Сказка Хоббит или туда и обратно
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Джона Толкиена (Толкина)
Глава 14
Огонь и вода
А теперь, если вы, подобно гномам, хотите узнать, куда подевался Смауг, вам надо перенестись на два дня назад, в ту ночь, когда он сокрушил дверь и в ярости понесся на юг.
Жители Озерного города Эсгарота в большинстве своем сидели по домам, потому что с востока дули холодные ветры, хотя некоторые прогуливались по набережным, предаваясь любимому занятию: любовались, как в озере зажигаются отражения первых вечерних звездочек. Одинокую гору почти закрывали холмы на дальнем берегу озера, расступавшиеся лишь для того, чтобы дать дорогу реке. В ясные погоду горожане видели над холмами самую верхушку горы, но старались не смотреть в ту сторону, уж очень зловещей и мрачной она казалась даже в утреннем свете. Сейчас она совсем терялась во мраке.
Внезапно алое зарево выхватило ее из темноты, вспыхнуло и погасло.
— Смотрите! — воскликнул один житель. — Снова огни. Дозорные говорят, вчера вспыхивало и гасло до самой зари. Что-то там происходит.
— Может быть, Король-под-Горою кует золото, — сказал другой. — Уже много дней, как он ушел на север. Пора бы пророчествам сбыться!
— О каком короле речь? — спросил рядом угрюмый голос. — Вернее всего это пышет пламенем дракон, единственный король-под-горою, которого мы знаем.
— Вечно ты пророчишь дурное! — возмутились остальные, — то наводнение, то мор на рыбу. Придумай что-нибудь повеселее!
Внезапно ложбина между холмами озарилась, и северный край озера заблистал золотом.
— Король под высью горной! — закричали горожане. — Как золото чертог! Бежит рекой узорной богатств его поток! С Горы рекою течет золото! — завопили они.
В домах распахнулись окна, люди с топотом выбегали на улицу. Весь город охватило радостное волнение. Однако человек с угрюмым голосом бегом кинулся к мэру.
— Дракон проснулся, или я глупец! — кричал он. — Рубите мосты! К оружию! К оружию!
Зазвучали трубы, тревожное эхо прокатилось по скалистым берегам. Стихли ликующие возгласы, радость сменилась ужасом. Вот так вышло, что дракон не застал жителей совсем уж врасплох. Он летел так быстро, что вскоре горожане увидели приближающуюся искру, которая стремительно росла и разгоралась. Теперь даже самые глупые поняли, что пророчества сбываются как-то не так. Однако немного времени в запасе все-таки было. Все горшки и ведра в городе наполнили водой; все воины вооружились, каждая стрела и дротик были наготове, мост подрубили и обрушили в озеро еще до того, как воздух наполнился гулом, а вода заалела и пошла волнами от могучего биения страшных крыл.
Под вопли, стенания и крики дракон пронесся над толпою к мосту — и опешил. Мост исчез, враги были отрезаны глубокой, темной и холодной водой. Он мог бы броситься вплавь, и тогда поднявшийся пар на долгие дни окутает землю сплошным туманом; однако озеро было сильнее Смауга и выпило бы весь жар раньше, чем он бы достиг острова.
С ревом дракон вновь пронесся над городом. Стрелы градом застучали по чешуе и, вспыхнув от смертоносного дыхания, с шипением рухнули в воду. Никакой фейерверк не сравнился бы с этим зрелищем. Пели тетивы, звучали трубы. Смауг обезумел от ярости. Никто не смел противостоять ему добрую сотню лет; не посмел бы и сейчас, если бы не человек с угрюмым голосом (Бард было его имя), который подбадривал лучников и убеждал мэра, чтобы тот отдал приказ стоять до последней стрелы.
Дракон изрыгнул пламя и некоторое время кружил над домами, озаряя все озеро; деревья по берегам багровели кровью и медью, черные тени метались у их подножья. А потом камнем пал с высоты, невзирая на град стрел; в слепой ярости он утратил всякую бдительность и не думал о том, чтобы повернуться к неприятелю чешуйчатым боком, движимый одной мыслью — спалить город.
Пламя охватило соломенные кровли, хотя горожане загодя полили их водой. Теперь люди в сотни рук заливали каждую искру. Дракон развернулся. Удар хвостом — и рухнула снесенная крыша ратуши. В небо взметнулись языки огня. Еще круг и еще — дом за домом вспыхивал пламенем и падал, а стрелы досаждали Смаугу не больше, чем болотные мошки.
Многие горожане прыгали в воду с мостков. Женщин и детей усаживали в лодки на ярмарочной заводи. Мужчины бросали оружие. Плач и стенания слышались там, где еще недавно звучали песни о возвращении Короля-под-Горой. Теперь горожане проклинали гномов. Сам мэр бросился к своей золоченой ладье, надеясь в сумятице отплыть подальше и тем спасти свою жизнь.
Вскоре весь город, оставленный защитниками, сгорел бы дотла. Этого и хотел дракон. Ему даже нравилось, что люди садятся в лодки — можно будет переловить их на досуге или обречь на голодную смерть. Пусть только выберутся на берег, а уж он спалит окрестные леса, поля и пастбища. Давненько Смауг так не тешился.
Однако горстка лучников по-прежнему не сдавалась. Ими предводительствовал Бард, угрюмый голосом и лицом, тот самый, что предрекал наводненье и мор на рыбу. Даже те, кому не нравились его мрачные слова, ценили в нем отвагу и непреклонность. Он был далеким потомком Гириона, чьи жена и маленький сын успели покинуть в лодке разрушенный город Дейл. Бард стрелял из огромного тисового лука, и все стрелы у него кончились, кроме одной. Рядом бушевало пламя. Соратники разбегались. Он в последний раз натянул тетиву.
Внезапно что-то затрепетало у него на плече. Бард вздрогнул, но это был всего лишь старый дрозд. Без страха он устроился на плече у лучника и заговорил в самое ухо. К собственному удивлению Бард понял каждое слово — ведь он был родом из Дейла.
— Погоди! — сказал дрозд. — Луна встает! Когда дракон будет разворачиваться над тобой, ищи прореху на груди слева. — И пока Бард стоял в изумлении, он поведал о том, что случилось в Горе и что разузнал Бильбо. Тогда Бард натянул тетиву до самого уха.
Дракон летел низко. Вставшая над восточным брегом луна серебрила его крылья.
— Стрела! — сказал лучник. — Черная стрела! Я сберег тебя на последний выстрел. Ты никогда меня не подводила, и я всегда тебя вызволял. Ты досталась мне от отца, а ему — от предков. Если ты и впрямь вышла из кузни истинного Короля-под-Горой, лети быстро и метко!
Дракон снижался. Его брюхо искрилось драгоценными каменьями — везде, кроме одного тускло черневшего места. Запела тетива. Черная стрела взмыла ввысь и впилась точно в брешь на чешуйчатой груди, под отведенной вбок левой передней лапой. Она вошла целиком — наконечник, древко и оперенье, — столь мощным был ее лет. С воем, от которого глохли люди, падали деревья и дробились камни, Смауг взмыл в небо, перевернулся и рухнул замертво.
Прямо на город он упал и забился в предсмертных судорогах, круша обгоревшие дома. Озеро вскипело, заклубился пар, белый в наступившем мраке. Зашипела вода, завертелась воронка, и все смолкло. Так погибли Смауг и Эсгарот, но не Бард.
Молодой месяц вставал все выше и выше. Завывал ветер, клоня столбы белого пара и гоня их на запад, чтобы развеять в клочья над топями возле Мирквуда. Озеро было усеяно темными лодками, ветер разносил над водой крики людей, оплакивающих Эсгарот, свое добро и разрушенные дома. Впрочем, если хорошенько подумать, им следовало благодарить судьбу (хотя сами они еще этого не осознали): по меньшей мере три четверти жителей спаслись, пастбища, поля, скот и большая часть лодок уцелели, а дракон погиб. Что это значит, они еще не осознали.
Рыдающие, дрожащие от холода люди собрались на западном берегу и первым делом принялись ругать мэра, который бросил город, когда там еще оставались защитники.
— Может, денежки он считать умеет, особенно свои, — шептали горожане, — а вот в трудную минуту струсил. — И они принялись восхвалять Барда. — Если б только он не погиб, — говорили люди, — мы бы сделали его королем. Бард — Победитель Дракона из рода Гирионова! Увы ему!
И тут из тени в круг говорящих выступил высокий человек. С него ручьями лилась вода, мокрые черные волосы облепили шею и плечи, глаза горели грозным огнем.
— Бард не погиб! — вскричал он. — Бард прыгнул в воду, сразив врага! Я — Бард из рода Гирионова, я — победитель дракона!
— Король Бард! Король Бард! — закричали все, только мэр заскрипел стучащими зубами.
— Гирион был правителем Дейла, не королем Эсгарота, — сказал он. — Мы в Озерном городе всегда выбирали мэра из числа старых и мудрых и не потерпели бы над собой власти простых воителей. Пусть «король Бард» отправляется в свои владения — Дейл освобожден его доблестью, и теперь ничто не мешает ему вернуться. Все, кто предпочтут холодные камни под сенью Горы зеленым берегам Озера, могут идти с ним. Мудрые останутся со мной, отстроят заново город и будут жить в богатстве и процветании.
— Бард — наш король! — закричали стоящие рядом. — Довольно с нас стариков-менял! — Те, кто стояли дальше, подхватили: — Да здравствует Лучник! Долой Барыгу! — так, что эхо раскатилось по всему берегу.
— Я менее всего склонен принижать деяния Барда-лучника, — осторожно начал мэр (ибо Бард стоял рядом). — Сегодня он заслужил почетное место в ряду благодетелей нашего города и стяжал себе неувядаемую славу. Но в чем, о народ… — Тут мэр встал и заговорил очень громко и четко, — в чем обвиняют меня? За что меня смещать? Кто разбудил дракона, спрошу я вас? Кто получил богатые дары и щедрую помощь, кто уверил нас, будто сбудутся старинные песни? Кто сыграл на нашем добросердечии и наивных мечтах? Что получили мы в благодарность? Золото? Нет! Дракона и разрушение! Кто должен возместить нам ущерб, взять на себя попечение о сиротах и вдовах?
Как видите, мэр не даром занимал свой пост. От его слов люди на время забыли, что хотели провозгласить короля, и обратили свой гнев на Торина со товарищи. Толпа разразилась злобными выкриками; иные из тех, кто громче других распевали старинные песни, теперь так же громко вопили, что гномы нарочно наслали на них дракона.
— Глупцы! — сказал Бард. — Зачем тратить слова и гнев на этих несчастных? Наверняка они первые погибли в огне, еще до того, как дракон полетел сюда. — Тут он вспомнил о сказочных сокровищах Горы, оставшихся без хозяина и охраны, и резко замолчал. Лучник подумал о словах мэра, о том, что сможет заново отстроить Дейл и украсить его золотыми колоколами, если только сумеет найти людей.
Наконец он заговорил снова:
— Сейчас не время для обвинений, мэр, как и для серьезных перемен. У нас много работы. Я остаюсь под твоим началом, хотя со временем, возможно, вспомню твои слова и пойду на север с теми, кто решится за мной последовать.
И он зашагал прочь — проследить, чтобы начали разбивать лагерь и позаботились о раненых. Мэр только оскалился ему вслед и остался сидеть. Он много думал и мало говорил, разве что требовал принести еды или разжечь костер. А Бард, куда бы он ни шел, слышал разговоры о несметных сокровищах, оставшихся без присмотра: слухи распространялись, словно лесной пожар. Люди толковали о скором возмещении за разрушенные дома, о богатстве, на которое смогут выписывать с юга всякие роскошные вещи, и это поддерживало их в нынешнем бедствии — весьма кстати, потому что ночь выдалась холодная и ветреная. Укрытие нашлось для немногих (в том числе для мэра), еды не хватало (даже мэру досталось не досыта). Многие их тех, кто не погибли в пожаре, слегли в ту ночь от холода, сырости и горя и впоследствии умерли; и было много болезней и великий голод.
Тем временем Бард распоряжался, как хотел и как считал нужным, но всегда от имени мэра. Нелегко ему было направлять работы и поддерживать людей. Наверное, почти все погибли бы в эту зиму, если бы не подоспела помощь. Бард немедленно отправил быстрых гонцов по реке в лес, молить о подмоге короля эльфов, и гонцы встретили войско уже на марше, хотя со смерти дракона пошел только третий день.
Король эльфов услышал вести от собственных гонцов и от дружественных птиц. Пернатые обитатели местностей, граничащих с Драконьим Разором, пришли в невиданное движение. В воздухе кружили огромные стаи, быстрокрылые вестники сновали туда-сюда. Лес наполнился чириканьем, свистом, гомоном. Далеко над Мирквудом повторяли: «Смауг мертв!» Шуршала листва, из подлеска высовывались чуткие уши. Еще до того, как король эльфов выступил из ворот, весть достигла сосен под склонами Мглистых гор; Беорн услышал ее в своем деревянном дому, и гоблины в пещерах собрались на совет.
— Боюсь, мы последний раз слышали о тебе, Торин Дубовый Щит, — сказал король. — Лучше бы ты оставался моим гостем. Впрочем, нет худа без добра. — Он тоже слышал легенды о сокровищах Трора. Вот почему посланцы Барда застали его в пути, со множеством лучников и копейщиков; над ними тучами реяли ворОны, предвкушая поживу, ибо решили, что началась война, да такая, каких в этих краях не случалось долгие годы. Однако король, выслушав вестников, по доброте эльфийского сердца внял их мольбам. Он повернул войско, с которым намеревался идти к Горе, и поспешил к озеру. Лодок и плотов на такое воинство не хватило бы, и пришлось им идти берегом; еду же и другие нужные припасы отправили более скорым речным путем. Впрочем, эльфы легконоги и шли быстро, хоть и отвыкли от дальних походов, а дорог в этих краях совсем не осталось. На шестой день после смерти дракона они вышли к озеру и увидели разрушенный город. Народ встретил их ликующими возгласами; мэр и жители Эсгарота обещали со временем щедро расплатиться за помощь.
Очень скоро договорились: женщины, дети, старики и больные остались с мэром; им должны были помогать часть мастеровых и самые умелые эльфы. Они принялись валить деревья и принимать лес, который сплавляли из Мирквуда. После этого начали возводить дома для защиты от холодной зимы и, под руководством мэра, продумывать новый город, еще прекрасней и больше прежнего, но на другом месте. Его решили строить севернее и дальше от берега, потому что люди по-прежнему не смели подходить к озеру, в котором лежал дракон. Исполинским холодным камнем распростерся он на мелководье, и долго еще в ясную погоду между разрушенных свай можно было видеть его костяк. Впрочем, мало кто решался проплыть на лодке над этим проклятым местом, а охотников нырять на дно за алмазами с чешуи не нашлось вовсе.
Однако все воины, кто был в силах, и большая часть эльфов приготовились идти к Горе. На двенадцатый день после разрушения города их передовой отряд прошел под скальными воротами в конце озера и вступил в разоренные земли.
Огонь и вода
А теперь, если вы, подобно гномам, хотите узнать, куда подевался Смауг, вам надо перенестись на два дня назад, в ту ночь, когда он сокрушил дверь и в ярости понесся на юг.
Жители Озерного города Эсгарота в большинстве своем сидели по домам, потому что с востока дули холодные ветры, хотя некоторые прогуливались по набережным, предаваясь любимому занятию: любовались, как в озере зажигаются отражения первых вечерних звездочек. Одинокую гору почти закрывали холмы на дальнем берегу озера, расступавшиеся лишь для того, чтобы дать дорогу реке. В ясные погоду горожане видели над холмами самую верхушку горы, но старались не смотреть в ту сторону, уж очень зловещей и мрачной она казалась даже в утреннем свете. Сейчас она совсем терялась во мраке.
Внезапно алое зарево выхватило ее из темноты, вспыхнуло и погасло.
— Смотрите! — воскликнул один житель. — Снова огни. Дозорные говорят, вчера вспыхивало и гасло до самой зари. Что-то там происходит.
— Может быть, Король-под-Горою кует золото, — сказал другой. — Уже много дней, как он ушел на север. Пора бы пророчествам сбыться!
— О каком короле речь? — спросил рядом угрюмый голос. — Вернее всего это пышет пламенем дракон, единственный король-под-горою, которого мы знаем.
— Вечно ты пророчишь дурное! — возмутились остальные, — то наводнение, то мор на рыбу. Придумай что-нибудь повеселее!
Внезапно ложбина между холмами озарилась, и северный край озера заблистал золотом.
— Король под высью горной! — закричали горожане. — Как золото чертог! Бежит рекой узорной богатств его поток! С Горы рекою течет золото! — завопили они.
В домах распахнулись окна, люди с топотом выбегали на улицу. Весь город охватило радостное волнение. Однако человек с угрюмым голосом бегом кинулся к мэру.
— Дракон проснулся, или я глупец! — кричал он. — Рубите мосты! К оружию! К оружию!
Зазвучали трубы, тревожное эхо прокатилось по скалистым берегам. Стихли ликующие возгласы, радость сменилась ужасом. Вот так вышло, что дракон не застал жителей совсем уж врасплох. Он летел так быстро, что вскоре горожане увидели приближающуюся искру, которая стремительно росла и разгоралась. Теперь даже самые глупые поняли, что пророчества сбываются как-то не так. Однако немного времени в запасе все-таки было. Все горшки и ведра в городе наполнили водой; все воины вооружились, каждая стрела и дротик были наготове, мост подрубили и обрушили в озеро еще до того, как воздух наполнился гулом, а вода заалела и пошла волнами от могучего биения страшных крыл.
Под вопли, стенания и крики дракон пронесся над толпою к мосту — и опешил. Мост исчез, враги были отрезаны глубокой, темной и холодной водой. Он мог бы броситься вплавь, и тогда поднявшийся пар на долгие дни окутает землю сплошным туманом; однако озеро было сильнее Смауга и выпило бы весь жар раньше, чем он бы достиг острова.
С ревом дракон вновь пронесся над городом. Стрелы градом застучали по чешуе и, вспыхнув от смертоносного дыхания, с шипением рухнули в воду. Никакой фейерверк не сравнился бы с этим зрелищем. Пели тетивы, звучали трубы. Смауг обезумел от ярости. Никто не смел противостоять ему добрую сотню лет; не посмел бы и сейчас, если бы не человек с угрюмым голосом (Бард было его имя), который подбадривал лучников и убеждал мэра, чтобы тот отдал приказ стоять до последней стрелы.
Дракон изрыгнул пламя и некоторое время кружил над домами, озаряя все озеро; деревья по берегам багровели кровью и медью, черные тени метались у их подножья. А потом камнем пал с высоты, невзирая на град стрел; в слепой ярости он утратил всякую бдительность и не думал о том, чтобы повернуться к неприятелю чешуйчатым боком, движимый одной мыслью — спалить город.
Пламя охватило соломенные кровли, хотя горожане загодя полили их водой. Теперь люди в сотни рук заливали каждую искру. Дракон развернулся. Удар хвостом — и рухнула снесенная крыша ратуши. В небо взметнулись языки огня. Еще круг и еще — дом за домом вспыхивал пламенем и падал, а стрелы досаждали Смаугу не больше, чем болотные мошки.
Многие горожане прыгали в воду с мостков. Женщин и детей усаживали в лодки на ярмарочной заводи. Мужчины бросали оружие. Плач и стенания слышались там, где еще недавно звучали песни о возвращении Короля-под-Горой. Теперь горожане проклинали гномов. Сам мэр бросился к своей золоченой ладье, надеясь в сумятице отплыть подальше и тем спасти свою жизнь.
Вскоре весь город, оставленный защитниками, сгорел бы дотла. Этого и хотел дракон. Ему даже нравилось, что люди садятся в лодки — можно будет переловить их на досуге или обречь на голодную смерть. Пусть только выберутся на берег, а уж он спалит окрестные леса, поля и пастбища. Давненько Смауг так не тешился.
Однако горстка лучников по-прежнему не сдавалась. Ими предводительствовал Бард, угрюмый голосом и лицом, тот самый, что предрекал наводненье и мор на рыбу. Даже те, кому не нравились его мрачные слова, ценили в нем отвагу и непреклонность. Он был далеким потомком Гириона, чьи жена и маленький сын успели покинуть в лодке разрушенный город Дейл. Бард стрелял из огромного тисового лука, и все стрелы у него кончились, кроме одной. Рядом бушевало пламя. Соратники разбегались. Он в последний раз натянул тетиву.
Внезапно что-то затрепетало у него на плече. Бард вздрогнул, но это был всего лишь старый дрозд. Без страха он устроился на плече у лучника и заговорил в самое ухо. К собственному удивлению Бард понял каждое слово — ведь он был родом из Дейла.
— Погоди! — сказал дрозд. — Луна встает! Когда дракон будет разворачиваться над тобой, ищи прореху на груди слева. — И пока Бард стоял в изумлении, он поведал о том, что случилось в Горе и что разузнал Бильбо. Тогда Бард натянул тетиву до самого уха.
Дракон летел низко. Вставшая над восточным брегом луна серебрила его крылья.
— Стрела! — сказал лучник. — Черная стрела! Я сберег тебя на последний выстрел. Ты никогда меня не подводила, и я всегда тебя вызволял. Ты досталась мне от отца, а ему — от предков. Если ты и впрямь вышла из кузни истинного Короля-под-Горой, лети быстро и метко!
Дракон снижался. Его брюхо искрилось драгоценными каменьями — везде, кроме одного тускло черневшего места. Запела тетива. Черная стрела взмыла ввысь и впилась точно в брешь на чешуйчатой груди, под отведенной вбок левой передней лапой. Она вошла целиком — наконечник, древко и оперенье, — столь мощным был ее лет. С воем, от которого глохли люди, падали деревья и дробились камни, Смауг взмыл в небо, перевернулся и рухнул замертво.
Прямо на город он упал и забился в предсмертных судорогах, круша обгоревшие дома. Озеро вскипело, заклубился пар, белый в наступившем мраке. Зашипела вода, завертелась воронка, и все смолкло. Так погибли Смауг и Эсгарот, но не Бард.
Молодой месяц вставал все выше и выше. Завывал ветер, клоня столбы белого пара и гоня их на запад, чтобы развеять в клочья над топями возле Мирквуда. Озеро было усеяно темными лодками, ветер разносил над водой крики людей, оплакивающих Эсгарот, свое добро и разрушенные дома. Впрочем, если хорошенько подумать, им следовало благодарить судьбу (хотя сами они еще этого не осознали): по меньшей мере три четверти жителей спаслись, пастбища, поля, скот и большая часть лодок уцелели, а дракон погиб. Что это значит, они еще не осознали.
Рыдающие, дрожащие от холода люди собрались на западном берегу и первым делом принялись ругать мэра, который бросил город, когда там еще оставались защитники.
— Может, денежки он считать умеет, особенно свои, — шептали горожане, — а вот в трудную минуту струсил. — И они принялись восхвалять Барда. — Если б только он не погиб, — говорили люди, — мы бы сделали его королем. Бард — Победитель Дракона из рода Гирионова! Увы ему!
И тут из тени в круг говорящих выступил высокий человек. С него ручьями лилась вода, мокрые черные волосы облепили шею и плечи, глаза горели грозным огнем.
— Бард не погиб! — вскричал он. — Бард прыгнул в воду, сразив врага! Я — Бард из рода Гирионова, я — победитель дракона!
— Король Бард! Король Бард! — закричали все, только мэр заскрипел стучащими зубами.
— Гирион был правителем Дейла, не королем Эсгарота, — сказал он. — Мы в Озерном городе всегда выбирали мэра из числа старых и мудрых и не потерпели бы над собой власти простых воителей. Пусть «король Бард» отправляется в свои владения — Дейл освобожден его доблестью, и теперь ничто не мешает ему вернуться. Все, кто предпочтут холодные камни под сенью Горы зеленым берегам Озера, могут идти с ним. Мудрые останутся со мной, отстроят заново город и будут жить в богатстве и процветании.
— Бард — наш король! — закричали стоящие рядом. — Довольно с нас стариков-менял! — Те, кто стояли дальше, подхватили: — Да здравствует Лучник! Долой Барыгу! — так, что эхо раскатилось по всему берегу.
— Я менее всего склонен принижать деяния Барда-лучника, — осторожно начал мэр (ибо Бард стоял рядом). — Сегодня он заслужил почетное место в ряду благодетелей нашего города и стяжал себе неувядаемую славу. Но в чем, о народ… — Тут мэр встал и заговорил очень громко и четко, — в чем обвиняют меня? За что меня смещать? Кто разбудил дракона, спрошу я вас? Кто получил богатые дары и щедрую помощь, кто уверил нас, будто сбудутся старинные песни? Кто сыграл на нашем добросердечии и наивных мечтах? Что получили мы в благодарность? Золото? Нет! Дракона и разрушение! Кто должен возместить нам ущерб, взять на себя попечение о сиротах и вдовах?
Как видите, мэр не даром занимал свой пост. От его слов люди на время забыли, что хотели провозгласить короля, и обратили свой гнев на Торина со товарищи. Толпа разразилась злобными выкриками; иные из тех, кто громче других распевали старинные песни, теперь так же громко вопили, что гномы нарочно наслали на них дракона.
— Глупцы! — сказал Бард. — Зачем тратить слова и гнев на этих несчастных? Наверняка они первые погибли в огне, еще до того, как дракон полетел сюда. — Тут он вспомнил о сказочных сокровищах Горы, оставшихся без хозяина и охраны, и резко замолчал. Лучник подумал о словах мэра, о том, что сможет заново отстроить Дейл и украсить его золотыми колоколами, если только сумеет найти людей.
Наконец он заговорил снова:
— Сейчас не время для обвинений, мэр, как и для серьезных перемен. У нас много работы. Я остаюсь под твоим началом, хотя со временем, возможно, вспомню твои слова и пойду на север с теми, кто решится за мной последовать.
И он зашагал прочь — проследить, чтобы начали разбивать лагерь и позаботились о раненых. Мэр только оскалился ему вслед и остался сидеть. Он много думал и мало говорил, разве что требовал принести еды или разжечь костер. А Бард, куда бы он ни шел, слышал разговоры о несметных сокровищах, оставшихся без присмотра: слухи распространялись, словно лесной пожар. Люди толковали о скором возмещении за разрушенные дома, о богатстве, на которое смогут выписывать с юга всякие роскошные вещи, и это поддерживало их в нынешнем бедствии — весьма кстати, потому что ночь выдалась холодная и ветреная. Укрытие нашлось для немногих (в том числе для мэра), еды не хватало (даже мэру досталось не досыта). Многие их тех, кто не погибли в пожаре, слегли в ту ночь от холода, сырости и горя и впоследствии умерли; и было много болезней и великий голод.
Тем временем Бард распоряжался, как хотел и как считал нужным, но всегда от имени мэра. Нелегко ему было направлять работы и поддерживать людей. Наверное, почти все погибли бы в эту зиму, если бы не подоспела помощь. Бард немедленно отправил быстрых гонцов по реке в лес, молить о подмоге короля эльфов, и гонцы встретили войско уже на марше, хотя со смерти дракона пошел только третий день.
Король эльфов услышал вести от собственных гонцов и от дружественных птиц. Пернатые обитатели местностей, граничащих с Драконьим Разором, пришли в невиданное движение. В воздухе кружили огромные стаи, быстрокрылые вестники сновали туда-сюда. Лес наполнился чириканьем, свистом, гомоном. Далеко над Мирквудом повторяли: «Смауг мертв!» Шуршала листва, из подлеска высовывались чуткие уши. Еще до того, как король эльфов выступил из ворот, весть достигла сосен под склонами Мглистых гор; Беорн услышал ее в своем деревянном дому, и гоблины в пещерах собрались на совет.
— Боюсь, мы последний раз слышали о тебе, Торин Дубовый Щит, — сказал король. — Лучше бы ты оставался моим гостем. Впрочем, нет худа без добра. — Он тоже слышал легенды о сокровищах Трора. Вот почему посланцы Барда застали его в пути, со множеством лучников и копейщиков; над ними тучами реяли ворОны, предвкушая поживу, ибо решили, что началась война, да такая, каких в этих краях не случалось долгие годы. Однако король, выслушав вестников, по доброте эльфийского сердца внял их мольбам. Он повернул войско, с которым намеревался идти к Горе, и поспешил к озеру. Лодок и плотов на такое воинство не хватило бы, и пришлось им идти берегом; еду же и другие нужные припасы отправили более скорым речным путем. Впрочем, эльфы легконоги и шли быстро, хоть и отвыкли от дальних походов, а дорог в этих краях совсем не осталось. На шестой день после смерти дракона они вышли к озеру и увидели разрушенный город. Народ встретил их ликующими возгласами; мэр и жители Эсгарота обещали со временем щедро расплатиться за помощь.
Очень скоро договорились: женщины, дети, старики и больные остались с мэром; им должны были помогать часть мастеровых и самые умелые эльфы. Они принялись валить деревья и принимать лес, который сплавляли из Мирквуда. После этого начали возводить дома для защиты от холодной зимы и, под руководством мэра, продумывать новый город, еще прекрасней и больше прежнего, но на другом месте. Его решили строить севернее и дальше от берега, потому что люди по-прежнему не смели подходить к озеру, в котором лежал дракон. Исполинским холодным камнем распростерся он на мелководье, и долго еще в ясную погоду между разрушенных свай можно было видеть его костяк. Впрочем, мало кто решался проплыть на лодке над этим проклятым местом, а охотников нырять на дно за алмазами с чешуи не нашлось вовсе.
Однако все воины, кто был в силах, и большая часть эльфов приготовились идти к Горе. На двенадцатый день после разрушения города их передовой отряд прошел под скальными воротами в конце озера и вступил в разоренные земли.