Сказка Забытая сказка
Читать сказки онлайн / Авторские сказки / Сказки Дарьи Вишневской
Но вот настал этот день, двадцатое декабря две тысячи двадцать четвертого года, день Второго совета… но отчего день, если за окнами вечная ночь?
Глава 9. Второй совет нечисти. Заклятие в старой книге
Тантра за круглым столом занимала почетное место. На девушке было белое платье — точно такое же носила Малия, волосы ее были аккуратно уложены, а на голове — небольшая изящная диадема. Грэт присел рядом и ободряюще положил свою руку на ее ладонь. Обожгло привычным любимым холодом, и Тантра благодарно глянула на вампира.
За столом собрались важные лица. Марет, одетый как король, в беседе участия вообще не принимал, и с его худого лица никак не сходило недоуменное выражение. Мальчик словно задавал себе вопрос: зачем я нужен здесь? Но почета, который ему оказывали, никогда не удостаивался его отец.
Юлиус сидел по правую руку от короля. Вампир казался бесконечно усталым и грустным. Тантра поймала себя на мысли, что никогда еще не видела его смеющимся или хотя бы давящим улыбку. Взгляд ее заскользил дальше.
Вот Граф, мудрейший из вампиров. Пред ним лежит раскрытая старая книга, но меньше всего глядит он в нее.
Упырь и Маро тихо беседовали о чем-то своем. Гектор сидел по левую руку от Марета, а рядом с ним — седой старец и старуха, но у обоих были настолько властные и резкие черты лица, что Тантра мгновенно догадалась — это Отец и Мать ведьм. На совете они представляли своих детей, которых с каждым днем в замке становилось все больше. А нечисть — ведьмы, вервольфы, вампиры — собралась в зале, внизу, под балконом, чтобы послушать.
Песочные часы, стоящие на столе, уже высыпали в нижнее деление последнюю песчинку, когда двери замка тяжело распахнулись. Вошел высокий, плечистый вервольф в обличье человека. Его лицо обросло щетиной, одежда — пылью и грязью. Не говоря ни слова, он кивнул собравшимся в зале, быстрым шагом поднялся по лестнице и остановился пред Гектором, склонив голову.
— Я пришел, мой царь, — глухо сказал он.
— Отчего ты без Лируса, я же вас обоих посылал? — вскинулся Гектор.
— Лирус остался в столице, мой царь, — уклончиво сказал вервольф. — Не беспокойся, с ним все в порядке. По крайней мере, пока я убегал, с ним было все в порядке.
— Отчего же это он остался?
— Он испытал четвертую вервольфью привязанность.
Четвертой привязанностью вервольфы называли чувство, когда волк принимает решение жить в одном логове с волчицей. Первая привязанность: луна, вторая — бег, третья — лес. Ну а пятая — детеныши.
— Разве остались в столице оборотни? — удивился Гектор. — Я об этом не знал.
— Он испытал привязанность к человеческой женщине, мой царь.
— Ах вот оно что. — Гектор нахмурился. — И из-за этого он решил остаться навсегда с людьми? Несчастный глупец, он мог привести ее к нам, неужто мы бы не поняли…
— Нет, мой царь. Видишь ли, та человеческая женщина хочет, но не имеет права покинуть людей ради вервольф.
— Отчего же? Разве она высшего сословия?
— Более чем высшего, царь, — вздохнул вервольф. — Возлюбленная Лируса — принцесса Селена, средняя из дочерей катарианского императора. Так уж вышло, царь, и в том, что они встретились, есть моя вина.
На несколько минут Гектор потерял дар речи, но потом взял себя в руки.
— Ну и глупец же этот Лирус, — процедил царь сквозь зубы. — Нашел время, да еще и с кем! И когда отправишься в столицу в следующий раз, передай этому идиоту, что у него есть выбор: стая, его братья, или люди, которые единственное, чего для него не пожалеют, так это серебра!
— Но мой царь, ты меня не для слежения за любовными похождениями Лируса посылал, — осторожно напомнил вервольф.
— Ах да, — махнул рукой Гектор, и тут весь совет обратился в слух. — Так расскажи же, что ты узнал.
— Справив Новый год, армия выйдет из столицы третьего января. Числом их будет, как вы уже знаете, десять тысяч. Они пойдут ровно, пересекут Ниас, а дальше по прямой — к замку. Они хотят раз и навсегда покончить с катарианской нечистью. А нового, мой царь, я ничего узнать не смог.
— Десять тысяч… — протянул Юлиус. — Что ж, госпожа Саут…
— Я сделаю все, — тихо сказала Тантра, глядя, как Гектор кивком отпускает вервольфа, — как скажет Граф.
— Нынче ночью я зайду за тобой и все покажу, — сказал старейший из вампиров, — я уверен в успехе. Можете считать, что восемь тысяч мертвецов уже стоят под вашими окнами.
— Но что делать с ними станем? Мы останемся в замке или шагнем навстречу людям? — спросил Юлиус.
— Я так думаю, — изрек Граф, — что неплохо было бы выйти пятого января. Тогда мы успеем захватить Норлек-лайд и вдоволь отдохнуть в нем…
Потянулись разговоры, споры, но их Тантра сочла для себя безынтересными. Она предпочла покинуть балкон. Правда, ей пришлось сделать это в одиночку, ибо Грэту как главарю лесных вампиров волей-неволей надо было остаться и принять участие в обсуждении.
Тантра в первый раз за последние дни зашла в свою комнату и улеглась на своей кровати. Постепенно сон сморил ее.
Она спала до тех пор, пока Граф не постучался. Тогда Тантра встала, надела короткое черное платье и плащ и вышла.
Граф уже ждал ее. В руках он держал ту самую старую потрепанную книгу.
— Имей в виду, тебе придется прочесть немало страниц. Это высшая некромантия, — предупредил Граф.
Тантра молчала. Не увязывалась в ее сознании высшая некромантия с молодой деревенской ведьмой. Граф, видимо, прочел ее мысли, потому что сухо рассмеялся.
— Главное, не бойся. У тебя есть сила, великая сила, главное использовать ее. Ты сможешь, у меня нет сомнений.
Но Тантра молчала весь их путь. Они зашли в ту часть замка, куда Тантра никогда еще не заходила. Длинная лестница вела их вниз, и все меньше факелов было на стенах. И так они шли, пока они не уперлись в окованную металлом дверь.
— Да, это лучшее место, здесь никто не будет мешать. — Граф вытащил из-под мышки книгу, передал ее Тантре, а сам, нащупав у себя на шее связку ключей, отомкнул дверь.
Тантра осторожно вошла. И тут же факелы, висящие с незапамятных времен на стенах, вспыхнули ярким огнем, осветив зал. Пыль веков заструилась в воздухе.
— Со времен Первоначального сюда никто не входил, — сказал Граф. — О существовании этого места знали лишь я, Упырь и он. Теперь и ты.
— Я буду молчать, — пообещала Тантра.
— Не имеет значения. — Граф пожал плечами. — Ну, для начала мы произведем простую некромантию. Согласись, негоже Темной королеве ходить пешком. Ты будешь летать на драконе.
У Тантры перехватило дыхание, и она вскинула на Графа испуганно-изумленные глаза. Вампир рассмеялся.
— Когда я, Упырь и Первоначальный были молоды, мы убили трех драконов. Сейчас драконы в Катарии перевелись, но еще тысячу лет назад их было в Тиэльских горах довольно много. Так вот мы убили трех небольших, но сильных детенышей и, подвергнув их тела заклятию, бросили тут, в глубинах под замком. Если произнести обратное заклятие, один из драконят воскреснет и будет тебе подчиняться.
— А почему вы тысячу лет не воскрешали их? — удивилась Тантра.
— Ну, когда мы их убивали, мы подумывали — а не удрать ли нам верхом на них из Катарии? Потом, со смертью Первоначального, такая необходимость отпала, — пожал плечами Граф. — Мы забыли о них, я вспомнил лишь сейчас. Своего дракона я оставлю тебе. Ты вольна летать на нем. Но помни — никогда воскресшей твари не стать тебе другом, поэтому следи за ним в оба. Пока что он будет подчиняться твоей воле, но кто знает… Некромантия — далеко не изученная наука. А теперь дай мне книгу и отойди подальше к стене.
Тантра повиновалась. Она увидела, что Граф щелкнул пальцами, и откуда-то из небытия возникла подставка для книги. Граф укрепил на ней книгу, нашел нужную страницу, а потом вытащил из кармана кусок мела и нарисовал на полу странную фигуру, а по бокам ее — руны незнакомого языка. Все это время вампир сосредоточенно молчал.
Затем он повернулся к книге и стал шепотом читать. Тантра не различила ни единого слова.
Девушка поняла, что не нужно ей слышать, и стала терпеливо ждать.
А через минуту она почуяла, что пол под ней трясет мелкой дрожью.
С изумлением девушка вдруг ощутила, что в дальней стене возникла трещина, и чем дальше читал Граф свое заклятие, тем глубже становилась она, пока не треснула, высвободив за собой…
Тантра вздрогнула, глядя в морду, покрытую чешуей. Глаза дракона блестели желтым огнем, а зубы, виднеющиеся из полураскрытой пасти, были каждый длиной с палец Тантры, и лучи света пересекались на этих клыках.
Дракон неуклюже вышел из стены и, взревев, выдохнул пламя в потолок. Тот мгновенно стал черным.
И несмотря на весь свой страх, Тантра залюбовалась этим созданием. Драконы в Катарии вымерли еще полтысячи лет назад, но этот молодой зверь стоял перед ней как живой. Его черная чешуя красиво переливалась, а перепонки меж крыльев были нежного розового цвета. Дракон этот был еще подростком, длиною от носа до хвоста примерно в два роста Тантры. Когда он стоял на задних лапах, чуть согнувшись, то девушка, сильно подпрыгнув, могла достать рукой до его морды.
— Нравится? — спросил Граф, вытирая пот со лба. И вдруг вампир произнес гортанную команду, и дракон, тяжело переваливаясь, подошел к Тантре и — подумать только — положил ей на плечо свою тяжелую морду. Его желтый глаз преданно глядел на Тантру, он не собирался ничего делать, и девушке стало спокойней.
— Придумай ему кличку. — сказал Граф.
— Пусть зовется Демоном.
— Отличное прозвище… Желаешь полетать на нем?
— Да, но как же он выберется из подвала?
Граф прошептал что-то, и вдруг потолок над ними отошел, открыв за собой звездное небо.
— Но ведь мы глубоко под замком, как это???
— Нет, мы не под замком. Над нами была толща земли, а этот зал — просто одно из ответвлений хода.
Черный Демон склонил короткую шею, и Тантра, перекинув через него ногу, вдруг поняла, что сидит верхом на драконе. Ей было и чудно, и страшно.
Черный Демон, издав короткий крик, взлетел. Взмах крыльев — и вот они в небе. Небольшой дракон развивал поразительную скорость.
Тантра глянула вниз и подивилась. Они уже выше Главной башни. И страх вдруг куда-то пропал.
— Дыхни огнем в эти небеса, Демон! — воскликнула она, и огненная струя врезалась в облако.
Тантра, осмелев, уже не так крепко сжимала ногами шею Демона. Больше ей было нечем держаться, ибо ни о каких поводьях даже речи не шло. Но Демон никогда не дал бы ей упасть. Широко раскинув крылья, он парил над землей, и Тантра, уткнувшись ему в чешую, не могла сдержать чистых слез восторга.
Но Демон быстро приземлился. Тантра ощутила легкую досаду, вновь оказавшись в том подземном зале. Небеса потухли, и потолок вновь стал цел.
— Демон будет обитать здесь, пока ты не призовешь его, — сказал Граф, и дракон послушно влился в стену.
Тантра обернула нахмуренное лицо к Графу.
— Я бы хотела, чтоб он подчинялся только мне, — угрюмо сказала она.
Граф рассмеялся.
— Куда девалась робкая деревенская девчонка? Я вижу властную Темную королеву.
Продолжая смеяться, он подошел к остолбеневшей Тантре и похлопал ее по плечу.
— Он будет подчиняться одной тебе, — твердо сказал Граф, сметая с лица улыбку. — А теперь, моя Темная королева, изволь прошествовать к книге. Когда я уйду, громко и четко начни читать заклинание, которое я покажу. Что бы ты ни увидела, не бойся, твоя воля хранит тебя. Поняла, девочка?
— Да. — Тантра кивнула и, дрожа от волнения, встала у книги в центре круга.
А когда Граф растаял в воздухе, точно ветер подхватил страницы, стал перелистывать их и вдруг остановился. Тантра подошла ближе и поняла, что факелы на стенах потухли и что сама книга издает золотистое сияние.
Тантра вгляделась в символы. Ни один из них не был ей понятен. Сначала. А потом буквы точно поплыли и стали складываться в привычные катарианские руны, которым давным-давно научил Тантру кузнец.
И Тантра, памятуя указ Графа, стала читать. Сначала голос ее был слаб и робок, но потом чтение заклятия захватило ее. Рифмованные слова на неизвестном языке звучали весьма зловеще. И Тантра поняла вдруг, что не читает больше, а поет, и ее голос — чистый, высокий — заполнил собой весь зал, всю тьму. Никогда бы раньше Тантра не подумала, что сможет так звонко, красиво и зловеще петь.
Странные картины заполнили ее сознание. Тантра прикрыла глаза, но даже сквозь веки видела, как где-то внизу, под каменной толщей пола, рвется на свободу жестокая сила. Но тяжелы и прочны путы, связывающие эту силу, — сама смерть. Тантра знала, что и ее можно победить, главное — продолжить читать. И она читала, даже не открывая глаз, — огненные буквы сами всплывали в ее сознании.
Долго длилось заклятие, и Тантра думала, что силы скоро покинут ее, но наконец чтение завершилось пронзительной нотой.
Девушка открыла глаза и вдруг ощутила дикую слабость. Она упала на пол, попыталась встать, но не получалось — точно что-то тянуло ее к земле.
Она почти видела, как мертвые пальцы рвут землю, как лезут на свободу мертвецы, тела без душ и как тысячи тихих шепотов сливаются в один вой.
«Госпожа…» — шипел кто-то. Тантра все силилась подняться, но мир обесцветился…
Не в добрый час вышел из старого своего дома могильщик. Старец расслышал на кладбище какой-то шум и, приоткрыв тихо дверь, выглянул. И не выдержало его сердце то, что увидели глаза в рассветном тумане.
Недавние могилы шевелились! Мороз прошел по коже деда, но старый дурак вместо того, чтобы закрыть дверь, еще сильней высунулся.
Он услыхал, как трещат, ломаясь, гробы и как из земли медленно выползают мертвецы. Все они были на разных стадиях разложения, некоторые даже выглядели как живые, если б не обрывки одежды, другие же сплошь были покрыты трупными пятнами, от третьих уж отваливалось мясо, обнажая кости, но все они были не меньше месяца захоронения.
Старика скрутило от ужаса, и тут-то он закрыл свою дверь, но сильные руки рванули ее на себя и вытащили могильщика из его дома. Последним, что видел старик в жизни, было мертвое лицо молодого парня.
Проснувшиеся жители северных катарианских деревень подумали было, что либо они сошли с ума, либо настал конец света, когда увидели, что легионы мертвецов идут по улицам, и предводитель их — молодой парень в черном плаще.
Жители сжались внутри своих домов. Одни впервые за много лет вспомнили молитвы, другие же громко и наизусть читали их, но ни первые, ни вторые, ни даже инквизиторы с серебряными стрелами — никто не мог остановить легионы, двигающиеся со всех сторон к Черному замку.
— Как это стало возможным? — шипел король, и советники его герцоги, да и маги, потупили взор. — Иржи, — вдруг обратился король к верховному магу — и тот вздрогнул, ибо впервые за много лет услышал, как друг детства обращается к нему по имени. — Иржи, попытайтесь вспомнить что-либо, способное остановить нечистых.
— Я думал, ваше величество, но ничего не приходит мне на ум. Единственный способ убить зомби — разрубить его тело на куски. Серебра не боятся, они ведь всего лишь мертвые тела, повинующиеся магии.
— Хотел бы я глянуть в лицо тому магу. — Король опять-таки впервые за много лет сбился с властного тона и превратился в обычного злящегося старика. Он и сам чувствовал, что что-то не так, но ничего поделать с собой не мог, настолько велико было его потрясение — да и немудрено, не каждый день узнаешь, что по стране твоей бродят ожившие трупы.
— Надеюсь, вашему величеству представится возможность вонзить кинжал в горло тому магу, — сладко усмехаясь, сказал главный подхалим герцог Марвиш. Король на дух не переносил этого мелочного подонка, но был вынужден считаться с ним.
Король глубоко вздохнул.
— Знаете, рабы мои, — так он называл своих приближенных лишь тогда, когда хотел напомнить им, кто здесь главный, — мое повеление будет таково.
И все — маги и герцоги, присутствующие в этом просторном, залитом светом зале, — обратились в слух…
Несколько дней провалялась Тантра в беспамятстве. Странные картины терзали ее глубокий сон, и все мечтала она проснуться, но не могла, точно что-то держало ее и сдавливало ей сердце. Но наконец на десятый день беспрестанного сидения у кровати Тантры Малия заметила, что веки девушки дрогнули.
Она с радостью продолжила следить за ведьмой, а радость была от того, что не чаяли уже увидеть девушку живой. Длинные ресницы поднялись, открыв испуганные глаза.
Тантра медленно встала и огляделась. Заметив улыбающуюся Малию, ведьма вздохнула.
— Доброе утро, — поприветствовала ее царица вервольфов, — ты знаешь, какое сегодня число?
Тантра покрутила головой.
— Сегодня предпоследний день 2024 года.
— Я что, десять дней валялась без памяти?
— Даже чуть больше, ведь день сегодняшний идет к концу. Да, ты заставила, конечно, поволноваться…
— Но у меня получилось прочесть заклятие?
— Да, более чем. Граф очень доволен. А Катария в диком ужасе. — Малия злорадно усмехнулась. — Гадают, будет ли конец света или это всего лишь некромантия. Вампиры преклоняются перед тобой, считают тебя Темной королевой. Уже даже поговаривают, ты какая-то родственница Первоначальному. В общем, ты теперь самый ненавидимый человек для Инквизиции.
— Да они меня и раньше не очень жаловали, — засмеялась Тантра, ей стало легко и спокойно.
— Завтра будет бал. Каждый раз под Новый год вампиры его устраивают. Этакая большая и торжественная пьянка.
Тантра снова усмехнулась. У нее было ощущение, будто после долгого заключения она наконец обрела свободу.
Дверь с треском распахнулась, и влетел Грэт. Он подскочил к кровати, схватил Тантру за руку и замер, глядя ей в лицо. Малия с деликатной ухмылкой отвернулась.
Следом за Грэтом вошел Граф.
— Малия уже рассказала тебе, что все получилось?
— Да. — Тантра кивнула.
— Я, впрочем, и не сомневался. Да, немалая часть Катарии, глядя на шествующих к замку мертвецов, проклинает тебя.
— Зато другая, пусть и малочисленная, благословляет, — заметил Юлиус из-за спины Графа.
— Малия, — продолжал Граф, — поможет тебе подготовиться к завтрашнему балу. Ты должна выглядеть воистину Темной королевой. А пока что, царица, Юлиус и я покинем твою опочивальню.
У самой двери Граф снова обернулся и бросил:
— Малия зайдет к тебе утром по людскому времени.
Тантра глянула на Грэта, и ее сердце загорелось радостью. Им будет о чем поговорить в ближайшие часы.
Глава 10. Бал и мертвецы
Тантра сидела в кресле перед зеркалом и глядела на свое отражение, первый раз в жизни будучи довольна им.
Ее угольно-черные волосы были вымыты и уложены, но две-три вьющиеся пряди все ж опускались на голую шею. Кожа девушки за последние дни стала очень бледна, а глаза мерцали, точно изумруды. Тантра не старалась придать своему лицу выражение загадочности, оно само воцарилось на нем и казалось вполне естественным.
Малия, стоящая сзади, повесила на шею Тантре платиновое колье с рубинами.
Ведьма поднялась, встала рядом с Малией и стала разглядывать отражения обеих.
На Тантре было черное плетье с поблескивающими на нем маленькими алмазами — оно было узким до пояса, а далее ниспадало вниз свободно. Малия же облачилась в любимый свой цвет — белый, и даже то, что было видно уже, что у Гектора будет еще один наследник, отнюдь не портило ее красоту. Рыжие волосы не были заплетены, они лились с головы и рассыпались по телу пышной копной.
— Но первой красавицей, несомненно, будет Ванесса, — заметила царица.
— Тут уж и спорить бесполезно. — Тантра развела руками. — Это само собой. — Говорила это девушка без злобы и зависти, ибо велико было ее преклонение перед Ванессой, старейшей из вампирш, и ни в чем не оспаривалось ее превосходство.
— Она говорила, что зайдет к нам перед балом и мы вместе отправимся в зал. Грэта найдешь там потом, — поспешно добавила Малия. — Мне вампирши рассказывали, что всегда с нетерпением ждут этого праздника. Мне, признаться, малость любопытно.
— Да и мне тоже.
В дверь постучали, и когда вошла Ванесса, Тантре показалось, что она видит перед собой самое совершенное существо. Платье на вампирше было точно таким же, как и на ведьме, украшения ничем не превосходили ведьминых, но никогда бы Тантре не добиться этого изящества и грации. Ладно бы только этого — ведь многовековая привычка сказывается, но Ванесса научилась соединять самые прекрасные черты свои с простотой, добротой, умом и естественностью — а уж это, никто не спорит, большая редкость.
— Сейчас одиннадцать часов двадцать минут, — произнесла вампирша после приветствия. Голос ее был низок, но мелодичен. — Бал начнется через десять минут, и нам надо будет быть уже в зале. Вы готовы?
Тантра и Малия склонили головы и вышли следом за Ванессой.
Остальные обитатели замка, должно быть, все собрались в зале, ибо коридоры были пустынны. Тантра немало удивлялась этому, ведь зал в замке был отнюдь не таков, чтоб вместить всех их.
Но чья-то магия, и Тантра знала чья, расширила зал и лестницу до небывалых размеров. И украсила их золотом, мебель — шелком и бархатом, понаставила кругом столиков с вином и бокалами…
Тантра подняла голову. Небывало высок был потолок над ними.
Тишину пустых коридоров теперь сменил восторженный гам, шепотки, смех, звон бокалов и разговоры. Нечисть веселилась, ибо у нее был повод к веселью, и не только проводы уходящего года.
— Где все? — спросила Тантра у Малии.
— Если под «всеми» ты понимаешь короля лесных вампиров, то он сидит в кресле, в том углу, — ехидно ответила царица.
Тантра невольно смутилась, но это быстро прошло. Она обогнула толпу вампирш, ведущих неторопливую беседу меж взмахами вееров, и увидела Грэта.
Он сидел в черном кресле, мрачно глядя по сторонам, но, заметив Тантру, просиял и вскочил.
— Мое почтение, — с насмешкой сказал Грэт, но Тантра увидела, как его восхищенный взгляд обежал ее облик, и от мысли, что есть на свете кто-то, в чьих глазах она будет в миллион раз лучше любой красавицы, девушке стало хорошо.
Она подошла к нему ближе, и Грэт, наклонившись, поцеловал ее в шею.
— Отличная сегодня, должно быть, будет ночь, — прошептала Тантра.
— Любой день и любая ночь вместе с тобой для меня незабываемы.
Грэт снова быстро поцеловал ее, потом взял под руку и повел вдоль стены. Ему приходилось перекрикивать шум веселящихся вампиров.
— Глянь-ка туда! — сказал Грэт, указывая на балкон.
Тантра перевела туда взгляд и увидела, что там расположился целый оркестр. Там было много музыкантов-вампиров, веками оттачивавших свое мастерство, в руках их были смычки со скрипками и виолончелями, флейты, арфы и еще какие-то инструменты, названий которых Тантра не знала. Среди пока что не играющих, одетых в белые одежды, были как мужчины, так и женщины, но мужчин все же больше.
— Любопытно было бы послушать, как они играют.
— Да, мне тоже, я еще ни разу не слышал, но вампиры говорят, музыка эта не поддается описанию словами, — кивнул Грэт. — Кстати, среди вампирш есть еще и поющие, с этим, наверное, вообще ничего не сравнится, ты представь, тренировать голос веками, причем у вампиров ведь он не изнашивается…
— Не знала я, что ты интересуешься музыкой, — удивилась Тантра.
— Ты думала, я дурак из леса. — Грэт усмехнулся краем рта и тихо прибавил: — Еще когда я был жив, моя сестра дивно пела и играла на виолончели.
— Но ведь ты говорил, ты — сын лесника.
— Так оно и есть, а мать моя пела и играла еще в юности. Пыталась обучить и меня вместе с другим братом, но я решительно сопротивлялся. Дурак был… эх, слышала бы ты, как пела моя сестра. Она была не только талантливой, но и доброй девчонкой. Куда все это делось, даже праха не осталось… — Грэт тряхнул головой и улыбнулся. — Но не будем о грустном. Сегодня ведь такая ночь…
Он взял Тантру за руку и повел к дивану, где они уселись. Тяжелая холодная ладонь легла ей на шею, и Тантра придвинулась к Грэту еще ближе, ощущая волнение и тепло возбуждения.
— Хороший, верно, будет праздник, — пробормотал Грэт, свободной рукой придвигая себе бутылку с вином.
И в этот миг заиграла музыка. Тантра подняла лицо от плеча Грэта и глянула на балкон.
Вампирская музыка была самым необычным, что слышала в жизни Тантра. Она казалась тяжелой для восприятия, но лишь первые секунды, пока скрипачи не повели смычками по струнам, выводя древнюю как мир мелодию, будоражащую сердце, заставляющую его плакать. Никогда еще музыка не была столь волшебной.
Душа Тантры горела, а чувства ее стали смешением этой музыки и дивного женского голоса, льющегося и заполняющего собой весь зал. Тантра пригляделась и увидела, что это поет одна из скрипачек, отняв инструмент от плеча. Остальные продолжали играть.
Скрипачка пела на старокатарианском языке, но ее голос и мелодия соединялись в такой гармонии, какой никогда не добиться смертному. Контрабасы и виолончели на время смолкли, мелодию выводили лишь скрипка да флейта.
осказках.ру - oskazkax.ru
На несколько мгновений инструменты вновь соединились, отыгрывая проигрыш, а потом замолчали уже скрипка с флейтой, а пели контрабас, виолончель, еще какой-то низко звучащий инструмент да вампир, и басящий голос его навевал на Тантру мысли о дальних странах, ночи, темных лесах и воспоминания о Грэте, что лежал рядом, под тонким бархатным одеялом, и его холодная щека терлась о плечо Тантры…
А потом все инструменты соединились, вампир с вампиршей запели вместе, и уже от резкого контраста между их голосами душа Тантры впадала в непонятное блаженство. Мелодия эта, временами протяжная, временами точно борющаяся за что-то, заставила слезы выступить на ее глазах, а когда все вдруг замолкло и одинокая скрипка стала плакать в наступившей тишине, Тантра, не выдержав, уткнулась в бархатный сюртук Грэта. Тот ласково погладил ее по волосам.
— Мое сердце горит, — сказал он, когда скрипка замолчала и буйный шквал аплодисментов достался скрипачке.
Тантра глянула на нее. Стройная девушка невысокого роста, рыжеволосая, вполне обычная, разве что владеет чувствами.
— Поговаривают, та скрипка, которая у нее в руках, изготовлена братом Первоначального и заклята иметь какую-то магическую силу, но это слухи, — шепнул Грэт.
— Над моей душой она имеет власть. Никогда не думала, что музыка может довести меня до такого состояния, — призналась Тантра. — Как звать эту девушку?
— Кажется, Дирока. Да, точно, — вспомнил Грэт. — Юлиус рассказывал мне о ней.
— Играет она просто… у меня нет слов.
— При жизни она была лучшим мастером, настолько нравившимся Первоначальному, что он сам обратил ее в вампира, чтоб она не умирала. И вот уже тысячу лет она совершенствуется.
Тантра залюбовалась этой девушкой, быть может, на лицо вполне обычной, но скрипка в ее руках превращала ее в королеву.
Заиграла следующая мелодия, чуть быстрее. Дирока не должна была петь; здесь басил мужчина-вампир. Голос его вначале был тих и едва-едва слышен за аккомпанементом, но когда вся нечисть разделилась на пары, вампир на миг замолк, а потом его бас, низкий и громкий, заполнил весь зал, отражаясь от стен, и мелодия понеслась, ударяя по душе резкими перекатами.
И начался танец. Тантра не танцевала до этого никогда в жизни, но когда ее обхватили ледяные руки Грэта, она забыла и об этом, и о своих печалях и страхах, ей хотелось вечно нестись в этом танце и чтоб эти холодные родные руки сжимали ее.
Дирока и вампир пели что-то вместе, и от их пения, чистого и зловещего, хотелось умереть.
Тантра опустила голову, исподлобья разглядывая остальные пары. Вот Ванесса и Упырь. Тантре стало грустно, когда она внимательней всмотрелась в эти лица, и она впервые задумалась о бессмертии. Если ты смертен, каждый день твой может стать для тебя последним, ты это знаешь и потому стремишься интересней и красочней прожить эту жизнь, но когда и позади тебя, и перед тобой лежат тысячелетия, то, как выразился Граф, «жизнь теряет свою ценность, ибо чего стоит один хорошо проведенный день, если впереди их бесчисленно. Не счастье это вовсе, а мучения, и я предпочел бы смертную жизнь бессмертной».
«Граф прав», — подумала Тантра и перевела взгляд дальше. Ее глаза остановились на Малии и Гекторе. Вот уж воистину пример счастливой семьи! Быть может, Ванесса и Упырь красивей, но нет в их глазах той всепоглощающей любви и заботы, которая светится в глазах вервольфьей царственной четы.
Ее мысли да и взгляд с вервольфьей царской четы перешли к Юлиусу. Он сидел на диване, у стены, и в свете свечей ей показалось, что в глазах вампира блестят холодные слезы. Он стиснул зубы, взгляд его потух, но одна-другая капля все ж прочертила борозду на его серой коже. Жалостно Тантре стало, и она с поспешным стыдом отвела глаза — будто сунула нос в чужую тайну.
Красив был король Марет на троне. Излишняя бледность, глубокие глаза и тонкие черты лица наводили на мысли о его смешанной крови, но необычайно привлекательным делали они маленького мальчика. С возрастом он будет становиться еще красивей и все более похожим на Первоначального — так заключила Тантра. И опять ей стало жаль его, вынужденного отказаться от детских забав ради какой-то короны. Сейчас он, быть может, и не осознает…
«Загадочная она все же, эта нечисть. Они не столько злы, сколько озлобленны, а между этим глубокая пропасть», — подумала Тантра и крепче прижалась к холодному телу Грэта. Он казался ей таким родным…
— Устала? — заботливо прошептал вампир.
Тантра, помедлив чуть, кивнула.
— Я бы не против присесть и просто послушать музыку, — сказала она, и Грэт повел ее к диванам, креслам и столам.
Они располагались довольно далеко от балкона и оркестра, поэтому здесь музыка была не столь громка. Искусственные цветы оплетали беседку, и Тантра с Грэтом нашли себе там прибежище подальше от танцующих.
Некоторое время они молчали, думая каждый о своем. Потом Грэт негромко рассмеялся.
— Что такое? — встревожилась Тантра.
— Это ведь большая редкость. И мне невероятно повезло. — Будь он жив, он бы вздохнул, но воздух не нужен навеки сжавшейся груди.
— О чем ты?
— Я не представляю себе, что бы было, не ответь ты мне взаимностью. Я бы выл, как мой друг Гектор, только он воет от счастья, а я бы — от тоски.
— У тебя впереди бесконечные тысячи лет. Постепенно я бы стерлась из твоей памяти, — сказала Тантра, чувствуя всю ненужность своих слов.
— Может, стерлось бы твое лицо, твой голос, твое имя даже, но все, что связано с тобой, эти чувства… это будто часть меня… — Грэт потряс головой. — Когда я умер, я подумал, что больше ничего земное не будет иметь для меня значения. Двести с лишним лет так оно и было, я думал о своей, как нас называют, шайке, о стае вервольфов, о друзьях, о себе и крови в конце концов. Может, во мне не было зла, но и света тоже не было. А теперь я чувствую, будто в моей душе что-то оттаивает. — Грэт поднял глаза. Казалось, его смутило то, что он открыл свое сердце.
Тантра долгое время молчала, с нежностью разглядывая кривоватые черты вампира. Стоило ей закрыть глаза, и они всплывали перед ее внутренним взором, одновременно обжигая и охлаждая сердце.
— Вот я и говорю, это большая редкость, что ты ответила мне. Или не ответила?
Тантра вскинула возмущенно глаза, и Грэт рассмеялся вновь.
— Такая редкость бывает только в сказках. Обычно в настоящей жизни любит только один, другой же притворяется или обманывает себя, ибо нет другого выхода, хотя на самом деле… Эх, жаль, нельзя читать в чужих душах, тогда б на земле царило бы полное понимание.
— В моей душе ты бы прочел… да ты сам знаешь, и нечего мне повторять тысячный раз. А насчет редкости — да, взаимность это такая вещь. Поэтому люди часто бывают несчастны. Потом они погружаются в море бесполезных забот или развлечений…
— Но обида остается на всю жизнь. Знаешь, как шрам, который, может, обычно и не причиняет беспокойства, но иногда он раскрывается и кровоточит. И тогда охота выть и грызть зубами стенку.
— Ты явно испытал то, о чем говоришь, — с беспокойством заметила Тантра, и Грэт слабо улыбнулся.
— Я ведь тоже когда-то был смертен, и то, что сейчас кажется мне смешным, было смыслом моей жизни.
— Может, через тысячелетия ты со смехом вспомнишь и обо мне.
— Нет, это другое, — серьезно сказал Грэт. — Скоро мне исполнится триста лет, и это в несколько раз больше того возраста, в котором я умер. Я уже и смотрю на эти вещи по-другому. Кстати, через тысячелетия я не буду вспоминать о тебе…
Тантра нахмурилась.
— …через тысячелетие ты будешь со мной. Самым лучшим будет, если ты станешь вампиршей, но коли нет, после твоей смерти я последую за тобой, — закончил Грэт.
— Не давай таких быстрых обещаний, — оборвала его Тантра, — многое может поменяться за то время, что отпущено мне.
Грэт печально улыбнулся, но спорить не стал. Вместо этого он накрыл руку Тантры своей и пробормотал:
— Зато радуйся, что нам отпущено хоть какое-то время.
— Вот я и радуюсь, — так же тихо ответила Тантра.
— Наверное, я утомил мою королеву своими слегка заумными речами.
— Век бы тебя слушала и смотрела на тебя.
Крупная дрожь пробежала по ее телу, и Тантра все ближе тянулась к вампиру.
Шум бала доносился до нее как будто издалека, и все на свете не важно, кроме этого трехсотлетнего главаря вампирской шайки. И когда Тантра набиралась сил подняться и обойти этот проклятый разделяющий их стол, музыка и шум вдруг смолкли. Повисла мертвая тишина. Слово «мертвая» обретало в Сетакоре свое, особое значение…
Настороженные Грэт и Тантра вылезли из своего убежища.
В лицо им дохнул ночной холодный ветер, распахнувший настежь входные двери.
Вампиры, вервольфы и ведьмы столпились вдоль стен, храня молчание. Марет и Гектор стояли посреди зала, царь ободряюще опустил тяжелую руку на плечо маленькому королю.
— Что случилось? — воскликнула Тантра, подходя к ним.
И тут же она осеклась, заметив, что луна освещает на пороге темную фигуру. Это был мертвец, распространяющий слабое зловоние. Глаза его были лишены яблок; вместо одежды на нем висели гниющие обрывки…
Мертвец этот, неуклюже переставляя ноги, вошел, и за спиной его Тантра увидела невообразимое количество таких же, как он. Они заполнили весь парк и всю территорию вокруг замка. Смрад висел в воздухе.
Мертвец шел, тупо глядя в лица собравшихся здесь и каждый раз отрицательно качая головой. Наконец он замер, и его мертвый взгляд встретился со взглядом Тантры. Тогда мертвец медленно пошел к девушке, стоящей около Гектора и Марета.
Грэт рванулся в сторону, пытаясь закрыть ее, но она ласково отстранила его и сама пошла навстречу трупу.
Он подошел к ней, долго всматривался в ее лицо своими жуткими глазами, а потом вдруг будто подкошенный упал на колени и, нашарив руку Тантры, поднес ее к губам.
Девушку передернуло, когда мертвец поцеловал ее ладонь, но она не вырвала ее.
— Госпожа, я искал тебя… мы искали тебя… — проскрипел мертвец ошметками голосовых связок.
— Вы нашли меня… а я — вас… — прошептала Тантра, кладя другую руку на волосы, отдающие запахом тлена.
Краем глаза она увидела, как в дверь, скрипящую под ветром, входят мертвецы. И все они опускались перед ней на колени, склоняя головы.
Потом сзади подошли Марет и Гектор. Тогда преклонили колени остальные, кто был в этом зале, — вервольфы, вампиры, ведьмы… Тантра подняла руку, и в ее ладони возник бокал с вином, как и в ладонях Марета и Гектора.
— Выпьем за наш союз, — громко сказала девушка, и все трое, чокнувшись, залпом выпили. Правда, то было не вино, а кровь.
Она побежала по жилам Тантры, горяча их. Тогда девушка закрыла глаза и подумала, что это самый странный миг ее жизни.
Глава 11. Златоволосый оборотень
Лирус был очень обеспокоен. Утром он едва не выдал себя, шарахнувшись от серебрянного копья, в обед же начальник стражи в ласковых выражениях запретил стоять у входа в зал — это значило, что не увидеть ему принцессу, а сейчас, когда он уже понадеялся в одиночку — редкостное счастье — ночью стоять у ее дверей, тот самый начальник стражи приказал ему караулить воров у казны. Работа, конечно, почетная, только больно нудная. Его единственным приятелем был скользящий вдоль стены белесый луч.
Поэтому Лирус и сидел, сжав медное копье и прислонившись спиной к кованой двери. Печаль переполняла его сердце, смешиваясь с тревогой, и не давала никак ему покоя.
Лирус вспомнил, как оказался здесь. Давным-давно Гектор, вступая на царствование, пожелал иметь своих шпионов во дворце, и свободный лесной оборотень, прозванный за шерсть и цвет волос Лирусом, был вынужден сменить родную берлогу на Катарианс — пыльный, суетливый, чужой ему город.
Лирус хмыкнул. Он бы давно смылся, если б не Селена. Когда-то, увидев юную принцессу, Лирус испытал к ней четвертую вервольфью привязанность. И больше не смог покинуть дворец, даже остался здесь в качестве стражника, ежедневно рискуя быть пойманным. Но то, что принцесса ответила ему и не бросила, узнав о его сущности, того стоило.
«Это чудо, что я до сих пор не попался. Жаль, Селли сегодня не увижу… но завтра будет завтра. Хорошо, что никто до сих пор ничего не заподозрил…»
Правда, с недавних пор сердце Лируса разрывалось на две части. Одна желала быть здесь, во дворце, другая же звала на помощь братьям-вервольфам. Но Лирус утешал себя тем, что, когда войска выступят, а он — в их составе, ничего не стоит будет сбежать.
«Хотя царь, конечно, будет в великом гневе».
Что ж, придется ему совладать с этим гневом.
«Только вот родная моя Селли будет мне навеки тогда недоступна…»
— А кто знает, какая из сторон одержит верх в этой войне? — говорила надежда.
— Король с семьей сбегут на Юг, где нам их не достать, — говорил здравый смысл.
— А если войска окружат Катарианс так, что мыши не прошмыгнуть?
— Сбегут. Или, еще хуже, когда король поймет, что выхода у него нет, он просто-напросто подожжет дворец.
Лируса передернуло от одной мысли.
— А вообще-то, — продолжила излагать надежда, — самым лучшим вариантом было бы ваше с Селеной бегство подальше от всех этих грандиозных событий. Куда-нибудь на Юг…
Лирус вздохнул. У них нет никакого шанса выбраться из дворца незамеченными. А уж если поймают… ему отсекут все, что ввергло его в грех, включая голову, а ее отправят в какое-нибудь дальнее поместье под присмотр суровых старых дев. От мыслей таких крутило внутренности даже сильнее, чем от ежедневного непосредственного риска быть случайно оцарапанным серебряным копьем.
«Надо решаться что-то сделать…» — тоскливо подумал Лирус. Если б был кто-нибудь, у кого можно попросить помощи… но нет таких доверенных людей в Катариансе, а те шпионы царя, что сейчас в городе, и разговаривать с предателем не станут.
Лирус плюнул на пол и растер плевок носком сапога. Златоволосому оборотню было о чем подумать и кроме Селены.
Страж сидел на дне подвала. Узкая лестница, идущая вертикально вдоль стены, вела вверх, к люку с единственным отверстием — крошечной дыркой. Утром люк откроют и Лируса наконец выпустят.
Глава 9. Второй совет нечисти. Заклятие в старой книге
Тантра за круглым столом занимала почетное место. На девушке было белое платье — точно такое же носила Малия, волосы ее были аккуратно уложены, а на голове — небольшая изящная диадема. Грэт присел рядом и ободряюще положил свою руку на ее ладонь. Обожгло привычным любимым холодом, и Тантра благодарно глянула на вампира.
За столом собрались важные лица. Марет, одетый как король, в беседе участия вообще не принимал, и с его худого лица никак не сходило недоуменное выражение. Мальчик словно задавал себе вопрос: зачем я нужен здесь? Но почета, который ему оказывали, никогда не удостаивался его отец.
Юлиус сидел по правую руку от короля. Вампир казался бесконечно усталым и грустным. Тантра поймала себя на мысли, что никогда еще не видела его смеющимся или хотя бы давящим улыбку. Взгляд ее заскользил дальше.
Вот Граф, мудрейший из вампиров. Пред ним лежит раскрытая старая книга, но меньше всего глядит он в нее.
Упырь и Маро тихо беседовали о чем-то своем. Гектор сидел по левую руку от Марета, а рядом с ним — седой старец и старуха, но у обоих были настолько властные и резкие черты лица, что Тантра мгновенно догадалась — это Отец и Мать ведьм. На совете они представляли своих детей, которых с каждым днем в замке становилось все больше. А нечисть — ведьмы, вервольфы, вампиры — собралась в зале, внизу, под балконом, чтобы послушать.
Песочные часы, стоящие на столе, уже высыпали в нижнее деление последнюю песчинку, когда двери замка тяжело распахнулись. Вошел высокий, плечистый вервольф в обличье человека. Его лицо обросло щетиной, одежда — пылью и грязью. Не говоря ни слова, он кивнул собравшимся в зале, быстрым шагом поднялся по лестнице и остановился пред Гектором, склонив голову.
— Я пришел, мой царь, — глухо сказал он.
— Отчего ты без Лируса, я же вас обоих посылал? — вскинулся Гектор.
— Лирус остался в столице, мой царь, — уклончиво сказал вервольф. — Не беспокойся, с ним все в порядке. По крайней мере, пока я убегал, с ним было все в порядке.
— Отчего же это он остался?
— Он испытал четвертую вервольфью привязанность.
Четвертой привязанностью вервольфы называли чувство, когда волк принимает решение жить в одном логове с волчицей. Первая привязанность: луна, вторая — бег, третья — лес. Ну а пятая — детеныши.
— Разве остались в столице оборотни? — удивился Гектор. — Я об этом не знал.
— Он испытал привязанность к человеческой женщине, мой царь.
— Ах вот оно что. — Гектор нахмурился. — И из-за этого он решил остаться навсегда с людьми? Несчастный глупец, он мог привести ее к нам, неужто мы бы не поняли…
— Нет, мой царь. Видишь ли, та человеческая женщина хочет, но не имеет права покинуть людей ради вервольф.
— Отчего же? Разве она высшего сословия?
— Более чем высшего, царь, — вздохнул вервольф. — Возлюбленная Лируса — принцесса Селена, средняя из дочерей катарианского императора. Так уж вышло, царь, и в том, что они встретились, есть моя вина.
На несколько минут Гектор потерял дар речи, но потом взял себя в руки.
— Ну и глупец же этот Лирус, — процедил царь сквозь зубы. — Нашел время, да еще и с кем! И когда отправишься в столицу в следующий раз, передай этому идиоту, что у него есть выбор: стая, его братья, или люди, которые единственное, чего для него не пожалеют, так это серебра!
— Но мой царь, ты меня не для слежения за любовными похождениями Лируса посылал, — осторожно напомнил вервольф.
— Ах да, — махнул рукой Гектор, и тут весь совет обратился в слух. — Так расскажи же, что ты узнал.
— Справив Новый год, армия выйдет из столицы третьего января. Числом их будет, как вы уже знаете, десять тысяч. Они пойдут ровно, пересекут Ниас, а дальше по прямой — к замку. Они хотят раз и навсегда покончить с катарианской нечистью. А нового, мой царь, я ничего узнать не смог.
— Десять тысяч… — протянул Юлиус. — Что ж, госпожа Саут…
— Я сделаю все, — тихо сказала Тантра, глядя, как Гектор кивком отпускает вервольфа, — как скажет Граф.
— Нынче ночью я зайду за тобой и все покажу, — сказал старейший из вампиров, — я уверен в успехе. Можете считать, что восемь тысяч мертвецов уже стоят под вашими окнами.
— Но что делать с ними станем? Мы останемся в замке или шагнем навстречу людям? — спросил Юлиус.
— Я так думаю, — изрек Граф, — что неплохо было бы выйти пятого января. Тогда мы успеем захватить Норлек-лайд и вдоволь отдохнуть в нем…
Потянулись разговоры, споры, но их Тантра сочла для себя безынтересными. Она предпочла покинуть балкон. Правда, ей пришлось сделать это в одиночку, ибо Грэту как главарю лесных вампиров волей-неволей надо было остаться и принять участие в обсуждении.
Тантра в первый раз за последние дни зашла в свою комнату и улеглась на своей кровати. Постепенно сон сморил ее.
Она спала до тех пор, пока Граф не постучался. Тогда Тантра встала, надела короткое черное платье и плащ и вышла.
Граф уже ждал ее. В руках он держал ту самую старую потрепанную книгу.
— Имей в виду, тебе придется прочесть немало страниц. Это высшая некромантия, — предупредил Граф.
Тантра молчала. Не увязывалась в ее сознании высшая некромантия с молодой деревенской ведьмой. Граф, видимо, прочел ее мысли, потому что сухо рассмеялся.
— Главное, не бойся. У тебя есть сила, великая сила, главное использовать ее. Ты сможешь, у меня нет сомнений.
Но Тантра молчала весь их путь. Они зашли в ту часть замка, куда Тантра никогда еще не заходила. Длинная лестница вела их вниз, и все меньше факелов было на стенах. И так они шли, пока они не уперлись в окованную металлом дверь.
— Да, это лучшее место, здесь никто не будет мешать. — Граф вытащил из-под мышки книгу, передал ее Тантре, а сам, нащупав у себя на шее связку ключей, отомкнул дверь.
Тантра осторожно вошла. И тут же факелы, висящие с незапамятных времен на стенах, вспыхнули ярким огнем, осветив зал. Пыль веков заструилась в воздухе.
— Со времен Первоначального сюда никто не входил, — сказал Граф. — О существовании этого места знали лишь я, Упырь и он. Теперь и ты.
— Я буду молчать, — пообещала Тантра.
— Не имеет значения. — Граф пожал плечами. — Ну, для начала мы произведем простую некромантию. Согласись, негоже Темной королеве ходить пешком. Ты будешь летать на драконе.
У Тантры перехватило дыхание, и она вскинула на Графа испуганно-изумленные глаза. Вампир рассмеялся.
— Когда я, Упырь и Первоначальный были молоды, мы убили трех драконов. Сейчас драконы в Катарии перевелись, но еще тысячу лет назад их было в Тиэльских горах довольно много. Так вот мы убили трех небольших, но сильных детенышей и, подвергнув их тела заклятию, бросили тут, в глубинах под замком. Если произнести обратное заклятие, один из драконят воскреснет и будет тебе подчиняться.
— А почему вы тысячу лет не воскрешали их? — удивилась Тантра.
— Ну, когда мы их убивали, мы подумывали — а не удрать ли нам верхом на них из Катарии? Потом, со смертью Первоначального, такая необходимость отпала, — пожал плечами Граф. — Мы забыли о них, я вспомнил лишь сейчас. Своего дракона я оставлю тебе. Ты вольна летать на нем. Но помни — никогда воскресшей твари не стать тебе другом, поэтому следи за ним в оба. Пока что он будет подчиняться твоей воле, но кто знает… Некромантия — далеко не изученная наука. А теперь дай мне книгу и отойди подальше к стене.
Тантра повиновалась. Она увидела, что Граф щелкнул пальцами, и откуда-то из небытия возникла подставка для книги. Граф укрепил на ней книгу, нашел нужную страницу, а потом вытащил из кармана кусок мела и нарисовал на полу странную фигуру, а по бокам ее — руны незнакомого языка. Все это время вампир сосредоточенно молчал.
Затем он повернулся к книге и стал шепотом читать. Тантра не различила ни единого слова.
Девушка поняла, что не нужно ей слышать, и стала терпеливо ждать.
А через минуту она почуяла, что пол под ней трясет мелкой дрожью.
С изумлением девушка вдруг ощутила, что в дальней стене возникла трещина, и чем дальше читал Граф свое заклятие, тем глубже становилась она, пока не треснула, высвободив за собой…
Тантра вздрогнула, глядя в морду, покрытую чешуей. Глаза дракона блестели желтым огнем, а зубы, виднеющиеся из полураскрытой пасти, были каждый длиной с палец Тантры, и лучи света пересекались на этих клыках.
Дракон неуклюже вышел из стены и, взревев, выдохнул пламя в потолок. Тот мгновенно стал черным.
И несмотря на весь свой страх, Тантра залюбовалась этим созданием. Драконы в Катарии вымерли еще полтысячи лет назад, но этот молодой зверь стоял перед ней как живой. Его черная чешуя красиво переливалась, а перепонки меж крыльев были нежного розового цвета. Дракон этот был еще подростком, длиною от носа до хвоста примерно в два роста Тантры. Когда он стоял на задних лапах, чуть согнувшись, то девушка, сильно подпрыгнув, могла достать рукой до его морды.
— Нравится? — спросил Граф, вытирая пот со лба. И вдруг вампир произнес гортанную команду, и дракон, тяжело переваливаясь, подошел к Тантре и — подумать только — положил ей на плечо свою тяжелую морду. Его желтый глаз преданно глядел на Тантру, он не собирался ничего делать, и девушке стало спокойней.
— Придумай ему кличку. — сказал Граф.
— Пусть зовется Демоном.
— Отличное прозвище… Желаешь полетать на нем?
— Да, но как же он выберется из подвала?
Граф прошептал что-то, и вдруг потолок над ними отошел, открыв за собой звездное небо.
— Но ведь мы глубоко под замком, как это???
— Нет, мы не под замком. Над нами была толща земли, а этот зал — просто одно из ответвлений хода.
Черный Демон склонил короткую шею, и Тантра, перекинув через него ногу, вдруг поняла, что сидит верхом на драконе. Ей было и чудно, и страшно.
Черный Демон, издав короткий крик, взлетел. Взмах крыльев — и вот они в небе. Небольшой дракон развивал поразительную скорость.
Тантра глянула вниз и подивилась. Они уже выше Главной башни. И страх вдруг куда-то пропал.
— Дыхни огнем в эти небеса, Демон! — воскликнула она, и огненная струя врезалась в облако.
Тантра, осмелев, уже не так крепко сжимала ногами шею Демона. Больше ей было нечем держаться, ибо ни о каких поводьях даже речи не шло. Но Демон никогда не дал бы ей упасть. Широко раскинув крылья, он парил над землей, и Тантра, уткнувшись ему в чешую, не могла сдержать чистых слез восторга.
Но Демон быстро приземлился. Тантра ощутила легкую досаду, вновь оказавшись в том подземном зале. Небеса потухли, и потолок вновь стал цел.
— Демон будет обитать здесь, пока ты не призовешь его, — сказал Граф, и дракон послушно влился в стену.
Тантра обернула нахмуренное лицо к Графу.
— Я бы хотела, чтоб он подчинялся только мне, — угрюмо сказала она.
Граф рассмеялся.
— Куда девалась робкая деревенская девчонка? Я вижу властную Темную королеву.
Продолжая смеяться, он подошел к остолбеневшей Тантре и похлопал ее по плечу.
— Он будет подчиняться одной тебе, — твердо сказал Граф, сметая с лица улыбку. — А теперь, моя Темная королева, изволь прошествовать к книге. Когда я уйду, громко и четко начни читать заклинание, которое я покажу. Что бы ты ни увидела, не бойся, твоя воля хранит тебя. Поняла, девочка?
— Да. — Тантра кивнула и, дрожа от волнения, встала у книги в центре круга.
А когда Граф растаял в воздухе, точно ветер подхватил страницы, стал перелистывать их и вдруг остановился. Тантра подошла ближе и поняла, что факелы на стенах потухли и что сама книга издает золотистое сияние.
Тантра вгляделась в символы. Ни один из них не был ей понятен. Сначала. А потом буквы точно поплыли и стали складываться в привычные катарианские руны, которым давным-давно научил Тантру кузнец.
И Тантра, памятуя указ Графа, стала читать. Сначала голос ее был слаб и робок, но потом чтение заклятия захватило ее. Рифмованные слова на неизвестном языке звучали весьма зловеще. И Тантра поняла вдруг, что не читает больше, а поет, и ее голос — чистый, высокий — заполнил собой весь зал, всю тьму. Никогда бы раньше Тантра не подумала, что сможет так звонко, красиво и зловеще петь.
Странные картины заполнили ее сознание. Тантра прикрыла глаза, но даже сквозь веки видела, как где-то внизу, под каменной толщей пола, рвется на свободу жестокая сила. Но тяжелы и прочны путы, связывающие эту силу, — сама смерть. Тантра знала, что и ее можно победить, главное — продолжить читать. И она читала, даже не открывая глаз, — огненные буквы сами всплывали в ее сознании.
Долго длилось заклятие, и Тантра думала, что силы скоро покинут ее, но наконец чтение завершилось пронзительной нотой.
Девушка открыла глаза и вдруг ощутила дикую слабость. Она упала на пол, попыталась встать, но не получалось — точно что-то тянуло ее к земле.
Она почти видела, как мертвые пальцы рвут землю, как лезут на свободу мертвецы, тела без душ и как тысячи тихих шепотов сливаются в один вой.
«Госпожа…» — шипел кто-то. Тантра все силилась подняться, но мир обесцветился…
Не в добрый час вышел из старого своего дома могильщик. Старец расслышал на кладбище какой-то шум и, приоткрыв тихо дверь, выглянул. И не выдержало его сердце то, что увидели глаза в рассветном тумане.
Недавние могилы шевелились! Мороз прошел по коже деда, но старый дурак вместо того, чтобы закрыть дверь, еще сильней высунулся.
Он услыхал, как трещат, ломаясь, гробы и как из земли медленно выползают мертвецы. Все они были на разных стадиях разложения, некоторые даже выглядели как живые, если б не обрывки одежды, другие же сплошь были покрыты трупными пятнами, от третьих уж отваливалось мясо, обнажая кости, но все они были не меньше месяца захоронения.
Старика скрутило от ужаса, и тут-то он закрыл свою дверь, но сильные руки рванули ее на себя и вытащили могильщика из его дома. Последним, что видел старик в жизни, было мертвое лицо молодого парня.
Проснувшиеся жители северных катарианских деревень подумали было, что либо они сошли с ума, либо настал конец света, когда увидели, что легионы мертвецов идут по улицам, и предводитель их — молодой парень в черном плаще.
Жители сжались внутри своих домов. Одни впервые за много лет вспомнили молитвы, другие же громко и наизусть читали их, но ни первые, ни вторые, ни даже инквизиторы с серебряными стрелами — никто не мог остановить легионы, двигающиеся со всех сторон к Черному замку.
— Как это стало возможным? — шипел король, и советники его герцоги, да и маги, потупили взор. — Иржи, — вдруг обратился король к верховному магу — и тот вздрогнул, ибо впервые за много лет услышал, как друг детства обращается к нему по имени. — Иржи, попытайтесь вспомнить что-либо, способное остановить нечистых.
— Я думал, ваше величество, но ничего не приходит мне на ум. Единственный способ убить зомби — разрубить его тело на куски. Серебра не боятся, они ведь всего лишь мертвые тела, повинующиеся магии.
— Хотел бы я глянуть в лицо тому магу. — Король опять-таки впервые за много лет сбился с властного тона и превратился в обычного злящегося старика. Он и сам чувствовал, что что-то не так, но ничего поделать с собой не мог, настолько велико было его потрясение — да и немудрено, не каждый день узнаешь, что по стране твоей бродят ожившие трупы.
— Надеюсь, вашему величеству представится возможность вонзить кинжал в горло тому магу, — сладко усмехаясь, сказал главный подхалим герцог Марвиш. Король на дух не переносил этого мелочного подонка, но был вынужден считаться с ним.
Король глубоко вздохнул.
— Знаете, рабы мои, — так он называл своих приближенных лишь тогда, когда хотел напомнить им, кто здесь главный, — мое повеление будет таково.
И все — маги и герцоги, присутствующие в этом просторном, залитом светом зале, — обратились в слух…
Несколько дней провалялась Тантра в беспамятстве. Странные картины терзали ее глубокий сон, и все мечтала она проснуться, но не могла, точно что-то держало ее и сдавливало ей сердце. Но наконец на десятый день беспрестанного сидения у кровати Тантры Малия заметила, что веки девушки дрогнули.
Она с радостью продолжила следить за ведьмой, а радость была от того, что не чаяли уже увидеть девушку живой. Длинные ресницы поднялись, открыв испуганные глаза.
Тантра медленно встала и огляделась. Заметив улыбающуюся Малию, ведьма вздохнула.
— Доброе утро, — поприветствовала ее царица вервольфов, — ты знаешь, какое сегодня число?
Тантра покрутила головой.
— Сегодня предпоследний день 2024 года.
— Я что, десять дней валялась без памяти?
— Даже чуть больше, ведь день сегодняшний идет к концу. Да, ты заставила, конечно, поволноваться…
— Но у меня получилось прочесть заклятие?
— Да, более чем. Граф очень доволен. А Катария в диком ужасе. — Малия злорадно усмехнулась. — Гадают, будет ли конец света или это всего лишь некромантия. Вампиры преклоняются перед тобой, считают тебя Темной королевой. Уже даже поговаривают, ты какая-то родственница Первоначальному. В общем, ты теперь самый ненавидимый человек для Инквизиции.
— Да они меня и раньше не очень жаловали, — засмеялась Тантра, ей стало легко и спокойно.
— Завтра будет бал. Каждый раз под Новый год вампиры его устраивают. Этакая большая и торжественная пьянка.
Тантра снова усмехнулась. У нее было ощущение, будто после долгого заключения она наконец обрела свободу.
Дверь с треском распахнулась, и влетел Грэт. Он подскочил к кровати, схватил Тантру за руку и замер, глядя ей в лицо. Малия с деликатной ухмылкой отвернулась.
Следом за Грэтом вошел Граф.
— Малия уже рассказала тебе, что все получилось?
— Да. — Тантра кивнула.
— Я, впрочем, и не сомневался. Да, немалая часть Катарии, глядя на шествующих к замку мертвецов, проклинает тебя.
— Зато другая, пусть и малочисленная, благословляет, — заметил Юлиус из-за спины Графа.
— Малия, — продолжал Граф, — поможет тебе подготовиться к завтрашнему балу. Ты должна выглядеть воистину Темной королевой. А пока что, царица, Юлиус и я покинем твою опочивальню.
У самой двери Граф снова обернулся и бросил:
— Малия зайдет к тебе утром по людскому времени.
Тантра глянула на Грэта, и ее сердце загорелось радостью. Им будет о чем поговорить в ближайшие часы.
Глава 10. Бал и мертвецы
Тантра сидела в кресле перед зеркалом и глядела на свое отражение, первый раз в жизни будучи довольна им.
Ее угольно-черные волосы были вымыты и уложены, но две-три вьющиеся пряди все ж опускались на голую шею. Кожа девушки за последние дни стала очень бледна, а глаза мерцали, точно изумруды. Тантра не старалась придать своему лицу выражение загадочности, оно само воцарилось на нем и казалось вполне естественным.
Малия, стоящая сзади, повесила на шею Тантре платиновое колье с рубинами.
Ведьма поднялась, встала рядом с Малией и стала разглядывать отражения обеих.
На Тантре было черное плетье с поблескивающими на нем маленькими алмазами — оно было узким до пояса, а далее ниспадало вниз свободно. Малия же облачилась в любимый свой цвет — белый, и даже то, что было видно уже, что у Гектора будет еще один наследник, отнюдь не портило ее красоту. Рыжие волосы не были заплетены, они лились с головы и рассыпались по телу пышной копной.
— Но первой красавицей, несомненно, будет Ванесса, — заметила царица.
— Тут уж и спорить бесполезно. — Тантра развела руками. — Это само собой. — Говорила это девушка без злобы и зависти, ибо велико было ее преклонение перед Ванессой, старейшей из вампирш, и ни в чем не оспаривалось ее превосходство.
— Она говорила, что зайдет к нам перед балом и мы вместе отправимся в зал. Грэта найдешь там потом, — поспешно добавила Малия. — Мне вампирши рассказывали, что всегда с нетерпением ждут этого праздника. Мне, признаться, малость любопытно.
— Да и мне тоже.
В дверь постучали, и когда вошла Ванесса, Тантре показалось, что она видит перед собой самое совершенное существо. Платье на вампирше было точно таким же, как и на ведьме, украшения ничем не превосходили ведьминых, но никогда бы Тантре не добиться этого изящества и грации. Ладно бы только этого — ведь многовековая привычка сказывается, но Ванесса научилась соединять самые прекрасные черты свои с простотой, добротой, умом и естественностью — а уж это, никто не спорит, большая редкость.
— Сейчас одиннадцать часов двадцать минут, — произнесла вампирша после приветствия. Голос ее был низок, но мелодичен. — Бал начнется через десять минут, и нам надо будет быть уже в зале. Вы готовы?
Тантра и Малия склонили головы и вышли следом за Ванессой.
Остальные обитатели замка, должно быть, все собрались в зале, ибо коридоры были пустынны. Тантра немало удивлялась этому, ведь зал в замке был отнюдь не таков, чтоб вместить всех их.
Но чья-то магия, и Тантра знала чья, расширила зал и лестницу до небывалых размеров. И украсила их золотом, мебель — шелком и бархатом, понаставила кругом столиков с вином и бокалами…
Тантра подняла голову. Небывало высок был потолок над ними.
Тишину пустых коридоров теперь сменил восторженный гам, шепотки, смех, звон бокалов и разговоры. Нечисть веселилась, ибо у нее был повод к веселью, и не только проводы уходящего года.
— Где все? — спросила Тантра у Малии.
— Если под «всеми» ты понимаешь короля лесных вампиров, то он сидит в кресле, в том углу, — ехидно ответила царица.
Тантра невольно смутилась, но это быстро прошло. Она обогнула толпу вампирш, ведущих неторопливую беседу меж взмахами вееров, и увидела Грэта.
Он сидел в черном кресле, мрачно глядя по сторонам, но, заметив Тантру, просиял и вскочил.
— Мое почтение, — с насмешкой сказал Грэт, но Тантра увидела, как его восхищенный взгляд обежал ее облик, и от мысли, что есть на свете кто-то, в чьих глазах она будет в миллион раз лучше любой красавицы, девушке стало хорошо.
Она подошла к нему ближе, и Грэт, наклонившись, поцеловал ее в шею.
— Отличная сегодня, должно быть, будет ночь, — прошептала Тантра.
— Любой день и любая ночь вместе с тобой для меня незабываемы.
Грэт снова быстро поцеловал ее, потом взял под руку и повел вдоль стены. Ему приходилось перекрикивать шум веселящихся вампиров.
— Глянь-ка туда! — сказал Грэт, указывая на балкон.
Тантра перевела туда взгляд и увидела, что там расположился целый оркестр. Там было много музыкантов-вампиров, веками оттачивавших свое мастерство, в руках их были смычки со скрипками и виолончелями, флейты, арфы и еще какие-то инструменты, названий которых Тантра не знала. Среди пока что не играющих, одетых в белые одежды, были как мужчины, так и женщины, но мужчин все же больше.
— Любопытно было бы послушать, как они играют.
— Да, мне тоже, я еще ни разу не слышал, но вампиры говорят, музыка эта не поддается описанию словами, — кивнул Грэт. — Кстати, среди вампирш есть еще и поющие, с этим, наверное, вообще ничего не сравнится, ты представь, тренировать голос веками, причем у вампиров ведь он не изнашивается…
— Не знала я, что ты интересуешься музыкой, — удивилась Тантра.
— Ты думала, я дурак из леса. — Грэт усмехнулся краем рта и тихо прибавил: — Еще когда я был жив, моя сестра дивно пела и играла на виолончели.
— Но ведь ты говорил, ты — сын лесника.
— Так оно и есть, а мать моя пела и играла еще в юности. Пыталась обучить и меня вместе с другим братом, но я решительно сопротивлялся. Дурак был… эх, слышала бы ты, как пела моя сестра. Она была не только талантливой, но и доброй девчонкой. Куда все это делось, даже праха не осталось… — Грэт тряхнул головой и улыбнулся. — Но не будем о грустном. Сегодня ведь такая ночь…
Он взял Тантру за руку и повел к дивану, где они уселись. Тяжелая холодная ладонь легла ей на шею, и Тантра придвинулась к Грэту еще ближе, ощущая волнение и тепло возбуждения.
— Хороший, верно, будет праздник, — пробормотал Грэт, свободной рукой придвигая себе бутылку с вином.
И в этот миг заиграла музыка. Тантра подняла лицо от плеча Грэта и глянула на балкон.
Вампирская музыка была самым необычным, что слышала в жизни Тантра. Она казалась тяжелой для восприятия, но лишь первые секунды, пока скрипачи не повели смычками по струнам, выводя древнюю как мир мелодию, будоражащую сердце, заставляющую его плакать. Никогда еще музыка не была столь волшебной.
Душа Тантры горела, а чувства ее стали смешением этой музыки и дивного женского голоса, льющегося и заполняющего собой весь зал. Тантра пригляделась и увидела, что это поет одна из скрипачек, отняв инструмент от плеча. Остальные продолжали играть.
Скрипачка пела на старокатарианском языке, но ее голос и мелодия соединялись в такой гармонии, какой никогда не добиться смертному. Контрабасы и виолончели на время смолкли, мелодию выводили лишь скрипка да флейта.
осказках.ру - oskazkax.ru
На несколько мгновений инструменты вновь соединились, отыгрывая проигрыш, а потом замолчали уже скрипка с флейтой, а пели контрабас, виолончель, еще какой-то низко звучащий инструмент да вампир, и басящий голос его навевал на Тантру мысли о дальних странах, ночи, темных лесах и воспоминания о Грэте, что лежал рядом, под тонким бархатным одеялом, и его холодная щека терлась о плечо Тантры…
А потом все инструменты соединились, вампир с вампиршей запели вместе, и уже от резкого контраста между их голосами душа Тантры впадала в непонятное блаженство. Мелодия эта, временами протяжная, временами точно борющаяся за что-то, заставила слезы выступить на ее глазах, а когда все вдруг замолкло и одинокая скрипка стала плакать в наступившей тишине, Тантра, не выдержав, уткнулась в бархатный сюртук Грэта. Тот ласково погладил ее по волосам.
— Мое сердце горит, — сказал он, когда скрипка замолчала и буйный шквал аплодисментов достался скрипачке.
Тантра глянула на нее. Стройная девушка невысокого роста, рыжеволосая, вполне обычная, разве что владеет чувствами.
— Поговаривают, та скрипка, которая у нее в руках, изготовлена братом Первоначального и заклята иметь какую-то магическую силу, но это слухи, — шепнул Грэт.
— Над моей душой она имеет власть. Никогда не думала, что музыка может довести меня до такого состояния, — призналась Тантра. — Как звать эту девушку?
— Кажется, Дирока. Да, точно, — вспомнил Грэт. — Юлиус рассказывал мне о ней.
— Играет она просто… у меня нет слов.
— При жизни она была лучшим мастером, настолько нравившимся Первоначальному, что он сам обратил ее в вампира, чтоб она не умирала. И вот уже тысячу лет она совершенствуется.
Тантра залюбовалась этой девушкой, быть может, на лицо вполне обычной, но скрипка в ее руках превращала ее в королеву.
Заиграла следующая мелодия, чуть быстрее. Дирока не должна была петь; здесь басил мужчина-вампир. Голос его вначале был тих и едва-едва слышен за аккомпанементом, но когда вся нечисть разделилась на пары, вампир на миг замолк, а потом его бас, низкий и громкий, заполнил весь зал, отражаясь от стен, и мелодия понеслась, ударяя по душе резкими перекатами.
И начался танец. Тантра не танцевала до этого никогда в жизни, но когда ее обхватили ледяные руки Грэта, она забыла и об этом, и о своих печалях и страхах, ей хотелось вечно нестись в этом танце и чтоб эти холодные родные руки сжимали ее.
Дирока и вампир пели что-то вместе, и от их пения, чистого и зловещего, хотелось умереть.
Тантра опустила голову, исподлобья разглядывая остальные пары. Вот Ванесса и Упырь. Тантре стало грустно, когда она внимательней всмотрелась в эти лица, и она впервые задумалась о бессмертии. Если ты смертен, каждый день твой может стать для тебя последним, ты это знаешь и потому стремишься интересней и красочней прожить эту жизнь, но когда и позади тебя, и перед тобой лежат тысячелетия, то, как выразился Граф, «жизнь теряет свою ценность, ибо чего стоит один хорошо проведенный день, если впереди их бесчисленно. Не счастье это вовсе, а мучения, и я предпочел бы смертную жизнь бессмертной».
«Граф прав», — подумала Тантра и перевела взгляд дальше. Ее глаза остановились на Малии и Гекторе. Вот уж воистину пример счастливой семьи! Быть может, Ванесса и Упырь красивей, но нет в их глазах той всепоглощающей любви и заботы, которая светится в глазах вервольфьей царственной четы.
Ее мысли да и взгляд с вервольфьей царской четы перешли к Юлиусу. Он сидел на диване, у стены, и в свете свечей ей показалось, что в глазах вампира блестят холодные слезы. Он стиснул зубы, взгляд его потух, но одна-другая капля все ж прочертила борозду на его серой коже. Жалостно Тантре стало, и она с поспешным стыдом отвела глаза — будто сунула нос в чужую тайну.
Красив был король Марет на троне. Излишняя бледность, глубокие глаза и тонкие черты лица наводили на мысли о его смешанной крови, но необычайно привлекательным делали они маленького мальчика. С возрастом он будет становиться еще красивей и все более похожим на Первоначального — так заключила Тантра. И опять ей стало жаль его, вынужденного отказаться от детских забав ради какой-то короны. Сейчас он, быть может, и не осознает…
«Загадочная она все же, эта нечисть. Они не столько злы, сколько озлобленны, а между этим глубокая пропасть», — подумала Тантра и крепче прижалась к холодному телу Грэта. Он казался ей таким родным…
— Устала? — заботливо прошептал вампир.
Тантра, помедлив чуть, кивнула.
— Я бы не против присесть и просто послушать музыку, — сказала она, и Грэт повел ее к диванам, креслам и столам.
Они располагались довольно далеко от балкона и оркестра, поэтому здесь музыка была не столь громка. Искусственные цветы оплетали беседку, и Тантра с Грэтом нашли себе там прибежище подальше от танцующих.
Некоторое время они молчали, думая каждый о своем. Потом Грэт негромко рассмеялся.
— Что такое? — встревожилась Тантра.
— Это ведь большая редкость. И мне невероятно повезло. — Будь он жив, он бы вздохнул, но воздух не нужен навеки сжавшейся груди.
— О чем ты?
— Я не представляю себе, что бы было, не ответь ты мне взаимностью. Я бы выл, как мой друг Гектор, только он воет от счастья, а я бы — от тоски.
— У тебя впереди бесконечные тысячи лет. Постепенно я бы стерлась из твоей памяти, — сказала Тантра, чувствуя всю ненужность своих слов.
— Может, стерлось бы твое лицо, твой голос, твое имя даже, но все, что связано с тобой, эти чувства… это будто часть меня… — Грэт потряс головой. — Когда я умер, я подумал, что больше ничего земное не будет иметь для меня значения. Двести с лишним лет так оно и было, я думал о своей, как нас называют, шайке, о стае вервольфов, о друзьях, о себе и крови в конце концов. Может, во мне не было зла, но и света тоже не было. А теперь я чувствую, будто в моей душе что-то оттаивает. — Грэт поднял глаза. Казалось, его смутило то, что он открыл свое сердце.
Тантра долгое время молчала, с нежностью разглядывая кривоватые черты вампира. Стоило ей закрыть глаза, и они всплывали перед ее внутренним взором, одновременно обжигая и охлаждая сердце.
— Вот я и говорю, это большая редкость, что ты ответила мне. Или не ответила?
Тантра вскинула возмущенно глаза, и Грэт рассмеялся вновь.
— Такая редкость бывает только в сказках. Обычно в настоящей жизни любит только один, другой же притворяется или обманывает себя, ибо нет другого выхода, хотя на самом деле… Эх, жаль, нельзя читать в чужих душах, тогда б на земле царило бы полное понимание.
— В моей душе ты бы прочел… да ты сам знаешь, и нечего мне повторять тысячный раз. А насчет редкости — да, взаимность это такая вещь. Поэтому люди часто бывают несчастны. Потом они погружаются в море бесполезных забот или развлечений…
— Но обида остается на всю жизнь. Знаешь, как шрам, который, может, обычно и не причиняет беспокойства, но иногда он раскрывается и кровоточит. И тогда охота выть и грызть зубами стенку.
— Ты явно испытал то, о чем говоришь, — с беспокойством заметила Тантра, и Грэт слабо улыбнулся.
— Я ведь тоже когда-то был смертен, и то, что сейчас кажется мне смешным, было смыслом моей жизни.
— Может, через тысячелетия ты со смехом вспомнишь и обо мне.
— Нет, это другое, — серьезно сказал Грэт. — Скоро мне исполнится триста лет, и это в несколько раз больше того возраста, в котором я умер. Я уже и смотрю на эти вещи по-другому. Кстати, через тысячелетия я не буду вспоминать о тебе…
Тантра нахмурилась.
— …через тысячелетие ты будешь со мной. Самым лучшим будет, если ты станешь вампиршей, но коли нет, после твоей смерти я последую за тобой, — закончил Грэт.
— Не давай таких быстрых обещаний, — оборвала его Тантра, — многое может поменяться за то время, что отпущено мне.
Грэт печально улыбнулся, но спорить не стал. Вместо этого он накрыл руку Тантры своей и пробормотал:
— Зато радуйся, что нам отпущено хоть какое-то время.
— Вот я и радуюсь, — так же тихо ответила Тантра.
— Наверное, я утомил мою королеву своими слегка заумными речами.
— Век бы тебя слушала и смотрела на тебя.
Крупная дрожь пробежала по ее телу, и Тантра все ближе тянулась к вампиру.
Шум бала доносился до нее как будто издалека, и все на свете не важно, кроме этого трехсотлетнего главаря вампирской шайки. И когда Тантра набиралась сил подняться и обойти этот проклятый разделяющий их стол, музыка и шум вдруг смолкли. Повисла мертвая тишина. Слово «мертвая» обретало в Сетакоре свое, особое значение…
Настороженные Грэт и Тантра вылезли из своего убежища.
В лицо им дохнул ночной холодный ветер, распахнувший настежь входные двери.
Вампиры, вервольфы и ведьмы столпились вдоль стен, храня молчание. Марет и Гектор стояли посреди зала, царь ободряюще опустил тяжелую руку на плечо маленькому королю.
— Что случилось? — воскликнула Тантра, подходя к ним.
И тут же она осеклась, заметив, что луна освещает на пороге темную фигуру. Это был мертвец, распространяющий слабое зловоние. Глаза его были лишены яблок; вместо одежды на нем висели гниющие обрывки…
Мертвец этот, неуклюже переставляя ноги, вошел, и за спиной его Тантра увидела невообразимое количество таких же, как он. Они заполнили весь парк и всю территорию вокруг замка. Смрад висел в воздухе.
Мертвец шел, тупо глядя в лица собравшихся здесь и каждый раз отрицательно качая головой. Наконец он замер, и его мертвый взгляд встретился со взглядом Тантры. Тогда мертвец медленно пошел к девушке, стоящей около Гектора и Марета.
Грэт рванулся в сторону, пытаясь закрыть ее, но она ласково отстранила его и сама пошла навстречу трупу.
Он подошел к ней, долго всматривался в ее лицо своими жуткими глазами, а потом вдруг будто подкошенный упал на колени и, нашарив руку Тантры, поднес ее к губам.
Девушку передернуло, когда мертвец поцеловал ее ладонь, но она не вырвала ее.
— Госпожа, я искал тебя… мы искали тебя… — проскрипел мертвец ошметками голосовых связок.
— Вы нашли меня… а я — вас… — прошептала Тантра, кладя другую руку на волосы, отдающие запахом тлена.
Краем глаза она увидела, как в дверь, скрипящую под ветром, входят мертвецы. И все они опускались перед ней на колени, склоняя головы.
Потом сзади подошли Марет и Гектор. Тогда преклонили колени остальные, кто был в этом зале, — вервольфы, вампиры, ведьмы… Тантра подняла руку, и в ее ладони возник бокал с вином, как и в ладонях Марета и Гектора.
— Выпьем за наш союз, — громко сказала девушка, и все трое, чокнувшись, залпом выпили. Правда, то было не вино, а кровь.
Она побежала по жилам Тантры, горяча их. Тогда девушка закрыла глаза и подумала, что это самый странный миг ее жизни.
Глава 11. Златоволосый оборотень
Лирус был очень обеспокоен. Утром он едва не выдал себя, шарахнувшись от серебрянного копья, в обед же начальник стражи в ласковых выражениях запретил стоять у входа в зал — это значило, что не увидеть ему принцессу, а сейчас, когда он уже понадеялся в одиночку — редкостное счастье — ночью стоять у ее дверей, тот самый начальник стражи приказал ему караулить воров у казны. Работа, конечно, почетная, только больно нудная. Его единственным приятелем был скользящий вдоль стены белесый луч.
Поэтому Лирус и сидел, сжав медное копье и прислонившись спиной к кованой двери. Печаль переполняла его сердце, смешиваясь с тревогой, и не давала никак ему покоя.
Лирус вспомнил, как оказался здесь. Давным-давно Гектор, вступая на царствование, пожелал иметь своих шпионов во дворце, и свободный лесной оборотень, прозванный за шерсть и цвет волос Лирусом, был вынужден сменить родную берлогу на Катарианс — пыльный, суетливый, чужой ему город.
Лирус хмыкнул. Он бы давно смылся, если б не Селена. Когда-то, увидев юную принцессу, Лирус испытал к ней четвертую вервольфью привязанность. И больше не смог покинуть дворец, даже остался здесь в качестве стражника, ежедневно рискуя быть пойманным. Но то, что принцесса ответила ему и не бросила, узнав о его сущности, того стоило.
«Это чудо, что я до сих пор не попался. Жаль, Селли сегодня не увижу… но завтра будет завтра. Хорошо, что никто до сих пор ничего не заподозрил…»
Правда, с недавних пор сердце Лируса разрывалось на две части. Одна желала быть здесь, во дворце, другая же звала на помощь братьям-вервольфам. Но Лирус утешал себя тем, что, когда войска выступят, а он — в их составе, ничего не стоит будет сбежать.
«Хотя царь, конечно, будет в великом гневе».
Что ж, придется ему совладать с этим гневом.
«Только вот родная моя Селли будет мне навеки тогда недоступна…»
— А кто знает, какая из сторон одержит верх в этой войне? — говорила надежда.
— Король с семьей сбегут на Юг, где нам их не достать, — говорил здравый смысл.
— А если войска окружат Катарианс так, что мыши не прошмыгнуть?
— Сбегут. Или, еще хуже, когда король поймет, что выхода у него нет, он просто-напросто подожжет дворец.
Лируса передернуло от одной мысли.
— А вообще-то, — продолжила излагать надежда, — самым лучшим вариантом было бы ваше с Селеной бегство подальше от всех этих грандиозных событий. Куда-нибудь на Юг…
Лирус вздохнул. У них нет никакого шанса выбраться из дворца незамеченными. А уж если поймают… ему отсекут все, что ввергло его в грех, включая голову, а ее отправят в какое-нибудь дальнее поместье под присмотр суровых старых дев. От мыслей таких крутило внутренности даже сильнее, чем от ежедневного непосредственного риска быть случайно оцарапанным серебряным копьем.
«Надо решаться что-то сделать…» — тоскливо подумал Лирус. Если б был кто-нибудь, у кого можно попросить помощи… но нет таких доверенных людей в Катариансе, а те шпионы царя, что сейчас в городе, и разговаривать с предателем не станут.
Лирус плюнул на пол и растер плевок носком сапога. Златоволосому оборотню было о чем подумать и кроме Селены.
Страж сидел на дне подвала. Узкая лестница, идущая вертикально вдоль стены, вела вверх, к люку с единственным отверстием — крошечной дыркой. Утром люк откроют и Лируса наконец выпустят.