажет, как ты считаешь?
-- "Спасибо, дорогой Карлсон!" -- вот что он скажет, --
уверял Карлсон Малыша. -- "Спасибо, дорогой Карлсон, что ты
вырвал бегонию с корнем, а не швырнул ее вниз прямо в горшке...
как этого хотела бы глупая мама Малыша".
-- Вовсе она этого не хотела бы! -- запротестовал Малыш.
-- Почему ты так говоришь?
Карлсон успел тем временем ткнуть косточку в горшок и
теперь энергично засыпал ее землей.
-- Нет, хотела! -- не сдавался Карлсон. -- Она, видите ли,
не позволяет вытаскивать бегонии из горшка. А что это может
стоить жизни ни в чем не повинному старичку, мирно идущему по
улице, -- это твою маму не волнует. "Одним стариком больше,
одним меньше -- это пустяки, дело житейское, -- говорит она, --
только бы никто не трогал мою бегонию". Карлсон гневно глядел
на Малыша. -- И в конце концов, если бы я выкинул бегонию с
горшком, куда мы посадили бы персиковую косточку? Подумал ли ты
об этом?
Малыш об этом не подумал, поэтому он не знал, что
ответить. Спорить с Карлсоном было нелегко, особенно когда он
бывал в настроении спорить. Но, к счастью, настроение у него
менялось каждые пятнадцать минут. Вот и теперь он вдруг издал
какой-то странный, но явно радостный звук, похожий на
кудахтанье.
-- Мы же забыли про пакет! -- воскликнул он. -- А с
пакетом можно отлично позабавиться.
Этого Малыш прежде не знал.
-- Ну да? -- удивился он. -- Что же можно сделать с
пакетом?
Глаза Карлсона заблестели.
-- Издать самый громкий в мире хлюп! -- объявил он. --
Гей-гоп, какой сейчас будет изумительный хлюп! Вот этим мы и
займемся.
Он схватил пакет и со всех ног побежал в ванную комнату.
Малыш, раздираемый любопытством, бросился за ним. Ему очень
хотелось узнать, как делают самый громкий в мире хлюп.
Карлсон стоял, наклонившись над ванной, и наполнял пакет
водой.
-- Ты глупый, да? Разве можно лить воду в бумажный пакет?
Неужели ты этого не понимаешь?
-- А что такое? -- спросил Карлсон и помахал пакетом с
водой у Малыша перед носом, чтобы Малыш воочию убедился, что в
бумажный пакет можно лить воду, а потом стремглав кинулся назад
в комнату Малыша.
Малыш побежал за ним, полный дурных предчувствий. И они
оправдались... Карлсон весь высунулся из окна так, что видны
были только его толстые короткие, пухленькие ножки.
-- Гей-гоп, -- завопил он, -- погляди вниз, сейчас я
произведу самый сильный в мире хлюп!
-- Стой! -- крикнул Малыш и тоже лег на подоконник. -- Не
надо, Карлсон, не надо! -- молил он испуганно.
Но было уже поздно. Мешок полетел вниз, и Малыш увидел,
как он разорвался, словно бомба, у нот какой-то тетеньки,
которая шла в молочное кафе в соседний дом. И было ясно, что
этот самый громкий в мире хлюп ей решительно не понравился.
-- Гляди, -- сказал Карлсон, -- она ахнула, словно мы
сбросили горшок с фикусом, а не полтора стакана воды.
Малыш с грохотом захлопнул окно. Он не хотел, чтобы
Карлсон продолжал выбрасывать на улицу разные вещи.
-- Я думаю, что этого нельзя делать, -- сказал Малыш
серьезно, но Карлсон в ответ только расхохотался.
Он несколько раз облетел вокруг лампы и, не переставая
хихикать, приземлился возле Малыша.
-- "Я думаю, что этого делать нельзя"! -- передразнил он
Малыша. -- А что, по-твоему, можно? Швырнуть вниз пакеты с
тухлыми яйцами? Это тоже одна из странных фантазий твоей мамы?
Карлсон снова взлетел и снова грузно шмякнулся на пол как
раз перед Малышом.
-- Могу сказать, что вообще ты и твоя мама самые странные
люди на свете, но все же я вас люблю. -- Карлсон потрепал
Малыша по щеке.
Малыш покраснел, так он был счастлив. Карлсон его любил,
это замечательно! Да и маму он любил тоже, это ясно, хотя часто
плел про нее невесть что.
-- Да сам удивляюсь, -- подтвердил Карлсон, продолждая
похлопывать Малыша по щеке.
Он хлопал его долго и все более и более увлеченно.
Последний хлопок походил уже скорее на пощечину, и тогда
Карлсон сказал:
-- Ой, до чего же я милый! Я самый милый в мире! И я
думаю, что поэтому мы сейчас поиграем во что-нибудь совсем
милое, ты согласен?
Малыш был, конечно, согласен, и он тут же стал лихорадочно
соображать, во что бы такое милое поиграть с Карлсоном.
-- Вот, например, -- предложил Карлсон, -- мы могли бы
играть, что стол -- это наш плот, на котором мы спасаемся от
наводнения... а оно, кстати, как раз и начинается.
И он показал на струйку воды, которая подтекла под дверь.
У Малыша перехватило дыхание.
-- Ты что, не закрыл кран в ванной? -- спросил он с
ужасом.
Карлсон наклонил голову и ласково поглядел на Малыша.
-- Угадай, закрыл ли я кран или нет! До трех раз!
Малыш распахнул дверь в прихожую. Карлсон был прав.
Великое наводнение началось. Ванная и прихожая были залиты
водой, она стояла уже так высоко, что в ней можно было
плескаться, если была охота. А Карлсону была охота. Он с
восторгом прыгнул прямо в воду.
-- Гей-гоп! -- кричал он. -- Бывают же дни, когда
случаются только прекрасные вещи!
Малыш закрыл кран в ванной и выпустил из нее воду, а потом
опустился на стул в прихожей и с отчаянием уставился на пол.
-- Ой, -- сказал он тихо, -- ой, что скажет мама?
Карлсон перестал прыгать в воде и с обидой посмотрел на
Малыша.
-- Ну знаешь, это уж слишком! -- возмутился он. -- Что же
она такая ворчунья, твоя мама! Несколько ведер самой
обыкновенной воды... есть о чем говорить!
Он снова подпрыгнул, да так высоко, что обрызгал Малыша с
головы до ног.
-- Приятная водичка, -- сказал он. -- А заодно и ножная
ванна. Она что, возражает против мытья ног?
И он еще раз прыгнул, и снова Малыша обдало брызгами.
-- Неужели твоя мама никогда не делает ножных ванн? И все
дни напролет швыряет из окон цветочные горшки? Так, что ли?
Малыш ничего не ответил. Он думал. Надо было во что бы то
ни стало все убрать до прихода мамы.
-- Карлсон, мы должны поскорее...
Он не договорил, а вскочил со стула и помчался на кухню. И
тут же вернулся с половой тряпкой.
-- Давай, Карлсон, помогай... -- начал он, но вдруг
обнаружил, что Карлсона в комнате нет.
Его не было ни в прихожей, ни в ванной -- нигде. Но все
время Малыш слышал гул моторчика. Он подбежал к окну и увидел,
что ввысь взмыло нечто напоминающее толстенькую сардельку.
-- Летающий бочонок или нечто другое? -- пробормотал
Малыш.
Нет, это был не летающий бочонок, а всего-навсего Карлсон,
который возвращался в свой зеленый домик на крыше.
Но тут Карлсон заметил Малыша. Он спикировал вниз и
промчался мимо окна на такой скорости, что воздух засвистел.
Малыш восторженно замахал ему тряпкой, и Карлсон махнул в ответ
своей пухленькой ручкой.
-- Гей-гоп! -- кричал он. -- Вот летит Карлсон, который
стоит десять тысяч крон. Гей-гоп!
И он улетел. А Малыш стал собирать тряпкой воду с пола
прихожей.
КАРЛСОН ВСПОМИНАЕТ, ЧТО У НЕГО ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Карлсону повезло, что его не было, когда мама вернулась из
бюро путешествий, потому что она всерьез рассердилась и из-за
исчезнувшей бегонии, и из-за наводнения, хотя Малыш успел
кое-как вытереть пол.
Мама сразу поняла, кто все это натворил, и даже рассказала
папе, когда он пришел обедать
-- Может, это и нехорошо с моей стороны, -- сказала мама,
-- потому что я к Карлсону за последнее время стала понемногу
привыкать, но знаете, я сейчас сама готова заплатить десять
тысяч крон, только бы от него отделаться.
-- Ой, что ты! -- воскликнул Малыш.
-- Ладно, не будем сейчас больше об этом говорить, --
сказала мама, -- потому что во время еды надо, чтобы было
весело.
Мама часто это повторяла: "Во время еды надо, чтобы было
весело". И Малыш тоже так думал. А им, право же, всегда было
весело, когда они все вместе сидели за столом и болтали о чем
попало. Малыш больше говорил, чем ел, особенно когда на обед
была вареная треска, или овощной суп, или селедочные котлеты.
Но сегодня мама подала им телячьи отбивные, а на сладкое --
клубнику, потому что начались летние каникулы и Боссе и Бетан
уезжали из дома. Боссе -- в яхтклуб, учиться парусному спорту,
а Бетан -- на крестьянский хутор, где много лошадей. Так что
это был прощальный обед, и мама постаралась, чтобы он
превратился в маленький пир.
-- Не огорчайся, Малыш, -- сказал папа. -- Мы тоже уедем
втроем -- мама, ты и я.
И он рассказал -- великая новость! -- что мама была в бюро
путешествий и заказала билеты на точно такой же пароход, как
тот, что был изображен на фотографии в газете. Через неделю он
уйдет в море, и целых пятнадцать дней они будут плыть на этом
огромном белом пароходе и заходить в разные порты.
-- Разве это не замечательно? -- спросила мама Малыша.
И папа его спросил. И Боссе и Бетан тоже.
-- Разве это не колоссально, Малыш?
-- Ага! -- согласился Малыш.
И он в самом деле думал, что это наверняка будет
колоссально. Но вместе с тем понимал, что что-то во всем этом
есть и не очень колоссальное, даже знал. что именно: Карлсон!
Как он может бросить Карлсона одного именно в тот момент, когда
он действительно ему нужен! И хотя Карлсон никакой не шпион, а
просто Карлсон, опасность ему все равно угрожает, если люди
начнут за ним охотиться, чтобы получить десять тысяч крон.
Малыш думал об этом все время, пока вытирал пол после великого
наводнения. Кто знает, что кому может взбрести в голову. Вдруг
они посадят Карлсона в клетку в зоопарке или придумают
что-нибудь еще более ужасное. Во всяком случае они не дадут
Карлсону спокойно жить в маленьком домике на крыше. Уж это
точно!
И Малыш решил остаться дома и охранять Карлсона. Он тут
же, еще сидя за столом и уплетая телячью отбивную, объяснил
всем, почему он не может никуда ехать. Боссе расхохотался.
-- Карлсон в клетке, это да!.. Ой, представь себе, Малыш,
что ты с классом придешь в зоопарк поглядеть на разных зверей и
вы будете читать, что написано на табличках. Вот ты и прочтешь
на одной: "Медведь белый", а на другой: "Лось сохатый", или:
"Волк степной", или там "Бобер обыкновенный", и вдруг: "Карлсон
летающий".
-- Не смей! -- вскипел Малыш. Но Боссе продолжал хохотать.
-- "Карлсон летающий, просьба этого зверя не кормить".
Представляешь, как бы он озверел, если бы это написали на его
клетке!
-- Дурак, -- сказал Малыш. -- Просто дурак.
-- Но, Малыш, пойми, если ты не поедешь, значит и мы не
сможем поехать, -- сказала мама.
-- Спокойно сможете, -- возразил Малыш. -- А мы c
Карлсоном будем вместе вести хозяйство.
-- Ха-ха! И затопим весь дом, да? И вышвырнем иp окон всю
мебель на улицу! -- захохотала Бетан.
-- Дура, -- сказал Малыш.
На этот раз сидеть за обеденным столом оказалось не так
весело, как обычно. И хотя Малыш был мальчиком милым и добрым,
он мог иногда вдруг удивительно заупрямиться. Вот и сейчас он
стал тверд как кремень и не проявлял никакой склонности вести
переговоры.
-- Но послушай, Козленок... -- начал было папа, но так и
не смог докончить, потому что в эту минуту что-то опустили в
почтовый ящик на двери и Бетан выскочила из-за стола, даже не
попросив разрешения. Она ждала письмо от какого-то
длинноволосого мальчишки, поэтому пулей вылетела в прихожую, В
ящике и в самом деле лежало письмо, но не Бетан от
длинноволосого мальчишки, а папе от дяди Юлиуса. который был
совершенно лысый.
-- Во время еды должно быть весело, -- сказал Боссе. -- А
это значит, что во время еды не должны приходить письма от дяди
Юлиуса.
Дядя Юлиус был дальним родственником папы и раз в год
приезжал в Стокгольм, чтобы посоветоваться со своим врачом и
погостить у Свантесонов. Дядя Юлиус не желал жить в гостинице,
он считал, что это слишком дорого. Впрочем, денег у него было
очень много, но он не любил их тратить.
Никто у Свантесонов не радовался приезду дяди Юлиуса. И
меньше всех папа. Но мама всегда при этом говорила:
"Ты ведь его единственный родственник, у него никого нет,
кроме тебя, его просто жаль. Мы должны быть добры к бедному
дяде Юлиусу".
Но стоит бедному дяде Юлиусу прожить в доме дня два,
мучить детей своими непрерывными замечаниями, привередничать за
столом и ныть по всякому поводу, как у мамы на лбу появляется
складка и она становится такой же молчаливой и напряженной,
каким всегда бывал папа с той самой минуты, как дядя Юлиус
переступал порог их дома. А Боссе и Бетан так стараются не
попадаться на глаза старику, что почти не бывают дома, когда он
у них гостит.
"Только Малыш к нему добр", -- говорила мама.
Но и у Малыша стало иссякать терпение, и когда дядя Юлиус
гостил у них в прошлый раз, он нарисовал его портрет в своем
альбоме, а под рисунком написал: "Болван".
Дядя Юлиус случайно увидел этот рисунок и сказал:
"Плохо ты нарисовал лошадь".
Ну конечно, дядя Юлиус считал, что все все делают плохо.
Короче, это уж точно был нелегкий гость, и, когда он уложил
наконец свои вещи в чемодан и уехал домой, в Вестергетланд,
Малышу показалось, что дом вдруг расцвел и в комнатах зазвенела
веселая музыка. Все стали оживленны и общительны, словно
случилось что-то очень приятное, а ведь на самом-то деле ничего
не случилось, просто уехал бедный дядя Юлиус.
И вот теперь, как было написано в письме, он снова
собирался приехать и пробыть у них никак не меньше двух недель.
Пусть они не беспокоятся, он уверен, что приятно и с пользой
проведет это время, тем более что доктор предписал ему курс
уколов и массаж: по утрам у него почему-то немеет тело.
-- Ну вот, в кои это веки собрались попутешествовать... --
вздохнула мама. -- А Малыш не хочет с нами ехать, да еще
приезжает в гости дядя Юлиус!
Но тут папа стукнул кулаком по столу и сказал, что лично
он непременно отправится в путешествие и во что бы то ни стало
возьмет с собой маму, даже если ему для этого придется ее
похитить. А Малыш может поступать, как ему вздумается: захочет
-- поедет с ними, нет -- останется дома. Пусть сам решает. Что
же касается дяди Юлиуса, то он волен приезжать и жить у них в
квартире и ходить к докторам столько, сколько его душе угодно,
а если ему это не подходит, может с тем же успехом остаться у
себя в Вестергетланде, во всяком случае -- папа это заявил со
всей определенностью -- он отправится в положенный день на
пристань, сядет на пароход, и даже десять дядей Юлиусов его не
остановят.
-- Да, конечно, -- сказала мама, -- но все это надо как
следует обдумать.
А когда мама все обдумала, то сказала, что попросит фрекен
Бок: может быть, она согласится помогать по хозяйству двум
упрямым холостякам -- Малышу и дяде Юлиусу.
-- Не двум, а трем, -- сказал папа. -- Третьего упрямого
холостяка зовут Карлсон, который живет на крыше. Не забудьте
про Карлсона, ведь он будет торчать здесь целыми днями.
Боссе так хохотал, что чуть не свалился со стула.
-- Домомучительница, дядя Юлиус и Карлсон -- вот какая
компания подобралась!
-- И плюс Малыш. Не забывайте про него, пожа луйста, --
сказала Бетан.
Она обхватила Малыша обеими руками и с непод дельным
изумлением поглядела ему в глаза.
-- Ведь бывают же на свете такие люди, как мой младший
брат! -- сказала она. -- Он отказывается от замечательного
путешествия с мамой и папой ради того, чтобы остаться дома в
обществе домомучительницы, дяди Юлиуса и Карлсона, который
живет на крыше.
-- Раз у тебя есть лучший друг, его нельзя бросать.
Не думайте, что Малыш не понимал, как ему будет трудно!
Немыслимо трудно будет с Карлсоном, который начнет летать
вокруг дяди Юлиуса и фрекен Бок. Нет, что и говорить,
кто-нибудь должен остаться дома и все распутывать.
-- И этим "кто-нибудь" буду я, больше некому понимаешь,
Бимбо? -- сказал Малыш, когда он уже лежал в постели, а рядом,
в корзинке, сопел Бимбо.
Малыш протянул указательный палец и почесал Бимбо под
ошейником.
-- А теперь нам лучше всего поспать, -- сказал он, -- утро
вечера мудренее.
Но тут послышался шум мотора, и в комнату влетел Карлсон.
-- Ну и история со мной приключилась! -- воскликнул он. --
Решительно все надо самому держать в голове: если что забудешь
-- конец, рассчитывать не на кого!..
Малыш сел в кровати.
-- А что ты забыл?
-- Я забыл, что у меня день рождения! Весь длинный
сегодняшний день у меня, оказывается, день рождения, я просто
об этом совершенно забыл, и никто, никто не сказал: "Поздравляю
тебя, дорогой Карлсон".
-- Не понимаю, -- удивился Малыш, -- как у тебя может быть
день рождения сегодня, восьмого июня? Я же помню, что у тебя
день рождения в апреле.
-- Точно, был, -- подтвердил Карлсон. -- Но день рождения
должен у меня быть всегда в один и тот же день, когда есть
столько других прекрасных дней. Восьмого июня, например, --
вполне прекрасный день, почему же мне его не выбрать для дня
рождения. Может, ты против?
Малыш рассмеялся.
-- Нет, я "за"! Пусть у тебя будет день рождения всегда,
когда тебе хочется.
-- Тогда, -- начал Карлсон и умильно склонил голову набок,
-- тогда я попрошу дать мне мои подарки.
Малыш вылез из постели в глубокой задумчивости. Не так-то
легко было тут же найти для Карлсона подходящий подарок, но он
решил все же попробовать.
-- Сейчас погляжу у себя в ящиках, -- сказал он.
-- Хорошо, -- согласился Карлсон и приготовился терпеливо
ждать. Но тут взгляд его упал на цветочный горшок, в который он
посадил персиковую косточку. Недолго думая Карлсон кинулся к
горшку и пальцем быстро выковырял косточку из земли. -- Нужно
посмотреть, растет она или нет. Ой, гляди, по-моему, она стала
намного больше, -- отметил он и, снова сунул косточку в землю,
обтер грязные пальцы о пижаму Малыша. -- Лет через двадцать
тебе будет здорово, -- сказал он.
-- Почему? -- удивился Малыш.
-- Потому что ты сможешь спать днем в тени персикового
дерева! Здорово, правда? Да, кровать тебе, конечно, придется
выбросить, мебель вообще как-то не подходит к персиковому
дереву... Так, а где мои подарки?
Малыш вытащил одну из своих маленьких машинок, но Карлсон
покачал головой. Тогда Малыш показал ему сперва
игру-головоломку, потом "Конструктор", потом мешочек с
разноцветными камушками, но Карлсон всякий раз молча качал
головой. И тогда Малыш наконец догадался, что Карлсон хочет
получить: пистолет! Он давно уже лежал в верхнем ящике
письменного стола в спичечном коробке. Это был самый маленький
в мире пистолет и, конечно, самый прекрасный. Папа привез его
Малышу из-за границы, и Кристер, и Гунилла в свое время ему
очень завидовали, потому что они в жизни не видели таких
малюсеньких пистолетов. Он выглядел точь-в-точь как самый
настоящий, а стрелял почти так же громко, как большой.
Совершенно непонятно, говорил папа, как эта малютка может так
громко стрелять.
-- Будь осторожен и не стреляй, а то люди вокруг будут
пугаться, -- сказал папа, когда положил эту крохотульку Малышу
на ладонь.
По понятной причине Малыш решил тогда не показывать этот
пистолетик Карлсону. Впрочем, Малыш и сам знал, что не очень
красиво с его стороны таить от друга игрушку. Да к тому же это
оказалось бессмысленным, потому что Карлсон сам обнаружил
пистолетик, когда рылся в его ящике.
Карлсону этот пистолетик, конечно, тоже необычайно
понравился. "Может, поэтому он и решил устроить себе сегодня
день рождения", -- подумал Малыш и, глубоко вздохнув, достал
коробок из ящика.
-- Поздравляю тебя, дорогой Карлсон! -- сказал он.
Карлсон издал дикий вопль, бросился к Малышу и поцеловал
его в обе щеки, потом открыл коробок и с радостным кудахтаньем
вынул пистолетик.
-- Ты лучший в мире друг! -- сказал он.
И Малыш вдруг почувствовал себя счастливым, таким
счастливым, словно у него было еще сто таких пистолетиков.
-- Понимаешь, -- сказал Карлсон, -- он мне в самом деле
нужен. Сегодня вечером.
-- Зачем? -- с тревогой спросил Малыш.
-- Чтобы, лежа в постели, считать овец, -- объяснил
Карлсон.
Тут надо сказать, что Карлсон не раз жаловался Малышу, что
плохо спит.
-- По ночам, правда, я сплю как убитый, -- говорил он. --
И по утрам тоже. Но вот после обеда я лежу и ворочаюсь и не
могу сомкнуть глаз.
Тогда-то Малыш и научил его, как надо бороться с
бессонницей. Если вам не удается сразу заснуть, то нужно
притвориться спящим и представить себе, что видишь стадо овец,
которые прыгают через заборчик. И всех овец надо пересчитать
одну за одной, как раз в момент, когда они взлетают над
заборчиком, и в конце концов сон тебя обязательно одолеет.
-- Понимаешь, я никак не мог заснуть сегодня вечером, --
сказал Карлсон. -- Я лежал и считал овец. И вот среди них была
одна паршивая овца, которая никак не хотела прыгать, ну никак.
Малыш рассмеялся.
-- Почему она не хотела прыгать?
-- Чтобы меня помучить. Стоит себе у заборчика,
переминается с ноги на ногу и ни с места. Тогда я подумал, что,
если бы у меня был пистолет, я заставил бы ее прыгнуть. И
вспомнил, что у тебя, Малыш, в ящике письменного стола лежит
маленький пистолетик, и тогда я решил, что сегодня у меня день
рождения, -- сказал Карлсон и радостно потрогал пистолетик.
Конечно, Карлсон тут же захотел испытать свой подарок.
-- Проверка! -- сказал он. -- Сейчас как бабахну, знаешь,
как будет весело! А не то я не играю.
Но Малыш сказал очень твердо:
-- Нет! Мы перебудим весь дом.
Карлсон пожал плечами.
-- Ну и что ж? Пустяки, дело житейское! Снова заснут. А
если у них нет овец, чтобы считать, я им одолжу своих.
Но Малыш уперся и ни за что не соглашался на испытание
пистолета. Тогда Карлсон придумал такой выход.
-- Мы полетим ко мне, -- заявил он. -- Все равно ведь надо
отпраздновать мой день рождения... Не найдется ли у вас пирога?
Но пирога на этот раз не было, а когда Карлсон стал
ворчать, Малыш сказал, что это, мол, пустяки, дело житейское.
-- Запомни, -- строго оборвал его Карлсон. -- "Пустяки,
дело житейское" про пироги не говорят. Но делать нечего,
попробуем обойтись булочками. Беги и неси все, что найдешь!
Малыш пробрался в кухню и вернулся, нагруженный булочками.
Мама разрешила ему в случае необходимости давать Карлсону
булочку-друтую. А сейчас необходимость в этом была.
Правда, мама не разрешала летать с Карлсоном на крышу, но
об этом Малыш совсем забыл и искренне удивился бы, если бы
кто-нибудь ему об этом напомнил. Он привык летать с Карлсоном и
совсем не боялся, и даже сердце у него не екало, когда он,
обхватив Карлсона руками за шею, стремительно взлетал ввысь,
прямо к домику на крыше.
Таких июньских вечеров, как в Стокгольме, не бывает нигде.
Нигде в мире небо не светится этим особым светом, нигде сумерки
не бывают такими ясными, такими прозрачными, такими синими, что
город и небо, отраженные в блеклых водах залива, кажутся совсем
сказочными.
Такие вечера словно специально созданы для празднования
дней рождения Карлсона в его домике на крыше. Малыш любовался
сменой красок на небе, а Карлсон не обращал на это никакого
внимания. Но когда они сидели вот так рядышком на крылечке,
уплетали булочки и запивали их соком, Малыш ясно понимал, что
этот вечер совсем не похож на другие вечера. А Карлсон так же
ясно понимал, что эти булочки совсем не похожи на другие
булочки, которые печет мама Малыша.
"И домик Карлсона не похож ни на один домик в мире", --
думал Малыш. Нигде нет такой уютной комнаты, и такого крылечка,
и такого удивительного вида вокруг, и нигде не собрано вместе
столько удивительных и на первый взгляд бессмысленных вещей,
как здесь: Карлсон, как белка, набивал свой домик бог знает
чем. Малыш не имел понятия, где Карлсон раздобыл все эти
предметы. Большинство своих сокровищ Карлсон развешивал по
стенам, чтобы их легко было найти в нужный момент.
-- Видишь, какой у меня порядок. Все-все висит слева,
кроме инструментов, а инструменты -- справа, -- объяснил
Карлсон Малышу. -- И картины тоже.
Да, на стене у Карлсона висели две прекрасные картины.
Малыш очень любил на них смотреть. Их нарисовал сам Карлсон. На
одной в самом углу листа была нарисована крошечная крылатая
козявка, и картина называлась "Очень одинокий петух". На другой
была изображена лисица, но картина при этом называлась "Портрет
моих кроликов".
-- Кроликов не видно, потому что они все у лисицы в
животе, -- пояснял Карлсон.
Набив рот булочкой, Карлсон сказал:
-- Когда у меня будет время, я нарисую третью картину:
"Портрет маленькой упрямой овцы, которая не хочет прыгать".
Но Малыш слушал его рассеянно, у него кружилась голова от
звуков и запахов летнего вечера. Он уловил аромат цветущих лип
с их улицы, слышал стук каблуков о плиты тротуара -- много
людей гуляло в этот ясный вечер. "Какой летний звук!" --
подумал Малыш. Вечер был совсем тихий, и каждый шорох из
соседних домов доносился до него удивительно отчетливо: люди
болтали, и кричали, и пели, и бранились, и смеялись, и плакали
-- все вперемешку. И никто из них не знал, что на крыше
высокого дома сидит мальчишка и вслушивается в это сплетение
звуков, как в самую настоящую музыку.
"Нет, они не знают, что я сижу здесь с Карлсоном, и что
мне так хорошо, и что я жую булочки и пью сок", -- подумал
счастливый Малыш.
Вдруг в ближайшей к ним мансарде раздались какие-то вопли.
-- Слыхал? Это мои хулиганы-сороканы, -- объяснил Карлсон.
-- Кто?.. Кто? Филле и Рулле?
Малыш тоже знал Филле и Рулле. Это были самые отпетые
хулиганы и воры во всем Вазастане. Они тащили все, что плохо
лежало. Словно сороки. Поэтому Карлсон их звал
"хулиганы-сороканы". Год назад они как-то вечером забрались в
квартиру Свантесонов, чтобы обокрасть ее, но Карлсон тогда
поиграл с ними в привидения и так их напугал, что они это,
верно, и по сей день не забыли. Даже серебряной ложечки им не
удалось унести.
Когда Карлсон услышал вопли Филле и Рулле в мансарде, он
решил вмешаться.
-- Я думаю, сейчас самое время их немного попугать, --
сказал он. -- А не то мои хулиганы-сороканы отправятся на охоту
за чужими вещами.
И они двинулись по скату крыши к мансарде жуликов. Малыш
не предполагал, что можно так ловко прыгать на коротких толстых
ногах: угнаться за Карлсоном было просто невозможно, тем более
Малышу, который не так уж часто прыгал по крышам, но он изо
всех сил старался не отстать от своего друга.
-- Хулиганы-сороканы отвратительные типы, -- сказал
Карлсон, перепрыгивая с выступа на выступ. -- Когда я себе
что-нибудь беру, я всегда плачу за это пять эре, потому что я
самый честный на свете. Но скоро у меня кончится запас
пятиэровых монеток, и что я тогда буду делать, если мне
захочется что-нибудь себе взять?.. Просто не знаю...
Окно мансарды Филле и Рулле было открыто, хоть и завешено
занавеской. Крик там стоял невообразимый.
-- Давай поглядим, чего это они так развеселились, --
сказал Карлсон, отодвинул занавеску и заглянул в комнату. Потом
он пустил на свое место Малыша. И Малыш увидел Филле и Рулле.
Они расположились прямо на полу, а перед ними была разложена
газета. Видимо, в такое неистовство их приводило то, что они
читали.
-- Отхватить десять тысяч просто так, за здорово живешь,
представляешь! -- орал Рулле.
-- И к тому же летает он здесь, у нас, в Вазастане!
Поздравь меня с праздником, Рулле! -- орал Филле и корчился от
смеха.
-- Послушай, Филле, -- сказал Рулле, -- я знаю одного
парня, которому охота получить десять тысяч крон, ха-ха-ха!
Когда Малыш понял, о чем они говорят, он побледнел от
страха, но Карлсон только захихикал.
-- А я знаю одного парня, которому охота позабавиться, --
сказал он и вытащил пистолетик.
Выстрел прогремел по крыше.
-- Откройте, полиция! -- произнес Карлсон строгим голосом.
Рулле и Филле вскочили как встрепанные.
-- Нулле, рас нет! -- закричал Филле.
Он хотел сказать: "Рулле, нас нет", но когда он. пугался,
он всегда путал буквы в словах.
-- Ксорее в робгарде! -- скомандовал он, и они оба
спрятались в гардеробе и притворили за собой створку, словно их
и не было вовсе.
-- Филле и Рулле нет дома, они просили передать, что их
нет, они ушли! -- раздался вдруг испуганный голос Филле.
Карлсон и Малыш вернулись назад и снова уселись на
крыльцо, но Малышу уже не было так весело, как прежде: он думал
о том, как трудно обеспечить безопасность Карлсона, особенно
когда рядом живут такие типы, как Рулле и Филле. А тут еще в
доме будут фрекен Бок и дядя Юлиус... ах да, он ведь совсем
забыл рассказать об этом Карлсону!
-- Слушай, Карлсон... -- начал Малыш.
Но Карлсон его не слушал. Он вовсю уплетал булочки и
запивал их соком из маленького голубенького стаканчика, который
прежде принадлежал Малышу, -- он подарил его Карлсону три
месяца тому назад на его прошлый день рождения. Карлсон держал
стаканчик обеими руками, как держат маленькие дети, а когда все
выпил, стал его катать по полу, тоже как это делают маленькие
дети.
-- Ой! -- вырвалось у Малыша, потому что это был маленький
голубой стаканчик и ему не хотелось, чтобы он разбился.
Но он и не разбился: Карлсон очень ловко придерживал его
большими пальцами ног. Дело в том, что Карлсон снял башмаки и
из его драных носков в красную полоску торчали большие пальцы.
-- Послушай, Карлсон... -- снова начал Малыш.
Но Карлсон его тут же перебил:
-- Вот ты умеешь считать. Прикинь-ка, сколько стоят мои
большие пальцы, если всего меня оценили в десять тысяч крон.
Малыш рассмеялся.
-- Не знаю. Ты что, продавать их собираешься?
-- Да, -- сказал Карлсон. -- Тебе. Уступлю по дешевке,
потому что они не совсем новые. И, пожалуй... -- продолжал он,
подумав, -- не очень чистые.
-- Глупый, -- сказал Малыш, -- как же ты обойдешься без
больших пальцев?
-- Да я и не собираюсь обходиться, -- ответил Карлсон. --
Они останутся у меня, но будут считаться твоими. А я их у тебя
вроде как одолжил.
Карлсон положил свои ноги Малышу на колени, чтобы Малыш
мог убедиться, насколько хороши его большие пальцы, и убежденно
сказал:
-- Подумай только, всякий раз, как ты их увидишь, ты
скажешь самому себе: "Эти милые большие пальцы -- мои". Разве
это не замечательно?
Но Малыш решительно отказался от такой сделки. Он просто
пообещал отдать Карлсону свои пятиэро-вые монетки -- все, что
лежали в его копилке. Ему не терпелось рассказать Карлсону то,
что он должен был рассказать.
-- Послушай, Карлсон, -- сказал он, -- ты можешь отгадать,
кто будет за мной присматривать, когда мама и папа отправятся
путешествовать?
-- Я думаю, лучший в мире присмотрщик за детьми, -- сказал
Карлсон.
-- Ты что, имеешь в виду себя? -- на всякий случай спросил
Малыш, хотя и так было ясно, что Карлсон имел в виду именно
это.
И Карлсон кивнул в подтверждение.
-- Если ты можешь мне указать лучшего присмотрщика, чем я,
получишь пять эре.
-- Фрекен Бок, -- сказал Малыш.
Он боялся, что Карлсон рассердится, когда узнает, что мама
вызвала фрекен Бок, когда лучший в мире присмотрщик за детьми
находился под рукой, но, странным образом, Карлсон, напротив,
заметно оживился и просиял.
-- Гей-гоп! -- Вот и все, что он сказал. -- Гей-гоп!
-- Что ты хочешь сказать этим "гей-гоп"? -- с каким-то
смутным беспокойством спросил Малыш.
-- Когда я говорю "гей-гоп", то я и хочу сказать
"гей-гоп", -- заверил Карлсон Малыша, но глаза его
подозрительно заблестели.
-- И дядя Юлиус тоже приедет, -- продолжал Малыш. -- Ему
нужно посоветоваться с доктором и лечиться, потому что по утрам
у него немеет тело.
И Малыш рассказал Карлсону, какой тяжелый характер у дяди
Юлиуса и что он проживет у них все время, пока мама и папа
будут плавать на белом пароходе, а Боссе и Бетан разъедутся на
каникулы кто куда.
-- Уж не знаю, как все это получится, -- с тревогой сказал
Малыш.
-- Гей-гоп! Они проведут две незабываемые недели, поверь
мне, -- сказал Карлсон.
-- Ты про кого? Про маму и папу или про Боссе и Бетан? --
спросил Малыш.
-- Про домомучительницу и дядю Юлиуса, -- объяснил
Карлсон.
Малыш еще больше встревожился, но Карлсон похлопал его по
щеке, чтобы ободрить.
-- Спокойствие, только спокойствие! Мы с ними поиграем,
очень мило поиграем, потому что мы с тобой самые милые в
мире... Я-то во всяком случае.
И он выстрелил над самым ухом Малыша, который от
неожиданности даже подпрыгнул на месте.
-- И бедному дяде Юлиусу не придется лечиться у доктора,
-- сказал Карлсон. -- Его лечением займусь я.
-- Ты? -- удивился Малыш. -- Да разве ты знаешь, как надо
лечить дядю Юлиуса?
-- Я не знаю? -- возмутился Карлсон. -- Обещаю тебе, что
он у меня в два счета забегает, как конь... Для этого есть три
процедуры.
-- Какие такие процедуры? -- недоверчиво спросил Малыш.
-- Щекотание, разозление и дуракаваляние, -- серьезно
сказал Карлсон. -- Никакого другого лечения не потребуется,
ручаюсь!
А Малыш с тревогой глядел вниз, потому что из многих окон
стали высовываться головы -- видно, люди хотели выяснить, кто
это стреляет. И тут он заметил, что Карлсон снова заряжает
пистолетик.
-- Не надо, Карлсон, прошу тебя, -- взмолился Малыш. -- Не
стреляй больше!
-- Спокойствие, только спокойствие, -- сказал Карлсон. --
Послушай, -- продолжил он, помолчав, -- я вот сижу и обдумываю
одну вещь. А как по-твоему, может ли домомучительница тоже
страдать онемением тела?
Но прежде чем Малыш успел ответить, Карлсон, ликуя, поднял
руку с пистолетом над головой и выстрелил.
Резкий звук прокатился по крышам и замер. В соседних домах
загудели голоса: то испуганные, то сердитые, а кто-то крикнул,
что нужно вызвать полицию. Тут Малыш совсем вышел из себя. Но
Карлсон сидел с невозмутимым видом и жевал булочку, уже
последнюю.
-- Чего это они там расшумелись? -- недоумевал он. --
Разве они не знают, что у меня сегодня день рождения?
Он проглотил последний кусочек булочки и запел песню,
милую песенку, которая так хорошо звучала летним вечером.
Пусть все кругом
Горит огнем,
А мы с тобой споем:
Ути, боссе, буссе, бассе,
Биссе, и отдохнем.
Пусть двести булочек несут
На день рожденья к нам,
А мы с тобой устроим тут
Ути, боссе, буссе, капут,
Биссе и тарарам.
КАРЛСОН-ПЕРВЫЙ УЧЕНИК
В тот вечер, когда мама и папа отправились в путешествие,
косой дождь барабанил по стеклам и гудел в водосточных трубах.
Ровно за десять минут до их отъезда в квартиру ворвалась фрекен
Бок, промокшая до нитки и злая как собака.
-- Наконец-то! -- прошептала мама. -- Наконец-то! Она
целый день прождала фрекен Бок и теперь, конечно, нервничала,
но фрекен Бок этого не заметила.
-- Я не могла прийти раньше. И в этом виновата Фрида, --
хмуро сказала она.
Маме надо было о многом поговорить с фрекен Бок. Но
времени на это уже не было: у подъезда их ждало такси.
-- Главное, заботьтесь о мальчике, -- сказала мама со
слезами на глазах. -- Надеюсь, с ним ничего не случится за
время нашего отсутствия.
-- При мне никогда ничего не случается, -- заверила фрекен
Бок, и папа сказал, что он в этом не сомневается.
Он был уверен, что дома все будет в порядке. А потом папа
и мама обняли на прощание Малыша, вышли на площадку и исчезли в
лифте... И Малыш остался один с фрекен Бок.
Она сидела за кухонным столом, большая, грузная,
раздраженная, и приглаживала мокрые волосы своими большими,
красными руками. Малыш робко посмотрел на нее и попытался
улыбнуться, чтобы показать свое дружелюбие. Он помнил, что,
когда фрекен Бок в первый раз жила у них, он боялся ее и
относился к ней сперва очень плохо. Но теперь ведь все было
иначе, надо было скорее радоваться тому, что она здесь, в доме.
И хотя встреча фрекен Бок и Карлсона не предвещала ничего
хорошего, Малыш был благодарен домомучительнице за то, что она
согласилась у них пожить. Ведь иначе мама никогда в жизни не
разрешила бы ему остаться, чтобы оберегать Карлсона, это уж
точно. Поэтому Малышу хотелось с самого начала вести себя с
фрекен Бок хорошо, и он вежливо спросил ее:
-- Как поживает Фрида?
Фрекен Бок не ответила, она только фыркнула. Фрида была
сестрой фрекен Бок. Малыш ее в жизни не видел. Зато много о ней
слышал. Даже очень много. От фрекен Бок, которая жила вместе с
сестрой Фридой в квартире на Фрейгатен, но они, видно, не
очень-то ладили. Малыш понял, что фрекен Бок была недовольна
сестрой, считала ее поведение нескромным и странным. Все
началось с того, что Фрида выступила по телевидению с рассказом
о привидениях, а фрекен Бок никак не могла с этим примириться.
Правда, потом ей тоже удалось выступить по телевидению и
рассказать всей Швеции свой рецепт приготовления соуса. Но все
же этого оказалось недостаточным, чтобы подчинить себе Фриду:
она продолжала вести себя нескромно и странно. Поэтому фрекен
Бок только фыркала в ответ на вопрос Малыша: "Как поживает
Фрида?
-- Полагаю, что прекрасно, -- все же ответила
домомучительница, когда отфыркалась. -- Завела себе жениха,
несчастная.
Малыш толком не знал, что на это надо сказать, но что-то
обязательно надо было сказать, а ведь ему хотелось быть
внимательным. Поэтому он спросил:
-- А у вас, фрекен Бок, тоже есть жених?
Но он явно сделал промах, потому что фрекен Бок резко
встала и так при этом двинула стол, что все на нем
задребезжало.
-- Слава богу, нет! -- сказала она. -- Я и не хочу. Не
всем же быть такими кокетками, как Фрида.
Она умолкла и с таким усердием стала мыть посуду, что
брызги летели во все стороны. Но вдруг она о чем-то вспомнила,
с тревогой поглядела на Малыша и спросила:
-- Послушай, я надеюсь, что тот невоспитанный толстый
мальчишка, с которым ты в тот раз играл, теперь сюда больше не
ходит?
Фрекен Бок никак не могла взять в толк, что Карлсон,
который живет на крыше, -- красивый, умный, в меру упитанный
мужчина в самом расцвете сил. Она считала, что он -- ровесник
Малыша, его школьный товарищ, самый обыкновенный озорник. Что
этот озорник почему-то умеет летать, ее не удивляло. Она
думала, что такой моторчик можно купить в игрушечном магазине,
были бы только деньги, и все ворчала по поводу того, что теперь
так балуют детей. "Скоро дело дойдет до того, что дошкольники
станут на Луну летать", -- говорила она. И вот теперь она
вспомнила Карлсона и назвала его "этот невоспитанный, толстый
мальчишка"... Малышу это совсем не понравилось.
-- Карлсон вовсе не такой толстый... -- начал он, но тут
как раз раздался звонок в дверь.
-- О, приехал дядя Юлиус! -- сказал Малыш и побежал
открывать.
Но в дверях стоял вовсе не дядя Юлиус, а Карлсон. Он был
мокрый как гусь, под ногами у него уже натекла лужа, а в глазах
был немой упрек.
-- Летать бог весть куда только потому, что кто-то не
подумал оставить окно открытым! -- возмущался Карлсон.
-- Да ведь ты же сказал, что тебе пора спать! -- защищался
Малыш, потому что Карлсон и в самом деле это сказал. -- Я,
правда, не думал, что тебя еще можно ждать сегодня.
-- А ты мог все же не терять надежду, -- не унимался
Карлсон. -- Ты мог бы подумать: а вдруг он все же придет, милый
Карлсончик, ой, как это будет хорошо, да, да, вдруг все же
придет, потому что захочет встретиться с домомучительницей. Вот
что ты мог бы подумать.
-- А ты в самом деле захотел с ней встретиться? --
испуганно спросил Малыш.
-- Гей-гоп! -- крикнул Карлсон. -- Еще бы!
Малыш прекрасно понимал, что он не сумеет надолго
отсрочить встречу Карлсона с фрекен Бок, но он не был готов к
тому, чтобы это произошло прямо в первый же вечер. Он решил,
что поговорит сейчас с Карлсоном, но Карлсон, словно охотничья
собака, напавшая на след, неудержимо рвался на кухню. Малыш все
же схватил его за рукав.
-- Послушай, Карлсон, -- сказал он, стараясь придать
своему голосу как можно большую убедительность, -- она ведь
думает, что ты мой товарищ по школе, и, по-моему, хорошо, чтобы
она и дальше так думала.
Карлсон вдруг застыл, а потом в нем что-то заклокотало,
как всякий раз, когда он приходил в восторг от новой выдумки.
-- Она в самом деле верит, что я хожу в школу? --
переспросил он, ликуя. И ринулся на кухню.
Фрекен Бок услышала чьи-то приближающиеся шаги. Она ждала
дядю Юлиуса и была немало удивлена, что пожилой господин так
стремительно скачет по коридору. Исполненная любопытства,
глядела она на дверь: ей казалось, что дядя Юлиус должен быть
очень представителен и элегантен. Когда же дверь с шумом
распахнулась и в кухню ворвался Карлсон, она вскрикнула, словно
увидела змею.
Карлсон не заметил ее ужаса. Двумя прыжками он очутился
около нее и с рвением заглянул ей в лицо, выражавшее глубокое
неодобрение.
-- А ты знаешь, кто у нас в классе первый ученик? --
спросил Карлсон. -- Угадай, кто лучше всех умеет считать, и
писать, и... Кто вообще лучше всех?
-- Когда входишь в дом, надо здороваться, -- сказала
фрекен Бок. -- И меня нисколько не интересует, кто у вас первый
ученик. Уде во всяком случае, не ты, это ясно.
-- Спасибо за эти слова, -- сказал Карлсон и надулся, но
со стороны могло показаться, что он думает. -- Уж в
арифметике-то я, во всяком случае, самый сильный, -- мрачно
сказал он наконец и пожал плечами. -- Пустяки, дело житейское,
-- добавил он и вдруг весело запрыгал по кухне. Он вертелся
вокруг фрекен Бок и что-то бормотал, и так постепенно родилось
что-то вроде песенки:
Пусть все кругом
Горит огнем,
А мы с тобой споем.
-- Не надо, Карлсон, не надо, -- пытался унять его Малыш,
но без толку.
Ути, боссе, буссе, бассе,
Биссе, и отдохнем, --
все увлеченней пел Карлсон. А когда он дошел до слова
"отдохнем", раздался выстрел, а вслед за ним -- пронзительный
крик. Выстрелил Карлсон из своего пистолетика, а закричала
фрекен Бок. Малыш сперва подумал, что она упала в обморок,
потому что она плюхнулась на стул и долго сидела молча, с
закрытыми глазами, но когда Карлсон снова запел:
Ути, боссе, буссе,
Биссе, и отдохнем, --
она открыла глаза и сказала зло:
-- Ты у меня сейчас таких боссе и бассе получишь дрянной
мальчишка, что век помнить будешь!
Карлсон на это ничего не ответил, он только подцепил своим
пухленьким указательным пальцем фрекен Бок за подбородок, а
потом ткнул в красивую брошь, приколотую у ворота.
-- Красивая вещь, -- сказал он. -- Где ты ее стянула?
-- Карлсон, перестань, прошу тебя! -- в страхе крикнул
Малыш, потому что он видел, в каком бешенстве была фрекен Бок.
-- Ты всякий... всякий стыд потерял, -- проговорила она,
запинаясь, с трудом находя слова, а потом закричала: --
Убирайся вон! Слышишь? Я сказала: вон!
-- Успокойся! -- сказал Карлсон. -- Я ведь только спросил,
а когда вежливо задаешь вопрос, то можно надеяться на такой же
вежливый ответ.
-- Вон! -- кричала фрекен Бок.
-- Во-первых, мне необходимо выяснить одну вещь, -- сказал
Карлсон. -- Не замечала ли ты, что по утрам у тебя немеет тело?
А если замечала, то не хочешь ли ты, чтобы я тебя полечил?
Фрекен Бок обвела кухню диким взглядом в поисках
какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы швырнуть им в Карлсона,
и Карлсон услужливо подбежал к шкафу, вынул оттуда выбивалку
для ковров и сунул ее домомучительнице в руки.
-- Гей-гоп! -- кричал он, снова бегая по кухне. --
Гей-гоп, вот теперь наконец все начнется!
Но фрекен Бок бросила выбивалку в угол. Она еще помнила,
каково ей пришлось в прошлый раз, когда она гналась за ним с
такой вот выбивалкой в руке, и не хотела испытать это снова.
Малыш боялся, что все это плохо кончится, и гадал, сколько
кругов Карлсон успеет сделать прежде, чем фрекен Бок сойдет с
ума. "Не так уж много", -- решил Малыш и понял, что главное --
как можно быстрее увести Карлсона из кухни. И когда он в
одиннадцатый раз промчался с гиканьем мимо него, Малыш схватил
его за шиворот.
-- Карлсон, -- взмолился он, -- прошу тебя, пойдем ко мне
в комнату!
Карлсон пошел за ним крайне неохотно.
-- Прекратить наши упражнения как раз в тот момент, когда
мне удалось наконец вдохнуть в нее жлзнь, какая глупость! --
ворчал он. -- Еще несколько минут, и она стала бы такой же
бодрой, веселой и игривой, как морской лев, в этом нет
сомнений!
Первым долгом Карлсон, как всегда, выкопал персиковую
косточку, чтобы посмотреть, насколько она выросла. Малыш тоже
подошел, чтобы на нее взглянуть, а оказавшись рядом с
Карлсоном, положил ему руку на плечо и только тогда заметил,
что бедняжка Карлсон промок до нитки -- должно быть, он долго
летал под проливным дождем.
-- Неужели ты не мерзнешь, на тебе же сухого места нет? --
спросил Малыш.
Карлсон, видно, до сих пор не обращал на это внимания, но
он тут же спохватился.
-- Конечно, мерзну, -- сказал он. -- Но разве это
кого-нибудь беспокоит? Разве кто-нибудь пальцем шевельнет, если
лучший друг приходит, промокший до нитки, и у него зуб на зуб
не попадает от холода? Разве кто-нибудь заставит его снять
мокрую одежду и наденет пушистый, красивый купальный халат?
Разве кто-нибудь, спрашиваю я, побежит на кухню, и сварит для
него шоколад, и принесет ему побольше плюшек, и силком уложит в
постель, и споет ему красивую, печальную колыбельную песнь,
чтобы он скорее заснул?.. Разве кто-нибудь позаботился о друге?
-- заключил свою тираду Карлсон и с упреком посмотрел на
Малыша.
-- Нет, никто не позаботился, -- признался Малыш, и голос
его прозвучал так, что казалось, он вот-вот расплачется.
И Малыш со всех ног кинулся делать все то, что, по мнению
Карлсона, надо было сделать в этом случае для своего лучшего
друга. Труднее всего было получить у фрекен Бок теплый шоколад
и плюшки для Карлсона, но у нее уже не было ни сил, ни времени
оказывать дальнейшее сопротивление, потому что она жарила
цыпленка по случаю приезда дяди Юлиуса, который мог появиться в
любую минуту.
-- Сам себе сделай горячий шоколад, если хочешь, --
сказала она.
И Малыш прекрасно со всем справился. Несколько минут
спустя Карлсон уже сидел в белом купальном халате в постели
Малыша, пил обжигающий шоколад и с аппетитом ел плюшки, а в
ванной комнате были развешаны для просушки его рубашки, штаны,
белье, носки и даже башмаки.
-- Вот что, -- сказал Карлсон, -- прекрасную, печальную
колыбельную можешь не петь, лучше посиди у изголовья моей
кровати всю ночь, не смыкая глаз.
-- Всю ночь? -- спросил Малыш.
Карлсон не мог ответить. Он как раз засунул в рот целую
плюшку и поэтому только энергично закивал. Бимбо надрывался от
лая. Ему не нравилось, что Карлсон лежал в постели Малыша. Но
Малыш взял Бимбо на руки и прошептал ему на ухо:
-- Я ведь могу лечь на диванчик, понимаешь? И твою
корзинку мы переставим туда.
Фрекен Бок гремела чем-то на кухне, и, когда Карлсон это
услышал, он сказал с досадой:
-- Она не поверила, что я первый ученик.
-- Это неудивительно, -- сказал Малыш.
Он ведь давно обнаружил, что Карлсон не умеет толком ни
читать, ни писать, ни считать, хотя и похвастался фрекен Бок,
что все это он отлично умеет!
-- Тебе надо упражняться, -- сказал Малыш. -- Хочешь, я
научу тебя хоть немного сложению?
Карлсон фыркнул, и брызги шоколада обдали все вокруг.
-- А ты хочешь, я научу тебя хоть немного скромности?
Неужели ты думаешь, что я не знаю этого слу... сла... Как это
называется?
Впрочем, времени для упражнений в устном счете у них все
равно не оказалось, потому что именно в этот момент раздался
долгий звонок в дверь. Малыш сообразил, что это может быть
только дядя Юлиус, и со всех ног кинулся открывать. Ему очень
хотелось встретить дядю Юлиуса одному -- он считал, что Карлсон
может спокойно полежать это время в постели. Но Карлсон так не
считал. Он уже стоял за спиной Малыша, и полы купального халата
путались у него в ногах.
Малыш настежь распахнул дверь, и на пороге действительно
стоял дядя Юлиус. В обеих руках он держал по чемодану.
-- Добро пожаловать, дядя Юлиус... -- начал Малыш, но
окончить ему так и не удалось, потому что раздался
оглушительный выстрел и дядя Юлиус как подкошенный повалился на
пол.
-- Карлсон! -- в отчаянии прошептал Малыш.
Как он жалел теперь, что подарил Карлсону этот пистолетик!
-- Зачем ты это сделал?
-- Это был салют! -- воскликнул Карлсон. -- Когда
приезжают почетные гости, ну, всякое там президенты или короли,
их всегда встречают салютом.
Малыш чувствовал себя до того несчастным, что готов был
заплакать. Бимбо дико лаял, а фрекен Бок, которая тоже, услышав
выстрел, прибежала, всплеснула руками и принялась охать и
причитать над бедным дядей Юлиусом, который лежал неподвижно на
коврике у входной двери, словно поваленная сосна в лесу. Только
Карлсон оставался по-прежнему невозмутим.
-- Спокойствие, только спокойствие, -- сказал он. --
Сейчас мы его взбодрим.
Он взял лейку, из которой мама Малыша поливала цветы, и
стал из нее поливать дядю Юлиуса. Это действительно помогло,
дядя Юлиус медленно открыл глаза.
-- Все дождь и дождь, -- пробормотал он еще в полузабытьи.
Но когда увидел склоненные над ним встревоженные лица, он
совсем очнулся. -- А что... что, собственно, было? -- спросил
он в полном недоумении.
-- Был дан салют, -- объяснил Карлсон, -- хотя для многих
лиц церемония салюта теперь сочетается с таким вот душем.
А фрекен Бок занялась тем временем дядей Юлиусом. Она
насухо вытерла его полотенцем и повела в комнату, где он будет
жить. Оттуда доносился ее голос: она объясняла дяде Юлиусу, что
этот толстый мальчишка -- школьный товарищ Малыша и что всякий
раз он придумывает бог знает какие дикие шалости.
-- Карлсон! -- сказал Малыш. -- Обещай, что ты никогда
больше не будешь устраивать салютов.
-- Можете не беспокоиться, -- угрюмо буркнул Карлсон. --
Приходишь специально для того, чтобы помочь торжественно и
празднично встретить гостей, и никто тебя за это не благодарит,
никто не целует в обе щеки и не кричит в восторге, что ты --
самый веселый в мире парень. Никто! Все вы слабаки, только и
норовите в обморок падать! Плаксы... Вот вы кто!
Малыш ему не ответил. Он стоял и слушал, как дядя Юлиус
ворчит в своей комнате. И матрац был жесток, и кровать коротка,
и одеяло слишком тонкое... Одним словом, сразу стало заметно,
что дядя Юлиус появился в доме.
-- Он никогда ничем не бывает доволен, -- сказал Малыш
Карлсону. -- Вот разве что самим собой.
-- Да я его в два счета от этого отучу, -- сказал Карлсон,
-- ты только попроси меня как следует.
Но Малыш попросил Карлсона как следует только об одном:
оставить дядю Юлиуса в покое.
КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО БЫТЬ КАРЛСОНОМ
Однажды утром спросонья Малыш услышал взволнованные
голоса, доносившиеся из кухни. Папа и мама явно были чем-то
огорчены.
-- Ну вот, дождались! -- сказал папа. -- Ты только
погляди, что написано в газете. На, прочти сама.
-- Ужасно! -- воскликнула мама. -- Просто ужас какой-то!
Малыш мигом соскочил с постели. Ему не терпелось узнать,
что же именно ужасно. И он узнал.
На первой странице газеты огромными буквами был набран
заголовок:
"Что это: летающий бочонок или нечто другое?" А под
заголовком -- статья:
"Странный неопознанный объект летает над Стокгольмом.
Очевидцы сообщают, что за последнее время неоднократно видели в
районе Вазастана некий летающий предмет, напоминающий по виду
маленький пивной бочонок. Он издает звуки, похожие на гул
мотора. Представители Авиакомпании ничего не смогли сообщить
нам относительно этих полетов. Поэтому возникло предположение,
что это иностранный спутник-шпион, запущенный в воздушное
пространство с разведывательными целями. Тайна этих полетов
должна быть раскрыта, а неопознанный объект -- пойман. Если он
действительно окажется шпионом, его необходимо передать для
расследования в руки полиции.
Кто раскроет летающую тайну Вазастана? Редакция газеты
назначает вознаграждение в 10000 крон. Тот, кому посчастливится
поймать этот таинственный предмет, получит премию в 10000 крон.
Ловите его, несите в редакцию, получайте деньги!"
-- Бедный Карлсон, который живет на крыше, -- сказала
мама. -- Теперь начнется на него охота.
Малыш разом и испугался, и рассердился, и огорчился.
-- Почему Карлсона не могут оставить в покое! -- закричал
он. -- Он ведь не делает ничего плохого. Живет себе в своем
домике на крыше и летает взад-вперед. Разве Карлсон в чем-то
виноват?
-- Нет, -- сказал папа, -- Карлсон ни в чем не виноват.
Только он... как бы это сказать... ну, несколько необычен, что
ли...
Да, что и говорить, Карлсон несколько необычен, с этим
Малыш был вынужден согласиться. Разве обычно, когда в домике на
крыше живет маленький толстенький человечек да еще с
пропеллером на спине и с кнопкой на животе?
А ведь Карлсон был как раз таким человечком. И он был
лучшим другом Малыша. Да, именно Карлсон, а не Кристер и
Гунилла, которых Малыш тоже очень любил и с которыми играл,
когда Карлсон вдруг исчезал куда-то или просто был занят.
Карлсон уверял, что Кристер и Гунилла не идут с ним ни в
какое сравнение, и всякий раз сердился, когда Малыш о них
заговаривал.
-- Ставить этих карапузов на одну доску со мной! --
возмущался Карлсон. -- Со мной, таким красивым и в меру
упитанным мужчиной в самом расцвете сил! Многим ли глупым
мальчишкам посчастливилось иметь такого лучшего друга, как я?
Ну, отвечай!
-- Нет, нет, только мне одному, -- говорил Малыш, и всякий
раз сердце его замирало от радости. Как ему повезло, что
Карлсон поселился на крыше именно его дома! Ведь в Вазастане
полно таких вот старых, некрасивых домов, как тот, в котором
жила семья Свантесонов! Какая удача, что Карлсон случайно
оказался на его крыше, а не на какой-нибудь другой!
Правда, мама и папа Малыша сперва вовсе не были в восторге
от того, что в доме появился Карлсон. И Боссе и Бетан поначалу
его тоже невзлюбили. Вся семья -- за исключением Малыша,
конечно, -- считала, что Карлсон -- самый вздорный, самый
дерзкий, самый несносный озорник, какой только бывает на свете.
Но постепенно все к нему привыкли. Теперь Карлсон, пожалуй, им
даже нравился, а главное, они понимали, что он необходим
Малышу. Ведь Боссе и Бетан были гораздо старше его, поэтому
Малыш никак не мог обойтись без лучшего друга. И хотя у него
была собака -- изумительный щенок Бим-бо, -- Карлсон ему был
совершенно необходим.
-- Я думаю, что и Карлсон не может обойтись без Малыша, --
сказала мама.
Но с самого начала мама и папа решили никому не говорить о
существовании Карлсона. Они прекрасно понимали, что будет
твориться в их доме, если о Карлсоне узнают на телевидении, а
газеты и журналы захотят печатать о нем статьи, скажем, под
заголовком: "Карлсон у себя дома".
-- Вот будет смешно, -- сказал Боссе, -- если мы вдруг
увидим в каком-нибудь журнале фотографию Карлсона...
Представляешь, он сидит у себя в гостиной, любуется букетом
красных роз...
-- Заглохни! -- оборвал его Малыш. -- Ты же знаешь, что у
Карлсона никакой гостиной нет, у него всего-навсего одна
комнатушка, и никаких роз там нет
Да, все это Боссе знал и сам. Однажды все они -- и Боссе,
и Бетан, и мама, и папа -- правда, только один раз, видели
домик Карлсона. Они вылезли на крышу через слуховое окно --
обычно так лазают только трубочисты, -- и Малыш показал им
маленький домик за трубой.
Мама немножко испугалась, когда поглядела с крыши вниз, на
улицу. У нее даже закружилась голова, и ей пришлось схватиться
рукой за трубу.
-- Малыш, обещай мне сейчас же, что ты никогда не полезешь
на крышу один, -- сказала она.
-- Ладно, -- буркнул Малыш, подумав. -- Я никогда не
полезу на крышу один... раз я полезу туда с Карлсоном, --
добавил он шепотом.
Но мама, видно, не расслышала его последних слов; ну и
ладно, пусть она пеняет на себя. Как она может требовать, чтобы
Малыш никогда не бывал у Карлсона? Мама ведь и понятия не
имеет, как весело сидеть в тесной комнатке Карлсона, битком
набитой всякими диковинными и чудными вещами.
"А теперь, после этой дурацкой статьи, все, наверное,
кончится!" -- с горечью думал Малыш.
-- Ты должен предупредить Карлсона, -- сказал папа, --
пусть будет поосторожней. Некоторое время ему лучше не летать
по Вазастану. Вы можете играть в твоей комнате, тогда его никто
не увидит.
-- Но если он начнет безобразничать, я его живо выставлю
вон, -- добавила мама и протянула Малышу тарелку с кашей.
Бимбо тоже получил свою порцию каши. Папа попрощался и
пошел на работу. И маме, как выяснилось, тоже надо было
уходить.
-- Я иду в бюро путешествий, чтобы узнать, нет ли там для
нас какого-нибудь интересного маршрута. Папа на днях уходит в
отпуск, -- сказала она и поцеловала Малыша. -- Я скоро вернусь.
И Малыш остался один. Один с Бимбо, с тарелкой каши и со
своими мыслями. И с газетой. Он придвину ее к себе и стал
разглядывать. Под заметкой о Карлсоне была напечатана
фотография огромной белого парохода, который прибыл с туристами
в Стокгольм и стоял теперь на якоре в Стремене. Малыш долго
глядел на снимок -- белый пароход был невероятно красив! Как
Малышу захотелось подняться на борт этого прекрасного корабля и
уплыть куда-нибудь далеко-далеко!
Он старался смотреть только на эту фотографию, но взгляд
его то и дело соскальзывал на крупные буквы заголовка:
"Что это: летающий бочонок или нечто другое?"
Малыш очень разволновался. Необходимо как можно скорее
поговорить с Карлсоном, но сделать это надо осторожно, чтобы не
испугать его, а то он вдруг улетит и никогда больше не
вернется!
Малыш вздохнул. И нехотя сунул в рот ложку каши. Но кашу
не проглотил, а держал ее на языке, словно желал получше
распробовать. Малыш был маленьким худеньким мальчиком с плохим
аппетитом -- таких ведь немало. Он мог часами сидеть перед
тарелкой с едой и вяло ковырять ложкой или вилкой, но так и не
доесть до конца.
"Что-то каша невкусная, -- подумал Малыш. -- Может, будет
вкуснее, если добавить сахарку..." Он потянулся за сахарницей,
но в эту минуту услышал гул мотора у окна, и тут же в кухню
влетел Карлсон.
-- Привет, Малыш! -- крикнул он. -- Ты знаешь, кто лучший
в мире друг? А еще угадай, почему этот друг появился здесь
именно сейчас!
Малыш поспешно проглотил кашу, которую так долго держал во
рту.
-- Лучший в мире друг -- это ты, Карлсон! Но я не знаю,
почему ты прилетел именно сейчас.
-- Чур, гадать до трех раз! -- сказал Карлсон. -- Может,
потому что я соскучился по тебе, глупый мальчишка? Может, я
попал сюда по ошибке, а собирался вовсе слетать в Королевский
парк? А может, я почуял, что здесь пахнет кашей? Раз, два три,
говори, не задерживайся!..
Малыш засиял.
-- Наверное, потому что ты по мне соскучился, -- сказал он
смущенно.
-- А вот и нет! И в Королевский парк я тоже лететь не
собирался. Так что гадать тебе больше нечего.
"Королевский парк! -- с ужасом подумал Малыш. -- Туда
Карлсону никак нельзя лететь. Да и вообще ему нельзя туда, где
полным-полно народа, где его увидят. Придется ему это сейчас
объяснить".
-- Слушай, Карлсон... -- начал Малыш и тут же умолк,
потому что вдруг заметил, что Карлсон чем-то явно недоволен.
Он угрюмо глядел на Малыша и чмокал губами.
-- Приходишь голодный как пес, -- ворчал Карлсон, -- а
этот сидит себе как ни в чем не бывало перед полной тарелкой
каши, вокруг шеи у него повязана салфетка, и он бубнит себе под
нос, что надо съесть ложку за маму, ложку за папу, ложку за
тетю Августу...
-- За какую тетю Августу? -- спросил Малыш, сгорая от
любопытства.
-- Понятия не имею, -- ответил Карлсон. -- Так зачем же
есть кашу за ее здоровье? -- рассмеялся Малыш.
Но Карлсону было не до смеха.
-- Ах, вот как! Значит, твой друг должен умереть с голоду
только потому, что ты не знаешь каких-то там старых теток,
которые живут где-то у черта на рогах!
Малыш вскочил, вынул из буфета тарелку и сказал Карлсону,
чтобы он сам положил себе сколько хочет. Все еще мрачный как
туча, Карлсон взял кастрюлю и принялся накладывать кашу в
тарелку. Он накладывал и накладывал, а когда выскреб все до
дна, стал водить указательным пальцем по стенке кастрюли,
отколупывая и то, что прилипло.
-- У тебя не мама, а золото, -- сказал Карлсон, -- жаль
только, что она такая жадная. Никогда не видел, чтобы варили
так мало каши.
Только после того как вся каша до последней крупинки
оказалась у Карлсона в тарелке, он приступил к еде, да так, что
за ушами трещало. На несколько минут все звуки в кухне
заглушило громкое чавканье, которое всегда раздается, когда
кто-нибудь очень жадно уплетает кашу.
-- К сожалению, за здоровье тети Августы уже съесть
нечего, -- заявил Карлсон и вытер ладонью рот. -- Но что я
вижу! Здесь есть булочки! Спокойствие, только спокойствие.
Милая тетя Августа, все в порядке, живи спокойно-преспокойно в
своем далеком городке Тумбе или где хочешь. Я съем за твое
здоровье вместо каши две булочки. А может, даже три... или
четыре... или пять!
Пока Карлсон заглатывал одну за другой булочки, Малыш тихо
сидел и обдумывал, как ему поумнее предостеречь своего друга.
"Может, правильнее всего просто дать Карлсону газету? Пусть сам
все прочтет", -- решил он и после некоторого колебания
придвинул газету к Карлсону.
-- Погляди-ка на первую страницу, -- сказал Малыш мрачно.
Карлсон поглядел. И надо сказать, с большим интересом, а
потом ткнул пухлым пальчиком в фотографию белого парохода.
-- Ба-бах! Пароход перевернулся! -- воскликну он. --
Катастрофа за катастрофой!
-- Да ты же держишь газету вверх ногами, -- мягко сказал
Малыш.
Он давно подозревал, что Карлсон не умеет читать. Но Малыш
был добрым мальчиком, он никого не хотел обижать, и, уж
конечно, не хотел обижать Карлсона, поэтому он не стал кричать:
"Ха-ха-ха, ты не умеешь читать!" -- а молча перевернул газету
так, что Карлсон тут же увидел, что никакого несчастья не
произошло.
-- Но здесь написано про другое несчастье, -- сказал
Малыш. -- Послушай только!
И он прочел вслух про летающий бочонок и про
спутника-шпиона, которого необходимо было поймать, и про
вознаграждение, назначенное газетой, -- всю заметку от начала
до конца...
-- "Доставьте его в редакцию, и вы получите указанную
сумму", -- закончил он чтение и вздохнул.
Но Карлсон не вздыхал, совсем наоборот, он был в восторге.
-- Гоп-гоп! -- выкрикивал он и прыгал на месте от радости.
-- Гоп-гоп, можно считать, что спутник-шпион уже пойман! Звони
в редакцию и скажи, что я приду к ним после обеда.
__ Что ты задумал? -- с испугом спросил Малыш.
-- Знаешь, кто лучший в мире охотник за
спутниками-шпионами? -- И Карлсон с гордым видом ткнул себя
пальцем в грудь. -- Вот он, грозный Карлсон! Никто не спасется,
когда я лечу со своим большим сачком. Раз спутник-шпион
кружится где-то здесь, в районе Вазастана, я до вечера
наверняка поймаю его сачком... Кстати, у тебя есть чемодан,
чтобы нам унести десять тысяч?
Малыш вновь вздохнул. Все оказалось куда сложнее, чем он
думал. Карлсон ничего не подозревал.
-- Милый Карлсон, неужели ты не догадался, что "летающий
бочонок" -- это ты, что это они за тобой охотятся? Теперь
понял?
Карлсон очередной раз подпрыгнул от радости, и вдруг до
него дошел смысл этих слов. В горле у него что-то заклокотало,
словно он поперхнулся, и он окинул Малыша яростным взглядом.
-- "Летающий бочонок"! -- завопил он. -- Ты меня обзываешь
летающим бочонком! Ты, мой лучший друг!
Он вскинул руки, чтобы казаться как можно длиннее, и
одновременно втянул живот.
-- Ты, я вижу, забыл, -- начал он свысока, -- -что я
красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете
сил. Так или не так?
-- Конечно, Карлсон, т-так... -- залепетал Малыш, заикаясь
от волнения. -- Но я не виноват, что они это пишут в газете. А
они имеют в виду тебя, это точно.
Карлсон злился все больше и больше.
-- "Кому посчастливится поймать этот таинственный
предмет..." -- с горечью повторил он снова слова заметки. --
"Предмет"! -- выкрикнул он, окончательно выходя из себя. --
Кто-то смеет обзывать меня предметом! Я этому гаду так врежу по
переносице, что у него глаза на лоб полезут!
И Карлсон сделал несколько маленьких, но угрожающих
прыжков в сторону Малыша. И зря. Потому что Бимбо тут же
вскочил. Уж он-то никому не позволит тронуть Малыша.
-- Бимбо, на место, успокойся! -- скомандовал Малыш.
И Бимбо послушался, только поворчал немного, чтобы Карлсон
понял, что он на страже.
А Карлсон сел на скамеечку. Вид у него был мрачный и
невыразимо печальный.
-- Я так не играю, -- сказал он. -- Я так не играю, раз ты
такой злой и называешь меня предметом, и натравливаешь на меня
своих дурацких собак.
Малыш совсем растерялся. Он не знал, что сказать что
сделать.
-- Я не виноват, что так пишут в газете, -- пробормотал он
снова и умолк.
-- Карлсон тоже молчал и с печальным видом сидел на
скамеечке. В кухне воцарилась тягостная тишина. И вдруг Карлсон
громко расхохотался. Он вскочил со скамеечки и добродушно ткнул
Малыша кулачком в живот.
-- Уж если я предмет, то, во всяком случае, самый лучший в
мире предмет, который стоит десять тысяч крон! Понял? Да?
Малыш тоже стал смеяться -- от радости, что Карлсон снова
развеселился.
-- Да, это верно, -- подтвердил он, -- ты стоишь десять
тысяч крон. Думаю, мало кто стоит так дорого.
-- Никто в мире, -- твердо заявил Карлсон. -- Спорим, что
такой вот глупый мальчишка, как ты, стоит не больше ста
двадцати пяти крон.
От избытка чувств он нажал стартовую кнопку на животе,
взмыл к потолку и с радостными воплями сделал несколько кругов
вокруг лампы.
-- Гей-гоп! -- кричал он. -- Вот летит Карлсон, который
стоит десять тысяч крон! Гей-гоп!
Малыш решил махнуть на все рукой. Ведь Карлсон на самом
деле вовсе не был шпионом -- значит, его могут задержать только
за то, что он Карлсон. Малыш вдруг понял, что мама и папа
испугались не за Карлсона, а за свой покой. Они просто боялись,
что если все будут ловить Карлсона, то скрывать его
существование уже не удастся. Малышу показалось, что Карлсону
всерьез ничего не угрожает.
-- Тебе нечего бояться, Карлсон, -- сказал он, стараясь
его успокоить. -- Тебе ничего не могут сделать за то, что ты --
это ты.
-- Конечно, каждый имеет право быть Карлсоном, --
подхватил Карлсон. -- Хотя до сих пор нашелся только один такой
хороший и в меру упитанный экземпляр.
Они снова стояли рядом посреди комнаты Малыша, и Карлсон с
надеждой и нетерпением оглядывался по сторонам.
-- Нет ли у тебя новой паровой машины, которую мы могли бы
взорвать? Или еще чего-нибудь интересного? Главное, чтобы
загрохотало вовсю. Давай устроим сейчас немыслимый грохот. Я
хочу позабавиться: а то я не играю, -- сказал он, и в ту же
секунду взгляд его упал на пакетик, который лежал на столе у
Малыша.
Он кинулся на него, словно коршун на добычу. Мама положила
Малышу этот пакетик вчера вечерером, а в нем был прекрасный
персик. И вот теперь этот персик Карлсон жадно сжимал
пухленькими пальцами.
-- Мы его разделим, ладно? -- торопливо предложил Малыш.
Он тоже любил персики и знал, что нельзя зевать, если хочешь
его хоть попробовать.
-- Хорошо, -- согласился Карлсон, -- разделим! Я возьму
себе персик, а ты -- пакетик. Учти, я уступаю тебе лучшую
часть: с пакетиком можно знаешь сколько интересных штук
придумать!
-- Нет, спасибо! -- твердо сказал Малыш. -- Мы сперва
разделим персик, а потом я тебе охотно уступлю пакетик.
Карлсон неодобрительно покачал головой.
-- Никогда еще не встречал таких прожорливых мальчишек,
как ты! -- вздохнул он. -- Ну ладно, раз уж ты так
настаиваешь...
Чтобы разделить персик, нужен был нож:, и Малыш побежал в
кухню. А когда он вернулся с ножом, Карлсон исчез. Но Малыш тут
же услышал, что из-под стола доносилось чавканье и
причмокивание, словно кто-то торопливо ел что-то очень сочное.
-- Послушай, что ты там делаешь? -- с тревогой спросил
Малыш.
Когда Карлсон вылез из-под стола, персиковый сок стекал у
него с подбородка. Он протянул свою пухлую ручку и сунул Малышу
большую шершавую темно-красную косточку.
-- Заметь, я всегда отдаю тебе самое лучшее, -- заявил он.
-- Если ты посадишь эту косточку, у тебя вырастет целое
персиковое дерево, все увешанное сочными персиками. Ну, кто
самый большой добряк в мире? Я ведь даже не устраиваю никакого
скандала, хоть и получил от тебя только один паршивенький
персик!
Но Малыш, если бы и захотел, не успел бы ничего ответить,
потому что в мгновение ока Карлсон очутился у окна, где на
подоконнике стоял горшок с бегонией и схватил цветок за
стебель.
-- Я такой добрый, что сам помогу тебе посадить эту
косточку, -- заявил он.
-- Не трогай! -- крикнул Малыш.
Но было уже поздно: Карлсон вырвал бегонию с корнем и
вышвырнул в окно.
-- Ты что, ты что?! -- завопил Малыш, но Карлсон его не
слушал.
-- Целое большое персиковое дерево! Представляешь? На
своем пятидесятилетии ты каждому гостю -- каждому-каждому,
понял! -- дашь по персику. Разве это не интересно?
-- Но еще интересней будет, когда мама заметит, что ты
выбросил ее бегонию, -- сказал Малыш. -- И подумай, вдруг
сейчас мимо дома шел какой-нибудь старичок и цветок угодил ему
как раз по башке. Что он скажет, как ты считаешь?
-- "Спасибо, дорогой Карлсон!" -- вот что он скажет, --
уверял Карлсон Малыша. -- "Спасибо, дорогой Карлсон, что ты
вырвал бегонию с корнем, а не швырнул ее вниз прямо в горшке...
как этого хотела бы глупая мама Малыша".
-- Вовсе она этого не хотела бы! -- запротестовал Малыш.
-- Почему ты так говоришь?
Карлсон успел тем временем ткнуть косточку в горшок и
теперь энергично засыпал ее землей.
-- Нет, хотела! -- не сдавался Карлсон. -- Она, видите ли,
не позволяет вытаскивать бегонии из горшка. А что это может
стоить жизни ни в чем не повинному старичку, мирно идущему по
улице, -- это твою маму не волнует. "Одним стариком больше,
одним меньше -- это пустяки, дело житейское, -- говорит она, --
только бы никто не трогал мою бегонию". Карлсон гневно глядел
на Малыша. -- И в конце концов, если бы я выкинул бегонию с
горшком, куда мы посадили бы персиковую косточку? Подумал ли ты
об этом?
Малыш об этом не подумал, поэтому он не знал, что
ответить. Спорить с Карлсоном было нелегко, особенно когда он
бывал в настроении спорить. Но, к счастью, настроение у него
менялось каждые пятнадцать минут. Вот и теперь он вдруг издал
какой-то странный, но явно радостный звук, похожий на
кудахтанье.
-- Мы же забыли про пакет! -- воскликнул он. -- А с
пакетом можно отлично позабавиться.
Этого Малыш прежде не знал.
-- Ну да? -- удивился он. -- Что же можно сделать с
пакетом?
Глаза Карлсона заблестели.
-- Издать самый громкий в мире хлюп! -- объявил он. --
Гей-гоп, какой сейчас будет изумительный хлюп! Вот этим мы и
займемся.
Он схватил пакет и со всех ног побежал в ванную комнату.
Малыш, раздираемый любопытством, бросился за ним. Ему очень
хотелось узнать, как делают самый громкий в мире хлюп.
Карлсон стоял, наклонившись над ванной, и наполнял пакет
водой.
-- Ты глупый, да? Разве можно лить воду в бумажный пакет?
Неужели ты этого не понимаешь?
-- А что такое? -- спросил Карлсон и помахал пакетом с
водой у Малыша перед носом, чтобы Малыш воочию убедился, что в
бумажный пакет можно лить воду, а потом стремглав кинулся назад
в комнату Малыша.
Малыш побежал за ним, полный дурных предчувствий. И они
оправдались... Карлсон весь высунулся из окна так, что видны
были только его толстые короткие, пухленькие ножки.
-- Гей-гоп, -- завопил он, -- погляди вниз, сейчас я
произведу самый сильный в мире хлюп!
-- Стой! -- крикнул Малыш и тоже лег на подоконник. -- Не
надо, Карлсон, не надо! -- молил он испуганно.
Но было уже поздно. Мешок полетел вниз, и Малыш увидел,
как он разорвался, словно бомба, у нот какой-то тетеньки,
которая шла в молочное кафе в соседний дом. И было ясно, что
этот самый громкий в мире хлюп ей решительно не понравился.
-- Гляди, -- сказал Карлсон, -- она ахнула, словно мы
сбросили горшок с фикусом, а не полтора стакана воды.
Малыш с грохотом захлопнул окно. Он не хотел, чтобы
Карлсон продолжал выбрасывать на улицу разные вещи.
-- Я думаю, что этого нельзя делать, -- сказал Малыш
серьезно, но Карлсон в ответ только расхохотался.
Он несколько раз облетел вокруг лампы и, не переставая
хихикать, приземлился возле Малыша.
-- "Я думаю, что этого делать нельзя"! -- передразнил он
Малыша. -- А что, по-твоему, можно? Швырнуть вниз пакеты с
тухлыми яйцами? Это тоже одна из странных фантазий твоей мамы?
Карлсон снова взлетел и снова грузно шмякнулся на пол как
раз перед Малышом.
-- Могу сказать, что вообще ты и твоя мама самые странные
люди на свете, но все же я вас люблю. -- Карлсон потрепал
Малыша по щеке.
Малыш покраснел, так он был счастлив. Карлсон его любил,
это замечательно! Да и маму он любил тоже, это ясно, хотя часто
плел про нее невесть что.
-- Да сам удивляюсь, -- подтвердил Карлсон, продолждая
похлопывать Малыша по щеке.
Он хлопал его долго и все более и более увлеченно.
Последний хлопок походил уже скорее на пощечину, и тогда
Карлсон сказал:
-- Ой, до чего же я милый! Я самый милый в мире! И я
думаю, что поэтому мы сейчас поиграем во что-нибудь совсем
милое, ты согласен?
Малыш был, конечно, согласен, и он тут же стал лихорадочно
соображать, во что бы такое милое поиграть с Карлсоном.
-- Вот, например, -- предложил Карлсон, -- мы могли бы
играть, что стол -- это наш плот, на котором мы спасаемся от
наводнения... а оно, кстати, как раз и начинается.
И он показал на струйку воды, которая подтекла под дверь.
У Малыша перехватило дыхание.
-- Ты что, не закрыл кран в ванной? -- спросил он с
ужасом.
Карлсон наклонил голову и ласково поглядел на Малыша.
-- Угадай, закрыл ли я кран или нет! До трех раз!
Малыш распахнул дверь в прихожую. Карлсон был прав.
Великое наводнение началось. Ванная и прихожая были залиты
водой, она стояла уже так высоко, что в ней можно было
плескаться, если была охота. А Карлсону была охота. Он с
восторгом прыгнул прямо в воду.
-- Гей-гоп! -- кричал он. -- Бывают же дни, когда
случаются только прекрасные вещи!
Малыш закрыл кран в ванной и выпустил из нее воду, а потом
опустился на стул в прихожей и с отчаянием уставился на пол.
-- Ой, -- сказал он тихо, -- ой, что скажет мама?
Карлсон перестал прыгать в воде и с обидой посмотрел на
Малыша.
-- Ну знаешь, это уж слишком! -- возмутился он. -- Что же
она такая ворчунья, твоя мама! Несколько ведер самой
обыкновенной воды... есть о чем говорить!
Он снова подпрыгнул, да так высоко, что обрызгал Малыша с
головы до ног.
-- Приятная водичка, -- сказал он. -- А заодно и ножная
ванна. Она что, возражает против мытья ног?
И он еще раз прыгнул, и снова Малыша обдало брызгами.
-- Неужели твоя мама никогда не делает ножных ванн? И все
дни напролет швыряет из окон цветочные горшки? Так, что ли?
Малыш ничего не ответил. Он думал. Надо было во что бы то
ни стало все убрать до прихода мамы.
-- Карлсон, мы должны поскорее...
Он не договорил, а вскочил со стула и помчался на кухню. И
тут же вернулся с половой тряпкой.
-- Давай, Карлсон, помогай... -- начал он, но вдруг
обнаружил, что Карлсона в комнате нет.
Его не было ни в прихожей, ни в ванной -- нигде. Но все
время Малыш слышал гул моторчика. Он подбежал к окну и увидел,
что ввысь взмыло нечто напоминающее толстенькую сардельку.
-- Летающий бочонок или нечто другое? -- пробормотал
Малыш.
Нет, это был не летающий бочонок, а всего-навсего Карлсон,
который возвращался в свой зеленый домик на крыше.
Но тут Карлсон заметил Малыша. Он спикировал вниз и
промчался мимо окна на такой скорости, что воздух засвистел.
Малыш восторженно замахал ему тряпкой, и Карлсон махнул в ответ
своей пухленькой ручкой.
-- Гей-гоп! -- кричал он. -- Вот летит Карлсон, который
стоит десять тысяч крон. Гей-гоп!
И он улетел. А Малыш стал собирать тряпкой воду с пола
прихожей.
КАРЛСОН ВСПОМИНАЕТ, ЧТО У НЕГО ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Карлсону повезло, что его не было, когда мама вернулась из
бюро путешествий, потому что она всерьез рассердилась и из-за
исчезнувшей бегонии, и из-за наводнения, хотя Малыш успел
кое-как вытереть пол.
Мама сразу поняла, кто все это натворил, и даже рассказала
папе, когда он пришел обедать
-- Может, это и нехорошо с моей стороны, -- сказала мама,
-- потому что я к Карлсону за последнее время стала понемногу
привыкать, но знаете, я сейчас сама готова заплатить десять
тысяч крон, только бы от него отделаться.
-- Ой, что ты! -- воскликнул Малыш.
-- Ладно, не будем сейчас больше об этом говорить, --
сказала мама, -- потому что во время еды надо, чтобы было
весело.
Мама часто это повторяла: "Во время еды надо, чтобы было
весело". И Малыш тоже так думал. А им, право же, всегда было
весело, когда они все вместе сидели за столом и болтали о чем
попало. Малыш больше говорил, чем ел, особенно когда на обед
была вареная треска, или овощной суп, или селедочные котлеты.
Но сегодня мама подала им телячьи отбивные, а на сладкое --
клубнику, потому что начались летние каникулы и Боссе и Бетан
уезжали из дома. Боссе -- в яхтклуб, учиться парусному спорту,
а Бетан -- на крестьянский хутор, где много лошадей. Так что
это был прощальный обед, и мама постаралась, чтобы он
превратился в маленький пир.
-- Не огорчайся, Малыш, -- сказал папа. -- Мы тоже уедем
втроем -- мама, ты и я.
И он рассказал -- великая новость! -- что мама была в бюро
путешествий и заказала билеты на точно такой же пароход, как
тот, что был изображен на фотографии в газете. Через неделю он
уйдет в море, и целых пятнадцать дней они будут плыть на этом
огромном белом пароходе и заходить в разные порты.
-- Разве это не замечательно? -- спросила мама Малыша.
И папа его спросил. И Боссе и Бетан тоже.
-- Разве это не колоссально, Малыш?
-- Ага! -- согласился Малыш.
И он в самом деле думал, что это наверняка будет
колоссально. Но вместе с тем понимал, что что-то во всем этом
есть и не очень колоссальное, даже знал. что именно: Карлсон!
Как он может бросить Карлсона одного именно в тот момент, когда
он действительно ему нужен! И хотя Карлсон никакой не шпион, а
просто Карлсон, опасность ему все равно угрожает, если люди
начнут за ним охотиться, чтобы получить десять тысяч крон.
Малыш думал об этом все время, пока вытирал пол после великого
наводнения. Кто знает, что кому может взбрести в голову. Вдруг
они посадят Карлсона в клетку в зоопарке или придумают
что-нибудь еще более ужасное. Во всяком случае они не дадут
Карлсону спокойно жить в маленьком домике на крыше. Уж это
точно!
И Малыш решил остаться дома и охранять Карлсона. Он тут
же, еще сидя за столом и уплетая телячью отбивную, объяснил
всем, почему он не может никуда ехать. Боссе расхохотался.
-- Карлсон в клетке, это да!.. Ой, представь себе, Малыш,
что ты с классом придешь в зоопарк поглядеть на разных зверей и
вы будете читать, что написано на табличках. Вот ты и прочтешь
на одной: "Медведь белый", а на другой: "Лось сохатый", или:
"Волк степной", или там "Бобер обыкновенный", и вдруг: "Карлсон
летающий".
-- Не смей! -- вскипел Малыш. Но Боссе продолжал хохотать.
-- "Карлсон летающий, просьба этого зверя не кормить".
Представляешь, как бы он озверел, если бы это написали на его
клетке!
-- Дурак, -- сказал Малыш. -- Просто дурак.
-- Но, Малыш, пойми, если ты не поедешь, значит и мы не
сможем поехать, -- сказала мама.
-- Спокойно сможете, -- возразил Малыш. -- А мы c
Карлсоном будем вместе вести хозяйство.
-- Ха-ха! И затопим весь дом, да? И вышвырнем иp окон всю
мебель на улицу! -- захохотала Бетан.
-- Дура, -- сказал Малыш.
На этот раз сидеть за обеденным столом оказалось не так
весело, как обычно. И хотя Малыш был мальчиком милым и добрым,
он мог иногда вдруг удивительно заупрямиться. Вот и сейчас он
стал тверд как кремень и не проявлял никакой склонности вести
переговоры.
-- Но послушай, Козленок... -- начал было папа, но так и
не смог докончить, потому что в эту минуту что-то опустили в
почтовый ящик на двери и Бетан выскочила из-за стола, даже не
попросив разрешения. Она ждала письмо от какого-то
длинноволосого мальчишки, поэтому пулей вылетела в прихожую, В
ящике и в самом деле лежало письмо, но не Бетан от
длинноволосого мальчишки, а папе от дяди Юлиуса. который был
совершенно лысый.
-- Во время еды должно быть весело, -- сказал Боссе. -- А
это значит, что во время еды не должны приходить письма от дяди
Юлиуса.
Дядя Юлиус был дальним родственником папы и раз в год
приезжал в Стокгольм, чтобы посоветоваться со своим врачом и
погостить у Свантесонов. Дядя Юлиус не желал жить в гостинице,
он считал, что это слишком дорого. Впрочем, денег у него было
очень много, но он не любил их тратить.
Никто у Свантесонов не радовался приезду дяди Юлиуса. И
меньше всех папа. Но мама всегда при этом говорила:
"Ты ведь его единственный родственник, у него никого нет,
кроме тебя, его просто жаль. Мы должны быть добры к бедному
дяде Юлиусу".
Но стоит бедному дяде Юлиусу прожить в доме дня два,
мучить детей своими непрерывными замечаниями, привередничать за
столом и ныть по всякому поводу, как у мамы на лбу появляется
складка и она становится такой же молчаливой и напряженной,
каким всегда бывал папа с той самой минуты, как дядя Юлиус
переступал порог их дома. А Боссе и Бетан так стараются не
попадаться на глаза старику, что почти не бывают дома, когда он
у них гостит.
"Только Малыш к нему добр", -- говорила мама.
Но и у Малыша стало иссякать терпение, и когда дядя Юлиус
гостил у них в прошлый раз, он нарисовал его портрет в своем
альбоме, а под рисунком написал: "Болван".
Дядя Юлиус случайно увидел этот рисунок и сказал:
"Плохо ты нарисовал лошадь".
Ну конечно, дядя Юлиус считал, что все все делают плохо.
Короче, это уж точно был нелегкий гость, и, когда он уложил
наконец свои вещи в чемодан и уехал домой, в Вестергетланд,
Малышу показалось, что дом вдруг расцвел и в комнатах зазвенела
веселая музыка. Все стали оживленны и общительны, словно
случилось что-то очень приятное, а ведь на самом-то деле ничего
не случилось, просто уехал бедный дядя Юлиус.
И вот теперь, как было написано в письме, он снова
собирался приехать и пробыть у них никак не меньше двух недель.
Пусть они не беспокоятся, он уверен, что приятно и с пользой
проведет это время, тем более что доктор предписал ему курс
уколов и массаж: по утрам у него почему-то немеет тело.
-- Ну вот, в кои это веки собрались попутешествовать... --
вздохнула мама. -- А Малыш не хочет с нами ехать, да еще
приезжает в гости дядя Юлиус!
Но тут папа стукнул кулаком по столу и сказал, что лично
он непременно отправится в путешествие и во что бы то ни стало
возьмет с собой маму, даже если ему для этого придется ее
похитить. А Малыш может поступать, как ему вздумается: захочет
-- поедет с ними, нет -- останется дома. Пусть сам решает. Что
же касается дяди Юлиуса, то он волен приезжать и жить у них в
квартире и ходить к докторам столько, сколько его душе угодно,
а если ему это не подходит, может с тем же успехом остаться у
себя в Вестергетланде, во всяком случае -- папа это заявил со
всей определенностью -- он отправится в положенный день на
пристань, сядет на пароход, и даже десять дядей Юлиусов его не
остановят.
-- Да, конечно, -- сказала мама, -- но все это надо как
следует обдумать.
А когда мама все обдумала, то сказала, что попросит фрекен
Бок: может быть, она согласится помогать по хозяйству двум
упрямым холостякам -- Малышу и дяде Юлиусу.
-- Не двум, а трем, -- сказал папа. -- Третьего упрямого
холостяка зовут Карлсон, который живет на крыше. Не забудьте
про Карлсона, ведь он будет торчать здесь целыми днями.
Боссе так хохотал, что чуть не свалился со стула.
-- Домомучительница, дядя Юлиус и Карлсон -- вот какая
компания подобралась!
-- И плюс Малыш. Не забывайте про него, пожа луйста, --
сказала Бетан.
Она обхватила Малыша обеими руками и с непод дельным
изумлением поглядела ему в глаза.
-- Ведь бывают же на свете такие люди, как мой младший
брат! -- сказала она. -- Он отказывается от замечательного
путешествия с мамой и папой ради того, чтобы остаться дома в
обществе домомучительницы, дяди Юлиуса и Карлсона, который
живет на крыше.
-- Раз у тебя есть лучший друг, его нельзя бросать.
Не думайте, что Малыш не понимал, как ему будет трудно!
Немыслимо трудно будет с Карлсоном, который начнет летать
вокруг дяди Юлиуса и фрекен Бок. Нет, что и говорить,
кто-нибудь должен остаться дома и все распутывать.
-- И этим "кто-нибудь" буду я, больше некому понимаешь,
Бимбо? -- сказал Малыш, когда он уже лежал в постели, а рядом,
в корзинке, сопел Бимбо.
Малыш протянул указательный палец и почесал Бимбо под
ошейником.
-- А теперь нам лучше всего поспать, -- сказал он, -- утро
вечера мудренее.
Но тут послышался шум мотора, и в комнату влетел Карлсон.
-- Ну и история со мной приключилась! -- воскликнул он. --
Решительно все надо самому держать в голове: если что забудешь
-- конец, рассчитывать не на кого!..
Малыш сел в кровати.
-- А что ты забыл?
-- Я забыл, что у меня день рождения! Весь длинный
сегодняшний день у меня, оказывается, день рождения, я просто
об этом совершенно забыл, и никто, никто не сказал: "Поздравляю
тебя, дорогой Карлсон".
-- Не понимаю, -- удивился Малыш, -- как у тебя может быть
день рождения сегодня, восьмого июня? Я же помню, что у тебя
день рождения в апреле.
-- Точно, был, -- подтвердил Карлсон. -- Но день рождения
должен у меня быть всегда в один и тот же день, когда есть
столько других прекрасных дней. Восьмого июня, например, --
вполне прекрасный день, почему же мне его не выбрать для дня
рождения. Может, ты против?
Малыш рассмеялся.
-- Нет, я "за"! Пусть у тебя будет день рождения всегда,
когда тебе хочется.
-- Тогда, -- начал Карлсон и умильно склонил голову набок,
-- тогда я попрошу дать мне мои подарки.
Малыш вылез из постели в глубокой задумчивости. Не так-то
легко было тут же найти для Карлсона подходящий подарок, но он
решил все же попробовать.
-- Сейчас погляжу у себя в ящиках, -- сказал он.
-- Хорошо, -- согласился Карлсон и приготовился терпеливо
ждать. Но тут взгляд его упал на цветочный горшок, в который он
посадил персиковую косточку. Недолго думая Карлсон кинулся к
горшку и пальцем быстро выковырял косточку из земли. -- Нужно
посмотреть, растет она или нет. Ой, гляди, по-моему, она стала
намного больше, -- отметил он и, снова сунул косточку в землю,
обтер грязные пальцы о пижаму Малыша. -- Лет через двадцать
тебе будет здорово, -- сказал он.
-- Почему? -- удивился Малыш.
-- Потому что ты сможешь спать днем в тени персикового
дерева! Здорово, правда? Да, кровать тебе, конечно, придется
выбросить, мебель вообще как-то не подходит к персиковому
дереву... Так, а где мои подарки?
Малыш вытащил одну из своих маленьких машинок, но Карлсон
покачал головой. Тогда Малыш показал ему сперва
игру-головоломку, потом "Конструктор", потом мешочек с
разноцветными камушками, но Карлсон всякий раз молча качал
головой. И тогда Малыш наконец догадался, что Карлсон хочет
получить: пистолет! Он давно уже лежал в верхнем ящике
письменного стола в спичечном коробке. Это был самый маленький
в мире пистолет и, конечно, самый прекрасный. Папа привез его
Малышу из-за границы, и Кристер, и Гунилла в свое время ему
очень завидовали, потому что они в жизни не видели таких
малюсеньких пистолетов. Он выглядел точь-в-точь как самый
настоящий, а стрелял почти так же громко, как большой.
Совершенно непонятно, говорил папа, как эта малютка может так
громко стрелять.
-- Будь осторожен и не стреляй, а то люди вокруг будут
пугаться, -- сказал папа, когда положил эту крохотульку Малышу
на ладонь.
По понятной причине Малыш решил тогда не показывать этот
пистолетик Карлсону. Впрочем, Малыш и сам знал, что не очень
красиво с его стороны таить от друга игрушку. Да к тому же это
оказалось бессмысленным, потому что Карлсон сам обнаружил
пистолетик, когда рылся в его ящике.
Карлсону этот пистолетик, конечно, тоже необычайно
понравился. "Может, поэтому он и решил устроить себе сегодня
день рождения", -- подумал Малыш и, глубоко вздохнув, достал
коробок из ящика.
-- Поздравляю тебя, дорогой Карлсон! -- сказал он.
Карлсон издал дикий вопль, бросился к Малышу и поцеловал
его в обе щеки, потом открыл коробок и с радостным кудахтаньем
вынул пистолетик.
-- Ты лучший в мире друг! -- сказал он.
И Малыш вдруг почувствовал себя счастливым, таким
счастливым, словно у него было еще сто таких пистолетиков.
-- Понимаешь, -- сказал Карлсон, -- он мне в самом деле
нужен. Сегодня вечером.
-- Зачем? -- с тревогой спросил Малыш.
-- Чтобы, лежа в постели, считать овец, -- объяснил
Карлсон.
Тут надо сказать, что Карлсон не раз жаловался Малышу, что
плохо спит.
-- По ночам, правда, я сплю как убитый, -- говорил он. --
И по утрам тоже. Но вот после обеда я лежу и ворочаюсь и не
могу сомкнуть глаз.
Тогда-то Малыш и научил его, как надо бороться с
бессонницей. Если вам не удается сразу заснуть, то нужно
притвориться спящим и представить себе, что видишь стадо овец,
которые прыгают через заборчик. И всех овец надо пересчитать
одну за одной, как раз в момент, когда они взлетают над
заборчиком, и в конце концов сон тебя обязательно одолеет.
-- Понимаешь, я никак не мог заснуть сегодня вечером, --
сказал Карлсон. -- Я лежал и считал овец. И вот среди них была
одна паршивая овца, которая никак не хотела прыгать, ну никак.
Малыш рассмеялся.
-- Почему она не хотела прыгать?
-- Чтобы меня помучить. Стоит себе у заборчика,
переминается с ноги на ногу и ни с места. Тогда я подумал, что,
если бы у меня был пистолет, я заставил бы ее прыгнуть. И
вспомнил, что у тебя, Малыш, в ящике письменного стола лежит
маленький пистолетик, и тогда я решил, что сегодня у меня день
рождения, -- сказал Карлсон и радостно потрогал пистолетик.
Конечно, Карлсон тут же захотел испытать свой подарок.
-- Проверка! -- сказал он. -- Сейчас как бабахну, знаешь,
как будет весело! А не то я не играю.
Но Малыш сказал очень твердо:
-- Нет! Мы перебудим весь дом.
Карлсон пожал плечами.
-- Ну и что ж? Пустяки, дело житейское! Снова заснут. А
если у них нет овец, чтобы считать, я им одолжу своих.
Но Малыш уперся и ни за что не соглашался на испытание
пистолета. Тогда Карлсон придумал такой выход.
-- Мы полетим ко мне, -- заявил он. -- Все равно ведь надо
отпраздновать мой день рождения... Не найдется ли у вас пирога?
Но пирога на этот раз не было, а когда Карлсон стал
ворчать, Малыш сказал, что это, мол, пустяки, дело житейское.
-- Запомни, -- строго оборвал его Карлсон. -- "Пустяки,
дело житейское" про пироги не говорят. Но делать нечего,
попробуем обойтись булочками. Беги и неси все, что найдешь!
Малыш пробрался в кухню и вернулся, нагруженный булочками.
Мама разрешила ему в случае необходимости давать Карлсону
булочку-друтую. А сейчас необходимость в этом была.
Правда, мама не разрешала летать с Карлсоном на крышу, но
об этом Малыш совсем забыл и искренне удивился бы, если бы
кто-нибудь ему об этом напомнил. Он привык летать с Карлсоном и
совсем не боялся, и даже сердце у него не екало, когда он,
обхватив Карлсона руками за шею, стремительно взлетал ввысь,
прямо к домику на крыше.
Таких июньских вечеров, как в Стокгольме, не бывает нигде.
Нигде в мире небо не светится этим особым светом, нигде сумерки
не бывают такими ясными, такими прозрачными, такими синими, что
город и небо, отраженные в блеклых водах залива, кажутся совсем
сказочными.
Такие вечера словно специально созданы для празднования
дней рождения Карлсона в его домике на крыше. Малыш любовался
сменой красок на небе, а Карлсон не обращал на это никакого
внимания. Но когда они сидели вот так рядышком на крылечке,
уплетали булочки и запивали их соком, Малыш ясно понимал, что
этот вечер совсем не похож на другие вечера. А Карлсон так же
ясно понимал, что эти булочки совсем не похожи на другие
булочки, которые печет мама Малыша.
"И домик Карлсона не похож ни на один домик в мире", --
думал Малыш. Нигде нет такой уютной комнаты, и такого крылечка,
и такого удивительного вида вокруг, и нигде не собрано вместе
столько удивительных и на первый взгляд бессмысленных вещей,
как здесь: Карлсон, как белка, набивал свой домик бог знает
чем. Малыш не имел понятия, где Карлсон раздобыл все эти
предметы. Большинство своих сокровищ Карлсон развешивал по
стенам, чтобы их легко было найти в нужный момент.
-- Видишь, какой у меня порядок. Все-все висит слева,
кроме инструментов, а инструменты -- справа, -- объяснил
Карлсон Малышу. -- И картины тоже.
Да, на стене у Карлсона висели две прекрасные картины.
Малыш очень любил на них смотреть. Их нарисовал сам Карлсон. На
одной в самом углу листа была нарисована крошечная крылатая
козявка, и картина называлась "Очень одинокий петух". На другой
была изображена лисица, но картина при этом называлась "Портрет
моих кроликов".
-- Кроликов не видно, потому что они все у лисицы в
животе, -- пояснял Карлсон.
Набив рот булочкой, Карлсон сказал:
-- Когда у меня будет время, я нарисую третью картину:
"Портрет маленькой упрямой овцы, которая не хочет прыгать".
Но Малыш слушал его рассеянно, у него кружилась голова от
звуков и запахов летнего вечера. Он уловил аромат цветущих лип
с их улицы, слышал стук каблуков о плиты тротуара -- много
людей гуляло в этот ясный вечер. "Какой летний звук!" --
подумал Малыш. Вечер был совсем тихий, и каждый шорох из
соседних домов доносился до него удивительно отчетливо: люди
болтали, и кричали, и пели, и бранились, и смеялись, и плакали
-- все вперемешку. И никто из них не знал, что на крыше
высокого дома сидит мальчишка и вслушивается в это сплетение
звуков, как в самую настоящую музыку.
"Нет, они не знают, что я сижу здесь с Карлсоном, и что
мне так хорошо, и что я жую булочки и пью сок", -- подумал
счастливый Малыш.
Вдруг в ближайшей к ним мансарде раздались какие-то вопли.
-- Слыхал? Это мои хулиганы-сороканы, -- объяснил Карлсон.
-- Кто?.. Кто? Филле и Рулле?
Малыш тоже знал Филле и Рулле. Это были самые отпетые
хулиганы и воры во всем Вазастане. Они тащили все, что плохо
лежало. Словно сороки. Поэтому Карлсон их звал
"хулиганы-сороканы". Год назад они как-то вечером забрались в
квартиру Свантесонов, чтобы обокрасть ее, но Карлсон тогда
поиграл с ними в привидения и так их напугал, что они это,
верно, и по сей день не забыли. Даже серебряной ложечки им не
удалось унести.
Когда Карлсон услышал вопли Филле и Рулле в мансарде, он
решил вмешаться.
-- Я думаю, сейчас самое время их немного попугать, --
сказал он. -- А не то мои хулиганы-сороканы отправятся на охоту
за чужими вещами.
И они двинулись по скату крыши к мансарде жуликов. Малыш
не предполагал, что можно так ловко прыгать на коротких толстых
ногах: угнаться за Карлсоном было просто невозможно, тем более
Малышу, который не так уж часто прыгал по крышам, но он изо
всех сил старался не отстать от своего друга.
-- Хулиганы-сороканы отвратительные типы, -- сказал
Карлсон, перепрыгивая с выступа на выступ. -- Когда я себе
что-нибудь беру, я всегда плачу за это пять эре, потому что я
самый честный на свете. Но скоро у меня кончится запас
пятиэровых монеток, и что я тогда буду делать, если мне
захочется что-нибудь себе взять?.. Просто не знаю...
Окно мансарды Филле и Рулле было открыто, хоть и завешено
занавеской. Крик там стоял невообразимый.
-- Давай поглядим, чего это они так развеселились, --
сказал Карлсон, отодвинул занавеску и заглянул в комнату. Потом
он пустил на свое место Малыша. И Малыш увидел Филле и Рулле.
Они расположились прямо на полу, а перед ними была разложена
газета. Видимо, в такое неистовство их приводило то, что они
читали.
-- Отхватить десять тысяч просто так, за здорово живешь,
представляешь! -- орал Рулле.
-- И к тому же летает он здесь, у нас, в Вазастане!
Поздравь меня с праздником, Рулле! -- орал Филле и корчился от
смеха.
-- Послушай, Филле, -- сказал Рулле, -- я знаю одного
парня, которому охота получить десять тысяч крон, ха-ха-ха!
Когда Малыш понял, о чем они говорят, он побледнел от
страха, но Карлсон только захихикал.
-- А я знаю одного парня, которому охота позабавиться, --
сказал он и вытащил пистолетик.
Выстрел прогремел по крыше.
-- Откройте, полиция! -- произнес Карлсон строгим голосом.
Рулле и Филле вскочили как встрепанные.
-- Нулле, рас нет! -- закричал Филле.
Он хотел сказать: "Рулле, нас нет", но когда он. пугался,
он всегда путал буквы в словах.
-- Ксорее в робгарде! -- скомандовал он, и они оба
спрятались в гардеробе и притворили за собой створку, словно их
и не было вовсе.
-- Филле и Рулле нет дома, они просили передать, что их
нет, они ушли! -- раздался вдруг испуганный голос Филле.
Карлсон и Малыш вернулись назад и снова уселись на
крыльцо, но Малышу уже не было так весело, как прежде: он думал
о том, как трудно обеспечить безопасность Карлсона, особенно
когда рядом живут такие типы, как Рулле и Филле. А тут еще в
доме будут фрекен Бок и дядя Юлиус... ах да, он ведь совсем
забыл рассказать об этом Карлсону!
-- Слушай, Карлсон... -- начал Малыш.
Но Карлсон его не слушал. Он вовсю уплетал булочки и
запивал их соком из маленького голубенького стаканчика, который
прежде принадлежал Малышу, -- он подарил его Карлсону три
месяца тому назад на его прошлый день рождения. Карлсон держал
стаканчик обеими руками, как держат маленькие дети, а когда все
выпил, стал его катать по полу, тоже как это делают маленькие
дети.
-- Ой! -- вырвалось у Малыша, потому что это был маленький
голубой стаканчик и ему не хотелось, чтобы он разбился.
Но он и не разбился: Карлсон очень ловко придерживал его
большими пальцами ног. Дело в том, что Карлсон снял башмаки и
из его драных носков в красную полоску торчали большие пальцы.
-- Послушай, Карлсон... -- снова начал Малыш.
Но Карлсон его тут же перебил:
-- Вот ты умеешь считать. Прикинь-ка, сколько стоят мои
большие пальцы, если всего меня оценили в десять тысяч крон.
Малыш рассмеялся.
-- Не знаю. Ты что, продавать их собираешься?
-- Да, -- сказал Карлсон. -- Тебе. Уступлю по дешевке,
потому что они не совсем новые. И, пожалуй... -- продолжал он,
подумав, -- не очень чистые.
-- Глупый, -- сказал Малыш, -- как же ты обойдешься без
больших пальцев?
-- Да я и не собираюсь обходиться, -- ответил Карлсон. --
Они останутся у меня, но будут считаться твоими. А я их у тебя
вроде как одолжил.
Карлсон положил свои ноги Малышу на колени, чтобы Малыш
мог убедиться, насколько хороши его большие пальцы, и убежденно
сказал:
-- Подумай только, всякий раз, как ты их увидишь, ты
скажешь самому себе: "Эти милые большие пальцы -- мои". Разве
это не замечательно?
Но Малыш решительно отказался от такой сделки. Он просто
пообещал отдать Карлсону свои пятиэро-вые монетки -- все, что
лежали в его копилке. Ему не терпелось рассказать Карлсону то,
что он должен был рассказать.
-- Послушай, Карлсон, -- сказал он, -- ты можешь отгадать,
кто будет за мной присматривать, когда мама и папа отправятся
путешествовать?
-- Я думаю, лучший в мире присмотрщик за детьми, -- сказал
Карлсон.
-- Ты что, имеешь в виду себя? -- на всякий случай спросил
Малыш, хотя и так было ясно, что Карлсон имел в виду именно
это.
И Карлсон кивнул в подтверждение.
-- Если ты можешь мне указать лучшего присмотрщика, чем я,
получишь пять эре.
-- Фрекен Бок, -- сказал Малыш.
Он боялся, что Карлсон рассердится, когда узнает, что мама
вызвала фрекен Бок, когда лучший в мире присмотрщик за детьми
находился под рукой, но, странным образом, Карлсон, напротив,
заметно оживился и просиял.
-- Гей-гоп! -- Вот и все, что он сказал. -- Гей-гоп!
-- Что ты хочешь сказать этим "гей-гоп"? -- с каким-то
смутным беспокойством спросил Малыш.
-- Когда я говорю "гей-гоп", то я и хочу сказать
"гей-гоп", -- заверил Карлсон Малыша, но глаза его
подозрительно заблестели.
-- И дядя Юлиус тоже приедет, -- продолжал Малыш. -- Ему
нужно посоветоваться с доктором и лечиться, потому что по утрам
у него немеет тело.
И Малыш рассказал Карлсону, какой тяжелый характер у дяди
Юлиуса и что он проживет у них все время, пока мама и папа
будут плавать на белом пароходе, а Боссе и Бетан разъедутся на
каникулы кто куда.
-- Уж не знаю, как все это получится, -- с тревогой сказал
Малыш.
-- Гей-гоп! Они проведут две незабываемые недели, поверь
мне, -- сказал Карлсон.
-- Ты про кого? Про маму и папу или про Боссе и Бетан? --
спросил Малыш.
-- Про домомучительницу и дядю Юлиуса, -- объяснил
Карлсон.
Малыш еще больше встревожился, но Карлсон похлопал его по
щеке, чтобы ободрить.
-- Спокойствие, только спокойствие! Мы с ними поиграем,
очень мило поиграем, потому что мы с тобой самые милые в
мире... Я-то во всяком случае.
И он выстрелил над самым ухом Малыша, который от
неожиданности даже подпрыгнул на месте.
-- И бедному дяде Юлиусу не придется лечиться у доктора,
-- сказал Карлсон. -- Его лечением займусь я.
-- Ты? -- удивился Малыш. -- Да разве ты знаешь, как надо
лечить дядю Юлиуса?
-- Я не знаю? -- возмутился Карлсон. -- Обещаю тебе, что
он у меня в два счета забегает, как конь... Для этого есть три
процедуры.
-- Какие такие процедуры? -- недоверчиво спросил Малыш.
-- Щекотание, разозление и дуракаваляние, -- серьезно
сказал Карлсон. -- Никакого другого лечения не потребуется,
ручаюсь!
А Малыш с тревогой глядел вниз, потому что из многих окон
стали высовываться головы -- видно, люди хотели выяснить, кто
это стреляет. И тут он заметил, что Карлсон снова заряжает
пистолетик.
-- Не надо, Карлсон, прошу тебя, -- взмолился Малыш. -- Не
стреляй больше!
-- Спокойствие, только спокойствие, -- сказал Карлсон. --
Послушай, -- продолжил он, помолчав, -- я вот сижу и обдумываю
одну вещь. А как по-твоему, может ли домомучительница тоже
страдать онемением тела?
Но прежде чем Малыш успел ответить, Карлсон, ликуя, поднял
руку с пистолетом над головой и выстрелил.
Резкий звук прокатился по крышам и замер. В соседних домах
загудели голоса: то испуганные, то сердитые, а кто-то крикнул,
что нужно вызвать полицию. Тут Малыш совсем вышел из себя. Но
Карлсон сидел с невозмутимым видом и жевал булочку, уже
последнюю.
-- Чего это они там расшумелись? -- недоумевал он. --
Разве они не знают, что у меня сегодня день рождения?
Он проглотил последний кусочек булочки и запел песню,
милую песенку, которая так хорошо звучала летним вечером.
Пусть все кругом
Горит огнем,
А мы с тобой споем:
Ути, боссе, буссе, бассе,
Биссе, и отдохнем.
Пусть двести булочек несут
На день рожденья к нам,
А мы с тобой устроим тут
Ути, боссе, буссе, капут,
Биссе и тарарам.
КАРЛСОН-ПЕРВЫЙ УЧЕНИК
В тот вечер, когда мама и папа отправились в путешествие,
косой дождь барабанил по стеклам и гудел в водосточных трубах.
Ровно за десять минут до их отъезда в квартиру ворвалась фрекен
Бок, промокшая до нитки и злая как собака.
-- Наконец-то! -- прошептала мама. -- Наконец-то! Она
целый день прождала фрекен Бок и теперь, конечно, нервничала,
но фрекен Бок этого не заметила.
-- Я не могла прийти раньше. И в этом виновата Фрида, --
хмуро сказала она.
Маме надо было о многом поговорить с фрекен Бок. Но
времени на это уже не было: у подъезда их ждало такси.
-- Главное, заботьтесь о мальчике, -- сказала мама со
слезами на глазах. -- Надеюсь, с ним ничего не случится за
время нашего отсутствия.
-- При мне никогда ничего не случается, -- заверила фрекен
Бок, и папа сказал, что он в этом не сомневается.
Он был уверен, что дома все будет в порядке. А потом папа
и мама обняли на прощание Малыша, вышли на площадку и исчезли в
лифте... И Малыш остался один с фрекен Бок.
Она сидела за кухонным столом, большая, грузная,
раздраженная, и приглаживала мокрые волосы своими большими,
красными руками. Малыш робко посмотрел на нее и попытался
улыбнуться, чтобы показать свое дружелюбие. Он помнил, что,
когда фрекен Бок в первый раз жила у них, он боялся ее и
относился к ней сперва очень плохо. Но теперь ведь все было
иначе, надо было скорее радоваться тому, что она здесь, в доме.
И хотя встреча фрекен Бок и Карлсона не предвещала ничего
хорошего, Малыш был благодарен домомучительнице за то, что она
согласилась у них пожить. Ведь иначе мама никогда в жизни не
разрешила бы ему остаться, чтобы оберегать Карлсона, это уж
точно. Поэтому Малышу хотелось с самого начала вести себя с
фрекен Бок хорошо, и он вежливо спросил ее:
-- Как поживает Фрида?
Фрекен Бок не ответила, она только фыркнула. Фрида была
сестрой фрекен Бок. Малыш ее в жизни не видел. Зато много о ней
слышал. Даже очень много. От фрекен Бок, которая жила вместе с
сестрой Фридой в квартире на Фрейгатен, но они, видно, не
очень-то ладили. Малыш понял, что фрекен Бок была недовольна
сестрой, считала ее поведение нескромным и странным. Все
началось с того, что Фрида выступила по телевидению с рассказом
о привидениях, а фрекен Бок никак не могла с этим примириться.
Правда, потом ей тоже удалось выступить по телевидению и
рассказать всей Швеции свой рецепт приготовления соуса. Но все
же этого оказалось недостаточным, чтобы подчинить себе Фриду:
она продолжала вести себя нескромно и странно. Поэтому фрекен
Бок только фыркала в ответ на вопрос Малыша: "Как поживает
Фрида?
-- Полагаю, что прекрасно, -- все же ответила
домомучительница, когда отфыркалась. -- Завела себе жениха,
несчастная.
Малыш толком не знал, что на это надо сказать, но что-то
обязательно надо было сказать, а ведь ему хотелось быть
внимательным. Поэтому он спросил:
-- А у вас, фрекен Бок, тоже есть жених?
Но он явно сделал промах, потому что фрекен Бок резко
встала и так при этом двинула стол, что все на нем
задребезжало.
-- Слава богу, нет! -- сказала она. -- Я и не хочу. Не
всем же быть такими кокетками, как Фрида.
Она умолкла и с таким усердием стала мыть посуду, что
брызги летели во все стороны. Но вдруг она о чем-то вспомнила,
с тревогой поглядела на Малыша и спросила:
-- Послушай, я надеюсь, что тот невоспитанный толстый
мальчишка, с которым ты в тот раз играл, теперь сюда больше не
ходит?
Фрекен Бок никак не могла взять в толк, что Карлсон,
который живет на крыше, -- красивый, умный, в меру упитанный
мужчина в самом расцвете сил. Она считала, что он -- ровесник
Малыша, его школьный товарищ, самый обыкновенный озорник. Что
этот озорник почему-то умеет летать, ее не удивляло. Она
думала, что такой моторчик можно купить в игрушечном магазине,
были бы только деньги, и все ворчала по поводу того, что теперь
так балуют детей. "Скоро дело дойдет до того, что дошкольники
станут на Луну летать", -- говорила она. И вот теперь она
вспомнила Карлсона и назвала его "этот невоспитанный, толстый
мальчишка"... Малышу это совсем не понравилось.
-- Карлсон вовсе не такой толстый... -- начал он, но тут
как раз раздался звонок в дверь.
-- О, приехал дядя Юлиус! -- сказал Малыш и побежал
открывать.
Но в дверях стоял вовсе не дядя Юлиус, а Карлсон. Он был
мокрый как гусь, под ногами у него уже натекла лужа, а в глазах
был немой упрек.
-- Летать бог весть куда только потому, что кто-то не
подумал оставить окно открытым! -- возмущался Карлсон.
-- Да ведь ты же сказал, что тебе пора спать! -- защищался
Малыш, потому что Карлсон и в самом деле это сказал. -- Я,
правда, не думал, что тебя еще можно ждать сегодня.
-- А ты мог все же не терять надежду, -- не унимался
Карлсон. -- Ты мог бы подумать: а вдруг он все же придет, милый
Карлсончик, ой, как это будет хорошо, да, да, вдруг все же
придет, потому что захочет встретиться с домомучительницей. Вот
что ты мог бы подумать.
-- А ты в самом деле захотел с ней встретиться? --
испуганно спросил Малыш.
-- Гей-гоп! -- крикнул Карлсон. -- Еще бы!
Малыш прекрасно понимал, что он не сумеет надолго
отсрочить встречу Карлсона с фрекен Бок, но он не был готов к
тому, чтобы это произошло прямо в первый же вечер. Он решил,
что поговорит сейчас с Карлсоном, но Карлсон, словно охотничья
собака, напавшая на след, неудержимо рвался на кухню. Малыш все
же схватил его за рукав.
-- Послушай, Карлсон, -- сказал он, стараясь придать
своему голосу как можно большую убедительность, -- она ведь
думает, что ты мой товарищ по школе, и, по-моему, хорошо, чтобы
она и дальше так думала.
Карлсон вдруг застыл, а потом в нем что-то заклокотало,
как всякий раз, когда он приходил в восторг от новой выдумки.
-- Она в самом деле верит, что я хожу в школу? --
переспросил он, ликуя. И ринулся на кухню.
Фрекен Бок услышала чьи-то приближающиеся шаги. Она ждала
дядю Юлиуса и была немало удивлена, что пожилой господин так
стремительно скачет по коридору. Исполненная любопытства,
глядела она на дверь: ей казалось, что дядя Юлиус должен быть
очень представителен и элегантен. Когда же дверь с шумом
распахнулась и в кухню ворвался Карлсон, она вскрикнула, словно
увидела змею.
Карлсон не заметил ее ужаса. Двумя прыжками он очутился
около нее и с рвением заглянул ей в лицо, выражавшее глубокое
неодобрение.
-- А ты знаешь, кто у нас в классе первый ученик? --
спросил Карлсон. -- Угадай, кто лучше всех умеет считать, и
писать, и... Кто вообще лучше всех?
-- Когда входишь в дом, надо здороваться, -- сказала
фрекен Бок. -- И меня нисколько не интересует, кто у вас первый
ученик. Уде во всяком случае, не ты, это ясно.
-- Спасибо за эти слова, -- сказал Карлсон и надулся, но
со стороны могло показаться, что он думает. -- Уж в
арифметике-то я, во всяком случае, самый сильный, -- мрачно
сказал он наконец и пожал плечами. -- Пустяки, дело житейское,
-- добавил он и вдруг весело запрыгал по кухне. Он вертелся
вокруг фрекен Бок и что-то бормотал, и так постепенно родилось
что-то вроде песенки:
Пусть все кругом
Горит огнем,
А мы с тобой споем.
-- Не надо, Карлсон, не надо, -- пытался унять его Малыш,
но без толку.
Ути, боссе, буссе, бассе,
Биссе, и отдохнем, --
все увлеченней пел Карлсон. А когда он дошел до слова
"отдохнем", раздался выстрел, а вслед за ним -- пронзительный
крик. Выстрелил Карлсон из своего пистолетика, а закричала
фрекен Бок. Малыш сперва подумал, что она упала в обморок,
потому что она плюхнулась на стул и долго сидела молча, с
закрытыми глазами, но когда Карлсон снова запел:
Ути, боссе, буссе,
Биссе, и отдохнем, --
она открыла глаза и сказала зло:
-- Ты у меня сейчас таких боссе и бассе получишь дрянной
мальчишка, что век помнить будешь!
Карлсон на это ничего не ответил, он только подцепил своим
пухленьким указательным пальцем фрекен Бок за подбородок, а
потом ткнул в красивую брошь, приколотую у ворота.
-- Красивая вещь, -- сказал он. -- Где ты ее стянула?
-- Карлсон, перестань, прошу тебя! -- в страхе крикнул
Малыш, потому что он видел, в каком бешенстве была фрекен Бок.
-- Ты всякий... всякий стыд потерял, -- проговорила она,
запинаясь, с трудом находя слова, а потом закричала: --
Убирайся вон! Слышишь? Я сказала: вон!
-- Успокойся! -- сказал Карлсон. -- Я ведь только спросил,
а когда вежливо задаешь вопрос, то можно надеяться на такой же
вежливый ответ.
-- Вон! -- кричала фрекен Бок.
-- Во-первых, мне необходимо выяснить одну вещь, -- сказал
Карлсон. -- Не замечала ли ты, что по утрам у тебя немеет тело?
А если замечала, то не хочешь ли ты, чтобы я тебя полечил?
Фрекен Бок обвела кухню диким взглядом в поисках
какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы швырнуть им в Карлсона,
и Карлсон услужливо подбежал к шкафу, вынул оттуда выбивалку
для ковров и сунул ее домомучительнице в руки.
-- Гей-гоп! -- кричал он, снова бегая по кухне. --
Гей-гоп, вот теперь наконец все начнется!
Но фрекен Бок бросила выбивалку в угол. Она еще помнила,
каково ей пришлось в прошлый раз, когда она гналась за ним с
такой вот выбивалкой в руке, и не хотела испытать это снова.
Малыш боялся, что все это плохо кончится, и гадал, сколько
кругов Карлсон успеет сделать прежде, чем фрекен Бок сойдет с
ума. "Не так уж много", -- решил Малыш и понял, что главное --
как можно быстрее увести Карлсона из кухни. И когда он в
одиннадцатый раз промчался с гиканьем мимо него, Малыш схватил
его за шиворот.
-- Карлсон, -- взмолился он, -- прошу тебя, пойдем ко мне
в комнату!
Карлсон пошел за ним крайне неохотно.
-- Прекратить наши упражнения как раз в тот момент, когда
мне удалось наконец вдохнуть в нее жлзнь, какая глупость! --
ворчал он. -- Еще несколько минут, и она стала бы такой же
бодрой, веселой и игривой, как морской лев, в этом нет
сомнений!
Первым долгом Карлсон, как всегда, выкопал персиковую
косточку, чтобы посмотреть, насколько она выросла. Малыш тоже
подошел, чтобы на нее взглянуть, а оказавшись рядом с
Карлсоном, положил ему руку на плечо и только тогда заметил,
что бедняжка Карлсон промок до нитки -- должно быть, он долго
летал под проливным дождем.
-- Неужели ты не мерзнешь, на тебе же сухого места нет? --
спросил Малыш.
Карлсон, видно, до сих пор не обращал на это внимания, но
он тут же спохватился.
-- Конечно, мерзну, -- сказал он. -- Но разве это
кого-нибудь беспокоит? Разве кто-нибудь пальцем шевельнет, если
лучший друг приходит, промокший до нитки, и у него зуб на зуб
не попадает от холода? Разве кто-нибудь заставит его снять
мокрую одежду и наденет пушистый, красивый купальный халат?
Разве кто-нибудь, спрашиваю я, побежит на кухню, и сварит для
него шоколад, и принесет ему побольше плюшек, и силком уложит в
постель, и споет ему красивую, печальную колыбельную песнь,
чтобы он скорее заснул?.. Разве кто-нибудь позаботился о друге?
-- заключил свою тираду Карлсон и с упреком посмотрел на
Малыша.
-- Нет, никто не позаботился, -- признался Малыш, и голос
его прозвучал так, что казалось, он вот-вот расплачется.
И Малыш со всех ног кинулся делать все то, что, по мнению
Карлсона, надо было сделать в этом случае для своего лучшего
друга. Труднее всего было получить у фрекен Бок теплый шоколад
и плюшки для Карлсона, но у нее уже не было ни сил, ни времени
оказывать дальнейшее сопротивление, потому что она жарила
цыпленка по случаю приезда дяди Юлиуса, который мог появиться в
любую минуту.
-- Сам себе сделай горячий шоколад, если хочешь, --
сказала она.
И Малыш прекрасно со всем справился. Несколько минут
спустя Карлсон уже сидел в белом купальном халате в постели
Малыша, пил обжигающий шоколад и с аппетитом ел плюшки, а в
ванной комнате были развешаны для просушки его рубашки, штаны,
белье, носки и даже башмаки.
-- Вот что, -- сказал Карлсон, -- прекрасную, печальную
колыбельную можешь не петь, лучше посиди у изголовья моей
кровати всю ночь, не смыкая глаз.
-- Всю ночь? -- спросил Малыш.
Карлсон не мог ответить. Он как раз засунул в рот целую
плюшку и поэтому только энергично закивал. Бимбо надрывался от
лая. Ему не нравилось, что Карлсон лежал в постели Малыша. Но
Малыш взял Бимбо на руки и прошептал ему на ухо:
-- Я ведь могу лечь на диванчик, понимаешь? И твою
корзинку мы переставим туда.
Фрекен Бок гремела чем-то на кухне, и, когда Карлсон это
услышал, он сказал с досадой:
-- Она не поверила, что я первый ученик.
-- Это неудивительно, -- сказал Малыш.
Он ведь давно обнаружил, что Карлсон не умеет толком ни
читать, ни писать, ни считать, хотя и похвастался фрекен Бок,
что все это он отлично умеет!
-- Тебе надо упражняться, -- сказал Малыш. -- Хочешь, я
научу тебя хоть немного сложению?
Карлсон фыркнул, и брызги шоколада обдали все вокруг.
-- А ты хочешь, я научу тебя хоть немного скромности?
Неужели ты думаешь, что я не знаю этого слу... сла... Как это
называется?
Впрочем, времени для упражнений в устном счете у них все
равно не оказалось, потому что именно в этот момент раздался
долгий звонок в дверь. Малыш сообразил, что это может быть
только дядя Юлиус, и со всех ног кинулся открывать. Ему очень
хотелось встретить дядю Юлиуса одному -- он считал, что Карлсон
может спокойно полежать это время в постели. Но Карлсон так не
считал. Он уже стоял за спиной Малыша, и полы купального халата
путались у него в ногах.
Малыш настежь распахнул дверь, и на пороге действительно
стоял дядя Юлиус. В обеих руках он держал по чемодану.
-- Добро пожаловать, дядя Юлиус... -- начал Малыш, но
окончить ему так и не удалось, потому что раздался
оглушительный выстрел и дядя Юлиус как подкошенный повалился на
пол.
-- Карлсон! -- в отчаянии прошептал Малыш.
Как он жалел теперь, что подарил Карлсону этот пистолетик!
-- Зачем ты это сделал?
-- Это был салют! -- воскликнул Карлсон. -- Когда
приезжают почетные гости, ну, всякое там президенты или короли,
их всегда встречают салютом.
Малыш чувствовал себя до того несчастным, что готов был
заплакать. Бимбо дико лаял, а фрекен Бок, которая тоже, услышав
выстрел, прибежала, всплеснула руками и принялась охать и
причитать над бедным дядей Юлиусом, который лежал неподвижно на
коврике у входной двери, словно поваленная сосна в лесу. Только
Карлсон оставался по-прежнему невозмутим.
-- Спокойствие, только спокойствие, -- сказал он. --
Сейчас мы его взбодрим.
Он взял лейку, из которой мама Малыша поливала цветы, и
стал из нее поливать дядю Юлиуса. Это действительно помогло,
дядя Юлиус медленно открыл глаза.
-- Все дождь и дождь, -- пробормотал он еще в полузабытьи.
Но когда увидел склоненные над ним встревоженные лица, он
совсем очнулся. -- А что... что, собственно, было? -- спросил
он в полном недоумении.
-- Был дан салют, -- объяснил Карлсон, -- хотя для многих
лиц церемония салюта теперь сочетается с таким вот душем.
А фрекен Бок занялась тем временем дядей Юлиусом. Она
насухо вытерла его полотенцем и повела в комнату, где он будет
жить. Оттуда доносился ее голос: она объясняла дяде Юлиусу, что
этот толстый мальчишка -- школьный товарищ Малыша и что всякий
раз он придумывает бог знает какие дикие шалости.
-- Карлсон! -- сказал Малыш. -- Обещай, что ты никогда
больше не будешь устраивать салютов.
-- Можете не беспокоиться, -- угрюмо буркнул Карлсон. --
Приходишь специально для того, чтобы помочь торжественно и
празднично встретить гостей, и никто тебя за это не благодарит,
никто не целует в обе щеки и не кричит в восторге, что ты --
самый веселый в мире парень. Никто! Все вы слабаки, только и
норовите в обморок падать! Плаксы... Вот вы кто!
Малыш ему не ответил. Он стоял и слушал, как дядя Юлиус
ворчит в своей комнате. И матрац был жесток, и кровать коротка,
и одеяло слишком тонкое... Одним словом, сразу стало заметно,
что дядя Юлиус появился в доме.
-- Он никогда ничем не бывает доволен, -- сказал Малыш
Карлсону. -- Вот разве что самим собой.
-- Да я его в два счета от этого отучу, -- сказал Карлсон,
-- ты только попроси меня как следует.
Но Малыш попросил Карлсона как следует только об одном:
оставить дядю Юлиуса в покое.