Сказка Хоббит или туда и обратно
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Джона Толкиена (Толкина)
Глава 17
Громы и молнии
На следующее утро, чуть свет, в лагере запели трубы. Вскоре на узкой тропке показался одинокий бегун. Он остановился поодаль и, окликнув гномов, спросил, готов ли Торин выслушать посольство, ибо подоспели свежие новости и многое изменилось.
— Это Даин! — сказал Торин, когда услышал весть. — Они узнали о его приближении. Думается, теперь запоют иначе!.. Скажи, чтобы пришли в малом числе и без оружия, тогда я выслушаю! — крикнул он вестнику.
Около полудня знамена Леса и Озера вновь двинулись к Горе. Приближался отряд из двадцати людей и эльфов. У начала узкой тропы они сложили мечи и копья и направились к воротам. Гномы с удивлением узнали Барда и короля эльфов. Перед ними старик в плаще с капюшоном нес окованный железом деревянный ларец.
— Привет тебе, Торин! — крикнул Бард. — Ты все еще упорствуешь в своем решении?
— Мое решение не меняется с несколькими рассветами и закатами, — отвечал Торин. — Ты пришел задавать пустые вопросы? Воинство эльфов, которое я требовал отослать, по-прежнему здесь. Покуда они не ушли, мне не о чем с тобой разговаривать.
— Так значит, ничто не убедит тебя отдать часть золота?
— Ничто из того, что можете предложить ты и твои друзья.
— И даже Аркенстон Траина? — сказал Бард.
В то же мгновение старик откинул крышку ларца и вытащил камень. Свет хлынул из его ладоней, ясный и белый под утренним солнцем.
Торин онемел. Довольно долго никто не говорил ни слова. Наконец Торин нарушил молчание, и голос его был хриплым от гнева.
— Это камень моего отца, и он мой, — сказал предводитель гномов. — Почему я должен выкупать свое? — Однако изумление взяло верх, и он добавил: — Однако откуда у вас наследие моего дома — если есть надобность спрашивать это у воров?
— Мы не воры, — отвечал Бард. — Ты получишь свое за то, что причитается нам.
— Откуда он у вас?! — закричал Торин, распаляясь еще больше.
— Я дал! — пискнул Бильбо, который, вне себя от ужаса, заглядывал через стену.
— Ты!.. Ты!.. — вскричал Торин, оборачиваясь и хватая Бильбо двумя руками. — Жалкий хоббит! Вор-недомерок! — кричал он, не находя слов и тряся Бильбо, как кролика. — Клянусь бородой Дорина! Был бы здесь Гандальф! Будь он проклят, что выбрал тебя! Да выпадет его борода! А тебя я сброшу на камни! — И он поднял Бильбо высоко в воздух.
— Стой! Твое желание исполнилось! — прозвучал голос. Старик с ларцом отбросил плащ и капюшон. — Гандальф здесь! И вовремя, как я погляжу. Даже если тебе не нравится мой взломщик, все равно не надо его портить! Поставь мистера Бэггинса на место и выслушай прежде, что он скажет!
— Вы все сговорились! — вскричал Торин, но Бильбо выпустил. — Никогда больше не стану связываться с волшебниками или их прихвостнями! Что ты хочешь сказать, крысиное семя?
— Ой-ой-ой! — выговорил Бильбо. — Получилось очень неловко. Ты помнишь, как обещал, что я могу выбрать себе четырнадцатую часть? Может быть, я понял это слишком буквально — мне говорили, что гномы иногда учтивее на словах, чем на деле. Было, впрочем, время, когда ты считал мое участие не вполне бесполезным. Крысиное семя, да уж! Это и есть все услуги ваши и ваших семейств, которые мне сулили? Считай, что я распорядился своей долей, и разойдемся на этом.
— Добро, — мрачно промолвил Торин. — Разойдемся на этом, и прочь с глаз! — Потом он повернулся и заговорил через стену: — Меня предали. Расчет верен: слишком дорог мне Аркенстон, сокровище моего рода. За него я отдам четырнадцатую часть золотом и серебром, исключая драгоценные камни, но это будет считаться условленной долей предателя, и с ней он отбудет, а вы уж как хотите, так и делите. Полагаю, немного ему достанется! Забирайте его себе, покуда цел, и всякая дружба меж нами врозь!
— Спускайся к своим сообщникам! — крикнул он Бильбо. — Или я сброшу тебя со стены!
— Как насчет золота и серебра? — спросил хоббит.
— Все в свое время, — отвечал Торин. — Спускайся!
— До тех пор камень останется у нас, — сказал Бард.
— Не очень-то хорош ты в роли Короля-под-Горой, — промолвил Гандальф, — но все еще может перемениться.
— Верно, — сказал Торин.
Страсть к драконьим сокровищам настолько обуяла его, что он подумывал, не сможет ли с помощью Даина вернуть камень, а долю Бильбо оставить себе.
И так хоббит спустился со стены и ушел без всякого вознаграждения, если не считать кольчуги, которую Торин отдал ему раньше. Многие гномы были пристыжены и опечалены.
— Счастливо оставаться! — крикнул им Бильбо. — Может быть, мы еще встретимся, как друзья!
— Прочь! — вскричал Торин. — Твое счастье, что на тебе кольчуга, сделанная моим народом. Стреле ее не пробить, но, если не поторопишься, я выстрелю по твоим жалким ногам. Убирайся!
— Не спеши! — сказал Бард. — Мы оставляем тебя до завтра. В полдень мы вернемся и посмотрим, вынес ли ты из сокровищницы обещанную часть. Если все будет честно, мы уйдем и эльфийское воинство возвратится в свои леса. А пока прощай.
С этим они возвратились в лагерь; а Торин отправил гонцов Роака к Даину с вестями обо всем, что случилось, и с просьбой поторопиться.
Прошли день и ночь. На утро ветер задул с запада, погода испортилась. Чуть свет дозорные вбежали в лагерь с криком, что воинство гномов показалось за восточным отрогом Горы и быстро приближается к Дейлу. Даин шел всю ночь, чтобы поспеть раньше, чем его ждут. Каждый из гномов был в стальной кольчужной рубахе до колен, ноги их покрывали штаны из тонкой и гибкой стальной сетки, секретом которой владел этот народ.
Гномы исключительно сильны для своего роста, а эти были очень сильны даже для гномов. В бою они рубились тяжелыми двуручными кирками, хотя у каждого был на поясе еще и короткий меч, а за спиной — круглый щит. Бороды они заплели в две косицы и заправили за пояс. Шлемы у них были стальные, подошвы — стальные, лица — угрюмые.
Трубы призвали людей и эльфов к оружию. Вскоре в долину быстрым шагом вступили гномы. Между рекой и восточным отрогом войско остановилось; лишь несколько латников продолжили путь. Они перешли реку возле лагеря, здесь сложили оружие и подняли руки в знак мира. К посланцам вышел Бард, и с ним Бильбо.
— Мы от Даина, сына Наина, — отвечали гномы на вопрос лучника. — Мы спешим к своим родичам в Горе, ибо услышали о восстановлении древнего королевства. Но кто вы, расположившиеся, подобно врагам, под укрепленными стенами? — Разумеется, это была старинная и довольно учтивая речь, означавшая:
«Вам тут делать нечего. Мы идем к Горе, так что убирайтесь, или мы будем пробиваться с боем!».
Они рассчитывали прорваться между излучиной и отрогом, по узкой полоске берега, которая казалась самой незащищенной.
Бард, разумеется, отказался пропустить гномов к Горе. Он намеревался прежде забрать золото и серебро в обмен на Аркенстон, ибо не верил, что Торин, получив подкрепление, сдержит свое слово. Войско доставило большой запас провианта — гномы выносливы, и, как ни быстро шагали воины, каждый тащил в придачу к оружию огромный заплечный мешок. Это растянуло бы осаду на много недель, а тем временем подоспели бы и другие гномы — у Торина было много сородичей. Кроме того, осажденные могли открыть другие ворота, и осаждающим пришлось бы окружить всю Гору, а для этого у них не хватало людей.
Именно таков и был расчет Торина и Даина, которые постоянно сносились через воронов. Посланцы, выслушав отказ, вернулись, бурча в бороды. Бард тут же отправил глашатаев к Горе. Вместо золота их встретил град стрел, и они воротились опечаленные. Весь лагерь пришел в движение, как перед боем, ибо Даин приближался по восточному берегу.
— Глупцы! — рассмеялся Бард. — Идут так близко к гребню! Уж не знаю, как там в пещерах, а в искусстве вести войну на земле они явно несведущи! За камнями, справа от них, спрятаны наши лучники и копейщики. Как ни крепки гномьи кольчуги, им не выстоять. Давай ударим с двух сторон, пока они не отдохнули с дороги!
Однако король эльфов ответил:
— Я трижды помедлю, прежде чем начинать войну из-за золота. Гномы не смогут пройти мимо нас, если мы сами их не пропустим, и не предпримут ничего такого, что бы мы не заметили. Давай подождем, может, какой-нибудь случай принесет нам примирение. Если все же дело кончится боем, на нашей стороне перевес.
Он просчитался. Мысль, что Аркенстон в руках осаждающих, распаляла гномов, к тому же те видели, что Барда и его друзей снедают сомнения, и решили напасть немедля.
Без всякого предупреждения они молча пошли в атаку. Запели тетивы, засвистели стрелы; бой был неминуем.
И тут, еще внезапнее, пала тьма. Черная туча закрыла небо, от грома содрогнулась гора, верхушку ее озарила молния. А под тучей, клубясь, расстилалась другая мгла, но не ветер ее гнал — то летела с севера огромная стая, подобная птичьей, такая плотная, что крылья, соприкасаясь, затмили свет.
— Стойте! — Гандальф, вскинув руки, выступил между двумя воинствами. — Смотрите! — вскричал он громовым голосом, и посох его блеснул, словно молния. — Ужас надвигается на вас всех! Увы, это случилось раньше, чем я ждал. Гоблины движутся на вас! Болг с севера, чьего отца ты, о Даин, сразил в Мории! Смотрите! Нетопыри летят над их ратью, как саранча. Гоблины скачут на волках, и варги бегут следом!
Все пришли в замешательство. Пока Гандальф говорил, тьма сгустилась еще сильнее. Гномы остановились и подняли глаза к небу. Эльфы закричали.
— Еще есть время для совета! — воскликнул Гандальф. — Пусть Даин, сын Наина, скорее идет к нам!
Так началась битва, которой никто не ждал, названная потом Битвой Пяти Воинств, кровавая и ужасающая. Люди, гномы и эльфы противостояли гоблинам и диким волкам.
Гоблины Мглистых гор и прежде ненавидели гномов, но после гибели предводителя ненависть эта вспыхнула с новой силой. Гонцы сновали между горными поселениями и крепостями, ибо гоблины решили покорить весь север. Тайными путями они узнавали все, что происходит; в горах ковали оружие и доспехи. Гоблины начали стекаться по горам и по долам, пробираясь подземными тропами или ночью, под покровом тьмы, покуда у подножия великой горы Гундабад на севере, где был их оплот, не скопилось огромное воинство, готовое с холодами и грозами хлынуть на юг. Здесь они услышали о гибели Смауга и возликовали; ночь за ночью крались они по горам и, внезапно нагрянув с севера, поспели сразу за Даином. Даже вОроны ничего не заметили, пока войско не вступило в окрестности Одинокой горы. Много ли было известно Гандальфу, судить не берусь, но и он не ожидал столько скорого наступления.
Вот что решили на совете волшебник, король эльфов и Бард — и Даин, ибо предводитель гномов стал на их сторону; гоблинов ненавидели все и при их появлении забыли прочие распри. Единственной их надеждой было заманить гоблинов в теснину между отрогами горы, а самим засесть на гребнях к востоку и к югу. Однако и это было опасно: более многочисленные гоблины могли захватить саму Гору, а потом напасть сзади и сверху; впрочем, времени придумывать другой план или звать подмогу не оставалось.
Вскоре гроза ушла на юго-восток, зато небо заполнила туча нетопырей. Они кружили низко над головами, заслоняя свет и вселяя ужас.
— К Горе! — крикнул Бард. — К Горе! Займем позиции, пока не поздно!
На южном гребне, на склонах и среди камней у его подножья, засели эльфы, на восточном — люди и гномы. Самые ловкие эльфы и люди вместе с Бардом взобрались на вершину восточного гребня, откуда весь север был как на ладони. Им открылось подножие Горы, черное от гоблинов и волков. Очень скоро передовые отряды нападающих обогнули каменный выступ и хлынули в долину. То были наездники на самых быстрых волках; их вопли и крики разорвали воздух. Горстка храбрецов преградила им путь, якобы прикрывая отступление, и пали, а уцелевшие скрылись на склонах по сторонам ущелья. Как и рассчитывал Гандальф, уловка сработала, и черное воинство в ярости захлестнуло долину, думая настичь бегущего неприятеля. Бесчисленные знамена, черные и красные, неслись беспорядочной лавиной.
Бой был ужасен — ужаснее всего, что Бильбо пришлось пережить. На протяжении часов ему казалось, что страшнее и быть не может — это к тому, что впоследствии он гордился ими больше всего и о них в особенности любил вспоминать, хотя его собственная роль была самая незначительная. Вообще-то, должен сказать, он в первые же минуты надел кольцо и пропал из виду. Правда, от опасности это не совсем избавляло. Такого рода волшебные кольца не спасают от летящей стрелы или скачущего на тебя волка, но помогают убраться с дороги, и можно по крайней мере рассчитывать, что гоблин, размахнувшись мечом, не станет нарочно целить в твою голову.
Первыми в атаку бросились эльфы, давние ненавистники гоблинов. Так велика была их ярость, что мечи и копья зажглись холодным огнем. Едва неприятельское войско заполнило долину, эльфы засыпали его градом стрел, и каждая пламенела на лету. Следом с отрога устремилась тысяча воинов с копьями. Крики их оглушали. Камни почернели от крови гоблинов. Едва противник оправился и начал теснить эльфов, долину заполнил многоголосый рев. С кличем «Мория!» и «Даин! Даин!» гномы Железных холмов ринулись на врага, потрясая кирками, а с ними — ратники Озера, сжимая мечи.
Гоблинов охватило смятение. Едва они повернулись, чтобы отразить новый натиск, как эльфы свежими силами бросились на них сзади. Многие гоблины уже бежали вниз, в надежде вырваться из ловушки, а волки, обратившись против своих, рвали убитых и раненых. Казалось, победа близка.
И тут с вершины донесся крик.
Гоблины взобрались на Гору с другой стороны и были теперь над воротами; другие потоком сбегали вниз, и многие падали и срывались в пропасть, но остальные продолжали бежать, чтобы захватить гребни. Защитники не могли долго сдерживать их натиск. Радость победы оказалась преждевременной: они отбили лишь первый натиск черной волны.
Шли часы. Гоблины вновь заполнили долину. Подоспели варги, а с ними дружинники Болга, огромные гоблины с острыми ятаганами. Вечерело, ненастное небо застала мгла, а нетопыри все кружили над головами людей и эльфов и, камнем падая вниз, присасывались к убитым. Барда, оборонявшего восточный гребень, теснили недруги; эльфы сомкнули ряды вокруг своего короля на южном отроге, возле Воронова утеса.
Внезапно раздался грозный клич, и в воротах запела труба. Все забыли про Торина!
Часть стены, поддетая изнутри рычагами, с грохотом рухнула в запруду. В бой ринулись Король-под-Горой и его спутники. Вместо плащей и капюшонов на них были сверкающие кольчуги; глаза гневно метали пламя. Их предводитель сиял, словно золото в отблесках догорающего костра.
Гоблины обрушили сверху лавину камней, но гномы сбегали к подножию водопада и устремлялись в битву. Варг и гоблин бежали перед ними или валились мертвыми. Торин разил топором налево-направо; казалось, он заговорен от ударов.
— Ко мне! Ко мне! Эльфы и люди! Ко мне, о мои родичи! — вскричал он голосом мощным, как боевой рог.
Смешав ряды, гномы Даина ринулись ему на подмогу, с ними — ратники Озера, которых Бард не мог удержать, а с другой стороны бежали копейщики-эльфы. И вновь гоблины оказались зажаты в ущелье; Дейл почернел под грудами их безобразных тел. Варги рассеялись, а Торин наступал на дружинников Болга. Однако он не смог пробиться сквозь ряды врага. За спиной у него, рядом с мертвыми гоблинами, лежали немало людей и гномов, немало прекрасных эльфов, которым еще долго жить бы и радоваться в лесах. Дальше долина расширялась. Спутники Торина были немногочисленны, их фланги — незащищены. Вскоре нападающие оказались в кольце противника. Дружинники Болга хлынули со всех сторон, как волны на песчаный обрыв. Никто не мог придти на выручку смельчакам, потому что атака на гребни возобновилась с утроенной силой; эльфы и люди повсюду терпели поражение.
За всем этим в смятении наблюдал Бильбо. Он стоял вместе с эльфами на Вороновом утесе, отчасти потому, что отсюда легче было спастись, отчасти потому, что туковская его половинка хотела в этот последний час оборонять короля эльфов. Гандальф тоже был здесь, сидел на камне, как будто в глубокой задумчивости — думаю, готовил последнее волшебство, намереваясь дорого продать свою жизнь. Казалось, конец близок.
«Еще чуть-чуть, — думал Бильбо, — и гоблины захватят ворота. Нас всех перебьют или сгонят в кучу и возьмут в плен. Обидно до слез — после всего, что мы испытали! Лучше бы уж старый Смауг лежал на своем сокровище до скончания века, чем теперь оно достанется этим мерзостным тварям, а бедного старого Бомбура, и Балина, и Фили, и Кили, и остальных постигнет беда; и Барда, и Озерных людей, и веселых эльфов. И не повезло же мне! Несчастная моя головушка! Я слышал песни о многих битвах и всегда думал, что поражение может быть славным. А на самом деле все это очень малоприятно, чтобы не сказать хуже. Хотел бы я оказаться далеко-далеко отсюда».
Ветер разогнал тучи, на западе блеснул алый закат. Бильбо обернулся, и сердце у него занялось от радости: он увидел стремительные черные тени, маленькие, но величественные на фоне алого зарева.
— Орлы! — закричал он. — Орлы летят!
Глаза Бильбо редко его обманывали. Орлы летели по ветру, строй за строем — великое воинство со всех горных гнездовий севера.
— Орлы! Орлы! — кричал Бильбо, приплясывая и размахивая руками.
Эльфы, хоть и не видели его, услышали голос и подхватили. Эхо прокатилось в теснине. Многие в изумлении подняли головы, хотя орлов было видно только с самого гребня.
— Орлы! — еще раз воскликнул Бильбо, но тут брошенный сверху камень ударил его по шлему.
Громы и молнии
На следующее утро, чуть свет, в лагере запели трубы. Вскоре на узкой тропке показался одинокий бегун. Он остановился поодаль и, окликнув гномов, спросил, готов ли Торин выслушать посольство, ибо подоспели свежие новости и многое изменилось.
— Это Даин! — сказал Торин, когда услышал весть. — Они узнали о его приближении. Думается, теперь запоют иначе!.. Скажи, чтобы пришли в малом числе и без оружия, тогда я выслушаю! — крикнул он вестнику.
Около полудня знамена Леса и Озера вновь двинулись к Горе. Приближался отряд из двадцати людей и эльфов. У начала узкой тропы они сложили мечи и копья и направились к воротам. Гномы с удивлением узнали Барда и короля эльфов. Перед ними старик в плаще с капюшоном нес окованный железом деревянный ларец.
— Привет тебе, Торин! — крикнул Бард. — Ты все еще упорствуешь в своем решении?
— Мое решение не меняется с несколькими рассветами и закатами, — отвечал Торин. — Ты пришел задавать пустые вопросы? Воинство эльфов, которое я требовал отослать, по-прежнему здесь. Покуда они не ушли, мне не о чем с тобой разговаривать.
— Так значит, ничто не убедит тебя отдать часть золота?
— Ничто из того, что можете предложить ты и твои друзья.
— И даже Аркенстон Траина? — сказал Бард.
В то же мгновение старик откинул крышку ларца и вытащил камень. Свет хлынул из его ладоней, ясный и белый под утренним солнцем.
Торин онемел. Довольно долго никто не говорил ни слова. Наконец Торин нарушил молчание, и голос его был хриплым от гнева.
— Это камень моего отца, и он мой, — сказал предводитель гномов. — Почему я должен выкупать свое? — Однако изумление взяло верх, и он добавил: — Однако откуда у вас наследие моего дома — если есть надобность спрашивать это у воров?
— Мы не воры, — отвечал Бард. — Ты получишь свое за то, что причитается нам.
— Откуда он у вас?! — закричал Торин, распаляясь еще больше.
— Я дал! — пискнул Бильбо, который, вне себя от ужаса, заглядывал через стену.
— Ты!.. Ты!.. — вскричал Торин, оборачиваясь и хватая Бильбо двумя руками. — Жалкий хоббит! Вор-недомерок! — кричал он, не находя слов и тряся Бильбо, как кролика. — Клянусь бородой Дорина! Был бы здесь Гандальф! Будь он проклят, что выбрал тебя! Да выпадет его борода! А тебя я сброшу на камни! — И он поднял Бильбо высоко в воздух.
— Стой! Твое желание исполнилось! — прозвучал голос. Старик с ларцом отбросил плащ и капюшон. — Гандальф здесь! И вовремя, как я погляжу. Даже если тебе не нравится мой взломщик, все равно не надо его портить! Поставь мистера Бэггинса на место и выслушай прежде, что он скажет!
— Вы все сговорились! — вскричал Торин, но Бильбо выпустил. — Никогда больше не стану связываться с волшебниками или их прихвостнями! Что ты хочешь сказать, крысиное семя?
— Ой-ой-ой! — выговорил Бильбо. — Получилось очень неловко. Ты помнишь, как обещал, что я могу выбрать себе четырнадцатую часть? Может быть, я понял это слишком буквально — мне говорили, что гномы иногда учтивее на словах, чем на деле. Было, впрочем, время, когда ты считал мое участие не вполне бесполезным. Крысиное семя, да уж! Это и есть все услуги ваши и ваших семейств, которые мне сулили? Считай, что я распорядился своей долей, и разойдемся на этом.
— Добро, — мрачно промолвил Торин. — Разойдемся на этом, и прочь с глаз! — Потом он повернулся и заговорил через стену: — Меня предали. Расчет верен: слишком дорог мне Аркенстон, сокровище моего рода. За него я отдам четырнадцатую часть золотом и серебром, исключая драгоценные камни, но это будет считаться условленной долей предателя, и с ней он отбудет, а вы уж как хотите, так и делите. Полагаю, немного ему достанется! Забирайте его себе, покуда цел, и всякая дружба меж нами врозь!
— Спускайся к своим сообщникам! — крикнул он Бильбо. — Или я сброшу тебя со стены!
— Как насчет золота и серебра? — спросил хоббит.
— Все в свое время, — отвечал Торин. — Спускайся!
— До тех пор камень останется у нас, — сказал Бард.
— Не очень-то хорош ты в роли Короля-под-Горой, — промолвил Гандальф, — но все еще может перемениться.
— Верно, — сказал Торин.
Страсть к драконьим сокровищам настолько обуяла его, что он подумывал, не сможет ли с помощью Даина вернуть камень, а долю Бильбо оставить себе.
И так хоббит спустился со стены и ушел без всякого вознаграждения, если не считать кольчуги, которую Торин отдал ему раньше. Многие гномы были пристыжены и опечалены.
— Счастливо оставаться! — крикнул им Бильбо. — Может быть, мы еще встретимся, как друзья!
— Прочь! — вскричал Торин. — Твое счастье, что на тебе кольчуга, сделанная моим народом. Стреле ее не пробить, но, если не поторопишься, я выстрелю по твоим жалким ногам. Убирайся!
— Не спеши! — сказал Бард. — Мы оставляем тебя до завтра. В полдень мы вернемся и посмотрим, вынес ли ты из сокровищницы обещанную часть. Если все будет честно, мы уйдем и эльфийское воинство возвратится в свои леса. А пока прощай.
С этим они возвратились в лагерь; а Торин отправил гонцов Роака к Даину с вестями обо всем, что случилось, и с просьбой поторопиться.
Прошли день и ночь. На утро ветер задул с запада, погода испортилась. Чуть свет дозорные вбежали в лагерь с криком, что воинство гномов показалось за восточным отрогом Горы и быстро приближается к Дейлу. Даин шел всю ночь, чтобы поспеть раньше, чем его ждут. Каждый из гномов был в стальной кольчужной рубахе до колен, ноги их покрывали штаны из тонкой и гибкой стальной сетки, секретом которой владел этот народ.
Гномы исключительно сильны для своего роста, а эти были очень сильны даже для гномов. В бою они рубились тяжелыми двуручными кирками, хотя у каждого был на поясе еще и короткий меч, а за спиной — круглый щит. Бороды они заплели в две косицы и заправили за пояс. Шлемы у них были стальные, подошвы — стальные, лица — угрюмые.
Трубы призвали людей и эльфов к оружию. Вскоре в долину быстрым шагом вступили гномы. Между рекой и восточным отрогом войско остановилось; лишь несколько латников продолжили путь. Они перешли реку возле лагеря, здесь сложили оружие и подняли руки в знак мира. К посланцам вышел Бард, и с ним Бильбо.
— Мы от Даина, сына Наина, — отвечали гномы на вопрос лучника. — Мы спешим к своим родичам в Горе, ибо услышали о восстановлении древнего королевства. Но кто вы, расположившиеся, подобно врагам, под укрепленными стенами? — Разумеется, это была старинная и довольно учтивая речь, означавшая:
«Вам тут делать нечего. Мы идем к Горе, так что убирайтесь, или мы будем пробиваться с боем!».
Они рассчитывали прорваться между излучиной и отрогом, по узкой полоске берега, которая казалась самой незащищенной.
Бард, разумеется, отказался пропустить гномов к Горе. Он намеревался прежде забрать золото и серебро в обмен на Аркенстон, ибо не верил, что Торин, получив подкрепление, сдержит свое слово. Войско доставило большой запас провианта — гномы выносливы, и, как ни быстро шагали воины, каждый тащил в придачу к оружию огромный заплечный мешок. Это растянуло бы осаду на много недель, а тем временем подоспели бы и другие гномы — у Торина было много сородичей. Кроме того, осажденные могли открыть другие ворота, и осаждающим пришлось бы окружить всю Гору, а для этого у них не хватало людей.
Именно таков и был расчет Торина и Даина, которые постоянно сносились через воронов. Посланцы, выслушав отказ, вернулись, бурча в бороды. Бард тут же отправил глашатаев к Горе. Вместо золота их встретил град стрел, и они воротились опечаленные. Весь лагерь пришел в движение, как перед боем, ибо Даин приближался по восточному берегу.
— Глупцы! — рассмеялся Бард. — Идут так близко к гребню! Уж не знаю, как там в пещерах, а в искусстве вести войну на земле они явно несведущи! За камнями, справа от них, спрятаны наши лучники и копейщики. Как ни крепки гномьи кольчуги, им не выстоять. Давай ударим с двух сторон, пока они не отдохнули с дороги!
Однако король эльфов ответил:
— Я трижды помедлю, прежде чем начинать войну из-за золота. Гномы не смогут пройти мимо нас, если мы сами их не пропустим, и не предпримут ничего такого, что бы мы не заметили. Давай подождем, может, какой-нибудь случай принесет нам примирение. Если все же дело кончится боем, на нашей стороне перевес.
Он просчитался. Мысль, что Аркенстон в руках осаждающих, распаляла гномов, к тому же те видели, что Барда и его друзей снедают сомнения, и решили напасть немедля.
Без всякого предупреждения они молча пошли в атаку. Запели тетивы, засвистели стрелы; бой был неминуем.
И тут, еще внезапнее, пала тьма. Черная туча закрыла небо, от грома содрогнулась гора, верхушку ее озарила молния. А под тучей, клубясь, расстилалась другая мгла, но не ветер ее гнал — то летела с севера огромная стая, подобная птичьей, такая плотная, что крылья, соприкасаясь, затмили свет.
— Стойте! — Гандальф, вскинув руки, выступил между двумя воинствами. — Смотрите! — вскричал он громовым голосом, и посох его блеснул, словно молния. — Ужас надвигается на вас всех! Увы, это случилось раньше, чем я ждал. Гоблины движутся на вас! Болг с севера, чьего отца ты, о Даин, сразил в Мории! Смотрите! Нетопыри летят над их ратью, как саранча. Гоблины скачут на волках, и варги бегут следом!
Все пришли в замешательство. Пока Гандальф говорил, тьма сгустилась еще сильнее. Гномы остановились и подняли глаза к небу. Эльфы закричали.
— Еще есть время для совета! — воскликнул Гандальф. — Пусть Даин, сын Наина, скорее идет к нам!
Так началась битва, которой никто не ждал, названная потом Битвой Пяти Воинств, кровавая и ужасающая. Люди, гномы и эльфы противостояли гоблинам и диким волкам.
Гоблины Мглистых гор и прежде ненавидели гномов, но после гибели предводителя ненависть эта вспыхнула с новой силой. Гонцы сновали между горными поселениями и крепостями, ибо гоблины решили покорить весь север. Тайными путями они узнавали все, что происходит; в горах ковали оружие и доспехи. Гоблины начали стекаться по горам и по долам, пробираясь подземными тропами или ночью, под покровом тьмы, покуда у подножия великой горы Гундабад на севере, где был их оплот, не скопилось огромное воинство, готовое с холодами и грозами хлынуть на юг. Здесь они услышали о гибели Смауга и возликовали; ночь за ночью крались они по горам и, внезапно нагрянув с севера, поспели сразу за Даином. Даже вОроны ничего не заметили, пока войско не вступило в окрестности Одинокой горы. Много ли было известно Гандальфу, судить не берусь, но и он не ожидал столько скорого наступления.
Вот что решили на совете волшебник, король эльфов и Бард — и Даин, ибо предводитель гномов стал на их сторону; гоблинов ненавидели все и при их появлении забыли прочие распри. Единственной их надеждой было заманить гоблинов в теснину между отрогами горы, а самим засесть на гребнях к востоку и к югу. Однако и это было опасно: более многочисленные гоблины могли захватить саму Гору, а потом напасть сзади и сверху; впрочем, времени придумывать другой план или звать подмогу не оставалось.
Вскоре гроза ушла на юго-восток, зато небо заполнила туча нетопырей. Они кружили низко над головами, заслоняя свет и вселяя ужас.
— К Горе! — крикнул Бард. — К Горе! Займем позиции, пока не поздно!
На южном гребне, на склонах и среди камней у его подножья, засели эльфы, на восточном — люди и гномы. Самые ловкие эльфы и люди вместе с Бардом взобрались на вершину восточного гребня, откуда весь север был как на ладони. Им открылось подножие Горы, черное от гоблинов и волков. Очень скоро передовые отряды нападающих обогнули каменный выступ и хлынули в долину. То были наездники на самых быстрых волках; их вопли и крики разорвали воздух. Горстка храбрецов преградила им путь, якобы прикрывая отступление, и пали, а уцелевшие скрылись на склонах по сторонам ущелья. Как и рассчитывал Гандальф, уловка сработала, и черное воинство в ярости захлестнуло долину, думая настичь бегущего неприятеля. Бесчисленные знамена, черные и красные, неслись беспорядочной лавиной.
Бой был ужасен — ужаснее всего, что Бильбо пришлось пережить. На протяжении часов ему казалось, что страшнее и быть не может — это к тому, что впоследствии он гордился ими больше всего и о них в особенности любил вспоминать, хотя его собственная роль была самая незначительная. Вообще-то, должен сказать, он в первые же минуты надел кольцо и пропал из виду. Правда, от опасности это не совсем избавляло. Такого рода волшебные кольца не спасают от летящей стрелы или скачущего на тебя волка, но помогают убраться с дороги, и можно по крайней мере рассчитывать, что гоблин, размахнувшись мечом, не станет нарочно целить в твою голову.
Первыми в атаку бросились эльфы, давние ненавистники гоблинов. Так велика была их ярость, что мечи и копья зажглись холодным огнем. Едва неприятельское войско заполнило долину, эльфы засыпали его градом стрел, и каждая пламенела на лету. Следом с отрога устремилась тысяча воинов с копьями. Крики их оглушали. Камни почернели от крови гоблинов. Едва противник оправился и начал теснить эльфов, долину заполнил многоголосый рев. С кличем «Мория!» и «Даин! Даин!» гномы Железных холмов ринулись на врага, потрясая кирками, а с ними — ратники Озера, сжимая мечи.
Гоблинов охватило смятение. Едва они повернулись, чтобы отразить новый натиск, как эльфы свежими силами бросились на них сзади. Многие гоблины уже бежали вниз, в надежде вырваться из ловушки, а волки, обратившись против своих, рвали убитых и раненых. Казалось, победа близка.
И тут с вершины донесся крик.
Гоблины взобрались на Гору с другой стороны и были теперь над воротами; другие потоком сбегали вниз, и многие падали и срывались в пропасть, но остальные продолжали бежать, чтобы захватить гребни. Защитники не могли долго сдерживать их натиск. Радость победы оказалась преждевременной: они отбили лишь первый натиск черной волны.
Шли часы. Гоблины вновь заполнили долину. Подоспели варги, а с ними дружинники Болга, огромные гоблины с острыми ятаганами. Вечерело, ненастное небо застала мгла, а нетопыри все кружили над головами людей и эльфов и, камнем падая вниз, присасывались к убитым. Барда, оборонявшего восточный гребень, теснили недруги; эльфы сомкнули ряды вокруг своего короля на южном отроге, возле Воронова утеса.
Внезапно раздался грозный клич, и в воротах запела труба. Все забыли про Торина!
Часть стены, поддетая изнутри рычагами, с грохотом рухнула в запруду. В бой ринулись Король-под-Горой и его спутники. Вместо плащей и капюшонов на них были сверкающие кольчуги; глаза гневно метали пламя. Их предводитель сиял, словно золото в отблесках догорающего костра.
Гоблины обрушили сверху лавину камней, но гномы сбегали к подножию водопада и устремлялись в битву. Варг и гоблин бежали перед ними или валились мертвыми. Торин разил топором налево-направо; казалось, он заговорен от ударов.
— Ко мне! Ко мне! Эльфы и люди! Ко мне, о мои родичи! — вскричал он голосом мощным, как боевой рог.
Смешав ряды, гномы Даина ринулись ему на подмогу, с ними — ратники Озера, которых Бард не мог удержать, а с другой стороны бежали копейщики-эльфы. И вновь гоблины оказались зажаты в ущелье; Дейл почернел под грудами их безобразных тел. Варги рассеялись, а Торин наступал на дружинников Болга. Однако он не смог пробиться сквозь ряды врага. За спиной у него, рядом с мертвыми гоблинами, лежали немало людей и гномов, немало прекрасных эльфов, которым еще долго жить бы и радоваться в лесах. Дальше долина расширялась. Спутники Торина были немногочисленны, их фланги — незащищены. Вскоре нападающие оказались в кольце противника. Дружинники Болга хлынули со всех сторон, как волны на песчаный обрыв. Никто не мог придти на выручку смельчакам, потому что атака на гребни возобновилась с утроенной силой; эльфы и люди повсюду терпели поражение.
За всем этим в смятении наблюдал Бильбо. Он стоял вместе с эльфами на Вороновом утесе, отчасти потому, что отсюда легче было спастись, отчасти потому, что туковская его половинка хотела в этот последний час оборонять короля эльфов. Гандальф тоже был здесь, сидел на камне, как будто в глубокой задумчивости — думаю, готовил последнее волшебство, намереваясь дорого продать свою жизнь. Казалось, конец близок.
«Еще чуть-чуть, — думал Бильбо, — и гоблины захватят ворота. Нас всех перебьют или сгонят в кучу и возьмут в плен. Обидно до слез — после всего, что мы испытали! Лучше бы уж старый Смауг лежал на своем сокровище до скончания века, чем теперь оно достанется этим мерзостным тварям, а бедного старого Бомбура, и Балина, и Фили, и Кили, и остальных постигнет беда; и Барда, и Озерных людей, и веселых эльфов. И не повезло же мне! Несчастная моя головушка! Я слышал песни о многих битвах и всегда думал, что поражение может быть славным. А на самом деле все это очень малоприятно, чтобы не сказать хуже. Хотел бы я оказаться далеко-далеко отсюда».
Ветер разогнал тучи, на западе блеснул алый закат. Бильбо обернулся, и сердце у него занялось от радости: он увидел стремительные черные тени, маленькие, но величественные на фоне алого зарева.
— Орлы! — закричал он. — Орлы летят!
Глаза Бильбо редко его обманывали. Орлы летели по ветру, строй за строем — великое воинство со всех горных гнездовий севера.
— Орлы! Орлы! — кричал Бильбо, приплясывая и размахивая руками.
Эльфы, хоть и не видели его, услышали голос и подхватили. Эхо прокатилось в теснине. Многие в изумлении подняли головы, хотя орлов было видно только с самого гребня.
— Орлы! — еще раз воскликнул Бильбо, но тут брошенный сверху камень ударил его по шлему.